|
Читайте также: |
Который
или собрания сочинений из выгребной ямы
Оглавление
Предисловие. 5
Очень плохая поэзия. 6
Лето. 7
Тень ворона. 7
Лунтик. 7
Паровозная Россия. 8
Жалостливое. 8
Как я был идиотом.. 9
Критику. 9
Метеорфозы боли Хольмскринга поэтические зуботычки для просвящённых масс. 10
Первое в Новой Папке. 12
Планёрка. 12
Позвони мне. 13
Романс. 13
Сонет Начало. 14
Сонет Ожидание. 15
Сонет Сознание. 15
Украли двое. 16
Очень плохая проза. 16
«Русскай лес». 17
Механика и сердечко. 18
Куда уходят слоны.. 20
Маллой идёт. 21
Мысли и формы.. 22
Предчувствие Сало. 24
Пятый аркан магии. 27
Рассказ о том как я украл Эхо. 29
Средний поварской. 30
Суть пророчеств. 33
Таинственный пододеяльник. 34
Хроники. 36
Очень плохое сетевое. 41
День святого Валентина. 41
Полетишь ты! 41
Возвращение Турбоправославия. 42
Притча о суфии Мухди. 43
Неизвестные страницы покорения Луны.. 44
Космос кишит жизнью.. 46
Ни о чём.. 47
Гаденькая заметочка: случайно вспомнилось. 48
Гаденькая заметочка: Восстание рогатого. 49
Опасный банкомат. 50
Краткая история девочки Хрусталины.. 51
Гаденькая заметочка: Зимняя потеха. 52
Гаденькая заметочка: Семисинев-мудак! 54
О женском уме и юбке. 55
Гаденькая заметочка: три сказки для православного юношества. 57
Русь... Православие... Дух... 58
Гаденькая заметочка: падения Рима (пьеска) 59
Гаденькая заметочка: Пламень любви. 61
Гаденькая заметочка: ненаписанная эпопея (много букв, много) 62
Песни каменных енотов. 64
Очень плохие колоночки. 65
Первая колонка. Непринятая и безымянная. 65
Старый дом.. 66
Что в имени тебе моём.. 68
Кому писать?. 69
История одного повара. 71
Шесть дорогих женщин. 72
Апрель-месяц радости. 74
Вальпургиева неделя. 75
92 дня. 77
Один прекрасный день года. 78
Беспощадное лето. 80
120 роковых рублей. 81
День бесполезных знаний. 82
Гаденькие заметочки и стишочки со стеночки. 85
Гаденькая заметочка: об абсолютности знания и научном подходе. 85
Где ты, утро?. 86
Вы, убирайтесь. 87
Сонет 4. 88
Гаденькая заметочка: Докладная записка в институт новой этнологии и дискурса. 89
Гаденькая заметочка: история моего успеха и преодоления. 90
Гаденькая заметочка: музыкальные страдания и Поллок. 91
Гаденькая заметочка: у меня есть бутылка Балтики-9. 93
Про первую любовь. 94
Гаденькая заметочка: Из неизданного-3. Новый год. 94
Гаденькая заметочка: Внучкина любовь. 95
Гаденькая заметочка: Сегодня на арене лучшие любовные сцены.. 97
Гаденькая заметочка: как Д.Р. Ежевичкин и его НИИ секс добывали. 99
Сало. 100
Межвременная тошнота. 100
Гаденькая заметочка: о реальной виртуальности или как книги стали открывать потаенное. 101
Гаденькая заметочка: масоны, Москва, РОССИЯ! 102
Гаденькая заметка: О Музыке, неформате и дожде. 104
Гаденькая заметочка: Про Первомай. 106
Гаденькая заметочка: новые подробности из истории Сызрани. 107
Гаденькая заметочка: Лето. Запах. Лирика. 109
Гаденькая заметочка: жизнь и счастье за три дня до смерти. Психология быта. 110
Гаденькая заметочка: о добрых людях. 111
Гаденькая заметочка: Незнайка. Деструкция мифа и Вторая Великая советская Антиутопия. 112
Бриг. 114
Гаденькая заметочка: Сказка о Президенте, его компьютере и четырёх друзьях. 115
Гаденькая заметочка: Как Че Гевара с цыганами боролся. 116
Небо, бегущее от тебя к тебе. 118
Гаденькая заметочка: О влиянии советской науки и КГБ на мировой кинематограф. 119
Гаденькая заметочка: Мистическое убийство в спальном районе. 120
Гаденькая заметочка: Домик для пугливого ануса. Сказка. 122
Гаденькая заметочка: Торренты как важнейший хранитель человеческой цивилизации. 123
Эпилог. 125
Об авторе. 125
Предисловие
Давно пора было это сделать, но всё было недосуг. То лень, то работа, то пошла игрушка, от которой этого не ждал. Однако отступать некуда и на ваших мониторах (а может и в руках) моё собрание сочинений.
