|
Читайте также: |
– Не придется, дядька Егор, я знаю, как переезд отбить!
– Лежи, ты уже отвоевался, а ребят твоих я под стрелы подставлять не стану – на каждый ваш выстрел лучники пятью ответить могут, а если близко подойдете, то и доспех не спасет.
– Да не смогут они против нас ничего! Я способ знаю, мои отроки таким делам выучены! Ну… ну хочешь, опять об заклад побьемся?
– Я те побьюсь! Чуть не выпотрошили, как куренка, а все туда же…
– Да знаю я, что стрелок против лучника слабее и медленнее! Мы долго способ искали… и нашли… ну выслушай, хотя бы, дядька Егор! Христом Богом прошу: выслушай, трудно тебе, что ли?
– Егор, пусть скажет! – вмешался Арсений. – Вдруг и правда, что-то толковое придумал?
– Умные все… оглоблю вам в грызло… ну, толкуй: чего измыслил?
– Вели Степана и Серапиона позвать, я им при тебе все объясню, а ты одобришь или не одобришь – как сам решишь.
Вызванные с улицы отроки уставились на Мишку испуганными глазами, наверно, видок у него был еще тот…
– Урядник Степан! – начал Мишка твердым, насколько получалось, голосом. – Мне, сам видишь, пока полежать придется, так что, командовать опричниками будешь ты. И не спорить! – пришлось прикрикнуть, упреждая возражения. – Докладывай: сколько отроков боеспособны?
– Пятнадцать.
– А еще двое?
– Андрею стрелой ногу попортили, ты сам видел, верхом ехать может, но с одним стременем – не боец. Трифон на рогатину боком напоролся – доспех пробило, но до кишок не достало, везти в телеге придется – лежачий. Еще Никите рогатиной в щит так дали, что краем прямо в рот ударило. Два зуба шатаются, с коня слетел, но в себя уже пришел – воевать может. Ну, еще ты и наставник Андрей. Трое лежачих.
– Сколько болтов на стрелка осталось?
– Последний запас в обозе забрали. У всех по-разному: самое меньшее – одиннадцать, самое большее – четырнадцать. В Отишие-то потратились…
– Так, слушайте меня внимательно. Серапион, ты завал в овраге видел?
– Да, нашлось место, откуда можно глянуть, а нас незаметно. – Серапион произнес это тоном упрека и был, конечно прав, потому что Мишка под выстрелы подставился совершенно по-глупому. – Проезд завалили старательно.
– Возьмешь отрока Петра, отрока Матфея и еще двоих, кто получше стреляет. – Скрытый упрек Мишка проигнорировал. – Спуститесь к завалу и засядете там. Сможете?
– Сможем! Я уже и места присмотрел, стрелять с того берега не дадим!
– Как это не дадите? – вмешался Егор. – Да они вас перещелкают…
– Пусть сначала увидят, – сразу встопорщился Серапион – потом догадаются, как нас стрелой достать, а потом еще успеют раньше нас выстрелить. Они в полный рост стоять будут, на фоне неба, а мы за завалом спрячемся и стрелять станем через дырки, не высовываясь. Я с взведенным самострелом сколько хочешь ждать могу и выстрелю сразу, как кого-то увижу, а им придется на край оврага выйти, да нас высмотреть… перестреляем, даже не сомневайся, дядька Егор!
– Гм, как-то у вас все просто… хотя, конечно… вам же в рост подниматься не надо. Ну, ладно, сшибете двоих-троих, но они же не дураки – сообразят, выставляться перестанут.
– А ты пленных завал расчищать пошлешь! – парировал Мишка. – Никуда не денутся, придется вылезать и стрелять. А пленным их щиты дай, чтобы не перебили сразу всех.
– Что б тебя… – Егор полез скрести в бороде. – Может, ведь, и получиться…
– Теперь ты, Степан. Возьмешь оставшийся десяток отроков, обойдешь стороной, что бы тебя с того берега не увидели, спустишься в овраг и поднимешься на тот берег. Вспоминай уроки наставника Стерва – пройти надо так, что б листик не шелохнулся. Не спеши и отрокам накажи, чтобы не торопились, для вас главное – перебраться на тот берег незаметно. Ну а там, бить во все, что шевелится! Но из кустов постарайтесь не выходить – лучники вас видеть не должны. Помните: наша сила в расстоянии и движении, еще в скрытности. Понял меня?
