|
Читайте также: |
Очень информативно.
Розье.
«Ты знаешь, Снейп, на самом деле это не очень хорошие вопросы. Как управляется? Шеф распоряжается, Люц следит, чтобы распоряжения выполнялись. Да Повелитель и сам следит. Но Люциус теперь на первом месте, всегда рядом с Повелителем, так что ты будь с ним поаккуратнее. Очень опасный человек. Только он Темного Лорда не боится. Повелитель очень его выделяет. Сам понимаешь, без финансирования ни одна организация существовать не может. Так что ты лучше с Малфоем не связывайся».
Уилкс.
«Ты же видишь, как весело! А то, что Лорд злится иногда, так они сами его доводят. То одно, то другое. Тут главное ‑ Малфою не перечить, и все отлично будет. Когда мы разгромим Министерство, перебьем всех авроров, и Повелитель станет во главе чистокровных магов, тогда и нам всем можно будет сказать, что мы не зря прожили жизнь!»
Как я решил в первый же день знакомства, что они дебилы, так и не изменилось ничего с тех пор.
Покрутившись среди них неделю, понял я следующее.
Метки на руках были далеко не у всех. Только у тех, кто с Лордом уже относительно давно. Обладателей меток Шеф называет «Мой Ближний Круг» и особо не обижает. Нас таких человек двадцать. Не больше. Метка, прежде всего, средство связи с Лордом. Если он хочет общаться, то вызывает кого‑нибудь из нас. Тогда метка чернеет и начинает зудеть. Если в это время дотронуться до нее правой рукой и аппарировать, то попадешь к Шефу, где бы он ни находился. Чтобы стать обладателем такого сокровища, нужно очень порадовать Лорда. С каждым днем порадовать его все труднее, поэтому обладателей меток особо не прибавляется.
Принятые в организацию соискатели меток активно вербуют сторонников среди своих друзей, знакомых и родственников. Счастливые обладатели тоже. Вот Руди притащил недавно на собрание младшего брата. Белл не очень довольна. Уж не знаю, почему. На самом деле, ведет она себя странно. Мне, Фэйту и Нарси она говорит про Шефа жуткие гадости. Но это все. Стоит посмотреть на ее горящие глаза, когда Лорд начинает расписывать преимущества чистокровных семейств, и никогда не поверишь, что именно эта женщина сказала: «Он варит бессмертие, потому что не может сварить любовь». Не понимаю.
~*~*~*~
А между прочим шеф
Не зверь, а так, слегка лишь...
Он не желает жертв,
Но ты ж его толкаешь!
Юлий Ким
Айс как‑то слишком быстро освоился в практически незнакомом коллективе. Мы, конечно, ему помогали. Особенно Эйв радовался. В присутствии Айса он явно чувствовал себя увереннее. Да и я тоже.
Практически сразу я имел возможность убедиться, что Лорд относится к Айсу не совсем так, как к остальным. Меня он, правда, не обижал, ну так я и вел себя аккуратно. А после смерти Райса ‑ очень аккуратно. Меня давно уже и не за что было. Обижать. Но, учитывая тот факт, что заработать какую‑нибудь дрянь, вроде «crucio», можно было совершенно беспричинно, я все равно был в лучшем положении, чем подавляющее большенство.
Вот на этом фоне Айс и отрывался. Кстати, довольно сильно. А Шеф все это терпел. Молча. Странно даже.
~*~*~*~
‑ Севочка, нам нужно поговорить. До меня дошли сведения, что ты ведешь себя совершенно недопустимым образом.
Я сразу понял, о чем пойдет речь. Не то, чтобы испугался… Нет, конечно, но…
Да я просто в ужас пришел от этого спокойного, ласкового тона.
Я знал, что доиграюсь. Мне нравилось его доводить. Мне нравилось, что он бесится. Но он ничего не говорил. И ни разу меня не наказал. Он просто нажаловался Кесу. Честно говоря, я ожидал любого… хм… нравоучения, но не того, что произошло. Умно. Кардинальное решение возникающих трений.