Здесь есть очень ранние наивные вещи, показывать которые невероятно стыдно, но время и силы на них затрачены, пусть попадут и сюда. По возможности я не редактировал их, а потому совсем ранние вещи очень и очень шершавы.
А поскольку предисловий всё равно никто не читает, спешу погрузить вас в тёмную бездну моего творчества.
Let it be, как говорится.
Очень плохая поэзия
Лето
Люди с лицами из восьмидесятых.
Губная помада той же эры.
Примитивные блондинки в нелепом бикини
Рядом с давно сгнившими автомобилями
Странные фактуры и снимки НАСА
Музыка электронная донельзя
на механических носителях
бегающие фигуры свободной трансформации
и отсутствие мимики главных героев
это что-то вроде пыльных июльских кустов
от которых не радости ни отрады,
просто одно горечь от внешнего вида
это сезон неоправдавыющихся надежд,
в блестящей столовой фольге
впрочем, такой же как и прочие три,
разве что кроме осени,
которую любят не так уж и многие.
Но то, что мы видим сквозь
пелену пота над глазами
мы называем лето…
Тень ворона
Я видел как тень пролетала вороном,
Как ветки раскачивали дерево,
Я чувствую в этом какое-то палево,
Которое не со зла затеяно
Я знаю в это что-то замешано.
Это не выразить ощущеньями,
Только чужими тупыми словами,
Но я теперь знаю,
Как в этом заснеженном
время вжимается в расстояние…
Как олово впивается в тело,
Как загорается в мозжечке вольфрам
Как может разрастись до Ашана
Средней величины ашрам,
Как дерево, сгорая заживо,
Вырастает в пыли камина
Как можно идти по берегу
И пройти океан мимо.
Как не хватает дыхания,
Читая горящие строки пророчеств
Как можно не заметить
и споткнуться о пропасть.
Лунтик
Подобно Лунтику,
вгрызаясь в мирозданье
мы продолжаем
бабочек хотеть.
Но кто не помнит,
что желанья-
из кожи розовая плеть.
И Лунтик... Сирота вселенной,
мечтать не может
ни о чём.
Так вот он путь, что нам осталось-
взять и уебаться кирпичом...
Паровозная Россия
Паровозная Россия
Задубела без угля.
Тише едешь-
Больше видишь
Из замёрзшего окна.
Переливы полустанков,
Мутный, пьяный серый лес.
Проникает из плацкарты
Суетливый мелкий бес.
Карты, книги, сигареты,
Обереги в три цены.
И идут неслышно следом
Люди вечной тишины.
Тамбур полон неуюта,
Дыма, пепла, говорков,
Непонятных узких шуток
И усталых сонных ног.
Улыбаясь третьей полке,
На распаханном белье,
Всё проносится как ветер,
В моей карей голове.
Жалостливое
Мы с Тобой вдвоём,
под ободком унитаза живём.
Горше нету этой печали—
сколько раз наше царство смывали.
Ни отцов мы не знаем, ни дедов,
ни порочных утех по Весне,
даже пьянства путь нам не ведом,
уж молчим о народной гульбе.
Что затменья, а что нам приливы—
всё приносит нам лютую смерть.
Такова уж наверно планида,
что является часто нам днесть.
Обречённо вздыхаем и молим,
неизвестных самим нам богов,
что б снесли нас подальше в деревню,
где так много кур и коров,
Где клозеты стоят не столетья,
Но с рождения Мамы Земли…
Там бы зажили мы словно люди,
и тогда б покарать Вас смогли.
18 мая, 2007 год
13:51
Как я был идиотом
Однажды был подобен идиоту.
