|
Читайте также: |
Теперь понимаю. Я только не понимаю, почему Кес, элементарно объяснив мне, что Лорд занимается бредом, при этом утверждает, что он большой ученый, достойный уважения. Потому что всю жизнь решает задачу, не имеющую решения? Это у Кеса опять шутки такие?
‑ А сейчас он просто развернул свой интерес исследователя лицом к внешнему миру. Стремление к мировому господству – это так тривиально. Дань несчастному детству. Маленький параноик решил, что его никто не любит. Совершенно обычное дело. Полно было таких маньяков с манией величия, которые пытались заставить окружающих расплачиваться за свою страсть к красоте и гармонии. Это мелочи и пустяки. Но как ученый он вполне достоин уважения. Грандиозные идеи. Были. Он готов был жизнь отдать ради своих идей. Так что ты, Севочка, зря.
Что он несет? Как же так? Он сам себя слушает?
‑ Помнишь, ты говорил, что нельзя без необходимости создавать отрицательные биополя? Так он ведь только этим и занимается. Твой гениальный ученый.
‑ Ну... он считает, что у него война...
‑ Кес, ты что?
‑ Севочка, что ты от меня хочешь? Тобой овладевает суетное желание его остановить? Тебе никто не мешает. Можем прямо сейчас...
‑ Прекрати! – мой голос срывается.
Он смеется.
‑ Тогда чего ты хочешь?
Я хочу умереть. Ему назло.
‑ Объясни про биополя.
‑ Что именно тебя интересует? Их создание, как правило, грозит неприятностями только самому создателю. Этакий Франкенштейн на выгуле. Большое количество трупов, оставляемое на обочинах дороги, по которой идут подобные мечтатели и фантазеры, еще ни одному из них пользы не принесли. И Томми об этом узнает. Рано или поздно.
‑ Ты сказал, что он великий ученый.
‑ Конечно. И твое клеймо – яркое тому подтверждение. И не надо кривить личико. Давай называть вещи своими именами. Клеймо.
Сволочь.
‑ Я даже не уверен, что Томми сам понял, как глубоко он копнул. Просто действовал в заданном направлении и, как истинный ученый, продвинулся намного дальше, чем мог надеяться. Мы с тобой столько времени потратили, чтобы ты научился находить суть вещей, а ты до сих пор делаешь такие ошибки. Средство связи. Скажешь тоже. Нет, Севочка. Не так все просто. Человеку от такого средства связи никогда не избавиться. Это не средство. Это связь. Вы связаны с ним навсегда. Вашими желаниями. Глубинными желаниями. Ни один из вас не сможет избавиться от этого клейма. Томми поймал вас, как ловят рыбку на крючок. Вытянул самое сокровенное желание со дна души. А души человеческие темны, Севочка. Даже самые прекрасные. Вот в чем ваше проклятье. Вы все пришли к нему добровольно. У каждого свое. Зависть, нажива, любопытство, скука, страсти различные – это не важно. Ставя клеймо, он вытягивает желание, из‑за которого вы на это клеймо согласились. Он даже не обманул вас. Это действительно средство связи. Его связи с вашими сущностями. И все. Вы попались. Человек не может изменить основу своей натуры. Можно поменять взгляды, веру, да все что угодно, но только не ту часть души, за которую он ухватил каждого из вас. Потому что это и есть основа личности. Ни один из вас не сможет измениться настолько, чтобы аннулировать эту связь. Ты понимаешь?
Я понимал.
‑ А как он поймал меня?
‑ Тщеславие, Севочка. Тщеславие. Тебя он поймал на тщеславии. Ты жаждешь признания, восхищения, всей этой суеты... Ради этого ты готов трудиться день и ночь. Бескорыстного служения в тебе нет. Это ты воображаешь, что живешь для науки. А на самом‑то деле ты пытаешься заставить науку служить тебе.
‑ Не уверен.
‑ Да? А зачем ты тогда позволяешь публиковать свои исследования? И почему пытаешься скрывать это от меня?
‑ Потому что тебе это не нравится.
‑ А почему мне это не нравится?
‑ Потому что тебе нравится, когда мне плохо.
Я нарочно так сказал. Уж очень злился.
‑ Ну ты просто балбес, и все. Ученому, настоящему ученому, не нужно признание толпы. Или ты ученый, или циркач. Тогда жди оваций. Зачем ты это печатаешь? Ты представляешь, сколько есть в мире индивидуумов, которые в состоянии хотя бы примерно понять, над чем ты работаешь? Ведь Томми именно так на тебя и вышел. Ты просто засветился. А теперь кричишь на меня. Хотя я тебе всегда говорил, что публиковать подобные разработки ‑ крайне глупо. Чего ты добивался?
‑ Ничего я не добивался!
‑ Признания. Признания, что ты гений. Тебе мало, что все, кому необходимо знать, что ты гений, и так это знают. И Томми быстро понял, как тебя поймать. Он очень умен. Если человек отправляет в печать то, что отправляешь ты, под этим сразу можно поставить подпись «тщеславный гений». Все. Ты его раб.
‑ Я не раб! Не смей так говорить!
‑ Позволю себе надеяться, что стать рабом вот такого маньяка не являлось твоей первоначальной целью. Но ты им стал. С чем тебя и поздравляю. Молодец! Достойное завершение десятилетних метаний по задворкам никчемной человеческой жизни. Могу тебя утешить. Ты не одинок. Огромное количество таких же тщеславных гениев с неустойчивой психикой в разное время и в разных уголках мира становились рабами властителей‑маньяков. В этом ты совершенно не оригинален. Я только одного так и не могу понять. Зачем ТЕБЕ это нужно. Неужели в тебе тщеславие сильнее разума?
Он все переставил местами. Я не верю. Это не может быть правдой. Где‑то в его рассуждениях скрыта ошибка. Логическая ошибка, или просто допущение, которое полностью меняет ход рассуждений. Но ведь он действительно всегда был недоволен, когда мои работы печатались. Очень недоволен. Запретить мне публиковаться он не мог. Но отношения своего не скрывал. Я должен теперь это так понимать, что он пытался отучить меня использовать науку для достижения внутреннего удовлетворения?
Ерунда. Все гораздо проще. Знаю я, что он теперь скажет. Если разделить «тщеславного гения» на две части, то мы получим «гения» ‑ это, конечно, от него, и «тщеславного» ‑ это от человеческой природы. Все ясно. Разговор закончится, как и сотни предыдущих. Принимай‑ка ты, Севочка, Наследство, и сразу избавишься одним махом и от «Томми», и от тщеславия, и от всех остальных человеческих слабостей. Знаем. Не продавишь. НЕ ХОЧУ.
‑ Я знаю, чего ты добиваешься. Это не честно. Мы договорились. Еще десять лет у меня есть точно. Я не буду сейчас решать.
‑ Хорошо. Успокойся. Извини. Уж очень ты меня расстроил сегодня. Я не прав, пожалуй. Все время забываю, что ты еще совсем ребенок. В твоем возрасте я бы тоже купился на его мишуру. Я бы купился, даже будучи в десять раз старше, чем ты сейчас. Так что тебе совершенно нечего стыдиться. И не следует так переживать. Ты умница, что вообще понимаешь, о чем я здесь толкую. Все будет хорошо. Когда‑нибудь это кончится. Или Томми себя доконает бесконечными трансформациями, или ты поумнеешь. А пока просто будь поаккуратнее.
И он гладит меня по голове.
Как больного слабоумного ребенка.
Можно подводить неутешительные итоги. Только ни в коем случае нельзя при этом забывать то, что Кес вдалбливал мне с детства. Единственной истиной в научном подходе является постулат о том, что «все теории стоят одна другой».
Итак. В теории Кеса случившееся выглядит следующим образом: я тщеславен, Фэйт ‑ скучающий стяжатель, ищущий приключений на собственную з… заумную голову, Розье честолюбив, Белл хочет отомстить этому миру, потому что он сделал ее несчастной, и так далее. Именно из‑за этих качеств, или как выразился Кес, «глубинных желаний», являющихся основой нашей натуры, мы добровольно согласились служить Лорду. Уйти от него мы не сможем не потому, что он не отпускает, а потому, что для этого нужно «пожелать» уйти. То есть, избавиться от «глубинного желания». А изменить сущность натуры человеку не дано. Это разрушит личность и приведет к смерти, если не души, в этом я ничего, честно говоря, не смыслю, занимаясь два года вопросами бессмертия неизвестно чего, то уж тела‑то точно. Для меня из этой милой теории следует только то, что я могу освободиться, согласившись на предложение Кеса.
Было бы очень странно, если бы он предложил мне для осмысления теорию, из которой бы следовало что‑нибудь другое.
Вот теперь я, наконец, чувствую под ногами твердую поверхность.
Кроме того, Кес не акцентировал на этом моего внимания, но из его слов следовало, что от Лорда можно избавиться. Насколько я понимаю – уже поздно. Убить его нельзя. Два года назад, когда я только начинал с ним работать, уже было нельзя. Он к тому времени добился значительных успехов. С тех пор он только совершенствуется.
Но, во‑первых, Кес считает, что можно, значит, так оно и есть. Кес не ошибается. Это вам не туманные теории. Раз Кес сказал «я бы его убил», значит, он знает, как. А во‑вторых, бессмертия не бывает. Это заявление Кеса ничем не подтверждается, но я совершенно с ним согласен. Может, потому и отбиваюсь изо всех сил от Наследства.
Пока я его слушал, лежа на диване, в качестве базовой идеи меня уже посещала смутная мысль о возможности создания такого яда, который подействует... не на тело. В душах я, конечно, ничего не понимаю. Я с виртуальными субстанциями не работаю. Но что‑то мне подсказывает, что если, например, полностью разрушить мозг, то никакая душа уже не поможет. Ведь не душой же он планы свои маразматические составляет. Власти он, конечно, жаждет всей душой, но если мозги серной кислотой залить, то это уже будут проблемы души... Во всяком случае, попробовать мне никто не мешает. Не в смысле мозги серной кислотой заливать, а вообще... Может, именно здесь я и найду логическую ошибку Кеса. Кто знает... Это интересно. Чем думает душа, когда мозг уже в земле сгнил? Воспринимает или там чувствует она, конечно, душой. А думает чем? К привидениям тоже относится… Потом подумаю… душой. Всей.
Свое понимание теории Кеса я изложил Фэйту. То, что касалось метки и невозможности избавиться ни от нее, ни от Лорда.
Ожидал я, честно говоря, хорошей истерики. По моим расчетам, Фэйт здорово должен был перепугаться. Раз уж явился после целого года отсутствия ко мне за помощью, значит, понял, во что ввязался. Я тоже это сегодня понял. С помощью Кеса.
А Фэйт сообразил, что беда, мало того, раньше меня, так еще и самостоятельно. Есть о чем поразмышлять на досуге.
Но он совершенно не расстроился. Задумался только. Наверное, анализом занялся. Пожалуй, впервые меня это обрадовало. Может и придумает, как нам теперь выпутаться. Уж очень тоскливо...
~*~*~*~
Четыре канавы, тридцать три ямы,
Сорок восемь тысяч передавленных собак.
Надо направо, а мы летим прямо,
А мы летим прямо, а там буерак!
Юлий Ким
Все, что сказал мне Айс, было крайне неприятно. Я так понял, что попали мы крепко, а главное ‑ навсегда. Оба. Проживи мы еще хоть по триста лет, нам даже при желании настолько серьезно не вляпаться.