Ну, сейчас я получу… лекцию о морали и этикете… Может, сбежать?..
‑ Я, Севочка, пришел к неутешительным выводам, что ты не понял ничего из того, о чем мы тут с тобой не так давно беседовали. Жаль.
В очень энергичных выражениях, весьма доходчиво и внятно мне больше часа объясняли какой же я, «к сожалению», законченный придурок. И ни одного грубого слова. Надо у него учиться. Может и пригодится когда. Если отсюда сегодня живым выберусь. Это я так. Преувеличиваю. Потому что именно в целях сохранения моей никчемной, но бесценной жизни эта лекция и звучит сейчас на Тревесе.
‑ Что ты себе позволяешь? Зачем ты с ним споришь?
Сначала я пытаюсь отбиваться. Из упрямства, если честно, потому что Кес, конечно, прав. Мне невероятно хотелось выяснить значение выражения «обязан учитывать». И получалось ведь. Выяснять. Долго получалось. Зря, наверное. И так было понятно, что терпение Шефа не безгранично.
‑ Кто не всегда прав? Ты что, Сев, совсем рехнулся?
Второй раз в жизни он назвал меня «Сев» вместо «Севочка». Впервые это произошло десять лет назад, когда я поинтересовался между делом, не он ли сделал меня сиротой.
Принимаю к сведению. Дальше слушаю молча.
‑ Какая разница, прав он или нет?
Молчу.
‑ Он просто тебя убьет. А мне скажет: «Извини, Кес, так получилось». И что? Ты понимаешь, что любые мои дальнейшие действия значения иметь не будут? Ты чего добиваешься?
Молчу. Сделал скорбное лицо и молчу.
‑ Томми говорит, что ты нарочно ему перечишь. Да еще при свидетелях. Ты не понимаешь, как это опасно? Или ты хочешь меня с ним поссорить?
Молчу.
‑ Нет, Севочка, так не пойдет. Я тебя слушаю. Очень внимательно.
Что я должен сказать? Если я честно отвечу, что пытался определить границы «обязан учитывать» опытным путем, Кес меня убьет.
‑ Севочка, я жду.
‑ Я больше так не буду…
‑ О, боже!
Я закрываю лицо руками и начинаю смеяться. Что я должен ему ответить? Кес ‑ единственный человек, мнение которого мне всегда было небезразлично. По‑настоящему небезразлично. Он же сам сказал, что я с возрастом только дурею. Вот. Пускай радуется.
Он радуется. Усмехается, во всяком случае.
‑ Ну, ты просто… я не знаю… нельзя так, Севочка.
‑ Я понял. ТАК больше не буду.
‑ Ты очень зря на меня рассчитываешь. Томми крайне опасен. И если у тебя хватило ума попасть к нему в услужение, то имей хотя бы совесть избавить меня от его жалоб.
А вот это любопытно. Меня, оказывается, повысили. Раньше я был рабом. А теперь уже слуга. Если дальше так пойдет, «чего я только не достигну». Интересно, за что такая честь?
‑ В следующий раз я разрешу ему заниматься твоим воспитанием самостоятельно, раз мои методы оказались недейственны.
Я немного опускаю ладонь, приоткрывая таким образом правый глаз.
‑ Да? И что ты знаешь о его методах?
‑ Достаточно, можешь не сомневаться.
Я и не сомневаюсь. Ни секунды. И продолжаю смотреть на него. Одним глазом.
‑ Ну, хорошо, хорошо… Это я, пожалуй, зря сказал… Но ты должен понимать…
Я понимаю. Здорово же Кес разнервничился, если сорвался на угрозы. Да еще такие...
‑ Не смей его раздражать. Ты совершенно не думаешь. Я привык считать, что ты запоминаешь, о чем я тебе говорю. Что за фокусы ты показывал, когда он пытался контролировать твое сознание? Ты что, издеваешься? Зачем мы столько занимались? Чтобы ты придумал такую пошлость? Игры разума ‑ изящнейшая вещь. Ты мог продемонстрировать ему все что угодно! И он бы никогда не понял, что это иллюзии. А ты что вытворяешь? Мало того, что ты его выгнал, так еще и по‑хамски. Он вовсе не обязан терпеть подобные выходки. Раз уж ты согласился ему служить, то теперь ничего не поделаешь. Ты взрослый человек, и за свои действия отвечаешь сам. Если он еще раз явится сюда с жалобами на твое хулиганство… Что ты смеешься? Бестолочь! Это не смешно!
‑ Со мной происходят такие… странные… трансформации… Всего два месяца назад ты говорил, что я совершеннейший ребенок…
‑ Ты балбес невозможный, а не ребенок!
Он раздражен и расстроен, но тоже улыбается. Кажется, обошлось.
‑ Так как я в последнее время вообще перестал понимать, что происходит у тебя в голове, то поясняю на всякий случай, что я сейчас имел в виду. Ты по‑прежнему не должен делать ничего, что не совпадает с твоими желаниями, но не смей ему перечить. Неужели это так сложно? Почему в детстве мне не приходилось повторять по десять раз, что надо слушать и молчать? Молчать и слушать. Ничего не изменилось. Изволь его не раздражать, а меня избавить от его визитов. Они мне радости не приносят, как ты мог бы догадаться.
Да уж. Чего угодно я ожидал от любимого Повелителя, только не подобного безобразия. Просто явился и нажаловался. Я им что, школьник?
~*~*~*~
Месяца через два Айс вдруг резко поумнел. К моей большой радости. Испытывать терпение Повелителя перестал, держался ровно и незаметно. Я так понял, что, насмотревшись на здешние нравы, он пришел примерно к таким же выводам, что и я в свое время. Шеф хамов не любит. Так что лучше уж особо не высовываться.
Глава 8. V. Слизеринская арифметика, или улыбка без кота (часть 1)
Если не знаешь, что сказать, говори по‑французски!
Когда идешь, носки ставь врозь!
И помни, кто ты такая!
Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье»
История относительно‑математическая, в которой профессор Дамблдор увлекся вычислениями, забыв о погрешности, Северус Снейп в очередной раз вспомнил, до какой степени он ненавидит окружающих, а мистер Малфой, как обычно, просто не смог пройти мимо.
Мы просто смотрим. И молчим. Он так и стоит в дверном проеме. Необходимости разговаривать нет. Мы все поняли, как только увидели друг друга. Слова ничего не прояснят ‑ скорее помешают. Ему не нужно вопросов или доказательств, а я вовсе не собираюсь оправдываться. И ему сейчас хуже, чем мне. Это вдохновляет. В какой‑то степени.
Решает здесь он. Я опять очень удачно переложил на него ответственность. Как захочет, так и будет. Крис ждет в оконной нише. И Председатель Уизенгамота его видит.
Все предельно ясно. Он знает, что я не хочу. Никогда не хотел. И я снова его подставил, потому что от меня уже ничего не зависит. Решать ему.
А что он может сделать?..
Моуди меня замучил. Что он хочет доказать? Для правосудия я потерян изначально. Так сказать, по определению. Доказывай, не доказывай.
Дамблдор сейчас может меня освободить, и тогда я снова отправлюсь к Лорду, оставаясь при этом убийцей и отравителем. Молодым и вдохновенным. Безнаказанным. Но, хотя бы, не озлобившимся. Или не освобождать, и тогда сегодня вечером меня ждут родственные объятия любимого дядюшки. Потому что еще одной ночи среди дементоров я не выдержу.
Морально я готов. Еще вчера был готов. Не зря же Крис ждет на окне. Я могу позвать Кеса в любой момент.
И на одну летучую мышь в этом мире станет больше.
И на одного человека меньше...
А что потом?..
Во‑от! Вот мы и подошли к самому интересному. Почему господин Председатель пришел к юному преступнику, вина которого практически доказана? Почему он стоит в дверях и скорбно взирает на убийцу и отравителя? Ему, конечно, жалко юношу. Он гуманный человек. А как вы думаете, ему всех убийц жалко, или только молодых и вдохновенных? А как вы думаете, сильно ли понравится юному отравителю, что его загнали в угол и заставляют сделать именно то, чего он всю свою сознательную жизнь избегал всеми силами? А как вы думаете, сохранит ли «молодой и вдохновенный» нейтралитет, объявленный Старейшим Князем двадцать пять лет назад? Ведь он моложе и вдохновенней раз примерно в сто.
Вот и Председатель Уизенгамота обо всем этом думает. И думы его мрачны до безобразия. Уверяю вас.
Смотрим. Молчим. Все и так ясно. Я их Министерство поддерживать не стану. Никогда. И Кес не станет. Это нарушение всех традиций. И очень дурной тон. Мы не служим. Теперь я не просто это знаю. Я точно понял, что это означает. У меня больше никогда не будет хозяина. Да его никогда и не было. Чего уж там… Кому и когда я подчинялся? Только логике и разуму. Получалось, правда, не то, чтоб очень… Но я старался… Всю жизнь этому учусь. Может, и научусь когда. Хотя…
Кроме того, я ведь стану мстить. Всем. Всем, кто сейчас пытается заставить меня принять Наследство Кеса. Всем, из‑за кого мне пришлось провести почти неделю в этом сказочном месте. Шестые сутки Крис ждет в оконной нише. И Дамблдор знает об этом.
Он пришел, как только Моуди сообщил ему обо мне. Прибежал. Я уверен.
Кес бы, конечно, ему не сказал. Он прилетал в первый вечер. Я отказался. Помню, что отказался из‑за совершенно идиотской мысли о том, что, приняв предложение Кеса, я смогу про себя сказать, что умер в тюрьме. Это так... пошло. И я отказался.
Но теперь меня подобные пустяки уже не волнуют. Еще одну такую ночь я не переживу. Больше не могу. Когда Дамблдор уйдет, я отправлю Криса в Ашфорд.
И Председатель Уизенгамота уже это понял.
Мне не стыдно. Я и так продержался достаточно. Особенно, учитывая тот факт, что «держаться» меня заставлял не страх смерти или страданий, не боязнь выдать друзей или родных, а элементарное упрямство.
Потому что, скажем откровенно, ну что такого ужасного в предложении Кеса? Это мой долг, в конце концов. Просто удалось на десять лет отсрочить неизбежное. Не так уж плохо. Сделал, что мог. Кто может, пусть делает лучше. Никаких особых неприятностей не ожидается. Совсем другая жизнь, невероятные возможности, вечность под ногами… Скорее всего, мне понравится. И даже очень. Кес прав. Натуру не переделаешь. Именно в этом и заключается воздействие на меня дементоров. Охватывает невыносимое ощущение, что я попусту теряю время, я будто вижу, как оно песком ускользает у меня сквозь пальцы. Я должен принять Наследство вместо того, чтобы тянуть время. Разумом я понимаю, что это наваждение, но, если честно, то с каждым днем все слабее.
И кто в итоге окажется в проигрыше? Юный отравитель? Или старый председатель? То‑то и оно.
У меня есть выход. У него ‑ нет. Именно об этом мы молчим, глядя друг на друга.
Я почти улыбаюсь... почти злорадствую... почти надеюсь...
И у меня опять болит нога. Впервые в жизни я не могу определить почему. Да и не до того мне сейчас, если честно.
В принципе, один шанс у него есть. Он может вынуть палочку и убить меня. Прямо здесь. Если успеет, конечно. Потому что Крис ‑ очень шустрый мальчик. И ему палочка не нужна.
Но это все фантазии. Дамблдор так не сделает. Не сможет. Да и не захочет. Ему сейчас нейтралитет Кеса необходим, как воздух. А если меня здесь убьют, то предсказать реакцию Князя довольно просто. Ста процентов не дам, но вероятность большая. Так что выхода у него нет. Только шанс. Причем довольно убогий.
Он проходит, наконец, к столу и садится напротив. Прям как Моуди. Председатель хочет поиграть. Ну‑ну...
‑ Кес знает?
‑ Да.
‑ Давно знает?
‑ Год почти.
Опять смотрим молча. Если воспроизвести, что мы сказали друг другу по‑настоящему, то наш короткий диалог получится гораздо информативней.
«Ты уже бегал к Кесу, чтобы он тебя вытащил из того дерьма, в которое ты вляпался, мой мальчик?»
«Я почти год пытаюсь избавиться от последствий своей глупости, но Кес не смог мне помочь. Так что, очень жаль, но я ничего сделать не могу. Решать вам, а я ‑ пас. Уже пробовал. Не выходит... помогите… кто‑нибудь…»
‑ В любом случае, отсюда я тебя забираю.
Опс! А как же правосудие? Справедливое! Карающее! Вот он – верх министерской коррупции. Что хочет господин Председатель, то и вытворяет. Сейчас он меня «похитит». Моуди с ума сойдет. Ведь он уже все доказал. Почти.
Жутко болит нога. Это происходит всегда, когда я поступаю правильно. Правильно, но... «по‑семейному». У меня сейчас нет ни одного подобного намерения. Ни единого. Почему же колено так болит? Как никогда...
Я опускаю голову. Чтобы спрятать улыбку. А то как‑то... неудобно…
И взмахом руки отпускаю Криса.
Я выбрался из Азкабана. Живым. Вот интересно, это хорошо? Или плохо…
Скорее, все‑таки, хорошо!
Прелесть какая!
Так бы Фэйт сказал.
Сегодня я с ним полностью согласен.
~*~*~*~
DRACO DORMIENS NUNQUAM TITILLANDUS
(Девиз Хогвартса, о котором Альбус Дамблдор
в критическую минуту почему‑то позабыл, что
и закончилось для школы весьма печально)
Клаусу Каесиду.
Ашфорд.
Ирландия.
18.10.1979
Кес, день добрый!
У меня возникла отоностельно Северуса некоторая идея. Нам в школу очень нужен преподаватель по Защите от Темных Сил. Учебный год уже начался, но я так на эту вакансию никого и не нашел, а детям необходимо учиться. У меня министерский план. И я решил предложить эту вакансию Северусу. Он в данной области человек достаточно опытный, хоть и молод, думаю, что справится.
Надеюсь, ты не против.
Твой Альбус.
~*~*~*~
Альбусу Дамблдору.
Хогвартс.
18.10.1979
Приветствую, Альба!
Конечно, против. Я, честно говоря, ничего об этом не знаю, но некоторые весьма уважаемые люди отзывались об учителях что‑то уж совсем пренебрежительно: «...порода людей, несчастнее которой, злополучнее и ненавистнее богам не было бы на свете, если б глупость в своем милосердии не скрашивала тягот их ремесла неким сладким безумием. Они обречены целой тысяче проклятий, ибо вечно они голодны, грязны и проводят всю жизнь свою в училищах, или, вернее, в застенках для пыток; окруженные толпами мальчишек, они преждевременно стареют от непосильных трудов, глохнут от криков, чахнут от грязи и смрада и, однако, по глупости, мнят себя первыми среди смертных. Чрезвычайно собой довольные, они устрашают робкую стаю ребятишек своим грозным видом и голосом; они полосуют бедняжек прутьями, розгами, плетьми и свирепствуют, по своему благоусмотрению, на все лады. Зато грязь представляется им чистотой, смрад ‑ благовонием, а собственное жалкое рабство – царственной властью.
Но особенно счастливы они сознанием своей необычайной учености. Они пичкают мальчуганов всякою чушью и, однако, на окружающих глядят с презрением! При помощи какого‑то неведомого колдовства они ухитряются внушить глупеньким матушкам и отцам‑идиотам то же высокое понятие о себе, какого сами придерживаются…»
Ты правда считаешь, что Севочке это подходит? Ты уж извини, я не хочу тебя обидить, но учитель ‑ это слишком вульгарно. Не стоит так его компрометировать.
Впрочем, это только мое мнение. Надеюсь ты Севочку спросить не забыл? У него вообще последнее время довольно странные фантазии, вряд ли тебе стоит особо на него рассчитывать. По‑моему, он сейчас очень занят.
Навечно с тобой, мой мальчик.
Кес.
~*~*~*~
Клаусу Каесиду.
Ашфорд.
Ирландия.
18.10.1979
Кес! Ты в своем уме? Эразм Роттердамский написал это пятьсот лет назад. У тебя в голове все смешалось. Сейчас школы устроены совсем по‑другому.
Конечно, Северус согласен. Ему статус профессора Хогвартса совсем не повредит, учитывая его страсть к научным изысканиям. Здесь он пошел в тебя, у него уже столько публикаций, что будет просто преступлением не дать ему возможности самовыражаться таким полезным для магического сообщества способом.
Так что будь любезен ему не мешать.
Альбус.
~*~*~*~
Альбусу Дамблдору.
Хогвартс.
19.10.1979
Возможно и пятьсот, зато как верно. Присмотрись к себе повнимательнее.
С другой стороны, если Севочка хочет, то, конечно, только потом не обижайся, когда поймешь, чему он там детишек ваших научить может.
Убедительно прошу тебя запомнить, что я был категорически против. Так что претензии не принимаются.
Кес.
~*~*~*~
Клаусу Каесиду.
Ашфорд.
Ирландия.
20.10.1979
Значит, договорились – с первого ноября Северус приступает к обязанностям профессора Хогвартса. И я тебя официально извещаю об этом событии.
Всего наилучшего.
Твой Альбус.
P.S. Знаешь, Кес, может, ты и прав был. Он отравил зельевара. Сказал, что просто хотел проверить его профпригодность. Минни в ужасе, устроила жуткий скандал. Вовремя ты заявил, что претензии не принимаешь. Опять у меня учителей меньше, чем предметов.
~*~*~*~
Альбусу Дамблдору.
Хогвартс.
14.11.1979
Хочу рассказать тебе одну неприятную историю, но сразу предупреждаю, что ты сам виноват. Я очень на тебя разозлился. Посуди сам: Наследник Каесидов ‑ школьный учитель! Разве это возможно?!
Я лишь хотел, чтобы ты оставил Севочку в покое, поэтому поработал над этим немного ‑ пара циклических проклятий, еще кое‑что, а вчера мне Севочка сказал, что он преподает не Защиту, а Зелья. Безусловно, это солиднее, чем учить детей предмету, в названии которого заложена логическая ошибка. Совершенно не ясно, что вы там у себя в школе подразумеваете под понятием «темные силы». Неужели боггарта?
Я сперва подумал, что ты меня нарочно дезинформировал, но Севочка рассказал, как от этой Защиты в последний момент отказался и на Зелья тебя уговорил, так что можешь смело классифицировать мои действия, как несчастный случай.
Должен признать, что я восхищаюсь твоими талантами. Сделать школьным зельеваром лучшего за последние четыреста лет профессионального отравителя не так просто, но у тебя получилось. Я не вмешиваюсь в Севочкины дела, и раз он доволен, то все в порядке, вопрос закрыт, но тебе теперь следует быть поосторожнее. Приглашай на должность учителя по Защите только тех, кого не жалко. Мои действия были рассчитаны на то, чтобы Севочка побыстрее расстался с твоими гостеприимными владениями, а чем все это может закончиться для других, не представляю, но больше года никто на этой должности не продержится даже при очень хорошей сопротивляемости. Я заложил туда основополагающую вероятность несчастного случая. Севочке бы не повредило, а для обычных людей может получиться очень забавный эффект. Событийная кривая теперь в принципе не прогнозируема, во всяком случае, я так полагаю. Даже интересно понаблюдать.
Ты извини меня. Так получилось.
Всегда с тобой,
Кес.
~*~*~*~
Клаусу Каесиду.
Ашфорд.
Ирландия.
14.11.1979
Боже мой! На эту должность и так невозможно кого‑то найти. Ты же понимаешь, что все, кто с этим предметом знаком на уровне преподавания, занимаются совсем другими делами. А я не мог понять, почему третью неделю защита трещит, даже специалистов из Министерства вызывал. Естественно, они ничего не нашли. Я очень расстроился, подумал на Тома, а это ты, оказывается. Приходи сегодня же! Проклятия твои снять, конечно, не удастся, но хотя бы защиту скорректируем.
Альбус.
~*~*~*~
Я ‑ внезапный излом,
Я ‑ играющий гром,
Я ‑ прозрачный ручей,
Я ‑ для всех и ничей.
Константин Бальмонт
Здорово я попался. Вот уж не ожидал.
Кес считает, что я занимаюсь научными изысканиями и никакого отношения к войне не имею. В чем‑то он, конечно, прав. В том, что касается изысканий.
Лорд убежден, что я подобрался так близко к его заклятому врагу ради нашего «общего дела» и «торжества Темного Порядка». Ну‑ну...
Дамблдор уверен, что наставляя меня на путь истинный в течение четырех часов, «сделал из меня человека». Это вообще не обсуждается...
И только я один ничего не знаю. Как‑то они все пришли к своим весьма оригинальным выводам, забыв поставить меня в известность.
Кошмар какой!
Как там Фэйт говорит в таких случаях?
«Одна радость, что все это чертовски забавно!»
Ну, не знаю. Что‑то радости я особой не ощущаю.
Но забавно.
~*~*~*~
Не от любви напрасной,
Не от судьбы злосчастной,
Не от большого ума,
Но для того, однако,
Что надо как‑то закаляться,
На то и зима.
Юлий Ким
Почти сутки я складывал два и два. В ответе получалось то шесть, то три. Когда, наконец, вышло восемь, я решил завязать с устным счетом, и пусть Айс сам мне объяснит, как устроена эта его чертова таблица умножения.
Захватив для верности бутылку с драконьей кровью, я первый раз в жизни отправился выяснять с ним отношения. По‑настоящему выяснять. Никак не ожидал, что нам когда‑нибудь потребуются слова, чтобы понять друг друга. Да уж, реальность чревата сюрпризами. И не всегда приятными.
Камин он заблокировал. Ну и ладно. Я не гордый. И ногами пройтись могу.
Аппарировав на окраину Хогсмида, я быстро направился к замку. В четыре утра вряд ли можно было рассчитывать на нежелательные встречи, но все равно, мантия‑невидимка была на мне. Взял я ее с собой, чтобы спрятать контрабандную кровь дракона, и только по дороге подумал, что, пожалуй, себя любимого в данной ситуации тоже светить не следует. Мягко скажем.
Идти мне было минут двадцать, и в голову полезли весьма неприятные мысли. А что я ему скажу? В гости зашел? Вчера виделись.
На самом деле, мне уже не нужны были никакие объяснения. И, скорее всего, ему тоже. Уж очень странный взгляд он бросил на мое ошарашенное лицо, когда уходил. Стоп! Если он понял, что я понял, тогда он ждет меня. А если он понял, что я понял, что он понял... Спокойно! Это уже бред.
Остановившись посреди занесенной снегом тропинки, я окончательно запутался. Придется заняться анализом. Куда деваться‑то?
Результат я получил плачевный. Все очень, очень плохо. Я уверен.
Зачем же он это сделал? И что будет, когда Лорд узнает правду? Ведь он непременно узнает. Возможно, уже знает.
Я перестал мыслить рационально и ударился в панику. Разбираться, где же во всем этом фарсе мое место, сил не было. Не говоря уже о поисках «главного». Сказывались две бессонные ночи.
Сойдя с тропинки, я добрел до чахлого деревца, одиноко стоявшего в трех ярдах от дороги, и, привалившись к нему спиной, сел прямо в снег. Медленно проползла мысль о следах. Выглядели они, прямо скажем, странно. Как будто человек шел по дороге. Потом свернул. Подошел к дереву. Там упал. И растворился в воздухе, чего сделать, естественно, нельзя. О невозможности аппарировать в этом месте знают даже хогвартские первокурсники. Но мне было все равно. Стало жарко. Я отшвырнул шарф и расстегнул ворот мантии. Вчерашняя ночь проплывала перед глазами.
Вот Лорд. Улыбается. Так мило. Он ведь может играть в кошки‑мышки очень долго. А вот Айс. Склонился в поклоне. Довольно изящно. Самоуверенный щенок. Повелитель знает все. Всегда. Кто посмеет усомниться?! Не я, конечно. А потом... Что будет потом, когда Шеф наиграется в прятки? Я знаю. Прекрасно знаю. Видели уже. Наигравшись в прятки, Лорд захочет поиграть в другую игру. И надоест она ему не скоро.
Мне опять стало холодно. Очень. Взбесившееся воображение услужливо рисовало живописные картины. Как будет резвиться любимый Повелитель, поймав настоящего шпиона, можно представить вполне определенно. Он такой затейник, наш Лорд. Мнимых‑то шпионов мы ловим постоянно, а вот настоящий будет впервые.
Уже не чувствуя ни рук, ни ног, я решил, что пора уходить. Теперь я знал, что скажу Айсу.
Я скажу ему, что он негодяй и предатель, что я не желаю его больше видеть. Никогда. Я скажу ему, что сдам его завтра, нет, сегодня, если он сейчас же, сию минуту, не покинет эту страну. Пусть выбирает любое место. Куда угодно. Лучше, конечно, подальше. Австралию. Или Южную Америку. А если не захочет, то пожалуйста, я и в любой другой стране могу его спрятать. Лорд и в Англии‑то ориентируется с трудом, ну, может быть, в Восточной Европе чуть‑чуть, а вот где Колумбия находится... Не смешите мои шнурки. А у меня там плантации, между прочим. Кстати, и Айс будет при деле...
И тут я понял, что встать уже не могу. Было почему‑то тепло, и этот приятный факт толкнул меня к принятию последнего на сегодняшний день стратегического решения: вот я сейчас вздремну, а потом пойду к Айсу и скажу ему все это...
~*~*~*~
Все, что будет со мной, знаю я наперед,
Не ищу я себе провожатых...
Александр Городницкий,
«Чистые Пруды»
Я сидел у себя в кабинете и проверял бумаги. Все было в порядке. Среди многочисленных дурных привычек имелась у меня и такая. Я так часто думал о смерти, что сколько себя помню, всегда старался быть к ней готов. Ну, может и не всегда... Но с четырнадцати лет точно. На всякий случай. Так что ничего в моей жизни особенно и не изменилось.
Фэйт называл это занудством.
У него было огромное количество каких‑то замков, банков, заводов и прочей фигни. Кажется, был даже остров. Возможно, не один. А может, и не остров. Но точно что‑то с пальмами. Он периодически туда наведывался, а я вынужден был потом лечить его ожоги. Ему принадлежала, наверное, половина Гринготтса. И он никогда не «занимался делами». Во всяком случае, я никогда этого не видел. Иногда казалось, что он бездельничает мне назло.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав