Банкет с французами

Солнце давно перевалило зенит и клонилось к закату, когда жаркий луч его прорвался сквозь открытую балконную дверь и припек распростершуюся по пуховой подушке молодую русоволосую голову. Открыв липучие от солоноватого пота глаза, Сергей несколько мгновений непонимающим взором смотрел на блестящее солнце сквозь ту же полоску балконной двери, и лишь после этого отодвинул покрывшуюся влажными бисеринками голову вглубь огромной кровати. Вставать совсем не хотелось, хотя день клонился к вечеру. Понеживаясь в мягкой постели, Сергей с благоговеньем вспоминал, как они с Виктором ждали встречи с французами.

Получив накануне приличную зарплату, они с Виктором махнули в соседний город, по слухам там несколько богаче выбор моднячей молодежной одежды. Прошастав весь день по незнакомым улицам чужого города, более полного выбора они не приметили и решили скоротать вечер в центральном ресторане. Зал ресторана, более схожий с широким вестибюлем, был малолюдным, вечер только начинал разгораться. Поджидая заказанного на второе блюдо фирменного лангета, Сергей с Виктором между делом пристально оглядывали просторный зал. По правую руку от входа, официанты, вполголоса переговариваясь, сервировали длинный банкетный стол. "Французы, французы..." нет да нет доносился с той стороны шипящий интригующий шепот.

- Для кого это вы стол сервируете? - с интересом спросил Виктор принесшего долгожданный лангет серьезного официанта.

Тот выразительно помолчал, поставил тарелки и, лишь окончательно выпрямившись, с высокомерным достоинством произнес:

- Французские инженеры гулять будут! Объект на заводе сдали, вот обмывать собираются!

- Слушай, Виктор! - многозначительно промолвил Сергей, - давай на французов поглазеем, отродясь их видеть не приходилось.

- Тогда брат еще один графин заказать придется! - ответил Виктор и наполнил хрустальные стопки, сразу ополовинев содержимое графина. - Так, один туфель уже обмыли - улыбнулся он, приподняв хрустальный фужер к носу.

- Пока дождешься этих французов и свои туфли пропьешь! - поддержал шутку Сергей и со звоном тренькнул по неполному фужеру Виктора.

Ввалились в зал французы неожиданно и шумно, хотя было их всего четверо, к тому же не молодых мужчин. Сопровождали гостей несколько вертких парней и две ярко накрашенные девицы, по всей видимости, столичные переводчицы. Сидя почти на одной линии с банкетным столом, Серега с Виктором во все глаза наблюдали доселе невиданных французов, нет да нет поднимая звонкие бокалы.

- За встречу на Эльбе!

- За Парижское танго! - блистали друзья друг перед другом крохотными сведениями, как им казалось, иностранных изречений.

Интерес уже стал ослабевать, когда из-за банкетного стола стали доноситься подпитые возгласы:

- Саксу, саксу! Дайте ему саксу!

Стройный горбоносый француз, накинув элегантный, светлой клеточки пиджак на спинку стула, живо одернул оранжевый шерстяной джемпер и вышел на музыкальный круг. Взяв у оторопевшего саксофониста блестящий никелем инструмент, он привычным жестом перекинул широкий ремень через плечо, и провел дрожащим движением пальцев по клавишам. Чистый грудной голос, чуть дрожа, вырвался из блестящего раструба и стал набирать силу. Завороженные посетители ждали, чуть прихлопывая в такт ритмичной музыке. Зажигательная ритмичная мелодия, стремительно разгораясь, скоро чрезвычайно распалила зал. Сам музыкант, прогибаясь в экстазе, почти доставал головой до бетонного пола, и подзадоривал себя притопыванием ног. С шумом отбросив стулья, в круг вышли его захмелевшие друзья. Бесцеремонно выдрав из рук гитариста инструмент, они с лету подхватили мелодию.

Сергей с Виктором, поддавшись всеобщему упоению, громко аплодировали нежданным залетным музыкантам, пока в графине не закончилась водка. Рассчитавшись по счету, они, бурно обсуждая столь впечатлительный вечер и покачиваясь, направились в сторону гостиницы.

- Мест нет! - охладила восторженный пыл друзей непроницаемая администраторша. Мест нет и междугородний транспорт давно не ходит!

Других отелей в городе не было и, охмелевшие друзья провели остаток теплой ночи на вокзальной скамье.

Теперь Сергей лишь под утро добравшийся до мягкой постели вдоволь отсыпался. Благо сегодня еще выходной, можно нежиться спокойно.

"Однако пора вставать, - нехотя поднимаясь с кровати, подумал Сергей. Легкая досада за вчерашний вечер переполняла его, - надо к Любе сходить. Вчера с этой поездкой не был, обидеться может". И он прошмыгал босыми ногами в ванную комнату. Из ванной долго вылетали звонкие звуки плескания и смачного пофыркивания, наконец он вышел к установленному в проеме зеркалу, энергично утираясь полотенцем. Из мебели, кроме кровати, в квартире громоздились диван да стол, накрытый зеленоватой пластиковой скатертью. С удовлетворением оглядев плотную мускулистую фигуру, бросил на вешалку полотенце и стал натягивать черные брюки. Одел белую нейлоновую сорочку, и вновь остановился перед зеркалом. Несмотря на припухшие ото сна веки, выглядел он празднично и привлекательно. На душе его стало легко и торжественно. Да и как не быть легко, ведь все в его молодой жизни складывалось как нельзя лучшим образом. Внезапно умершая старшая сестра оставила небольшую однокомнатную хрущевку. Волею судьбы он оставался единственным сыном у нестарых еще родителей. Через час он встретится с самой красивой девушкой на свете.

С Любой Сергей познакомился на работе. Два года назад вернувшись из армии, он пришел на установку аппаратчиком. Его ровесница Люба уже дослужилась до аппаратчика разгонки. Вначале они работали в разных бригадах и вот уже год как трудятся вместе, не расставаясь ни днем, ни ночью. Невысокая, склонная к полноте Люба, выглядела вполне миловидной и завидной невестой, к тому же, как все склонные к полноте женщины она имела веселый и отходчивый характер. Встречаться с ней ему в самом деле было приятно.

Сосало под ложечкой, хотелось пить и кушать. "Ладно, в магазине прихвачу чего-нибудь, затем вернемся с Любой и перекусим", - беспечно подумал Сергей, запер на ключ дверь и, убыстренно стуча кожаной подошвой узконосых ботинок, легко сбежал по лестнице с третьего этажа. Он шел с такой быстротой, что полчаса спустя, подходил к парадной любимой.

Любу он встретил у крыльца её дома, почти нос к носу столкнувшись с ней у подъезда. В светлом велюровом сарафане и белой кофточке с прозрачно-зеленым шарфом на шее, она выглядела свежей и неодухотворенной. В руках её топорщилась авоська, набитая картонными пакетами.

- Ты чего это такой нарядный? - не дав ему опомниться, спросила Люба. - Опять куда-нибудь ехать собрался? - выглядела она доброжелательной и веселой, но в голосе проскользнула затаенная обида.

- Почему это ехать, к тебе собрался. …Пойдем, прошвырнемся немного! - ответил он и встал у раскрытой двери подъезда. Руки его сами собой сцепились за спиной.

- Подожди, хлеб отнесу и выйду, - стрельнув еще раз взглядом по отливающей серебром белой рубашке, ответила Люба и быстро впорхнула в распахнутую дверь. По лестнице дробно затопали каблучки её босоножек. Жила Люба с родителями и младшим шестнадцатилетним братом Ромой в небольшом двухэтажном доме.

Отойдя от двери через дорогу, к потемневшему металлическому заборчику, Сергей смотрел на ровненький лужок за заборчиком и раздумывал, куда же им направиться. Ему уже давно хотелось кушать, но с перестройкой цены в городских кафе так подпрыгнули, что идти туда, да еще с Любой у него не было желания. Переться же к нему домой вряд ли пожелает обиженная Люба. Пока он раздумывал, по лестнице вновь застучали каблучки и из двери, пухлым колобком, выкатилась Люба.

- Не долго я ходила? - спросила она, подходя к Сергею и, остановившись напротив, спросила: - ну, куда мы сегодня пойдем?

Никаких следов бывшей обиды на её глазах уже не было, и Сергей чистосердечно признался:

- Ты знаешь, Люба я кушать зверски хочу! Барана бы целиком съел! Может... ко мне, двинем?

- К тебе, так к тебе, только идем, пройдемся пешочком. Я вчера весь день просидела дома и сегодня только что вышла, - неожиданно быстро согласилась Люба и они направились по узкому тротуару в сторону улицы.

- Что же ты вчера не приходил, ночевал, что ли, в своем Стерлитамаке? - вновь с долей обиды спросила Люба, едва её дом скрылся из виду.

- Хм… Ночевали, как это не странно! - хмыкнув, подтвердил Сергей. - Французов просмотрели, да на автобус опоздали.

- Ну... и какие они, твои французы: - недоверчиво ухмыльнувшись, осведомилась Люба.

- Да почти как грузины, может немного меньше ростом, - серьезно отвечал Сергей и подробно пересказал вчерашние похождения. Люба слушала с интересом, не перебивая, лишь иногда с заинтересованным любопытством заглядывала ему в лицо - не привирает ли? Французы в нашем городе появлялись не часто!

Они шли по пешеходной стороне центральной улицы. Длинные тени домов путались под самыми ногами, однако лучи клонящегося к закату солнца были еще горячими, и под плотной рубашкой покалывало от липучего пота.

На площади перед центральным рестораном, вокруг грязно-желтой бочки роем вились "бичи" и другие любители пива. Из-за проехавшего мимо, раскрашенного под цвет бочки желтого "Икаруса" вышла знакомая фигура и, развернувшись, направилась прямо в гущу толпы.

"Танатаров! - тотчас узнал его Сергей, - сейчас опять чего-нибудь сотворит!"

Чуть старше его возрастом, худой и не особенно опрятный Юрка Танатаров работал в их смене дежурным электриком.

Этот горемыка Юрка сейчас же с треском вылетел из толпы, приложил руку к щеке и густо заматерившись, погрозил кому-то кулаком:

- Я тебе покажу, козел проклятый! …Я тебя сделаю! - и тут он увидел Сергея с Любой.

- Серега!.. Друг, выручай! Дай два рубля на пиво!.. Не пускают козлы, пока им не заплатишь за очередь!

- И охота тебе Юрка, с такой шпаной связываться! Еще морду набьют когда-нибудь! - взяв Серегу под ручку, выговорила Люба общему приятелю.

- У меня трояк только, давай, гони свой рубль обратно, - Сергей вынул из кармана трешницу и, лишь дождавшись, когда Юрка протянул помятый рубль, отдал ему синеватую купюру. Тот снова набычив голову ринулся в гущу толпы.

Не дожидаясь развязки, парочка, так и держась под ручку, двинулась дальше. Хотя держать в своей пухлую руку Любы представлялось приятным, вечер для Сергея был уже испорчен. Его до глубины души коробила бесцеремонная наглость, с которой хозяйничали у пивных точек распоясавшиеся "бичи" и в душе он полностью был на стороне Юрки.

Совсем успокоился он только лишь тогда, когда Люба поставила на кухонный стол шипящую глазунью. Сама она села напротив и обхватив обеими руками непомерно большой керамический бокал, отпивала дымящийся ароматом чай мелкими глотками. В его пустой холостяцкой квартире сразу запахло чем-то домашним и родным.

Люба

Люба, обхватив бокал двумя руками, отрешенно смотрела на Сергея, а казалось ей, что рядом с ней сидит её первый парень, которого она провожала и два года терпеливо ждала из армии. Ей виделось напротив широконосое, чуть веснушчатое лицо Валерки Осипова. Вот он привычным жестом проведет рукой по волнистым волосам и начнет рассказывать очередную байку. Она, оперев голову на руки, будет смотреть и терпеливо слушать, не особенно вникая в смысл сказанного. Просто ей нравился его бархатистый голос, его размеренная чистая речь, нравился весь он от прически до начищенных кремом остроносых туфель.

Валерка жил через три квартала и учился с ней в одной школе, но шел он на один класс старше. Мать Любы когда-то преподавала в этой школе - русский язык и литературу. Она зачастую приносила домой пухлые тетради на проверку. Их аккуратные стопочки лежали на письменном столе, всегда на одном и то же месте. Мать любила во всем содержать раз заведенный порядок. Приучала она к порядку и детей. Отец ушел из дома, когда Ромке всего-то исполнился год, и он его даже не помнил. Люба отца помнила. Она с тайной нежностью вспоминала, как он шершавыми руками, которыми весь день крутил баранку, ласково гладил ей голову в детстве. Отец трудился водителем на междугороднем автобусе и незаметно сошелся с шустрой разбитной контролершей из их автобазы. Оставшись одна, мать всю себя отдала работе. Она хватала сверхурочные часы, дабы прокормить и одеть двоих подрастающих детей.

Как-то раз, когда Любе исполнилось четырнадцать лет, и они писали сочинение на свободную тему, она нарушила заведенный матерью порядок. Она дотронулась до стопки тетрадей. Уж очень захотелось посмотреть, а что же пишут другие школьники! Осипов... - четким ученическим почерком значилось на обложке тетради.

"Осипов, так Осипов! …Какая мне разница", - подумала Люба и с трепетом раскрыла чужую тетрадь. Первая же прочитанная фраза поразила её необычностью выражения и полетом фантазии. "Мне кажется, - было написано в тетради, - что мужчина создан не для того, чтобы потреблять пищу и заниматься воспитанием себе подобных, мне кажется, мужчина создан для того, чтобы совершать героические подвиги! Покорять космос, строить в тайге города, прокладывать дороги..." - одним дыханием прочла Люба все три листа рассуждений неизвестного Осипова. Он предстал перед её взором высоким статным и обязательно с вьющимися волосами.

Несколько дней спустя она, благодаря помощи своих одноклассниц, выяснила, кто такой этот загадочный Осипов. Знала она его оказывается и ранее, но не очень близко. Валерка учился годом раньше и класс их находился в другом крыле необъятной школы. Это был невысокий, чуть веснушчатый и впрямь с вьющимися волосами белобрысый парень. Геройского в нем ничего не проглядывалось, но Люба уже представляла, как он в серебристом скафандре, сидит за штурвалом самолета или космического корабля. В космонавты ведь как раз таких, невысоких отбирают. Теперь она все чаще приглядывалась к нему, на переменах или спортивных соревнованиях. Ей казалось, что он лучше всех играет в волейбол, дальше всех прыгает и умнее всех разговаривает на сборах. Так она сама создала себе кумира, в которого влюбилась до умопомрачения. Совсем близко они познакомились еще год спустя, когда она, обомлев от ужаса, пригласила его на танец на своем выпускном вечере. Всю ночь они гуляли, невзирая на прохладный воздух, разглядывая звезды и выискивая между ними пролетающие спутники. Валерка оказался на редкость хорошим рассказчиком и знал множество интересных историй. Отец его работал инженером, и в доме имелась, по словам Осипова, неплохая библиотека.

Потом его забрали в армию. На проводах Люба, красная от смущения, сидела перед всем народом и собравшимися сановитыми родственниками Валеры рядом с призывником. Без белокурых кудрей он выглядел ужасно смешно и неуклюже, отчего она лишь пуще жалела своего суженного. Нежная грусть близкой разлуки сладко томила её неразумное сердце, и она искоса бросала на него томные взгляды. Опять всю ночь они гуляли по улицам и Валерка, взахлеб, рассказывал ей о звездных войнах и титанах.

Переписка велась первые полгода с постоянной регулярностью. По мере приближения срока, она явно стала затухать. Демобилизовавшись, Валера на третий же день после возвращения укатил в город Звездный, уехал строить БАМ без нудных объяснений и томительных прощаний.

Мать Любы ради повышения зарплаты давно уже перешла работать в колонию строгого режима. Стопка тетрадей больше не лежала на привычном месте, из колоний вещи выносить не разрешается. Так что памяти о внезапно вспыхнувшей любви осталось только небольшая пачка писем. Люба прятала их в самое заветное место и нередко с тоской перечитывала, вспоминая короткую, но такую необычную и яркую любовь

- Пошли, что ли? - очнувшись от воспоминаний, сказала Люба и, встав со стула, привычным движением поправила руками сарафан.

- Чего нам зазря ходить по улице, тебе что, здесь плохо? - Сергей никак не ожидал, что вечер закончится такой простой и обыденной формой общения.

Все начиналось так славно, и он надеялся за вечер получить чего-то гораздо большего. Он даже еще сам не знал чего, но чувствовал, что должно случится что-то хорошее. Зайдя сзади, он обхватил Любу за талию и попытался усадить на место. Слегка шевельнув плечами, она ловко вывернулась и вновь поправила сарафан.

- Пошли, ухажер! - с насмешкой молвила она, выходя с кухни. Ему ничего не оставалось, как подчиниться.

Провожать девушку он направился на ближайшую остановку автобуса. Уже через час Сергей был дома и, сидя на кухне, пил чай из тех же чашек, что приготовил для Любы. Он смотрел на темную дымящуюся поверхность и представлял прямо перед собой лицо задумчивой подружки, мелкими глотками потягивающей из бокала горячий напиток.

Дата добавления: 2015-12-07