Да уж. Не шоколад.
Но раз придется с этим жить... Надо расслабиться… и получать удовольствие.
А что еще можно сделать? Если больше ничего нельзя? Не можешь прогнуть окружающих – гнись сам. Это я еще до школы понял. Тут явно именно такой случай.
Лично меня Шеф еще ни разу не обидел. Говорит, что я его «правая рука». Вот и отлично. В достижение «мирового господства» я не верю. Мировая монополия – это фантастика. Вы, конечно, скажете, что не надо мешать сладкое с холодным. Монополии – это одно, политика – другое. А я вам скажу ‑ все один черт. Не выйдет.
Но начинать‑то он собрался с нашего милого островка. Абсолютная власть на нем вполне реальна. Островок‑то маленький.
Сколько же денег я смогу выкачать из экономики этой страны, если Повелитель придет к власти! Уму непостижимо! И магглы ведь никуда не денутся… Боже мой…
Так разве это плохо? Это отлично!
Правда, Айс, кажется, расстроен. Я так понял, что он тоже только сегодня сообразил, что наша глупость необратима.
Зря он переживает.
Если Шеф настолько в нем заинтересован, что пожаловал ему метку на полтора года раньше, чем мне... значит, вообще с самого начала... и прячет его от нас, как сокровище...
Очень многообещающе.
А у Айса такой вид, будто он лимон съел. Впрочем, у него всегда такой вид. Но сегодня особенно. Глупо.
‑ Все будет хорошо, Айс. Не грузись пустяками. Прорвемся.
Я беру его за плечи и встряхиваю. Слегка. Он кривит рот. Условно будем считать, что согласен. Вот и прекрасно.
Здорово, что он с нами. Со мной. Надо сказать Шефу, чтобы перестал его прятать. Айс, конечно, для моих дел бесполезен, хотя... Ему необходимо развеяться. Что за радость все время с котлами общаться? Сдуреть можно. Вот он и грустный такой. Зря я его бросил. Это я дурак. Ладно. Больше я так не сделаю. А то правда, не очень красиво получилось. Он за мной приглядывал, даже зелья Нарси приносил, а я за ним ‑ нет. Вот он теперь весь такой худющий, злой, как гадюка, и не язвит даже. Я всегда считал это самым плохим признаком. Когда Айс в порядке, из него злобные колкости просто фонтанируют. А он пока мне ни одной не сказал. Значит, плохи дела.
Ну, ничего. Теперь я за него возьмусь.
~*~*~*~
Тому Риддлу.
Porcelain Tower.
14.12.1978
Приветствую, Томми!
Я тут на днях беседовал с Севочкой и узнал, что ваши изыскания активно движутся к успешному завершению. Рад за тебя, мальчик мой. Очень рад. Поздравляю.
Весьма тебе благодарен, что ты приглядываешь за Севочкой, а то мне все некогда, и он совершенно без присмотра. Севочка очень тепло о тебе отзывается, а его хорошее настроение для меня превыше всего. Он очень жизнерадостный, просто стесняется это показывать. Так что вся моя надежда теперь на тебя. Ты уж не огорчай старика.
Будь здоров.
Клаус Каесид. Старейший Князь.
~*~*~*~
Веди себя хорошо.
Зови меня, если что...
"АДО"
Буквально на следующий же день стало ясно, что Фэйт больше от меня не отстанет. Он даже снизошел до объяснений.
Сказал, что сожалеет. Было бы о чем.
Просил не обижаться. А с чего он взял, что я обижался?
Требовал являться к обеду. Делать мне нечего. Мне и дома светских бесед хватает.
Не знаю, что он наплел Лорду, но прятаться мне больше не позволили. Тем более, что Кес написал Шефу письмо. Я готов был жабу проглотить, только бы узнать, что в том письме было. Конечно, это оказалось невозможно. Спрашивать у Лорда опасно, а у Кеса бессмысленно. Я и про сам факт написания случайно узнал. Выяснять ‑ только Криса подставить. А с Крисом я с детства дружил. Среди моей родни он был мне ближе всех. В силу возраста, наверное. Крис вообще был моим неофициальным источником ашфордских новостей. Самым неофициальным. Об эпистолярных упражнениях Кеса я бы точно без него не узнал. Никто не знает, что делает Кес. Кроме Криса. И то не всегда.
Письмо Лорда взбесило. В общих чертах я понимал, почему. Оно означало, что Кес узнал, наконец, о том, чему именно я теперь посвящаю большую часть своего времени. И с кем при этом общаюсь. Но Шеф ничего не сказал. И не сделал. Только бросал на меня несколько дней крайне злобные взгляды. Значит, Кес написал ему что‑то очень неприятное. Но появившееся у меня ощущение некоторой безопасности того стоило.
Так или иначе, Кес взял мою деятельность под контроль. И первый раз в жизни меня это не рассердило. Я и так уже самовыразился, дальше некуда. Пусть приглядывает. На всякий случай.
Кес вообще ориентировался очень быстро. Через два дня после наших с ним бурных объяснений я сидел напротив него на Тревесе и выслушивал очень мягкие, совершенно лишенные каких бы то ни было эмоций «советы». Его поведение ясно говорило о том, что он перестал воспринимать меня как равного, а вернулся к отношениям далекого прошлого. Он же сказал, что забыл, какой я еще ребенок. Ну‑ну... По его понятиям, где‑то после сорока я войду в подростковый возраст. Может начинать готовиться. Лет через пятнадцать‑двадцать я ему устрою. Сейчас мне просто не до этого.
Коротко были повторены все ключевые моменты.
Я должен помнить, что Кес отказался поддерживать Томми.
Когда я слышу «Томми», у меня начинают ныть зубы. Но Кес по‑другому его не называет. Приходится терпеть.
Я должен помнить, что у нас нейтралитет, объявленный почти двадцать пять лет назад.
Я должен помнить, что я Наследник. В войне участвовать не могу. А если мне неймется, то пожалуйста, принимаю титул Князя и ‑ вперед. Но не раньше.
И самое главное, я должен помнить, что Томми все это знает и «обязан учитывать» при общении со мной. Вот такой Bill of Rights. Билль о правах местного значения.
Напоследок, как в детстве, строго‑настрого велел не делать чего не хочется, и по возможности вкладывать в свою деятельность хоть крупицу разума. А также активно ссылаться на любимого «дядюшку», если что не так.
И, как в детстве, уходил я от него, размышляя о том, что, в сущности, мне повезло. Не у каждого есть такой... дядюшка. «Обязан учитывать». Это ж надо!
Из отрицательных моментов первых дней моей «новой жизни» могу назвать тот, что я был неприятно удивлен, обнаружив, сколько Фэйт стал пить. Раньше он все‑таки за собой следил. Я даже пожалел, что «приглядывал» за ним издалека. Причина лежала на поверхности. Несчастный любитель шоколада боялся Шефа до судорог.
Нет, он никогда этого не показывал, вел себя довольно нагло, и его самого у Лорда все боялись. Про Фэйта рассказывали какие‑то чудовищные вещи. О замке Забини я знал от Нарси, но даже эту историю раскрасили в очень уж мрачные тона. Я решил, что Забини сам распускает слухи, что бы совсем идиотом не выглядеть.
Фэйт никому ничего особенного не сделал, но все почему‑то были уверены, что сделает при первой возможности. Это оказалось забавно. Он явно перешел на новый уровень общения с окружающими. Его боялись примерно так же, как Шефа. Не могу сказать, нравилось ли это Фэйту. У меня сложилось впечатление, что он не совсем это осознает. Фэйт, насколько я понимаю, больше любит поражать воображение зрителей, чем их пугать. Хотя…
В любом случае, с его проблемами надо разбираться. Этот момент я как‑то упустил. Нарси жаловалась, что он много пьет, но я не думал, что настолько. Тем более, ему еще нужно обзавестись нормальным наследником. А это, как оказалось, тоже стало проблемой. Первая попытка окончилась трагично. Нарси упала с Парадной лестницы в Имении, а дома никого не было. Слухи мгновенно назвали Фэйта виновником случившегося. У него хватило ума на официальные соболезнования Шефа ответить: «Не стоит расстраиваться, мой Повелитель, это все равно была девочка». Кроме Нарси, только я знал, сколько Фэйт выпил после того случая. Зелий. Но не выступить перед Шефом было выше его сил. Главное, чтобы зрители ахнули. Ну они и ахнули. Так до сих пор и ахают. Ему в кайф. Кто бы сомневался.
Возни предстояло много. Раз я сам не уследил за процессом, то придется теперь потрудиться. Так оставлять нельзя. Он сопьется.
Как вариант, можно поставить Шефа в известность, что Фэйт ‑ мой «родственник». Хотя… Это «родственника» в какой‑то степени обезопасит, но проблемы не решит. Фэйту‑то я не стану объяснять, чей он «родственник». Он тогда и вовсе из запоя не выйдет. Уже никогда.
Ладно. Подумаю.
~*~*~*~
Добро уныло и занудно,
И постный вид, и ходит боком,
А зло обильно и причудливо,
Со вкусом, запахом и соком.
Игорь Губерман
Я стою. Они ползут. Бесконечно длинные. Прекрасные. Я и раньше‑то их не боялся. Они мои. А я принадлежу им. Обвиваются вокруг. Трудно дышать. Их очень много. Тонкие. Разноцветные. Они пришли за мной. Не нападают. Напротив. Защищают. Я смеюсь. И говорю им, что задыхаюсь. Они отпускают. Чуть‑чуть. Хорошо, что они всегда со мной. Так и будут меня охранять. Никуда не денутся. Мне спокойно, когда они рядом.
‑ Что это, Люциус?
Я хочу сказать, что не знаю. Но солгать почти невозможно. Когда он смотрит. Так смотрит.
‑ Функции.
‑ Что. Это. Такое!
Он раздражен. Но больше нет необходимости лгать. И я с чистой совестью отвечаю, прямо глядя ему в глаза:
‑ Понятия не имею.
~*~*~*~
Сразу было ясно, что рано или поздно Шеф додумается хотя бы попытаться поставить под контроль размышления преданных слуг о своей драгоценной персоне.
И вообще о мироздании.
Со мной этот фокус не пройдет. Я играю с Кесом с семи лет. А Лорд, конечно, грозен не в меру, но не Кес. Можете мне поверить.
И самое приятное, что Повелитель знает это. Ко мне он даже не суется.
Пробовал. Конечно, пробовал.
Больше не полезет.
Кес, выплывший навстречу «гостю» из глубины моего сознания и предложивший убираться к дьяволу, очень ему не понравился. Это не мои воспоминания. Я просто активизировал Кеса в своем воображении.
И Лорд это понял.
Как оказалось, расстроил я Повелителя очень зря. Но тогда мне показалось забавным.
Сдуру, наверное.
~*~*~*~
Я стою перед зеркалом. ОН смотрит на меня. И держит палочку в левой руке. Мне неприятно. Потом приходят они. Функции.
Я стою перед зеркалом... ОН смотрит… Потом приходят они…
Из раза в раз ничего не меняется.
Я стою перед зеркалом…
~*~*~*~
Вы даже представить себе не можете как тяжело – сохранять скорбное выражение лица, когда хохот распирает изнутри, рвется наружу… Я больше не могу. Не могу… Это правда ужасно. Но смеяться нельзя.
Нельзя.
Повелитель в бешенстве.
Он решит, что я смеюсь над ним.
И будет прав.
Впрочем, он может быть доволен. Потому что мне сейчас о‑очень хреново.
~*~*~*~
Я стою перед зеркалом… ОН смотрит на меня... И держит палочку в левой руке… Потом приходят они… Функции… Я стою перед зеркалом…
~*~*~*~
‑ Идиот! – дурным голосом выкрикивает Шеф. – Самовлюбленный осел! Только и может, что пялиться на себя в зеркало! Ни одной мысли! Стоит и пялится, как законченный придурок!
Я сейчас умру... Если не засмеюсь, то умру… Лопну…
‑ Legilemens!
~*~*~*~
Я стою перед зеркалом… Потом приходят они… Я задыхаюсь…
И так до бесконечности…
‑ Ты боишься змей?
Он уже уверен в ответе. Отрицать бесполезно. Это хорошо. Пусть лучше думает, что боюсь. Не просто так ведь интересуется. Захочет когда‑нибудь использовать... В каждом из нас он ищет самое слабое, больное место. Надо его порадовать. Зачем зря хорошего человека расстраивать...
Но лгать нельзя.
‑ Не то, чтобы...
‑ Понятно.
Прелесть какая!
Ему все понятно! Мне бы еще кто‑нибудь объяснил.
~*~*~*~
Не знаю, как я это выдержал. Было действительно ужасно. Никому не пожелаю попасть в такое идиотское положение. Но я не засмеялся. Могу заказывать медаль. Вместо надгробия.
~*~*~*~
‑ Попробуй. Только я сяду, если ты не против.
‑ Legilemens!
Они ползут. Все ближе и ближе. Очень хорошо. Я рад им. Как дорогим гостям.
‑ Что это?
‑ Вот и он так спросил. Решил, что я змей боюсь. Ты же слышал.
‑ Это не змеи.
‑ Это функции, Айс. Картинки из тех жутких книг, которые ты заставлял меня учить на пятом курсе.
~*~*~*~
Так вот ты какой. Внутренний мир художника. Мечтателя и фантазера. Обалдеть.
А как же Лорд? Зачем же Фэйт перед каждым собранием пытается напиться? Ничего не понимаю…
Обдумав произошедшее со всех возможных сторон, я решил все‑таки посоветоваться с Кесом. У него, конечно, времени в обрез, но Фэйт же – родственник.
Кес оказался в гораздо более выгодном положении, чем я. Ему‑то никто не запрещал смеяться. И хохотать он начал ровно через пять секунд, после того, как на весь Тревес прозвучало уже такое привычное: «Legilemens!»
~*~*~*~
‑ Можешь не волноваться, Севочка. Если у нашего юного друга и есть вызывающие неприятные чувства воспоминания, кроме собственного отражения и функций, то только таблицы динамики мировых валют за период с 1923 по 1948 года. Здесь мы явно перестарались. Это заучивать не стоило. Хотя польза есть и от них. Динамика меняется гораздо медленнее, чем сами цифры. Да… Вы еще что‑нибудь хотели, лорд Малфой?
Да я и этого не хотел. Меня Айс притащил. Сказал, что на такой странный феномен Кес обязательно должен посмотреть. Я не спорил. Ему виднее, на что Кесу стоит смотреть, а на что не стоит.
Так вот кто виновник всех моих страданий! Гад какой!
Такое ощущение, что он специально измывался надо мной, когда я учился в школе, чтобы теперь бесить Лорда.
Впрочем, я должен быть благодарен. Я единственный, кому все равно, что делает Шеф. Розье, например, после его упражнений по часу успокоиться не может. Да и всем несладко. А мне до свечки.
Но я хочу, чтобы Кес объяснился. У меня есть возможность понять, зачем я, как проклятый, учил эти сумасшедшие маггловские книги.
‑ Это невежливо! Почему бы вам не объяснить мне, что здесь происходит?
Они опять смеются. Оба.
Обидеться?
Или не стоит?
~*~*~*~
Проводив Фэйта, я все‑таки решил поговорить с Кесом по поводу таких странных «воспоминаний». Мне было крайне интересно сопоставить собственные теории со сделанными им выводами. Все‑таки я занимаюсь изучением феномена под названием «Люциус Малфой» почти пятнадцать лет.
‑ Это, конечно, не совсем обычно, ‑ сказал Кес, ‑ но вполне приемлемо. Вариант нормы. Так что не переживай. Твой приятель ничего особо не боится. Даже Томми. Он просто убеждает себя, что ему страшно. Так сказать, для поднятия тонуса. Чтобы скучно не было. Вот в сознании и нет ничего. У лорда Малфоя мышление стихийно, а воспоминания условны. Невозможно понять ход стихийного мышления. А разобраться в условных воспоминаниях ‑ тем более. Они по природе схематичны. Если то, что у него в голове ‑ функции, то я – цветочная фея. Ты, Севочка, не напрягайся особо. Тебе это не нужно совершенно. К тому же, если ты не забыл, все‑таки мы его охраняем. От насильственных вторжений в сознание в том числе. То, что он действительно не захочет, даже я не увижу.
А вот это меня успокоило. По‑настоящему.
~*~*~*~
Из объяснений Кеса я понял только, что могу больше не беспокоиться относительно своей родословной. Магглов у меня в роду точно не было. И то счастье. Не выношу магглов. Хитрющие, продажные твари. Ни с одним магглом не прошел бы фокус, который я провернул с Забини. Разве что попался бы какой‑нибудь совсем идиот. А Забини вовсе не идиот. Здесь мне повезло. С магами иметь дело гораздо приятнее.
~*~*~*~
Оказалось, что я третий год состою в организации, о которой практически ничего не знаю. Фэйт меня просвещает. Я просто млею от его... осведомленности.
Цели и задачи нашей организации с феерическим названием «Упивающиеся Смертью».
«Ну какие тут цели, Айс. Ты же сам видишь. Развлекаемся...»
Откуда здесь столько народу и кто вербует новых Упивающихся?
«Понятия не имею, если честно... А ты знаешь, Айс, это интересно...»
Правила поведения.
«Ты же видел, как он себя ведет. Какие тебе правила? Это ты привык жить по книжкам. А у нас все просто ‑ настроение плохое ‑ и привет...»
Цели Шефа.
«О‑о...»
Состав организации.
«Ты понимаешь... вот тут странность такая... вроде бы все чистокровные маги, но... да ты ведь знаешь наверное... уж Белл, наверняка, не могла промолчать... Шеф‑то... ну, ты понял.
Кто это финансирует?
«Я!»
Как организация управляется?
«Что значит «как»? Ты хотел спросить «кем?» Шефом, конечно.
КАК организация управляется?
«Что ты привязался? Никак она не управляется. Все стучат друг на друга, а Шеф потом... и вообще, что за вопросы!»
Оценив эти потрясающие сведения, я отправился с теми же вопросами к Эйвери. Ответов получил еще меньше. Точнее, вообще один.
«Что ты, Сев! Не спрашивай ты меня, ради Мерлина, ни о чем. Он меня и так убьет скоро. Совсем скоро. Он сам так сказал. Год назад еще сказал, что скоро совсем убьет».
Ждем‑с.
Лестранг.
«Не понял. Ты о чем? А, вообще‑то, ты бы у Беллочки спросил. Она гораздо лучше разбирается, что тут у нас происходит».
Это я всегда с радостью. Спрашиваю «Беллочку».
«Его главная цель и задача, Севик, забыть, что он импотент. И не вспоминать об этом. Отсюда столько веселья. Это очень просто. Вот он смотрит на всех нас, и думает: «Ну почему же я импотент! Не Малфой, не Розье, даже не Эйвери и не Роквуд, а Я?» Вот все вышеперечисленные и огребают по полной программе».
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 95 | Нарушение авторских прав