срывал листы с зимующих кустов
и строил из чего-то я скворечник,
для вечно недовольных всем котов.
я был один и в кепке своей рыжей,
не слышал я сирены патрулей,
но слишком поздно их заметил,
за стайкою взлетевших голубей.
метнулся я во тьму. а там меня не ждали.
ведь там сидела тьмы семья.
их дети напугалась, крики,
и мама-тьма плеснула чай в меня..
я долго извинялся, шёл спиною,
но всё как свет уходит в пустоту,
я снова оказался в том же месте
всецело предоставлен патрулю.
они пропали, я им тут не нужен,
коты крутили лапой у виска
кусты смеялись будучи нагими.
вот так был идиотом я.
Критику
Вот пишеш ты что я бесдарен
и что плахи маи стихи
и что читают их запоем
ну эти, как бы, дураки.
Ты говориш что я падонок
(падруга гаварит падлец)
и что таким как я Паэтам,
пора бы палажить канец.
Тибе не нравца названья
и темы у маих стихов,
но прагибацца пред табаю
за «Буккера» я ни гатов.
Таких как ты орда и тыщи
и каждый хочет миня пнуть.
Но мы паэты не ис слабых,
мы сами выбрали свой путь.
Не парикай меня славами,
рибёнком малым не зави,
не гавари что реч мой костен,
мой неизвестный визави.
Спригать глаголы я умею,
праблем с родами тоже нету.
И вновь читать славарь не стану,
не внемлю тваему совету.
Маим как стихам как драгоценным винам
уже пришол ожиданный черёт!
Мая Звезда уже взашла,
твая же скоро упадёт.
5 Октября, 2006 год
13:49
А про этот цикл хотелось бы сказать особо. Он изначально задумывался как редкостный в своей богпротивности шлак, вылетающий из домны чего-то хорошего. Позже часть текстов вошли в проект «Влага Велеса» и им же были дополнены. Здесь только три стихотворения.
Метеорфозы боли Хольмскринга
поэтические зуботычки для просвящённых масс
***
Дьявол кушал котёнка.
Маленького и пищащего.
Котёнок плакал, пищал и царапался,
отдавая душу в свой маленький
котиковый рай, где батарея стоит
прямо в холодильнике,
чьи просторы полны деревьев, травы и мячиков.
Хвостик торчал из смердящей пасти.
Подрагивал...
Дьявол!
Зачем ты ешь котёнка?
Маленькое неповинное существо
в меху.
Зачем тебе это, дьявол?
Зачем ты приносишь боль себе?
Это судьба...
***
В штиль...
От тоски неземной,
разревелся и с плачем потух
галеон.
Спасся ли кто? Только двое:
прекрасный капитан и усатый матрос.
Эти два одиночества
На острове, что их одиночество
Встретил.
Они спали до тьмы наступленья
И тут явился кальмар
Многорукий и нежный.
Обнял и любовно запел.
Тоской переполнился мир
И проснулись
Капитан и матрос.
Долго кальмар их учил
Искусству любви неземной,
Крепких объятий они разжать не хотели.
Но утра настало,
кальмар океан обволок.
Долго в глаза полных слёз
Смотрели капитан и матрос.
После упали друг в друга.
И нет одиночества боле.
***
Дети туркменские кашляют СПИДом,
Тихо влачатся по пути бытия.
Им не встречалась ванная комната
В этой дороге и вода горячее арычной,
Что грелась под безжалостным солнцем,
Теряющим тонны своей жизненной силы
С каждым прочитанным словом.
И они облизывают другу друга,
Роняют слёзы и комочки судьбы.
Отхаркивая комочки хлопка,
Белого, как помыслы доктора Менгеле.
Их собирает загорелый отец
С землистого пола и делает вату.
Ей наркоман заграничный
Пригладит место укола,
От шипа афганского мака.
Его мир станет ярким как
Халат отца, собиравшего с тел худых
И вечно голодных влажные комочки.
И в один момент от СПИДа умрут
Дети ни в чём не повинные
И опытный коммерсант из Зарайска.
А юные язычки, не познавшие поцелуя,
Не познавшие слова «люблю»
Высунутся меж губ, теша надеждой себя.
но нет надежды.
Кроме надежды на смерть.
Первое в Новой Папке
Мерил расстояние музыкой в плеере
где-то в сумке стихи Леонида Андреева
каждый шаг—новая строчка
из пункта А до некой последней точки.
Перевёрнута страница—кончился Год,
а человек с музыкой в ушах всё идёт и идёт.
Время вычисляется сигаретами,
а вопросы считаются ответами.
Из чужих окон, фонарей и ламп на башенных кранах
сотворил себе светила,
которых порой очень мало.
Из них потом склеил Созвездия
и по их гороскопу совершал действия.
Шагал по июльскому снегу,
в листве февральской утопал
знал, как это обыденно и банально
но ловил другой радиостанции канал.
Мечтал о тишине, со всхлипами шорохов.
Просто где чуть темно и не холодно.
Где обычно от детей прячут таблетки и
Куда им не забраться без помощи табуретки.
И Кто-то следит за ним,
Идущим по странным кривым,
Словно линии лекал на ладони,
Чья-то пара хитрых, прищуренных глаз…
Господи, помилуй всех нас…
30 октября 2005 года,
20:07.
Планёрка.
Ночь летняя, глаза карие,
звёзды бледные, разноцветные,
всё видать в тьму полуночную,
я стою и смотрю на полпервого.
Что бы ни было, что ни стало бы-
всё проходит, как ночь эта летняя.
Никогда ничего, значит, не было
да и быть не должно. Обязательно
повторится всё с неизбежностью
кирпича, летящего с ускорением (вниз на головы).
Я закончился, со стакана
выпитый, весь до дна, до последней
капельки. До свидания, люди
бренные, до свидания, духи вечные.
Всё закончилось, будто не было,
всё закончилось страшной логичностью.
Я увидел ночи бескрайние,
и увидел блеск заутренний.
И я видел его не единожды.
Значит, всё повторится сызнова…
3 июня, 2004 год,
1:15.
Позвони мне
Под звуки набирающих гудков
Я оставляю сердце за забором.
Я не хочу бессчетным быть скотом,
Тем более разбойником и вором,
Что похищает время у других,
И рвёт других аорты, миокарды,
В сердечной мышце пробивая,
вглубь шурфы и превращая
клетки крови в нарды.
Я жив пока мой голос в телефоне.
Потом я изменюсь как поле по Весне
И раздирая в вакуум альвеолы
Я трубку положу на грудь себе.
Она не крест, не камень чтоб утопнуть,
Не шапка Мономаха, не венок…
Она мой дом потусторонний,
А я—простой дверной звонок.
Я не бегу по линиям межстолбным,
Зарядом не пугаю я ворон,
Я появляюсь крайне ненадолго,
Я даже не малинный звон.
И я владею рычагами Архимеда
И точкой доступа, опорой для него,
Но телефоном мир свернуть банально,
Алло, ты слышишь? Вот опять гудо…
4 Апреля 2008 год
11:20
Романс
Александру Вертинскому
Ты была холодна, словно айсберг в пучине,
Ты звала за собой в свинцовую даль.
Ты от меня не сказав о причине
и Твой голос звенел как дамасская сталь.
Я сижу на окне: взгляд мой зрит Бэсконэчность.
Ты в Париже, Милане иль Ницце давно.
Видно всё же тогда допустил я бэспечность,
Пригласив не к себе, а по звав Вас в кино.
Ваши пальцы совсем потеряли рассудок,
унося нас двоих в фантастический край,
Вы сказали: «Согрей». Я чего-то не понял,
ведь сейчас не Февраль, уж кончается Май.
Что же было потом, вспоминать даже страшно:
помню долго летел в беспредельный тоннель…
И Корабль Любви прибыл в порт назначенья,
миновав всех драконов, штили и мель.
Но пришла тут Охрана—жестокая стража,
Изгнала из Эдема на заднем ряду,
но Вы с ними остались. Я лежу на ступенях,
и гляжу в Небеса, мысля думу свою.
Так закончилась Страсть, я бреду одиноким,
по Юдоли Печали, в Тоскливом Лесу,
и в больничной палате, леча переломы,
я в любой медсестре только Вас нахожу.
21 Апреля 2005 год.
14:05.
А сейчас пойдёт то, что я назвал сонетами. Разумеется эти три стихотворения ими не являются по форме, но настроение, настроение идущие от них именно такое, сонетное. Планировалось выпустить 12 штук, однако получилось всего три. Но как-то очень законченно, я хочу сказать.
Сонет Начало.
Каким вином нас обвенчали?
На чьих слезах настояно оно,
И отчего дожди пустынны и печальны:
Боюсь узнать мне суждено.
В потоке сна мы шли дорогой зыбкой,
И в спину мне смотрела Смерть.
И от её магической улыбки
Глаза мне защитила медь.
И в лодке тесной отдался Потоку,
и вниз скользя, не думал ни о чём,
ведь не бывать мне больше человеком,
остался догорающей свечой.
Но перед этим я оставлю Слово,
последний и простой Завет:
поймите, все, живущие поныне,
что Смерти, не было и нет.
Сонет Ожидание.
Рука тепла—я в ней держал Закат.
Луна текла, сквозь пальцы ускользая,
и на пороге, у Небесных Врат,
Я ждал с улыбкою начало Мая.
Я выпил море опадающей листвы
и слёзы ветра, падая в песок,
взрастили поколение травы,
в которой спал я нужный срок.
Я так прожил до Сентября,
и только там расправил плечи,
увидел—зелена листва,
а значит День. Ещё не Вечер.
И вновь Светила пустятся в Игру,
и я, за ними наблюдая,
всё так же буду пить листву,
и ждать с улыбкою начала Мая.
Сонет Сознание.
Я пробираюсь Дебрями Судьбы,
сквозь то, что называют Струны.
Я вижу больше, чем хотел бы знать
ни здесь, и не в другом Подлунном.
Я должен проходить сквозь них,
не задевая саваном при Жизни,
но я изрезал Руку, Душу в Кровь.
И в ней я растворил все Мысли.
Что Чувства? Нет уж их теперь,
Они чужие, словно иноземны.
И я хотел бы ими овладеть,
но не могу—они чужие вены.
Но вот теперь другое мне дано:
играть на Этих Струнах под сурдину,
и слушать музыку от тех,
кто был изранен, не прошедших мимо.
Украли двое
Течёт. Бежит.
В одежде двое.
Их губы склеены на скотч.
Пройдут столетья у метро,
их наконец разденет ночь
Что им останется?
Секунды.
Он их как карты раздаёт.
И смотрит сверху, улыбаясь.
А время не бежит. Течёт...
8 сентября 2008 год
21:45
Очень плохая проза
И начнём эту главу со сложных и противоречивых вещей. Например с зарисовки
«Русскай лес»
Благостью и радостью принимает русскай лес своих гостей. Шумом вековых сосен и рябины при ручьях и озёрцах. Пересвистом коростелей и скрипами застарелых дубов. Тенью и свежестью лещин своих. Снегом в овраге удивит даже в июле зноеветренном. Всякому найдётся место, и всякому радость будет, кто пришёл к лесу с помыслами добрыми и ясными. Потому и стоит лес русскай столько веков, что добром полнится.
Но ежели решит кто лихой спрятаться от наказания в лесу или будет духу его неуважение чинить, превратиться лес из доброго хозяина в строгого и лютого старца. Не будет ни жалости у него, ни слёз. Растрещит негодяя лес, разгонит. И последние куски плоти белкам отдаст. Потому и стоит лесс русский столько веков, что небезответен.
Никошка и Митрушка знали про это. Леса они не боялись, но опасались более всего лесу навредить. Ходили они всегда одной и той же тропкой, дабы новых не топтать и огня не разводили никогда. За это лес выводил их к грибным полянам и ягодным опушкам.
В это утро ребята собирались в лес. Но не ради праздности какой, а как говорили раньше на «тихую охоту». Никошка проверил свой ножик горячий, Митрушка цепью подпоясался заговорённой. Одели они свои лапотки и пошли со всем возможным уважением к Лесу.
На заутреню неба пришло солнце и принесло с собой наряды яркие и радостные. Разгоняло оно бесовскую ночь и чертячьи глаза-звёзды, постылостью утреннюю сизь рассеивало, как муку сквозь сито крупное. Так и дошли не спеша Никошка и Митрушка до мостца, за которым и лесу начало.
Помолились тихо Митрушка с Никошкой, да так помолились, что слезинки покатились из их глазок зелёненьких и голубеньких. Истовостью наполнились их сердечки и мягкостью душа. Поклонились они тропинке, поклонились Лесу и вошли тихо. Дабы не спугнуть Белку какую или Ёрша.
Шли они по проторенной дорожке, да у старого дуба свернули в сторону озерца. Озерцо серым блестело и железным, ни плеска никакого, ни трепета. Трещали ветви над их головушками светлыми, но страха малчиши не знали. Даже песню затянуть захотели, но не решились тишину эту тонкую и тягучую нарушать.
Так в тиши и благости они и вышли к полянке-делянке. Ветром там ветвей не качало, птица перескакивала по ветвям и не летала. Зверь на дыбищи вставал и поскуливая убегал опроч. Грибищи розовые раздувались и пыхали смрадным духом своим, и расползался он по землице, жёлтым её крася. Никошка и Митрушка помолились ещё кротко и достали из котомок палки-трескучки, воду горючую, да лёд парной. Солнышко наше русское подняло лучики свои и от радости его и благоденствия растрещалась землица и диавол повылазил.
Был этот диавол грибом да не простым, а грибом. Чорным и красным, жёлтым и сизым и всяким таким сразу. Ножища его как башня вавилонская, шляпка его будто камень небесный упавший Луной светится. И пышет смертию нелюдской окрест. И манит. Зверя манит и Белку, птицу Трясогузку и Медведку-защитницу. И Ёрша. Всякий зверь и птица опаскою наполняют сердца свои животные и скачут словно заворожённые, словно мушищи на медок русскай.
Разошлись в стороны Никошка с Митрушкой, зубки сжали и молитвочки свои мальчишечьи заговорили. Достал Никошка ножик огненнай, Митрушка цепь снял и над головушкой малиновой начал размахивать да к Грибищу подкрадываться тихо. Диавол подземный учуяв дух человечий да русскай, хлыст из себя выкинул и цепкой повязался. Серный да урановый дух разнёся, шипение наступило и оглашило. Вскрикнул Митрушка «Оло-ло!!!» и из ручки обожженной цепь выпустил. Никошка же лёд взял и кинул в поганище. Зашипело, загудело оно, а Митрушка, сквозь слёзки, с трескучками стал бегать кругом. Распустил Грибище хлысты, на шум ловится, Митрушка ловко прыг да скок кругом, пока Никошка ближе идёт. Но диавол ухватил хлыстами Никошку и рвать возжелал. Раскричал Никошка тишину, ножик горящий, да горячий, выронил, распугал Трясогузку и Белку-копагу, Медведку-защитницу. И разбежались, они разлетелась вокруг диавола, но подойти страшатся. Даже Ёрш.
Митрушка же страха в своё сердечко не впустил, не гневом и страхом, но отвагой оно наполнилось. Побежал он к Грибищу, льдом дымным кинул, но увернулся вражина хлыстом своим. Тогда трескучие палки опять играть заставил, только Грибище сильнее сжал Никошку, да раскричался, разверещался он пуще прежнего. Понял Митрушка, что ножик надо Никошке кинуть, потому как только он им резать и может, клиночек малый, да заговорённый. Кинулся Митрушка под Грибище, увидал ножик и бросил Никошке.
Силушка покидала мальчишку, но споймал он Митрушкину помоч и воткнули в хлыст. Рассвирепел диавол пуще прежнего, ор напустил зверячий и жертвочку выпустил. Упал мальчиш, головой потряс и кинулся прямо в ножищу Грибища, серую и грязнющую. Рассвирепело чудище, раскричалось громче прежнего, треском пошло и трещинами. Коровища полетела клочьями и кусищами, чорная, смрадная, грустью и тоской наполняя любое сердце православного человека. Бесновался диавол, метал себя окрест и оприч. Митрушка же успел взять воды горючей иплеснуть в чрево гадостное.
В тишину впал мир. Ни треска, ни всхлипа, ни шороха мышиного. Распузырилося Грибище белыми да чорными головами. Лопаться они начали с хрустом и мерзостью, вонью и отвращением человека русскаго к мерзопакости. Поник диавол, да издох, подрагивая.
Раскраснелось солнце над миром. Стояли Никошка с Митрушкой и радостью полнились от благолепия и благоденствия. Раструбил Лось, раскопалась Белка, Трясогузка распушилась-расперилась, Медведка-защитница встала и расплясалась клешнями. И морок смрадный вскипать начал и исчез восвояси на веки вечные, травушка землицу пробивать стала ромашками да подорожником лечебным. Замирилось всё.
Никошка с Митрушкой порезали чудище на части мелкие, съедобным да лакомым набили мешки заплечные и домой отправились. Но помолиться и Лесу благодарностей отдать не забыли. Тут уж и песню запели, и Лес Русскай сам ветви отдвигал от двух мальчишей храбрых и смелых. И озеро мертвенное заиграло барашками и козочками винторогими, птицы рассвирестелились да распрыгались по стволам и дуплам, неся весть радости сердцам звериным и душам.
Лиха эта «тихая охота», ох лиха, да радостна отважным. Для всякого, кто русскай Лес любит и почтение к нему имеет. И Ёрша.
Механика и сердечко
Одна кассирша стала замечать некоторые странности. Заключались они не в небесных явлениях, не в криках соседей и странном запахе из их квартир, а, как бы удивительно это ни было, в самом кассовом аппарате. Он был стар, работал посредством механики и немного электричества, передвижения шестерёнок и рычажков. Нет. Видел этот аппарат и транзисторы, но в соседнем отделе радиоприёмников. Нельзя сказать, что аппарат был стар. Ну, может лет пятьдесят по человеческим меркам.
Кассирша (Мария, кстати, звали её) напротив, была молода, хороша собой и в своём торговом техникуме славилась отличной учёбой и превосходным поведением. Но так получилось, что попала она именно в этот магазин.
Странности же начались 19 февраля. Мария не знала, но именно в этот день аппарату исполнилось как раз 50 лет. Видимо в его механических кишочках что-то заиграло…
Первое, что заметила Мария-клавиши стали неожиданно тёплыми. Но тёплыми не потому в магазине новые батареи, а как от руки дорогого человека. Мария не придала этому значения, но когда 7 марта от клавиши вдруг стали пахнуть розами и духами, кассирша призадумалась (кстати, 23 февраля стоял характерных коньячный дух, а в стуке угадывался неуловимый тост «Ну, за погранцов!»).
Мария была девушка неглупая, хотя и весьма романтичная, однако, не найдя объяснений подобным явлениям, предпочла просто их не замечать.
Однажды, Мария рассказала о случайно встрече с одноклассником и проведённом вечере в кино (и всё—именно кино и ничего более). С особым вдохновением она поведала о его чудесном вельветом костюме, таком приятным на ощупь. Кассовый аппарат после этого отказался работать и к обеду ударил Марию нерастраченным электричеством. Мария так сильно закричала, что испугала парня из отдела радиоприёмников настолько, что он проснулся. Но делать нечего, покупатели потихоньку стали самоорганизовываться в хаотическую очередь и кассирша вернулась к своему механическому помощнику. Правда думать о внезапном ударе она уже не могла, поскольку какой бы части она ни касалась, везде был… Правильно, вельвет.
«Слишком, слишком много странных событий стало происходить на работе»-думала Мария лёжа в ванной в окружении розоватой пены. Мария считала, что лежать в ванной голой неприлично. Нет, ну естественно, конечно, но когда прикрыто пеной, оно как-то лучше. Особенно сильно кассиршу обеспокоили последние две выходки аппарата. И опять, Мария не придала им значения, решив причислить свои вельветовые ощущения на удар током.
В это время престарелый кассовый аппарат не мог уснуть и пытался ворочаться. Габариты, а также отсутствие мышц, не позволяли этого делать, впрочем, сны снились ему и без этого. Ну, просто так принято. Спать, ворочаться и видеть сны.
Кассовый аппарат летел над бесконечным ромашковым полем, поддерживаемый Марией в просторном холщовом сарафане. Венок на её голове, разумеется ромашковый, приятно чем-то позвякивает и не спадает. Несмотря ни на какие невероятные кульбиты. Они бегут, кувыркаются и она обнимает его и возможно целует. Небо синее-синее, трава мягкая, мечта банальна, а потому очень романтична.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 69 | Нарушение авторских прав