– Так точно, боярич! – лихо отбарабанил Степан. – Пролезем, никто и ухом не поведет!
– Про лихость забудь! – Мишка неловко дернулся и скривился от боли. – В вас почти в упор стрелять будут – доспех не спасет! Каждый убитый и раненый на твоей совести будет! Понимаешь? На твоей совести!
– Арсений, пойдешь с ребятами! – вмешался Егор. – Если что, придержи, а то и правда, нарвутся из лихости… пригляди, одним словом.
– Урядник Степан! Поступаешь в подчинение ратника Арсения! – подтвердил Мишка распоряжение Егора, втихомолку радуясь, что у десятника хватило понимания и веры в возможности мальчишек.
– Слушаюсь, боярич!
* * *
Потом началось самое тяжелое – ждать. Спасибо, хоть Герасим взял на себя роль поставщика новостей. Время от времени заглядывая в избу, где лежал Мишка, он сообщал:
– Четырех лучников на том берегу положили, остальные спрятались. Десятник велел пленных гнать, чтобы завал расчищали.
Еще через какое-то время:
– Еще двоих лучников положили и троих пленных.
– Лучники?
– Нет, наши. Двое работать отказались, а один убечь хотел.
– Посмотри, Андрей не очнулся?
– Нет, вроде бы… ну, я пойду?
– Ступай… осторожнее там!
Еще примерно через полчаса:
– Лучники из кустов стрелять попробовали, да не вышло – все равно высовываться приходится. Одного пленного убили и ратника Чуму ранили.
– Сильно ранили?
– Как ранили, не знаю, а ругается сильно.
– Посмотри, Андрей не очнулся?
– Нет, вроде бы.
Следующий доклад:
– Бревна раскидали, а телеги с места не стронуть – увязли. Десятник Егор говорит, что разламывать придется. А те затихли. Два раза из кустов стрельнули, наши по ним тоже, но непонятно: то ли убили, то ли спрятались. А Чума все ругается… я даже и не знал, что столько срамных слов есть…
– Есть еще больше, только он их не знает. Посмотри, Андрей не очнулся?
– Нет, но дышит ровно…
– С того берега ничего не слышно?
– Нет.
– Ступай, сам, гляди, под стрелу не подвернись.
– Не-а, не подвернусь, я же сам охотник!
О следующем событии, раньше Герасима, возвестили радостные крики. Герасим прибежал чуть позже, сияющий и возбужденный.
– Ратник Арсений с того берега машет! Наша взяла!
– Посмотри, Андрей не очнулся?
– Нет.
– Возьми с собой брата Ферапонта и сходи на тот берег. Пусть он свою котомку заберет и котомки братьев Бориса и Софрона… ну, и еще, что пригодиться может – им же с раненым до дому добираться. Если десятник Егор разрешит, пусть и телегу себе одну оставят. Узнай: нет ли среди отроков убитых или раненых… и вообще, как там все было. Нет, лучше пусть Степан придет и доложит.
– Ага! Ну я побежал?
– Беги.
Обратно Герасим вернулся в сопровождении урядника Степана и мрачнее тучи. Степана, прижимающего к лицу окровавленную тряпку, он поддерживал под руку.
– Усади его, – скомандовал Мишка. – Говорить он может?
– Невнятно… у него нос, кажись сломан. – Убитым голосом сообщил Герасим. – Отрока Феоктиста убили и еще двое раненых.
– Как случилось, знаешь?
– Рассказали. Они через овраг незаметно перебрались, а там народу больше двух десятков. Ну, наши почти половину сразу положили, потом еще… те разбегаться стали, и тут полусотник их откуда-то сбоку выскочил, а с ним четверо с топорами и сразу в кусты, где отроки прятались. А у них, как на грех, как раз самострелы разряжены. Феоктиста сразу топором… – Герасим перекрестился. – Прими, Господи, душу раба Твоего.
– Дальше рассказывай.
– Ратник Арсений двоих с топорами сразу положил, потом еще одного. А рыжий полусотник двоих отроков мечом… он бы и больше, но в него кто-то выстрелить успел, а потом уж отроки кистенями…
– А Степана кто?
