|
Читайте также: |
— И куда мы идём?
Ну, вот. К слову.
Голос Грейнджер, которая остановилась там, где до этого стоял Забини, отдался негромким эхом в холодных стенах. Вариант “промолчать” не сработал, потому что через несколько секунд в спину полетел следующий вопрос:
— По графику нужно закончить с этим этажом и возвращаться. Куда ты собрался?
Драко обернулся почти с ленцой, глядя на девушку из полумрака. Мулат даже не остановился — проскользнул мимо, следуя к тяжёлой двери.
— Нам нужно поговорить.
— Лучшего времени не нашлось? Поздним вечером болтать с Блейзом в ванной старост, — она быстро поджала губы. — Развлекайтесь. Я никому не расскажу.
И сделала шаг назад, намереваясь, видимо, отправиться в Башню, когда Малфой поймал ее за рукав толстовки.
— Поговорить втроём.
— Что? — она нахмурилась, мгновенно ловя его сжатые на ткани пальцы взглядом. — О чём?
Напряжённый разговор в гостиной давал о себе знать.
Хотя бы вот этими настороженными и блестящими в тусклом свете редких факелов глазами. Снова появилось искушение — попросить прощения за то, что наорал на неё.
Но затем память напомнила: это она тронула непозволительную тему. Она заслужила.
Это заставило отпустить ткань. Приподнять бровь, задирая подбородок.
— О твоём любимом.
— О Миллере? — кажется, Гермиона удивилась.
Лицо вытянулось, а рот приоткрылся. Судя по скептичному взгляду блондина — оказалась права.
— Но при чём здесь твой… Забини? Моральная поддержка? Или…
— Я всё слышу, Грейнджер. Можешь не изощряться, — тут же отозвался от двери Блейз прежде, чем Малфой успел ответить, и девушка на мгновение прикрыла глаза, будто пытаясь совладать с собой и принять достойный вид. — Вы идёте?
Он уже держал створку открытой, и Гермиона, бросив на Драко прищуренный взгляд, медленно прошествовала мимо, направляясь в помещение, откуда уже ощущался запах хлорки и стерильно вычищенного камня.
Предоставив слизеринцам любоваться своей выпрямленной до состояния кола спиной. Несмотря на то, что толстовка была отнюдь не в облипку, мягкая ткань не могла скрыть узких плеч и тонких запястий, хрупкие косточки которых слегка натягивали кожу.
Малфой понял, что продолжает скользить взглядом по знакомой уже фигуре, когда встретился с направленной на него усмешкой Забини.
Пошёл к чёрту, мысленно буркнул он, отворачиваясь.
Быстро следуя за старостой девочек и останавливаясь, только когда дверь за ними плотно закрылась и щёлкнул паз.
Мельком осмотрелся в достаточно просторном, но очень мутно освещённом несколькими факелами помещении, следуя примеру Грейнджер.
Стройный ряд раковин у стены. Кабинки, отгороженные друг от друга тонкими стенками. Зеркала, отражающие их сейчас с противоположной стороны от широкого и пустого на данный момент углубления ванны, отделанного плиткой.
У старост школы была своя туалетная комната, поэтому путешествовать по этажам только для того, чтобы вымыться, им не приходилось. Зато Забини, бывающий здесь, судя по всему, куда чаще, уже уверенно прошёл к низкому каменному подоконнику около узкого шкафчика для предметов гигиены и уселся на него, вытягивая ноги и уперев носок туфли в ближайшую скамейку.
— Здесь нас никто не подслушает. Устраивайтесь поудобнее.
Несмотря на то, что сказано было им обоим, Малфой явно почувствовал, что обращаться к Грейнджер напрямую мулат не решается.
Или не хочет.
По правде сказать, он вообще не понял, с чего это Блейз начал проявлять к грязнокровке такую лояльность. Нужно поговорить с ним об этом. Когда её не будет рядом, разумеется.
А пока блондин вздохнул и уселся на кафельный парапет огромной ванны, подтянув брючины.
Гермиона стояла между слизеринцами, глубоко засунув руки в карманы толстовки, почти против воли приковывая к себе внимание обоих.
— Ну и? — негромко спросила она, оглядывая светлые стены, когда голос гулко отдался в каждом уголке ванны.
Забини тоже вперил вопросительный взгляд в друга, ожидая. Малфой с ходу обратился к нему:
— Она знает.
Лицо мулата не обозначило ни удивления, ни осуждения.
— Всё знает?
— Да. Я рассказал. И мы решили, что можно что-то сделать. Со… всем этим.
Блейз сложил руки на груди и отклонился назад, упираясь спиной в витраж, сквозь который в помещение проникал серый лунный свет.
— Каким образом?
— Есть связь с моей матерью.
— Что? — на этот раз он удивился. — Ты ведёшь переписку с Нарциссой?
— Да. Я прислал ей дневник. Она будет сообщать последние новости из Мэнора. А мы будем пытаться что-то изменить.
— Через Миллера?
Малфой кивнул, сжав губы.
Мерлин, это была неосознанная реакция. Просто злость. Злость на имя.
— Значит, то, что ты подкатываешь к нему, это не более, чем обманка? — теперь Забини обращался к гриффиндорке, лениво повернув голову.
Гермиона, чьи глаза метались с одного слизеринца на другого, молча прикусила губы. Было видно, что ей не терпится влезть в разговор, и этот вопрос вызвал у неё моментальную раздражённую реакцию:
— Об этом что, уже весь Слизерин знает? — поинтересовалась, приковав к себе внимание сразу обоих.
— О том, что хоть одно слово не просочится за двери этой комнаты с нашей стороны, можно не сомневаться, — холодно отозвался Забини. — А вот не доложишь ли ты всё своим щенкам, это уже другой вопрос.
— Я бы на твоём месте придержала язык за зубами, — тут же огрызнулась Грейнджер, и Малфою даже стало легче — ничего не изменилось. Они по-прежнему слизеринцы и гриффиндорка. Они по-прежнему два вражеских лагеря, вынужденные играть на одной стороне.
Точнее, на нейтральной территории.
— Посоревнуетесь в остротах позже, — одёрнул их Драко, глядя на девушку. — У Блейза не так много времени. Его обход подходит к концу, и если он попадётся Филчу, возникнут лишние вопросы. Так что давайте к делу.
Она замолчала, только глубже засунув руки в карманы и бросив нахмуренный взгляд на мулата, который уже переключил внимание на друга.
— С политикой разобрались. Что от меня требуется?
Малфой подтолкнул носком туфли валяющуюся на полу мыльницу.
— Присматривать за ними.
Забини скосил взгляд на Грейнджер.
— За ними?
— За Миллером. Потому что, как оказалось, это он даёт наводку Логану.
Блейз сосредоточенно слушал друга, пока тот рассказывал о том, что Курт подбивает клинья к девушкам, после чего выведывает у них информацию о семьях и передаёт все координаты отцу, который в свою очередь собирает приспешников, и в итоге вскоре появляются новые жертвы.
— Охуеть, — протянул тот, когда в ванной воцарилась тишина. — И каким образом это можно остановить из Хогвартса? Ты же понимаешь, что если я увижу, как Миллер к кому-то клеится, я не смогу просто подойти и съездить ему по роже за это? Или…
Тёмные глаза на мгновение замерли, словно до Забини что-то дошло, после чего он перевёл взгляд на Грейнджер, которая тем временем аккуратно присела на край лавки у окна.
Драко почти услышал, как в мозгах друга что-то щёлкнуло.
— Она? — большой палец указал в сторону гриффиндорки. — Серьёзно, Малфой?
После быстрого кивка блондина Блейз снова уставился на Гермиону.
— Я, конечно, помню все твои слова о том, что грязнокровкам в школе не место, но… нет, вы действительно просто решили… я даже не знаю, как назвать это.
— Заманить его в ловушку, — подсказала Грейнджер. — С моей помощью.
— В ловушку?
Грубоватый короткий смешок прокатился по ванной. Забини вперил недоверчивый взгляд в Драко.
— Блин, вы в своём уме?
— Он уже клюнул. У меня есть все шансы. Это неплохая возможность…
— Заткнись, будь добра. Малфой, я не понял. Что ты делаешь?
Игнорируя возмущенный звук, который издала Грейнджер, блондин кашлянул. Забини нервничал — это был плохой знак. Значит, то, что они делают, действительно неправильно.
Чёрт.
Это напрягало.
— Слушай…
— Нет, это ты слушай, — мулат соскочил с подоконника и сделал несколько быстрых шагов по направлению к ванной. — Это что, игры, по-твоему?
— Блейз, это выход.
— Это херов пиздец, а не выход. Вы оба… — он не подобрал слов и раздражённо всплеснул руками, после чего потёр переносицу пальцами, успокаиваясь.
Несколько секунд в помещении звенела тишина.
— Если он попытается узнать у меня что-то о родных, я могу соврать. Дать ему не те координаты, которых он ждёт, — Гермиона говорила со сдержанным холодом в голосе.
— Думаешь, они идиоты? Будут полагаться только на то, что ты говоришь?
— Они не знают, что кто-то вообще в курсе того, что Курт причастен к убийствам, — тут же заявила она. — А значит, и причин врать не должно быть.
Малфой молчал, прижав ладонь ко лбу и глядя перед собой.
— И что тогда? Ты дашь ему неверные координаты. Дальше?
Гермиона бросила быстрый взгляд на Драко. Тот не собирался перехватывать инициативу объяснения на себя. Молча жал губы и напряжённо всматривался в темноту стены перед собой.
— Тогда можно будет рассказать обо всём Дамблдору. Он поможет нам…
— Нет! — ожил блондин.
Грейнджер вздрогнула.
Забини перевёл на друга удивлённый взгляд.
— Пока мы не узнаем, как сделать так, чтобы матери ничего не угрожало, мы не скажем ему ни слова.
— Но…
— Они казнят её прежде, чем мы успеем закончить свои россказни. Этот главный-мудила Оливар только и ждёт доказательств причастности Нарциссы ко всему этому дерьму, — зарычал Малфой, сжимая пальцами бортик парапета.
— Думаешь, Дамблдор сразу доложит в Министерство?
— Я не дурак, Забини. Дамблдор срать хотел на меня и мою семью.
Снова тишина.
Драко ненавидел, когда повисала эта тишина. Потому что в ней обрывки мыслей становились громче.
Всё громче кричали о том, как всё безнадёжно.
— Значит, мы будем искать способ доказать невиновность твоей матери, — тихо произнесла Грейнджер. — А я буду тянуть время, как смогу.
Блейз открыл было рот, чтобы сказать что-то, но промолчал, замечая, как Малфой зарывается в волосы пальцами. Как он отчаянно старается не показать, что плечи его постепенно никнут.
Хуёвая ситуация. Очень.
Мулат провёл рукой по лицу. Тяжело выдохнул.
А затем сделал шаг в сторону Драко и сел рядом с ним. С силой хлопнул ладонью по широкой спине друга.
— Я буду присматривать за ним. Он и шагу без меня не сделает, — ухмыльнулся, бросив на Гермиону, которая кусала губу, всё ещё немного хмуря лоб, напряжённый взгляд.
Полный такого ненормально огромного сомнения, что что-то внутри неё подобралось.
Будь сильной.
Малфой поднял голову. Улыбнулся краем рта. Кивнул.
Это была благодарность. Им обоим.
Грейнджер сжала руки в карманах, чувствуя неясное облегчение от того, что Блейз согласился помогать.
Потому что она смотрела на Драко, и ей становилось страшно. От той безнадёжности, которая всё чётче просматривалась в его глазах. Он терял надежду.
Нельзя было терять надежду.
Девушка подавила в себе желание сесть с другой стороны от него и тоже поддержать. Она не будет этого делать.
Она не должна.
Она просто стояла перед ними, сидящими на парапете, и думала о том, как скоро всё это хрупкое строение, что они городят, рухнет прямо им под ноги. Или на головы.
Не прислушиваясь к негромкому разговору двух товарищей, вздохнула и отошла к окну, упираясь руками в подоконник, на котором недавно сидел Забини.
Он будет присматривать.
За ней и за Миллером.
Гермиона не могла сказать, что это необходимо. Пока не было ничего такого, с чем она бы не смогла справиться. Встреча в библиотеке прошла спокойно, и несколько раз она даже искренне засмеялась, когда у него наконец-то получилось произносить заклинание и не окатывать её водой с ног до головы.
И когда он поклялся, в очередной раз высушивая подол юбки Грейнджер, что заклинания, касающиеся работы с огнём, он будет изучать самостоятельно. Желательно, где-нибудь в прерии или в пустыне, чтобы никто не пострадал.
И он слишком часто повторял: мы ведь просто друзья.
Просто друзья.
Эта фраза кричала: “Я вру тебе прямо в глаза”. А в голову постоянно приходил тот-самый-танец, когда она явственно ощущала их “просто дружбу” своим бедром сквозь платье. Миллер же, кажется, даже не пытался ничего скрыть.
По коже прошло целое стадо мурашек отвращения.
Всё-таки хорошо, что Забини будет присматривать за ним. Потому что если бы этим занялся Малфой… это опасно. Подозрительно.
Тем более, Курт начал избегать его. Гермиона видела, как когтевранец опускал взгляд при виде Драко. Или же торопливо прощался с ней, когда блондин появлялся на горизонте.
Это легко было понять, учитывая, чем занимается его отец в поместье Малфоев. И тяжело было понять, учитывая, сколько раз Миллер повторил о дружбе. Значит ли это, что он действительно “клюнул”?
Пожалуйста, пожалуйста, пусть кто-нибудь скажет, что они поступают правильно. Что они на верном пути.
Потому что у Гермионы было ощущение, что она должна вот-вот прикоснуться к обнажённому высоковольтному проводу. А ей нужно тянуть чёртово время.
Она обернулась только тогда, когда до слуха донеслось негромкое:
— Ладно. Я пошёл, скоро одиннадцать. Не хочу попасться этому старому придурку или его животному.
Забини встал, оправляя брюки и мантию. Бросил быстрый взгляд кивнувшему Драко, а затем снова посмотрел на Грейнджер и нахмурился.
— Держим друг друга в курсе любых изменений, ясно?
Девушка переборола желание закатить глаза. Она терпеть не могла этот истинно-слизеринский повелительный тон. Только буркнула: “Ясно”, едва разжимая зубы.
Мулат не доставал палочку, не произносил: “Люмос”, просто через мгновение исчез во мраке за дверью. Секрет этого ночного видения был поистине самой большой загадкой для Гермионы.
То, что они остались вдвоём, дошло до неё не сразу. Только когда Малфой кашлянул, снова проводя руками по волосам и выпрямляя спину.
Их взгляды встретились, и в этот момент уединение ощутилось особенно сильно.
— Нужно подождать, — негромко сказал он, кивнув на дверь, за которой скрылся Блейз. — Минут через десять пойдём.
Гермиона кивнула.
Перевела взгляд на ряд раковин и зачем-то уставилась на третий умывальник. Краем глаза замечая отражение: своё и Малфоя. Он сидел, разведя колени и слегка опустив голову. О чём-то напряжённо размышляя.
Даже не хотелось подкалывать или говорить гадости.
Просто стоять напротив него и пытаться впитать в себя немного тяжести, которая исходила от него огромными, накрывающими, густыми волнами.
Впервые она чувствовала себя в тишине с ним не в своей тарелке. Потому что ощущала — должна что-то сказать.
Не успокоить.
Просто он ждал чего-то от неё, а она чувствовала это всей кожей.
— Хорошо… — голос сорвался.
Гермиона покраснела, быстро кашлянув в кулак, переминаясь с ноги на ногу и ловя на себе прямой взгляд. Глаза Малфоя поблёскивали в темноте.
— Хорошо, что ты рассказал Забини, — выдавила она из себя.
Отвернулась, потому что Драко фыркнул, хмурясь.
— Не начинай, Грейнджер.
— Что?
— Сама знаешь. Этот балаган. Я знаю, в какой мы заднице, и ваша с Блейзом жалость нихера не поможет.
И почему-то в голове заревели его слова, сказанные когда-то: “Мы в полном дерьме, Грейнджер”.
Хотя в тот момент они ещё не подозревали о том, во что ввяжутся немного позже. И о том, что происходит. Произойдёт.
Наверное, они хронически будут по уши в проблемах. Только начало ноября, а уже создавалось ощущение, что учебный год вот-вот подойдёт к концу.
— Я никого не собираюсь жалеть.
— Ну, конечно.
И снова молчание, которое действовало на нервы, как капающая вода. Завязывая в жилах тысячи крошечных, но тугих узелков. Было странно разделять тишину со слизеринцем.
Никогда бы не подумала…
— Знаешь, чувство такое странное, — протянул он задумчиво.
На мгновение замолчал.
Пожевал губу. А затем исправился:
— Противное. Как будто и не там, и не тут.
— Что ты имеешь в виду? — голос немного сиплый, будто Грейнджер долго кричала.
Малфой переплёл пальцы, глядя куда-то в свои ладони.
— Как будто я вышел из дома… давным-давно вышел. И был уверен, что в том месте, куда я отправился, всё будет иначе. Всё будет лучше. Я был уверен, мне обещали. Я знал, что так будет.
И усмехнулся так горько, словно ему было стыдно от того, что он сейчас говорит.
Но стыд и Малфой — это, определённо, понятия несовместимые.
— И что же? — тихо спросила она.
Он всего несколько секунд раздумывал, отвечать или нет.
Наконец, произнёс:
— А я так и не дошёл, Грейнджер. До сих пор. И знаешь. Это то, за что я никогда не прощу его. Он заставил меня поверить в себя. А теперь… — Драко замолчал так, будто у него свело горло. Но он только сцепил зубы и поднял взгляд на Гермиону, застывшую перед ним.
Отчего-то и без уточнений было ясно, что он говорит об отце.
— Я не дошёл. И не понимаю — то ли заблудился. То ли стоял на месте всё это время.
Такое ненужное откровение.
Мерлин, Малфой, да что с тобой. Пожалуйста, не сдавай позиций.
Он изо всех сил старался не показать, как сильно его прибивает вся эта ситуация. Но сил неиссякаемых не бывает. И Грейнджер на мгновение представила себе: а ведь он в этом напряжении уже много, много времени.
Куда больше, чем она сама.
И видел он больше.
Наверное, это и заставило её сделать шаг к нему и сесть рядом. Просто сесть, не касаясь, имея приличное расстояние между его бедром и своим собственным.
— Может быть, тебе и идти никуда не нужно было.
Он опустил голову, рассматривая носки своих туфель.
— Может быть, — пробормотал, и девушка почему-то приковалась взглядом к его ресницам, отмечая, как забавно они приподняты на самых концах. — Херовое сравнение получилось.
Она не сдержалась — улыбнулась. И вдруг.
Вспомнила его танец с Пэнси.
Эти ресницы отчего-то наталкивали её на самые глупые мысли. Каждый раз. Вызывая сочувственную нежность. Ненужную, явно неуместную.
Дурацкие ресницы.
Да кого это интересовало.
Он танцевал с Паркинсон, не отрывая взгляда от неё, Гермионы. Потираясь щекой о тёмные волосы слизеринки. И она вспомнила ощущение тянущего удовольствия в груди, когда смотрела в эти серые глаза, обнимая другого человека.
Другого. Человека.
Кто-то считает, что это нормально?
Грейнджер вздохнула, отворачиваясь. Понятие “нормально” стало слишком расплывчатым в её понимании нынче. Она сунула руки в карманы, наткнувшись пальцами на плеер.
И внезапная, безумная идея вспыхнула в голове.
Нет. Это бред. Сейчас явно не до этого.
Но… чёрт. Молчи, Гермиона. Не делай того, о чём потом…
Она встала, почти рывком. Так, что Малфой поднял голову, слегка хмуря брови, не понимая причины этих резких движений.
— Иди сюда.
Брови нахмурились сильнее.
— Что? — он не понял. Она тоже не понимала.
Молча сделала несколько шагов вбок. Туда, где от цветного окна на пол падал мутный ночной свет. Обернулась к слизеринцу, напряжённо за ней наблюдавшему.
— Ну же.
— Что ты… — он запнулся, когда заметил в её руках плеер. Тонкие пальцы уже ловко распутывали провод. — Какого фига ты делаешь?
Светлые глаза смотрели на неё с комичным удивлением.
Ты знала, что он не оценит твою идею. Но теперь гриффиндорский азарт брал верх. Именно он и заставил произнести:
— Пожалуйста, Малфой. Иди сюда.
Чуть не добавила: я тебя не обижу.
Представила, как получала бы за эту самонадеянную фразу по голове. Его холодной усмешкой или же не менее холодной, брошенной будто-так-и-надо фразой.
Улыбка растягивала её губы, когда он осторожно поднимался и подходил. Недовольно кривясь. Однако глаза выдавали — смотрели заинтересованно. Даже полумрак не скрывал этого.
А когда Драко вошёл в их небольшой круг льющегося из окна света, Гермиона убедилась наверняка — ей удалось удивить его. Заинтриговать. И, самое главное — она надеялась — выкинуть эти тяжкие мысли из головы. Хотя бы на время.
Но у них не было времени.
И оттого оно сейчас было ценным. В особенности для Малфоя. Минуты, проведённые в расслабленном покое в противовес тому году напряжения, что преследовал его по сей день. И неизвестно, сколько ещё этого ужаса их ждёт впереди.
— Чего ты хочешь, Грейнджер?
Чтобы твой голос не звучал так устало.
— Возьми, — она протянула один наушник.
Драко посмотрел на него с выражением почти дикого непонимания.
— Даже не подумаю.
— Малфой.
— Прекрати, Грейнджер, я не собираюсь втыкать это себе в ухо.
Она не сдержалась и прыснула, сжав губы.
— Мы его достанем. Если ты переживаешь, что…
— Я переживаю, что ты окончательно свихнулась, — сказал он, приподнимая бровь и переводя взгляд на её лицо.
— О, только не говори, что Драко Малфой струсил. Перед наушником, — Гермиона постаралась произнести это максимально серьезно, покручивая пластмассовое “ушко” на проводке.
Слизеринец сжал губы.
— Я не струсил. Я не хочу… приобщаться к вашему клубу любителей этих… штук.
— Нет такого клуба, Малфой.
— Да мне…
— Просто возьми и надень.
Он выдернул наушник из рук Грейнджер.
— Я не умею пользоваться этой хреновиной, — прошипел, остервенело сжимая его кончиками пальцев.
— Ничего сложного нет, — сказала Гермиона и продемонстрировала на себе, как следует поступить с “этой хреновиной”. Проводок слегка натянулся и пришлось сделать крошечный шаг к Драко.
Он почти не заметил, только тяжело вздохнул, бросив на гриффиндорку ещё один осуждающий взгляд.
— Твои идеи сведут меня в могилу, — пробормотал он, осторожно поднимая наушник и вставляя его в ухо. Пластмассовая капелька правильно вошла в ушную раковину, и Малфой на миг застыл, словно прислушиваясь к ощущениям.
Девушка сделала страшные глаза.
— Живой?
Он скривился:
— Ну и что в этом восхитительного?
Она потянулась к плееру.
— Только не пугайся.
Слизеринец закатил глаза.
Да, мол, сейчас я испугаюсь этой маггловской штуки. Жди.
Однако стоило нажать на “play” — и он вздрогнул, против воли напрягаясь. Из наушника зазвучала достаточно громкая песня, которую слушала Гермиона ещё по пути сюда.
Нахмуренный взгляд вперился в глаза Грейнджер. Она отвлечённо покачала головой.
— Сейчас. Секунду.
Нажала какую-то кнопку, и песня замолчала. Плеер тихо зажужжал в её руках.
Драко наблюдал за движениями пальцев гриффиндорки, стараясь не обращать внимания на лёгкое и непривычное давление в ухе.
Какого чёрта ты делаешь?
Зачем это нужно?
Почему я в этом участвую?
Что-то щёлкнуло.
Приятный мужской голос запел внезапно, но мягко. Сливаясь со струнными переборами музыки. Очень тихо. Вынося вопросы из головы. Теперь Малфой даже не вздрогнул. Только взглянул в поднятое к нему лицо.
Улыбающееся.
И из-за этой улыбки он пропустил тихую фразу, слетевшую с губ Грейнджер.
Переспрашивать не хотел.
Просто смотрел на то, как она улыбается, стоя так близко. Никак, чёрт возьми, не мог привыкнуть к её настоящей улыбке.
Провод иногда слегка натягивался, отчего создавалось ощущение, что пластмаска сейчас выпадет из уха.
Пришлось сделать небольшой шаг, от чего просторное помещение окончательно сузилось до размера радужек тёмных глаз, глядящих на него.
Носа коснулся запах.
Её собственный, тёплый. Отдающий молоком с корицей. Яблочным вареньем. И чем-то ещё. Малфой не понял. Потому что заиграла тихая музыка, сливаясь с голосом маггловского певца.
А они стояли друг напротив друга.
И Грейнджер уже не улыбалась. Она опустила взгляд, вперившись куда-то в третью пуговицу его рубашки. А затем мягко сделала ещё один шаг вперёд.
Она не знала, как он отреагирует. Было страшно до чёртиков. Но тихий шорох ткани и запах — такой густой, что он почти отдавался на языке. Это целиком заполнило голову.
Дождь. Шоколад. Зимний воздух. Прохладная сдержанность. Пьянящее искушение.
Это — и прекрасная баллада Стинга, играющая в наушнике. Разливающаяся тёплой волной мурашек по позвоночнику. Любимая песня певца — “Shape of my heart”. Так совпало — видит Мерлин, просто совпадение.
О словах задумываться она не хотела. Она хотела просто ощутить руки. Обнимающие. Держащие.
Он ни разу не обнимал её.
Гермиона засунула коробочку плеера в карман, оставив в плену толстовки и сжатые в нервно-холодные кулаки руки. Не знала, куда их деть здесь.
Прикрыла глаза и на медленном выдохе подалась вперёд, касаясь кончиком носа идеально пахнущей, идеально чистой ткани рубашки.
Тёплой от плеча Малфоя.
Против воли сравнивая — это и другое, в которое она утыкалась ещё вчера вечером, танцуя на балу. Совсем не то.
Ненужное. Несоответствующее.
Почти уродливое, прости Господи.
Напряжение Драко было ощутимым. Кажется, он задержал дыхание. Не шевелился.
“ Пожалуйста ”.
Пожалуйста, сделай что-нибудь.
Она зажмурилась. Подумала, что если сейчас он её оттолкнёт, в ней что-то умрёт. Обязательно, прямо сейчас. Иначе не может быть.
Но он ничего не делал. Ничего. Просто стоял, пока у неё на глазах не начали закипать слёзы. От этого запаха, от ощущения его, здесь. Вытащи руку из кармана — и коснёшься тёплого тела. Нужного. Необходимого.
Обязательного.
Это было глупо до зуда в позвонке — стоять вот так. Мучительно близко. Вдыхая в себя до треска в лёгких запах человека. Ты ненормальная, Грейнджер.
Ненормальная.
Это только для тебя — что-то. А для него? Что это для него?
Она, к чёрту, понятия не имела. Ни единой фиговой догадки.
И почти подпрыгнула на месте, когда запястий коснулись горячие пальцы. Обхватывая, вытаскивая из карманов. Слегка проникая под слабую резинку на рукавах толстовки.
Гермиона не видела лица Драко. Слышала тихое дыхание над ухом, свободным от наушника. А его ладони тем временем уверенно направили руки гриффиндорки вперёд и вверх, так, чтобы они скользнули по его плечам.
Чтобы задержались на шее.
Чтобы сомкнулись на затылке, чувствуя кончики мягких волос.
Что?.. Мерлин.
Голос в наушнике пел тихо и мягко. Так, что хотелось сжаться, и теперь эти плавящие прикосновения к Малфою только дразнили, подначивали, отдаваясь мурашками в затылке. Мурашками по спине.
Вторя словам песни.
“... And if I told you that I loved you,
You'd maybe think there's something wrong …”
Его руки коснулись боков гриффиндорки, привлекая к себе. Мягко и осторожно. Словно пробуя. Замирая вот так. И только через несколько бесконечных секунд расслабляясь.
“… I'm not a man of too many faces,
The mask I wear is one …”
Медленный выдох.
Страшно было открыть глаза, когда до неё дошло, что ладони ощущают движение от его дыхания. Страшно было, когда на мгновение показалось, что это не по-настоящему. Страшно было, когда Малфой легонько покачнулся, а потом сделал шаг.
Затем ещё один.
Едва ощутимый, от которого закружилась голова так, что стало почти невозможно стоять. Только потому, что они соприкоснулись и не разъединились.
Животом, грудью, руками.
Гермиона поняла, что они танцуют, только тогда, когда один круг был уже сделан. И она осмелилась приоткрыть глаза, млея от ощущения его. Ведущего. Держащего.
Его дыхания. Такого спокойного, что появилось желание вобрать его в себя, целиком. И оставить внутри.
“... but that's not the shape of my heart. *”
От прикосновения щекой к щеке веки снова опустились.
Стинг никогда ещё не пел так прекрасно.
— Ты улыбаешься.
Низкий голос звучал глухо.
Коснулся теплом уха и юркнул под кожу, растекаясь. Впитываясь.
Она действительно улыбалась. Но ничего не ответила. Спрятала губы у него на плече, уткнувшись носом в основание шеи. И дышала. Слушала.
Слушала колдовские слова о любви, сливающиеся в мозгу с его хрипловатым голосом. С тягучим запахом.
Это казалось магией.
Вот — магия.
И волшебной палочки не нужно.
Показалось, что он усмехнулся в ответ на молчание.
— Мне нравится.
Мерлин. Два слова.
Шёпотом — таким тихим, словно его и не было.
А чувство такое, будто грудь сейчас разорвётся. И хочется кричать.
Упасть перед ним и кричать от жалящих, разрывающихся, раскалённых пузырей, лопающихся в глотке.
Наверное, это преступление — ощущать себя настолько счастливой сейчас, когда вокруг всё рушится. Когда на грани. Наверное, это преступление.
Но ей так хотелось побывать на месте Паркинсон вчера.
Нет. У Гермионы было больше, чем у Паркинсон.
У неё был целый мир, сосредоточенный в нём. Пылающий из него. Потому что — и это было так тяжело осознать — он был всем. Воплощением всего, что она ненавидела.
Ненавидела и…
Пальцы с силой сжались на затылке Драко. Сердце трепыхнулось. Он слегка отстранился, пытаясь заглянуть в лицо. Такой спокойный.
Не подозревающий о том, что за мысль чуть не была озвучена в её глупой — такой глупой! — голове.
Она уставилась прямо на него. Широко распахнутыми. Облизала губы и кинулась в холодный лёд его глаз.
Ты не представляешь себе, что я наделала.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 123 | Нарушение авторских прав