Строгий режим 6 страница

У Ольги слишком болела голова по Юрке и о том, как жить с этой матёрой уголовницей с бешенством матки, чтобы думать ещё и об оперативниках. Она уже начинала думать о том, чтобы попроситься в другую камеру, но боялась, что от этого будет ещё хуже. По крайней мере так говорила ей Лера в отстойнике. За то, что выломилась с хаты, ещё больше чмырить будут. Но как здесь жить? Чёртова Коса. Другие, живущие у окна, вроде бы не «страдали» от нехватки секса. По крайней мере за эти дни у них Ольга этого не замечала. Да ещё и Юрка молчит. Мысли нахлёстывали одна на другую и хотелось плакать.

Проверка уже давно прошла. А может, ей просто так казалось, что давно. Каждая минута ожидания казалась вечностью. А неизвестность по поводу того, придёт ли вообще ответ, делала это ожидание ещё болезненнее и утомительнее.

Когда, наконец, пришла первая «почта» с нового корпуса её сердце забилось в тревожном ожидании, что ответа опять не будет. Но пока Рина с Косой разбирали мальки и груза она всё ещё делала вид, что спит. А когда Коса вдруг заговорила, она вся напряглась и сердце её заколотилось.

– Слушай, я не поняла, – говорила Коса, – ни хера сколько народу её ищет. Шеляева, это ни эта Ольга? Как её фамилия?

– Не знаю, – ответила Рина и хотела сказать что‑то ещё, но ей не дала закричавшая на шконке Ольга.

– Я‑я‑я это, здесья, – тараторила задыхающаяся Ольга и быстро слезла на пол. – Я здесь. Это меня ищут.

– Да ты погоди. Чё орёшь‑то? – успокоила её Коса, но уже почему‑то дружеским тоном. – Слушай, тебя такие люди тут ищут. Один с восемь семь прогон, другой от смотрящего за тюрьмой… вот ещё один… Ты кто, девушка?

– Ольга я… Шеляева… – пыталась говорить спокойнее Ольга, но у неё получалось только не кричать. – Кто ищет, там есть имя?

– Нет. Тут только номера хат. Но каких? Ты посмотри, – Коса показала ей малявы. – Вот это положенская хата, вот это тоже блатные. Вот ещё осуждёнка строгая, чёрная. Кто у тебя здесь?

– Это Юрка мой, – радостно тараторила Ольга. – Это он ищет меня. Наш прогон, наверное, не дошёл до него, вот он сам меня и ищет.

– Это вот этот твой… – Коса, видимо, хотела сказать «ландух» или ещё что‑нибудь в этом роде, но осеклась и спросила: – А он у тебя кто?

– Любимый… – ответила Ольга, даже не замечая от радости, что Коса разговаривает с ней уже чуть ли не ласково. – А он в какой?

– В какой‑то из этих трёх, остальные походу ему помогают, – сказала Коса и, обращаясь к Рине, скомандовала: – Отвечай всем, здесь она.

Рина начала писать ответ на всех трёх прогонах, а Ольга склонилась над ней и наблюдала за этим с бьющимся от радости сердцем. Коса встала и заходила по камере, думая о чём‑то. Потом, всё‑таки, придя к выводу, что эта девушка не так проста, как казалось, решила реабилитироваться на всякий случай перед ней и командным голосом сказала Рине.

– Ещё один прогон по трассовым хатам пошли. Где там наш вчерашний прогон затормозили? – сказала она и уже дружеским голосом обратилась к Ольге: – Щас мы ещё разберемся, почему я твоего Юрку вчера найти не могла. Всё будет тип‑топ, не боись.

* * *

В восьмёрке всё оставалось по‑прежнему. По непонятной для Плетнёва причине его «постояльцев» не раскидали сегодня по хатам. А это означало, что все выходные они будут здесь с ним, и уедут только в понедельник. Такое положение дел его очень не устраивало. Лупатый и все остальные, включая ещё одного, которого закинули сегодня, знали о наличии у него химки и смотрели на него голодными глазами. Причём отказать им было рискованно, те могут обозлиться и сдать его, что он крысанул стрём‑контроль. И хотя они все фактически уже сами принимали в этом участие, ведь сами курили эту химку и прогон пустили по трассе, что груза замели мусора, но свалить потом всё могли на него.

Олег делал вид что спит и ворочался с боку на бок, приоткрывая глаза и поглядывая, чем занимаются сокамерники. Лупатый замечал открытые щёлочки его глаз и с нетерпением ждал момента, когда можно будет намекнуть о забитии косяка.

– Восьмёрка, – раздался приглушённый женский голос и Лупатый подошёл к параше и открыл кляп.

– Говори.

– Давай домой, – уже более отчётливо проговорила параша женским голосом.

Лупатый засунул руку в сливное отверстие и за верёвку вытащил целлофановый пакет с «почтой». Высыпав содержимое на пол, он вымыл руки и стал разбирать малявы.

– Во бля, – сказал удивлённо он, читая один из четырёх прогонов. – А мы чё, вчера на девок не прогнали, что мусора вломились?

– Да хер знает, – ответил один из сокамерников по прозвищу за маленький рост Гном. – На девятку точно прогнали.

– Да на девятку‑то я помню, они кипишевали ещё, что контроль упустили, – нарочито громко сказал Лупатый.

– А чё такое? – как будто спросонья проговорил Плетень, потягиваясь. Он думал, что малолетки с один девять, на которых шла эта химка, тоже начинают пробивать трассу.

– Да тут прогон идёт с один восемь, куда их вчерашний прогон делся. Они там искали кого‑то. Помнишь? Мы вчера ещё по обкурке угарали, хотели приколоться, что типа здесь этот Юра… как его там?

– А‑а, – успокоившись, протянул Олег. – Ну прогони там… извинись, что вчера не поставили в курс за запал… скажи, выключились…

– Да‑а, – протянул Лупатый и, сев писать ответ на прогоне, чуть ли не открытым текстом намекнул Олегу. – Могли и в натуре забыть. Вчера‑то весело было, не то, что сегодня.

Плетень сделал вид, что не понял, о чём речь, и сел читать остальные прогоны. Ему не хотелось тратить «живую валюту» на этих «свинопасов», как он о них думал. Лупатый сидел за кражу свиней в колхозе, ещё двое за сельский магазин, где так же забрали мясо.

Читая прогоны, он сразу обратил внимание, что со всех трёх хат искали одну и ту же девушку. Ему сразу стало интересно, и он сказал об этом как будто сам себе, но все слышали. Никто ничего не ответил на это, всех интересовал совсем другой вопрос. И хитрый Лупатый нашёл верный ход, как решить этот вопрос.

– Подписать от твоего имени? – спросил он, дописав ответ на прогоне и уставился своими огромными выпученными глазами на Олега.

Плетень сразу всё понял и, улыбнувшись, полез в нычку за химкой.

– Подпиши от себя, – спокойно сказал он, демонстративно отламывая приличный крапаль от груза. – Щас поугараем, кстати, чё ей писать будут эти донжуаны. Передайте в девятку, – сказал он, собрав все мальки и прогоны и сунув Гному. – Интересно, что там за принцесса такая популярная?

* * *

Получив ответ на прогон Юра обрадовался, как ребенок. Любимая находилась здесь же, на одном этаже, только на поперечном продоле. До неё было всего каких‑нибудь десять метров и на этой волне он мерил шагами камеру, даже не пытаясь унять сердцебиение и теребя волосы руками.

Витяй и остальные сидели с сытыми довольными лицами и смотрели на него, улыбаясь. Все были очень довольны новым семейником и были рады, что помогли ему отыскать его любимую. Один только Бандера не улыбался и смотрел на Юрия как‑то задумчиво, но никто не обратил на это внимания.

– Если б бабки были бы, можно было бы попробовать вам свиданку организовать тут на этаже, в стакане, – улыбаясь, направил его на мысль Леший, потирая ладонью сытый живот.

– В каком стакане? – встрепенулся широко раскрыв глаза Юрий.

– Ну, тут на этаже железную будку видел такую? Типа телефонной, только побольше и закрытую со всех сторон? – спросил Витяй и после кивка Юрия продолжил: – Ну вот. Тех, кто в хатах выдрючивается могут вместо карцера в этот стакан закрыть на несколько часов. А если хорошенько постараться, – Витяй сделал характерный жест пальцами, как будто шелестел купюрами, – то можно сделать так, чтобы и её с тобой закрыли.

– А кому платить надо? – схватился за эту мысль Юрий и остановился.

– Да есть тут один, – Витяй понизил голос, и сделал знак Юре, чтоб присел рядом, – его смена завтра в день. Вот с ним можно добазариться, только когда он в ночь будет. Ещё и момент ловить надо, чтоб это смена корпусного Василича была. Хозяин, видать, спецом так сделал, что корпусные по суткам, а по этажам посменно дубаки дежурят, чтоб не спелись. Ещё и тосует их с поста на пост. Но щас пока Гера, этот дубак, на нашем этаже работает, можно чё‑нибудь замутить.

– А как деньги сюда можно затащить? – заинтересованным голосом спросил Юрий.

– Бабки затянуть можно, – Витяй сделал голос ещё тише и, наклонившись к Юре, стал объяснять ему, что должны сделать на воле его родители или друзья.

Бандера молча наблюдал эту картину, сидя на своей шконке и напряжённо думая о чём‑то. Его руки автоматически тасовали колоду зековских плёночных карт, а сам он то пристально смотрел на Юрия, то поднимал глаза и как‑то задумчиво смотрел в окно, железные реснички которого позволяли увидеть только кусок неба. И только приблизившись вплотную к двум раздвинутым арестантами ресничкам можно было увидеть ворота тюрьмы и дворик, где при открытых внутренних воротах можно было увидеть разгружающиеся приходящие этапы. На это маленькое, проделанное в свет окошко и смотрел Бандера вспоминая, как несколько дней назад увидел пришедшую этапом такую миленькую девушку и, прыгнув на решётку, шуточно пытался вырвать её и звал эту девушку к себе. Это была та самая, что он увидел на фотографии Юрия. Он сразу же узнал её, как только увидел фото и все мысли его были теперь только о ней, а перед глазами постоянно вставало её лицо.

* * *

Солома, камера которого находилась дальше всех по трассе от женщин, получил ответ на прогон одновременно с мальком от Протаса, где тот говорил о том, что уже узнал о местонахождении Ольги. Это было для смотрящего ударом. Человек, на финансовую помощь которого он рассчитывал, начал из‑за его бездействия наводить движение сам и может передумать насчёт денег или уделить очень маленькую сумму и сказать, как обычно говорят в таких случаях: «Чем могу, по возможности». От крепко стоявшего на ногах Протаса Солома ожидал солидную сумму и теперь усердно думал, чем бы угодить ему в зачёт своёго промаха.

Перебирая в голове всевозможные варианты, начиная от поддержки Ольги в греве и до «назначения» её ответственной за хату вместо Косы или даже за весь женский аппендицит, Солома вдруг вспомнил о том, что он единственный со всего централа, кто может зайти в женскую хату. Даже самые обеспеченные в тюрьме люди могут рассчитывать только на встречу с зечкой в стакане или в мусорской раздевалке, ну или в самом лучшем случае, который обойдётся в круглую сумму, в кабинете или холопской свиданочной. А он, смотрящий за тюрьмой, может зайти прямо в женскую хату для решения каких‑нибудь важных вопросов. Правда, менты при этом держат дверь открытой, видимо опасаясь, что изголодавшиеся по сексу женщины набросятся на мужика. По крайней мере, в тот единственный раз, в который ему довелось посещать женскую хату, было именно так. Но это неважно. Главное, что можно будет потом отписать Протасу, что сам лично заходил туда и устроил её там по высшему разряду. Ещё и она сама потом напишет ему и подтвердит, что всё это сделал именно он, Солома, и своим положением она обязана ему.

Обрадовавшись неожиданно пришедшему на ум решению проблемы, Солома так решительно настроился на этот ход, что решил сразу же поставить об этом в известность Протаса и написать ему, что всё устроит лучшим образом, пока тот не передумал насчёт денег.

* * *

Ольга была в недоумении, на её имя одна за другой шли малявы, и все не от Юры. Первая пришла от соседа по подъезду, который каким‑то образом узнал, что она тоже здесь. «Вот, наверное, опупел мужик, узнав об этом», – думала Ольга, читая послание от соседа. Он интересовался, всё ли у неё в порядке и не нужно ли ей чего. Подписался он просто «Павел», без отчества. Но отвечать ему Ольге не хотелось, потому что тот просил рассказать о своём запутанном деле, вспоминать о котором Ольге было очень больно. Потом пришёл малёк от какого‑то Сани, не Александра, а именно Сани, из чего Ольга сделала вывод, что он очень молодой. Но потом, когда Коса поинтересовалась, что пишет этот самый Саня, и Ольга рассказала ей, что тот интересуется, как она устроилась и не нужно ли ей чего, Коса сказала, что это самый авторитетный человек на централе – Солома. Сказала, что он смотрящий за тюрьмой и от него зависит многое, и что ему ответить нужно обязательно. Для Косы было вообще удивительно, что смотрящий интересуется судьбой совершенно незнакомой ему девушки. Но придя к выводу, что всё дело в очаровательной внешности Ольги и тот её просто увидел, Коса решила использовать эту ситуацию с выгодой.

– Вообще отвечай всем и всегда, – сказала она, – здесь мужики все покладистые, истосковавшиеся, не то, что на воле. Тут они сразу вспоминают про любовь и про чувства, на которые способны. А здесь‑то кроме нас у них в основном никого нету.

– А зачем мне с ними переписываться? – удивлённо отвечала Ольга. – У меня же Юрка есть.

– Глупая, – погладила её по плечу Коса. – Ну есть Юрка, ну и никуда он не денется, – она решила не давить на Ольгу сразу, а подводить её постепенно, чтобы она поняла со временем выгоду отношений с несколькими арестантами. – Есть один любимый, и хорошо. А с такими людьми здесь дружить надо, – она кивнула на Ольгины малявы, – так что лучше отвечай всем.

Ольга задумалась на время, а потом, взяв листок бумаги и ручку, любезно предложенные Косой, и приготовившись отвечать на малявы, спросила:

– А от Юрки почему нет письма?

– Письма, ха‑ха, – весело хохотнула Коса. – Ну там же ещё не со всех пришли малявы, откуда прогоны были. Он у тебя в пятнадцать А, наверное. Это здесь, рядом, но малявы оттуда дольше всех идут, по большому кругу.

Ольга не поняла, что это означает, но спрашивать постеснялась и стала писать ответ смотрящему. Не успела она написать и полстрочки, как на её имя пришёл ещё один малёк. Это опять был не Юрка, а какой‑то Олег из восьмёрки. Этот не стал заходить издалека, а сразу предложил познакомиться и переписываться. Она рассказала об этом Косе.

– Из восьмёрки? – удивилась та противоположности людей, писавших Ольге. – Ну ничё, отвечай и ему. Может, в другой раз не будут забывать прогнать нам, что обрыв был по трассе, – сказала она и, увидев недовольное выражение лица Ольги, подошла и положила руку ей на плечо. – Не надо игнорировать людей, Оль. Тебе что, трудно ответить? Здесь у нас времени валом, девать некуда.

Ольга опустила голову и, хоть и нехотя, стала писать всем практически одно и тоже, за исключением соседа, которому вкратце всё‑таки рассказала ещё о том, как попала в тюрьму. Ему она отвечала последнему и когда дописывала последние строки, от этих горьких воспоминаний на глаза навернулись слёзы. Но как только она запаяла с помощью Рины и отправила последний малёк, ей пришло долгожданное послание от Юрки и от слёз и переживаний не осталось и следа.

* * *

Утренняя проверка прошла как обычно, за исключением того, что пока один корпусной находясь в камере принимал смену у другого, пересчитывая вместе с ДПНСИ не исчез ли кто‑нибудь, возле открытой двери в камеру стоял и улыбался Бандере, размахивая дубинкой, дубак по прозвищу Гера. Будучи ещё на воле Бандера через него загонял общаковый грев с наркотой и деньгами в тюрьму. А теперь вот сам находился здесь и Гера, только один раз успевший отдежурить на этом этаже и увидевший старого знакомого, постоянно подшучивал по этому поводу. Вот и сейчас улыбка не сходила с его лица, пока шёл просчёт, и прямо по губам читался беззвучный текст: «Раньше я жил напротив тюрьмы, а теперь живу напротив дома». Бандера, тоже улыбаясь, сделал ему знак рукой, что есть разговор. Тот легонько кивнул в ответ и дверь за вышедшими проверяющими закрылась.

В ожидании ответа Ольги Юрий всю ночь не спал и сейчас стал в десятый раз перечитывать её малявку, в которой она выплеснула не только все свои эмоции, но и все свои чувства к нему. Юра даже не обратил внимания на то, что Ольга не поблагодарила его и даже ничего не сказала про те конфеты, которые он ей послал. Его мозг был затуманен и он ещё и ещё раз вчитывался и с наслаждением ловил ту нежность, которая исходила из строк любимой. Он даже не обратил внимания как почему‑то необычайно тихо открылась кормушка и Бандера, который в это время обычно ложился спать, подошёл к двери и стал потихоньку, почти шёпотом с кем‑то разговаривать. Юрий был в сладких грёзах того, что уже скоро сможет увидеться с Ольгой.

– Юрок, – вывел его почти из забытая подошедший Бандера и присел рядом. Тут же к ним присоединились тоже не спавшие Леший с Витяем и разговаривали очень тихо.

– Ну, чё там? – спросил Витяй.

– Да вроде нормально всё, – потихоньку ответил Бандера и посмотрел на Юрия. – Тебе надо написать отписку своим, чё, сколько и всё такое. Скажешь, что это человек надёжный, он передаст всё. Только напиши, чтоб ему тоже пару соток дали. Сверху на отписке телефон напиши родоков, он завтра с ними свяжется днём, встретится, и завтра же в ночь заступает и всё принесёт.

– И завтра же ночью я могу с Ольгой встретиться? – с горящими глазами спросил Юрий, даже повысив голос.

– Тише ты, – поднял руку Витяй и оглянулся на остальных заключённых в камере, занимающихся своими делами или спавших.

– Завтра словиться не получиться, надо, чтоб смена Геры со сменой Василича совпадала. Это может в любой момент случиться, дубачьё тут меняется иногда сменами, отгулы и всё такое. Надо чтоб бабки были в хате постоянно.

Юрий согласно кивнул и стал писать родителям.

– Надо ещё параллельно к ним кого‑то послать, – обратился Бандера к Витяю, – чтоб они потом подошли, прогнали просто цифрой, сколько заслали. А то Гера – он такой… его контролировать надо.

– Базара нет, – ответил Витяй и сказал Юрию:

– Напиши ещё одну маляву им, чтоб подошли потом туда, где передачи принимают, и крикнули сначала «сто десять», а потом просто цифрой, сколько передали. Коротко только, а то на этой стороне кричать стрёмно.

– Как это, стрёмно? – не понял Юрий.

– Ну, стрёмно, от слова стрём, – поучительно объяснил Витяй. – На стрёме стоял когда‑нибудь?

– Не‑ет, – покачал головой Юра. – Но если это опасно, батя кричать не будет.

– Да если коротко, то всё нормально, – улыбнулся Витяй. – Два слова только, две цифры, сто десять и сколько передал, – он увидел, что Юрий согласно продолжил писать и обратился к Лешему: – Не забудь отписать вечером в сто десятую, чтоб в курсе были.

– Отпишу. Акого ещё отправить? – спросил Леший. – Не Гере же такую отписку давать, а то залупится, что его контролируем. По‑любому же прохлопает отписку.

– К тебе братуха сегодня не подойдет по вечеру? – спросил Витяй у Бандеры.

– Может и нет, – покачал головой Бандера. – Но это не проблема. В сто третью пошлем, там к Стасу дочка подходит постоянно. Почти вся почта с нового корпуса на неё отстреливается, ей всё равно делать нечего, она и скидывает в ящики почтовые. Думаю, не откажется позвонить, несложно же. Щас я Стасу чиркану, вечером отправим ему вместе с отпиской.

– Базара нет, – опять одобрительно сказал Витяй и обратился к пишущему Юрию: – Вторую отписку не пиши, твоим так позвонят, на словах всё скажут.

* * *

Майор Дунаев нехотя передвигал свои пухлые ноги от машины до ворот тюрьмы. Настроение уже второй день было паршивым. И не потому, что ему выпало дежурство на субботний день. Просто вчера он своими глазами увидел ту девушку, каких воспевают в своих стихах и песнях влюблённые поэты. Один только взгляд на неё заставил его забыть обо всём на свете. И всё бы ничего, здесь в тюрьме он практически хозяин и все заключённые находятся в его власти. Да вот жена, богатые родители которой позволяли ему не брать взяток и быть честным опером, работала здесь же. Да ещё и его подчинённый Шаповалов тоже запал на эту девушку и явно решил прервать свою холостяцкую карьеру. К тому же шансы у свободного, подтянутого и крепко сбитого Шаповалова явно преобладали над возможностями в этой области жирного, постоянно потеющего Дунаева.

Главный кум чувствовал, что в этом вопросе он точно не конкурент своёму подчинённому. Вчера он сам слышал, как тот умеет тактично разговаривать с женщинами, как себя ведёт. Дунаеву, искушенному в общении только с матёрыми уголовниками, до него было очень далеко, и это его невероятно раздражало. Мысль о том, что такая красавица может достаться не ему, а его бестолковому, как он считал, подчинённому, не давала ему покоя и настроение от этого было прескверным.

А когда, уже зайдя в административный корпус, он увидел Шаповалова, пришедшего на работу в свой выходной, то поначалу потерял дар речи.

– А… а… ат… а… а ты чё здесь? – стараясь скрыть свои «нежные чувства» к нему еле выговорил Дунаев.

– Да… так, дела кое‑какие решить, – ответил Шаповалов, он хоть и готов был к такому вопросу, всё же немного растерялся.

– Ну‑ну, давай, – коротко бросил Дунаев и сразу отвернулся от подчинённого. Он пошел к своёму кабинету, чтобы выражение его лица не выдало его презрения к подчинённому, с которым ещё недавно были хорошие отношения.

Старший кум понимал, что его просто гложет чёрная зависть или, как говорят в народе, жаба давит. Но поделать с собой ничего не мог. Он считал себя намного выше всех подчинённых и никто из них не посмел бы купить себе машину лучше, чем у него, даже если бы были средства, потому что знали о его характере. И сейчас Дунаев усердно думал, как бы помешать подчинённому завладеть прекрасной принцессой, если уж самому не судьба.

– Степаныч, там тебя Соломин спрашивал, – вывел его из раздумий ДПНСИ.

– Хорошо, я подойду, – отозвался Дунаев, пожимая протянутую для приветствия руку. – Хотя, знаешь чё, скажи там корпусному, если туда пойдёшь, пусть его ко мне приведут.

– Ладно, – кивнул головой ДПНСИ и участливо спросил Дунаева, который был его хорошим другом: – Ты здоров вообще? Что‑то выглядишь херово…

– Всё нормально, Вов, – махнул рукой Дунаев и пошёл в кабинет. Даже разговаривать с кем‑то не хотелось. Но Солому решил всё же вызвать. Во‑первых, это была его работа. А во‑вторых, он вспомнил, что именно по просьбе смотрящего он поинтересовался этой «принцессой», появление в тюрьме которой надолго лишило его настроения. И теперь ему было интересно, а что тому‑то было от неё надо?

Не успел он раздеться и поставить чайник, как привели Солому.

– Бля, Валерий Степаныч, никак не ожидал от тебя такой подляны, – прямо с порога начал смотрящий, но при этом говорил спокойно.

– Здорово, во‑первых, – ответил Дунаев и, после ответа Соломы, вспомнив, что после вчерашнего потрясения даже забыл о просьбе смотрящего, виноватым тоном сказал: – Извини, Сань, башка забита, выключился я за твою просьбу. В один восемь она.

– Да это я уже знаю, – махнул рукой Солома.

– А‑а, – протянул Дунаев и спросил: – А зачем она тебе?

– Это любовница моя, Степаныч, – с серьёзным видом ответил Солома. Он уже продумал, что сказать куму по поводу посещёния женской камеры два‑три раза. Он решил, что для зарабатывания плюсов перед Протасом он ещё и проконтролирует потом, чтобы у неё там всё было в порядке. От этого сумма «помощи» может даже повыситься. – Никогда не просил тебя ни о чём подобном, а теперь, сам пойми… Я не потрахаться с ней прошусь. Просто боюсь, заклюют там её, если я её навещать там не буду…

Солома говорил ещё что‑то, но Дунаев его уже не слышал, настолько был потрясён. Он пытался переварить информацию и собрать мысли в кучу. Такого поворота событий он, естественно, никак не ожидал и теперь смотрел с ненавистью уже и на смотрящего. Но когда голова его немного прояснилась, он вдруг нашел в этой ситуации свои плюсы и подумал, что уж лучше пусть она достанется Соломе, чем этому ублюдку Шаповалову. Уголовника он, конечно, тоже за человека не считал, и мысль о том, что какой‑то урка имеет такую принцессу, тоже была невыносимой. Но тот, по крайней мере уже давно, выходит, с ней кувыркается. И к тому же Соломе наверняка впаяют не меньше десяти лет, так что завидовать ему особо не в чем. А из двух зол, как говорится, выбирают меньшее. И Дунаев решил, что в данный момент уголовник ему менее ненавистен, чем подчинённый и к тому же здесь‑то он сможет контролировать, чтобы Солома не имел возможности спать с этой куколкой, и ему, Дунаеву, от этого будет ещё немного легче.

– А ты давно с ней встречаешься? – перебил он Солому, закончив свои измышления.

– С год где‑то, до того как закрыли, – выдал заранее приготовленный ответ смотрящий.

– Так у неё ж, вроде, парень? – спросил Дунаев.

– А‑а, – махнул рукой Солома и сразу нашёлся, что ответить. – У многих даже мужья есть, и они не помеха. Ещё раз говорю, Степаныч, я не прошу у тебя переспать с ней в твоём кабинете. Мне лишь бы у неё там, в хате всё ровно было. Если пару‑тройку раз зайду к ней за месяц, от тебя ж не убудет…

– Ладно, – хлопнул по коленке рукой Дунаев и, ещё раз утвердившись в своём решении, встал. – Пошли.

Солома шёл вслед за кумом и думал, как бы ему определить в хате один восемь, кто из женщин является его «любовницей», с которой он год встречался на воле. Ведь он её ни разу в глаза не видел, а кум наверняка будет держать дверь открытой и, вполне возможно, будет подслушивать. Сказать правду о просьбе Протаса он не мог, а то кум может и поступить по‑блядски, надёрнуть Протаса и сказать, что знает о его просьбе к смотрящему, блеснуть своей осведомительской сетью. А на кого ещё может подумать Протас? Вроде бы и дело‑то незначительное, но уже в крупных делах доверять Соломе не будет. А деньги‑то ещё не получены.

Пока Солома думал, они уже пришли и дежуривший по этажу сержант Герасимов по приказу кума распахнул перед смотрящим дверь.

«Была не была», – подумал Солома и переступил порог камеры, слушая, закроется ли за ним дверь. Она не закрылась, но решение вдруг пришло само собой.

– Привет всем арестанткам, – произнёс он, сняв тапки и медленно шагая по проходу к окну, оглядывая по пути лица женщин. – Как живете‑можете? Как тут Ольга устроилась?

Женщины, не готовые к такому визиту, стали торопливо поправлять причёски и приводить себя в порядок. Коса сразу проснулась, у неё на мужчин был особый нюх.

– Ой, какие люди, – в сладкой истоме пролепетала она, – и без охраны.

– Ну, почему же, – ответил Солома, обрадовавшись, что есть повод оглянуться назад, – с охраной.

Он кивнул на дверь, но там никого не было, хоть она и была открыта. Он удовлетворённо повернул голову к Косе и, подойдя поближе, спросил понизив голос:

– Ольга где?

– Вон она спит, – Коса кивнула на Ольгу и сказала Звезде: – Зинк, нук толкни её.

Звезда быстро вскочила и пошла будить Ольгу, а Солома сказал Косе с укором:

– А почему она там спит, я не понял? Чё нельзя ей нормальное место подобрать?

– Как скажешь, Саш, – сладким голосом почти шептала Коса, потягиваясь и усаживаясь на шконке. – Всё сделаем. Ради тебя хоть мордой об подушку.

Коса не испытывала никаких комплексов по поводу своей заспанной внешности и всеми своими животными инстинктами тянулась к мужчине.

– Ты нормально разговаривать можешь? – резко осадил её Солома. – Я по делу.

Смотрящий, естественно, знал эту слабую на передок арестантку и особо с ней не церемонился. Но так как в этой хате она была самой авторитетной и ответственной, решать этот вопрос приходилось именно с ней.

Он посмотрел назад, где Звезда будила Ольгу. А когда та подняла голову и повернула к нему своё лицо, он на мгновение даже забыл, зачем пришёл. А когда опомнился и стал разговаривать с ней каким‑то не своим голосом, стоящий за дверью Дунаев ни на секунду не усомнился в том, что это любовница Соломы. Хоть слов было и не разобрать, в голосе смотрящего слышалась настоящая нежность, которая с ним даже никак не ассоциировалась.

* * *

Часик добрый, Паха. Достойным арестантам тоже привет. Братишка, по части твоей просьбы могу пояснить, как и обещал – всё в ажуре. Устроил всё в лучшем виде. Положил на козырную шконку, влатали её там прилично, а то в тряпьё каком‑то была. Ну и отношение к ней там будет соответственное, я ещё потом зайду, проконтролирую. Да, ещё чё хотел спросить, братишка. Кто такая‑то, чёты за неё мазу тянешь? Неужели просто соседка, или у тебя с ней более тёплые отношения? Отпиши сразу, чтоб по второму успеть передать. Пока всё, жду ответ.

Сув. Саня.

Когда Протас читал эту маляву, которую закинул по обеду баландёр, его не покидало ощущение, что не просто так Солома интересуется его отношениями с Ольгой. Появилось подозрение, что уставший без женской ласки уголовник мог и серьёзно запасть на его молодую, красивую соседку. И подозрение это ещё более усиливалось нетерпением смотрящего получить ответ на этот вопрос, при этом он даже не поинтересовался, как обстоят дела с финансами у Протаса. Хотя Павел отдавал себе отчёт, что не спросить об обещанных деньгах Солома мог из тактичности, ведь они договорились, что как только Протас подобьёт свои дела с финансами, то сам отпишет, сколько сможет уделить.

Дата добавления: 2015-12-08