– Не видели… наверно четвертый, который с топором был, но он делся куда-то, не нашли. И Степана по кустам искали, искали… потом смотрят, а он без памяти лежит, личина железная погнута, чуть кровью не захлебнулся.
Мишка представил себе, какая мясорубка могла бы случиться в кустах, если бы Арсений не зарубил троих журавлевцев, и понял, что от десятка могли остаться «рожки, да ножки». Опять та же самая ошибка, что и на хуторе – все самострелы оказались разряженными одновременно. Но, кажется, тактика, выбранная им для обучения стрелков себя оправдала – хорошо обученная пехота, вооруженная самострелами, могла стать достойной альтернативой латной коннице. Только пехоты этой должно быть много, и должна она уметь не только держать строй, но, при нужде, использовать складки местности, естественные и искусственный препятствия, сочетать залповый «огонь» с беглым… короче говоря, мысль обучать отроков так, как его обучали в Советской Армии, при учете разницы между автоматом Калашникова и самострелом, видимо, оказалась правильной.
– Наставник Андрей глаза открыл! – воскликнул Герасим.
Мишка попытался подняться, не получилось.
– Помогите-ка мне встать! Герасим, руку дай.
– Нельзя тебе, боярич…
– Исполнять!
Степан, все так же прижимая окровавленную тряпку к лицу, свободной рукой пихнул Герасима, показывая, что надо подчиняться приказу. Как только Мишка поднялся, беспомощно висящая левая рука будто стала втрое тяжелей и заболела гораздо сильнее.
«Блин, ну как у Льва Толстого: „Господин капитан, я контужен в руку!“».
– Андрей, слышишь меня? – Мишка поддерживая больную руку здоровой, склонился над Немым, стараясь поймать его взгляд. – Не шевелись, тебя конь копытами побил сильно. Слышишь? Понимаешь?
Немой вполне осмысленно глянул на Мишку и полуприкрыл глаза в знак того, что слышит и понимает.
– Рука у тебя, вроде бы сломана, а с ногой неизвестно что, но ты, главное, скажи… покажи: у тебя внутри ничего не отбито? Не чувствуешь боли в груди, в животе?
Немой отрицательно повел глазами и, похоже, от этого у него сразу же закружилась голова.
– Все, все… – Торопливо остановил его Мишка. – Больше не шевелись и ничего не делай. Мы через овраг прорвались, скоро к своим поедем. Все хорошо, больше уже ничего не случится, завтра с нашими встретимся, там тобой настоящие лекари займутся.
Немой вздохнул и закрыл глаза. Мишка потоптался, пробуя, хорошо ли держат ноги, потом велел Герасиму:
– Помоги рубаху надеть и найди чего-нибудь, чтобы руку подвесить, а то болтается, как… как не знаю что.
* * *
Увы, триумфального возвращения – верхом, во главе двух десятков опричников, с добычей и пленными – не получилось. Мишка полулежал в телеге, пьяненько помаргивая глазами, и даже не сразу сообразил, что самостоятельный рейд «по тылам противника» завершен – Арсений придумал, в качестве обезболивающего, поить раненых кальвадосом. Исполнявший роль возницы, раненый в ногу Фаддей Чума, тоже «наобезболивался» так, что если не подремывал, то либо ругался последними словами, либо орал песни, терроризируя весь обоз уникальным сочетанием отсутствия слуха и голоса одновременно.
Первым к телеге подошел не дед, как ожидал Мишка, а обозный старшина, по совместительству, специалист по военно-полевой хирургии и эвтаназии – Бурей. И первый вопрос, который он задал, был не о самочувствии раненых, а о том, в какое это место надо получить ранение, чтобы от раненых так завлекательно пахло?
Чума в ответ пустился в длинные и многозначительные рассуждения о том, что место это секретное, знать его дано не каждому, а если даже кто и узнает, то воспользоваться этими знаниями не у всякого получится…
Под эту, сугубо научную, беседу Мишка и задремал. Не разбудили его даже гы-гыканье Бурея и хохот Чумы, по поводу «медицинской» рекомендации обозного старшины: для быстрейшего выздоровления постоянно держать раненую ногу во рту.
Глава 3
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав