|
Читайте также: |
Караван из трех десятков телег медленно тянулся по дороге в сопровождении двух десятков опричников и пятерых ратников десятка Егора. И отроки Младшей стражи и ратники сутулились в седлах и время от времени поклевывали носами, хотя и десятник Егор, и Немой, и Мишка, и урядник Степан постоянно следили за тем, чтобы никто не спал в седле – и бдительность надо было сохранять, и намять седлом холку коню дремлющий всадник может запросто. Для того, чтобы хоть немного взбодрить народ, десятник Егор постоянно менял состав передового дозора, посылая вперед поочередно кого-нибудь из своих ратников в сопровождении двух-трех отроков Младшей стражи. Однажды даже остановились и заставили посменно всех искупаться в небольшой речке, которая, постоянно петляя, то приближалась к дороге вплотную, то отдалялась от нее. Купание людей взбодрило, но не надолго. Монотонность движения, жара, хотя, большая часть пути и проходила в тени деревьев, а самое главное, две почти бессонные ночи, делали свое дело, но останавливаться было нельзя. Опричники Младшей стражи завершали свой первый самостоятельный рейд – отделились от основных сил, добрались туда, куда было намечено, взяли добычу, которую и намеревались взять и теперь должны были, строго выдержав сроки, снова соединиться с ратнинцами.
Строго говоря, совсем уж самостоятельным рейдом это было назвать было нельзя – с опричниками шел десяток Егора, но, во-первых, ратников во втором десятке осталось всего пятеро, а опричников было восемнадцать, плюс Мишка и Немой, во-вторых же, сама идея рейда принадлежала Мишке.
* * *
На следующий день, после захвата Отишия, когда ратнинские и погостные ратники «частым гребнем» прочесывали село, заодно натаскивая сопровождающих их отроков Младшей стражи в отнюдь не простом искусстве сбора добычи в захваченном населенном пункте, Мишку вызвали к воеводе Корнею, чтобы он разобрался в «наследстве» местного волхва, обнаруженном в нескольких вьюках. Мишка, поначалу, отнесся к дедову поручению не без юмора, отметив про себя, что нежданно-негаданно, занял при воеводе еще и должность эксперта по проблемам славянского язычества, но когда увидел, среди кучи ритуальных предметов, и различных ценностей (видимо подношений) несколько свитков пергамента, сразу же про все забыл. Однако, разобраться с содержимым несомненно ценных документов, ему в то день было не суждено – к Корнею заявился боярин Федор, и Мишка стал невольным свидетелем разговора на повышенных тонах по поводу дальнейших действий «экспедиционного корпуса» на землях боярина Журавля.
Какая вожжа попала под хвост погостному боярину, можно было только догадываться, но он требовал «продолжения банкета». Аргументы Корнея, вполне резонно доказывавшего, что в их распоряжении, даже вместе с отроками осталось, чуть больше сотни народу, и дай-то бог без греха уйти за болото и с той-то добычей, которая есть, что неизвестно, как все может приключиться в других селах – раз на раз не приходится, что главное сделано – Журавль с оставшимися у него силами никуда не сунется и опасности для Ратного не представляет, не произвели на Федора никакого впечатления. В конце концов, друзья молодости просто наорали друг на друга, и Федор заявил, что дальше пойдет сам. В ответ на это дед, со словами: «Лети голубок» – ногой распахнул дверь избы, в которой происходил разговор.
Тут-то Федор и сломался – из трех десятков, с которыми он двинулся в поход, пятеро погибли, а еще семеро были ранены, причем один так тяжело, что не рассчитывали довезти до дому живым. Оставшихся у боярина сил не хватало даже для того, чтобы отконвоировать его долю «живой добычи», не то, что совершать еще какие-то подвиги. Сломавшись же, боярин Федор озвучил, наконец мысль, которая подталкивала его к столь опрометчивому поведению. Слишком много серебра было снято с убитых на переправе журавлевцев и собрано в селе Отишие. Что-что, а это-то Федор мог оценить правильно, недаром сбором податей занимался. Но вот вывод из своих наблюдений он, почему-то, сделал такой, что Мишка торопливо отвернулся, чтобы спрятать улыбку, а дед просто рассмеялся приятелю в лицо – Федор решил, что где-то на землях Журавля имеется серебряный рудник.
Вот ведь как бывает! И не дурак, и при великокняжеском дворе службу нес в немалых чинах, и ресурсы Погорынья худо-бедно, но мог себе представить, не сильно отклоняясь от реальности, но поманило богатство несметное и все! То ли жадность, то ли неуверенность в завтрашнем дне начисто отбили способность рассуждать здраво, и слова Корнея о том, что подобное невозможно долго держать в тайне, и, существуй серебряный рудник на самом деле, князья уже давно наложили бы на него лапу, показались Федору не столько разумными, сколько обидными. Вышел Федор крепко хлопнув на прощание дверью.
Дед, довольно долго сидел молча, о чем-то размышляя и дальнозорко отстраняясь, рассматривая развернутую на столе карту, потом тихонько пробормотав: «Ну что ты будешь делать, едрена матрена…», подозвал к столу Мишку.
– Глянь-ка, Михайла, нет ли тут чего-то такого, чтобы на обратном пути, сильно в сторону не отклоняясь, к рукам прибрать можно было бы? Надо бы… Кхе! И так откусили столько, что с трудом проглотить можем, но надо бы Федьке чем-то по губам помазать, а то обидно ему – у брода почти ничего не взял, здесь людишек его поубивали, да поранили… Кхе! Я ему предлагал добычу с села этого поделить «три к пяти», так нет, решил, что в детинце обогатится, а там теперь только мухи летают. Ему ж и семьям убитых что-то дать надо, и ратникам своим, и себя не забыть… а с чего? И ты тоже… вьючный табун, считай, из-под носа у него увел.
– Ну, мне тоже Академию кормить…
– Кормилец, едрена-матрена! Я ж у тебя ничего не отнимаю, хотя придется… Кхе!
– Что придется, деда?
Вместо ответа Корней внимательно посмотрел на внука и заговорил, казалось бы, совсем о другом:
– Из десятка Варлама ты ушел? Ушел! Без всякого разрешения. Отроками снова командуешь, хотя и не старшина. Так? Так. И о добыче, и о содержании отроков заботишься, как о своем кровном… – дед прервался и, после краткой паузы, вопросил: – и как мне сии деяния понимать прикажешь?
– Как деяния боярича Лисовина, старшего в своем колене, и от взятого на себя не отказывающегося, потому что…
– Молодец!
Дед неожиданно встав с лавки обнял Мишку одной рукой и прижал к груди. Мишка такому проявлению чувств настолько удивился, что чуть было не начал вырываться из дедовых объятий – и простое-то слово «хвалю» в дедовых устах было редкостью, а тут такое!
– Батюшка твой, покойный, вот так же в одночасье повзрослел… и тоже не по годам. – В голосе деда не было растроганности, как обычно при поминании убитого Фрола, скорее звучала гордость за то, что в новом поколении проявились лучшие, в его понимании, черты предыдущего. – Передали мне, какие ты слова для Младшей стражи нашел. Правильные слова! И в бою не сплоховал, тоже знаю! А потому… – голос деда построжел, хотя, как ни странно, не утратил теплоты – садись-ка, Михайла сын Фролов, будем с тобой боярскую думу думать, да совет держать!
Корней отпустил Мишку, вернулся на лавку и жестом велел ему сесть напротив себя. Некоторое время испытующе смотрел на внука, потом заговорил, хотя и наставительным тоном, но уже не как с мальчишкой:
– Запомни и проникнись, боярич Михаил, все, что здесь и сейчас мы с тобой решим, будет ИСПОЛНЕНО. Никто не поправит, никто не укажет на ошибки, и никто не простит, если что-то придумаем не так. Мы с тобой придумаем, я придуманное выскажу, а люди станут ДЕЛАТЬ по моему слову. И уже нельзя будет остановить их и что-то переиначить. Сейчас ты не отрок Мишка, не Бешеный Лис, а боярич Михаил, сиречь, голова, которой надлежит двинуть тело и шевельнуть руками. Забудь о своих желаниях, обидах… даже о надеждах забудь! Тело, которым ты движешь, должно не только оставаться сильным и здоровым, но силу и здоровье свое приумножать. Рукам же должно не только уцелеть, но и работу свершить так, как требуется. Но! – Корней длинной паузой после «но» подчеркнул важность следующей фразы. – За последствия деяний ни тело ни руки ответ не держат – только голова!
Дед говорил очень серьезно, даже несколько торжественно, чувствовалось, что излагает он плоды собственных долгих размышлений. Сказанное было достаточно правильным образным описанием отношений между управленцем и исполнителем. И с поучением Нинеи: «Возгордись и тут же смирись с тем, что ты не волен в своих поступках» это прекрасно «стыковалось», но… Мишку, словно бес какой-то за язык потянул – то ли сказалось скептическое отношение человека конца ХХ века к любой патетике, то ли просто очень уж неожиданно повел себя Корней…
– Знаешь, деда, был такой поэт и воин – Денисом звался. Он про то, о чем ты сейчас говорил, так написал… ну, вроде бы, ноги обращаются к голове:
«За что мы у тебя под властию такой,
Что целый век должны тебе одной повиноваться;
Днем, ночью, осенью, весной,
Лишь вздумалось тебе, изволь бежать, таскаться
Туда, сюда, куда велишь».
………………………………………………
«Молчите, дерзкие, – им Голова сказала, –
Иль силою я вас заставлю замолчать!..
Как смеете вы бунтовать,
Когда природой нам дано повелевать?»
«Все это хорошо, пусть ты б повелевала,
По крайней мере нас повсюду б не швыряла,
А прихоти твои нельзя нам исполнять;
Да между нами, ведь признаться,
Коль ты имеешь право управлять,
То мы имеем право спотыкаться,
И можем иногда, споткнувшись, – как же быть, –
Твое величество об камень расшибить».[15]
– Кхе? – Корней ожидал от внука какой угодно реакции на свои слова, но только не такой – вроде бы, все правильно понял мальчишка, но слова-то, похоже, насмешливые. – Да ты никак насмешничать?..
– Что ты, деда! – Мишка попытался как-то загладить впечатление от своей выходки. – Ничего смешного, просто очень похоже на то, что ты говорил. А Денис за это сочинение в опалу попал – тамошний царь его слова на свой счет принял.
– Кхе… в опалу… – Дед все никак не мог определить свое отношение к сказанному. – Про одного такого воина-мудреца ты, помнится, уже рассказывал…
– Да! Только Антуан де Сент-Экзюпери на войне погиб, а Денис долго воевал, прославился… он, как и ты, сотником конного войска был. Даже в достоинство воеводы возвели, а потом лишили – не простили обиды царской… ну, и ревновали к славе его.
– Денис, говоришь? – Корней прищурившись глянул на Мишку с некоторым сомнением. – А может, сам измыслил? Всем известно: ты на выдумки горазд.
– Да не все ли равно, деда? – Мишка уже сам себя клял за неуместный поэтический экскурс. – Главное, что я тебя правильно понял! Ведь правильно же?
– Правильно-то правильно… только больно легко ты к этому относишься. Кхе! Или от молодости все? – Корней поскреб в бороде и, видимо, решил в дальнейшее разбирательство не углубляться. – Ну, ладно. Сейчас посмотрим, как и что ты понял. Вот тебе наша забота. Все, вроде бы, хорошо: Журавля мы окоротили, добычу взяли, потери… – Корней вздохнул – небольшие, хотя, потери – всегда потери. Но все недовольны! Все! Хоть тресни, едрена-матрена! Федор, ты сам видел, будто каша в котле булькает. Людей потерял, а добычи: сколько-то холопов, немного скотины, а рухлядью почти ничего. Но все, ведь, подсчитал, все заметил! А от этого ему и его людям еще обиднее – по усам стекло, а в рот не попало!
Наши тоже недовольны! Твоими отроками, заметь, недовольны! Не потому, что плохо воевали, выучку вашу и выдумку они правильно оценили, а кое-кому отроки и жизнь спасли – все верно. В глаза-то не хвалят – зазорно мальчишек, но еще зазорнее то, что вы добычи себе столько урвали! И наиболее ценной: доспех, коней, вьюки из «детинца», но самое-то самое – половину мечей от первой полусотни. Тех самых. На два с лишним десятка таких мечей все Ратное купить можно, да и не один раз, наверно, а если со всем остальным… сам понимаешь. И ты тоже недоволен! Признавайся, недоволен же?
– Ну… – Мишка поколебался – не знаю. Добычей нашей ведь ты распоряжаешься, как еще решишь, мне же неизвестно. Конечно, относились к нам неласково, отрокам обидно было, но доброе отношение еще заслужить надо…
– Ага! А как его заслужишь, если твоей добыче завидуют? И не только об этом речь! Тебе отроков кормить, одевать, обувать надо, а много ли ты для этого добыл? Мне надлежит волю родителям погибших давать! А куда им с этой волей деваться? Где жить, с чего кормиться?
– Осьма добычу продаст, год нынче урожайный, запасемся в достатке. По первому снегу с сотней стрелков мяса добудем. Насчет одежды…
– Ага! Доволен, значит?
– Ну… всегда хочется побольше, но и жаловаться грех…
– А доброе отношение к отрокам заслужить? Или ты решил: «я сам с усам, обойдусь и без вас?» Совсем с Ратным разойтись желаешь? Или не знаешь, что о тебе треплют, или не ведаешь, как к твоим отрокам относятся? Не перебивай! – Корней хлопнул ладонью по столу. – Слушай меня внимательно! С одной стороны ты мужей ратнинских удивил… по-доброму удивил. Даже тугодумам стало ясно, что затея с Воинской школой себя оправдывает. С другой стороны, любому матерому мужу досадно, когда сопляки слишком уж самостоятельными и удачливыми оказываются.
Ты, со своими отроками сейчас на развилке – если что-то для доброго отношения с ратнинцами не сделать, начнете расходиться все дальше и дальше. Отроки твои обиду на ратников лелеять будут – мы, мол, им так помогли, а они нас за людей не держат. Ну и ладно, обойдемся! И ратники… да и остальные тоже, и так-то вас недолюбливают, а тут еще зависть к добыче, да неудобство – как же, соплякам чем-то обязаны! Снег еще не ляжет, а уже волками друг на друга смотреть станете! И бабьи языки на это поработают, и гордость мужей ратнинских, и гонор ваш соплячий! Вот из такого расколы и случаются! Помнишь, я тебе про полусотника Митрофана рассказывал? Тоже из мелочей все выросло! И не единственный это случай… всякое бывало. Понял, о чем толкую?
– Кажется, понял, деда.
«Мудр, лорд Корней, аки змий! Как по писаному излагает, но… Внимание, сэр Майкл! Аргументы, разумеется у их сиятельства неубиенные, но явно же, к какому-то выводу он вас потихоньку подводит! Надо понимать так, что не хочет приказывать, хотя и мог бы, а желает, чтобы вы решение приняли сами. И… что-то тут еще мелькало… мысль какая-то важная… А! Он же сказал, что все решения будут ИСПОЛНЕНЫ! Так, так, так! Их сиятельство сам себя очень сильно ограничил – если решим, пути назад не будет. Настолько уверен в себе? Думает, что сумеет обеспечить принятие нужных решений? Ну-с, посмотрим, посмотрим…»
– Чего примолк, боярич?
– Думаю, боярин Корней Агеич, думаю…
– Ну, что ж, полезно бывает… иногда. И чего надумал?
– Думаю, что для разрешения этой заботы, когда все на что-то обижены, надо не от обид плясать, а совсем от другого. Помнишь, мы с тобой по весне о разных методах управления толковали?
– Помню, помню. Я тогда еще все думал: то ли дальше тебя слушать, то ли уши надрать, да выгнать. Кхе! Ну и каким боком это к нашим сегодняшним делам прикладывается?
– Ну, вот: следящий способ это, когда начальствующий человек смотрит за тем, что происходит, и, если происходящее идет на пользу, поддерживает, а если во вред, пресекает. Вспомнил?
– Мы о деле толковать будем или память мою проверять?
– Сейчас, сейчас, деда, все понятно станет! – заторопился Мишка. – Есть у этого метода две беды. Первая проистекает из того, что есть недовольные, а потому важные дела не исполняются совсем, исполняются медленно или исполняются неправильно. А вторая беда – возможный раскол.
А теперь вспомни, что ты мне только что говорил об общем недовольстве и пророчил о том, что отроки Младшей стражи и ратнинские мужи друг на друга волками смотреть станут! Ну, и добавь ко всему, тобой сказанному, то, что у вас с боярином Федором чуть до драки не дошло.
– Кхе!.. Все так: и недовольство и раскол… – Корней беспокойно завозился на лавке, потом замер и уставился на Мишку так, словно что-то неожиданно вспомнил. – Погоди, погоди… ты ж тогда толковал, что с этими бедами справиться можно! Так?
– Так деда! Если начальствующий человек вовремя негативные тенденц… то, что идет во вред, пресекает, то беды не случается. Но, то, что идет во вред, надо уметь вовремя заметить и не дать ему продолжиться! Ты заметил вовремя, теперь давай пресекать! Только давай-ка, сначала, решим: а во вред ли это все?
– То есть как это не во вред? Раскол на пользу быть не может! Заврался ты…
– А если бы опасность бунта все еще сохранялась? И силы его подавить у тебя не было бы? Да ты бы сам в крепость ко мне ушел и верных людей с собой увел – пусть бы бунтовщики о стены лбом бились, да на наши болты брюхами надевались! Или другой случай. Допустим, решил ты по всей земле Журавля огнем и мечом пройти, разве так бы у вас разговор с боярином Федором сегодня закончился? Наоборот: ты бы ему еще и поддакнул – есть, мол, здесь богатые села, давай, Федя, и их тоже повытряхнем! Ведь так?
– Кхе…
– Цель, деда! На пользу дела идут или во вред, зависит от того, какую цель мы перед собой ставим! Я вижу две цели: возрождение, даже увеличение, былой мощи ратнинской сотни и усиление боярина Федора.
Возрождение мощи ратнинской сотни может быть достигнуто через Младшую стражу и Воинскую школу, сиречь, через Академию Архангела Михаила. Посему, раскола допускать нельзя, и добрые отношения между Младшей стражей и Ратным надо восстанавливать и укреплять всячески.
Боярин же Федор нам нужен сильным по нескольким причинам. Первое: польза и помощь нам от него может быть великая, если будет он не захудалым погостным боярином, а богатым, сильным и полезным новому князю человеком. Тогда и в Турове он дела, нам полезные делать сможет. Второе: дружину содержать, нам в помощь, сможет не такую, как сейчас и… чего уж там, приданое за Катериной даст немалое. Еще же помнить нужно, что есть у него земли не обустроенные под Треполем – тоже не пустяк, если с умом подойти. Следовательно, удоволить боярина Федора сейчас, с нашей стороны, будет правильным.
– Кхе! – на этот раз дедово кхеканье было насмешливым. – Велика мудрость! Болтал, болтал, а к тому же и пришел, что и без того понятно! Н-е-е, Михайла, заносит тебя в твоей книжной премудрости…
– Да дослушай же до конца, деда! Я только-только к главному подхожу!
– Больно долго подходишь… ну, так и быть, вещай далее.
– Бывает, что вредный ход дел можно пресечь силой, как, к примеру, с бунтом вышло. Но бывает, что силой ничего добиться нельзя – вот, как сейчас. Любить Младшую стражу… и меня, ты ратнинцев принудить не можешь, а уж заставить князя боярину Федору благоволить, и подавно. Значит, дело надо решать добром.
– Кхе… ну, давай добром. Только, если ты опять кучу пустых слов наболтаешь, а толку…
– Будет толк, деда, обещаю! Потерпи еще немножко.
– Ну-ну, давай.
– Для того, чтобы любое дело начать делать, нужен ресурс. Ресурс это… как бы сказать… все, чем ты располагаешь, все, что для дела использовать можешь.
– Велика премудрость! С пустым животом и в нужник не сходишь – нечем будет!
– Нет, деда! Ресурс – не только то, что руками пощупать можно! Знания – тоже ресурс, право приказывать – тоже ресурс, уважение, когда к твоим советам прислушиваются, тоже ресурс. Вот в этом походе ты свой ресурс увеличил не только за счет добычи, но и за счет того, что люди вспомнили: «С Корнеем побеждаем!», а еще за счет того, что они увидели: Корней смену растит, и растит хорошо!
– Кхе… ну, это, в общем, понятно: и за переправу ту, проклятую, как бы разочлись, и добычу… м-да, раньше бы так сходить, глядишь, и бунта не было бы…
– Вот и я об этом, деда! Ты не только свой ресурс увеличил, но и у недоброжелателей своих ресурс отнял! Теперь и приказы твои, как бы, сильнее станут, и спорить с тобой труднее, и дурному слову о тебе веры меньше будет! Этот ресурс ни за серебро не купишь, ни силой не добудешь. И обменять его на часть добычи, чтобы еще усилить, не жаль! Добыча пришла и ушла, а уважение и подчинение – это надолго, во-первых, и с их помощью еще добычу взять можно, во-вторых.
– Ресурс, говоришь… интересная вещь. – Корней побарабанил пальцами по столу. – Хорошо, ресурс… понятно. Дальше давай!
– За счет удачного похода мы свой ресурс увеличили – во всех его видах. Теперь надо суметь им правильно распорядиться. Дураки-то только о том, что руками пощупать можно, заботятся, но мы-то с тобой знаем, что есть и кое-что поважнее! Оттого мы своей долей добычи свободней можем располагать – щедрость проявить, а они и не догадаются, насколько малую долю от истинной добычи мы отдаем!
– Кхе… силен ты убалтывать… ох и наплачутся от тебя девки… но, кажись, все верно. Добро, дальше вещай.
Дальше исходим из нужды обиженных – от того, без чего нельзя, или очень трудно обойтись. Так что, давай, представим себе, что можем распоряжаться сразу всей добычей разом. Что и кому ты бы дал?
– Ишь ты, разлетелся: всей добычей разом! Так тебе и отдали!
– Это – вторая забота, деда, о ней во вторую очередь и думать станем. Пока же… ну, вот что боярину Федору просто позарез надо?
– Кхе! Ему две вещи требуются: людей своих удоволить и себе что-то такое добыть, чтобы нужным людям в Турове поклониться дорогим подарком суметь. Иначе на Княжьем погосте можно и не удержаться.
– Хорошо, сколько-то холопов и скотины его люди набрали. Этого достаточно, или еще нужно? Хлеб-то еще не обмолочен, огороды не убраны, как до нови холопов кормить станут?
– Прокормят! На Княжьем погосте прокормят! Тут не беспокойся – возле податей обретаются, да ярмарка каждую осень… прокормят.
– Так они не бедные? Чего ж тогда о рухляди так убиваются?
– Женам, детям, зазнобам подарки да обновки из похода привезти надо? Иначе, какие же они добытчики? Холопам домашний обиход какой-никакой обустроить надо? Осень же на носу, а там и зима!
Мишка пошарил глазами по грудам всякого добра стащенного в избу, вытащил из стопки рушников один, на котором красными нитками были вышиты человеческие фигурки и положил на край стола. Добавил к рушнику и пару маленьких, наверно детских, рукавичек.
– Вот потребности людей Федора, деда. Холопы и обиходная рухлядь.
– Кхе! Ладно, внучек, давай так. – Дед полез в объемистый кожаный кошель, стоявший на лавке и выловив оттуда серебряный перстенек с мутным зеленым камушком, добавил к рушнику и рукавичкам. – Серебришка, хоть немного, но тоже надо.
– Теперь, что надо самому боярину Федору? Я так думаю, что серебро, дорогую посуду, дорогое оружие. Так, деда?
– Можно еще коней. У журавлевских ратников кони уж больно добрые оказались. Не знаю, как насчет выносливости и выучки, но на вид хороши! Высокие, сильные… даже удивительно, где столько таких добыли?
На краю стола появились серебряные украшения и конские удила. На мишкино напоминание относительно оружия, дед мгновенно «ощетинился»:
– Мечей не дам! Ни одного, самим нужны!
– Ну и ладно! – не стал спорить Мишка. – Теперь давай решать: что нашим ратникам надо?
– Наших надо на две части делить: те, кто набрал холопов в Куньем городище и тех, кто на Кунье не ходил. – Уверенно определил Корней. – Первым доля душами не нужна, с теми, что есть разобраться бы. А вот вторым… не все, конечно, потянут, но хотят все. Надо ж до чего дожили: – ратник без холопов, вроде, как и не совсем ратник. Избаловались, щучьи дети!
«Ну-ну, с этого-то разложение и начинается… или не начинается, но углубляется точно!»
– Значит, – продолжил Корней – одним рухлядь и скотина, другим холопы и рухляди поменьше. Ага! Так, значит… ну, и от серебра, конечно же, никто не откажется.
На столе добавились еще две кучки «условных обозначений».
– Та-ак, Михайла, а теперь твоя воинская школа. Ну, вещай: что тебе позарез требуется?
– Кони! – Мишка вытащил из груды вещей стремя. – Строевой и заводной для каждого отрока. Еще нужны тягловые – для хозяйства и строительства.
– А прокормишь?
– Все поляны в лесу выкосим, все луга вдоль Пивени… может и не досыта, но прокормим. А без коней никак – ребят учить надо.
– Добро. Дальше давай.
– Рухлядь простая. – Мишка добавил к стремени сложенную рубаху. – Одежда и обувка в первую очередь, ребят надо к зиме готовить.
– Кхе! Едрена-матрена… я о таких вещах и не задумывался никогда, ратники-то сами себя одевают-обувают.
«Вот-вот, тем-то регулярная армия и отличается от… „самопальных“ воинских формирований. Хорошо, хоть, не „незаконных“».
– Еще корм, деда. Ребята растут, их кормить как следует надо. И хорошо бы коров дойных. Молоком отроков попоить, масло, там, творог… для здоровья полезно.
– Угу. А хлестался-то: «Осьма добычу продаст, мяса добудем!» – Дед насмешливо глянул на Мишку. – А теперь молочка захотелось?
– У нас разговор о том, что требуется, или о том, где взять? Дед внука поучает или бояре совет держат?
– Ишь, раскудахтался петушок! Боярин он… – начал было издевательским тоном дед, но неожиданно оборвал сам себя и улыбнулся. – Молодец! Так и надо! Раз уж объявился один раз бояричем, все – назад ходу нет. Умей держать себя!
«Совершенно с вами согласен, ваше сиятельство. Нинея еще весной то же самое толковала! Нет, блин, не восхищаться старухой невозможно!»
– А еще Академии холопки нужны!
– Холопы. – Машинально поправил дед и лишь потом возмущенно встопорщил усы. – Что ты сказал?
– Нет, деда, холопы тоже лишними не будут, но холопки…
– Ты чего это удумал, охальник? – Корней уставился на внука со смесью удивления злости.
– Деда!!! Не для блуда, для работы!!!
– Для какой такой работы?
– Ты только подумай: полторы сотни отроков обстирать, обшить, обиходить! Сколько тут бабьей работы! Ну, ты представь: подстричь сотню голов, да не абы как, а что б пригоже было. Сотню народу в бане попарить да в чистое переодеть. Три раза в день накормить и посуду вымыть! Ты вдумайся: полторы сотни постелей, три сотни онуч, полторы сотни рубах, да всего и не перечислишь. А еще каждый день: один поранился, другой одежду порвал, третий чего-то потерял, четвертый простудился, пятый загрустил – мамку вспомнил. Женщины нужны! Женские руки, женский пригляд…
– Хватит, хватит! – дед замахал обеими руками, словно отгонял от себя мошкару. – Рехнешься с тобой, ей Богу! Это ж, какая морока, очуметь можно, едрена-матрена.
«То-то и оно, что переход количества в качество вы, ваше сиятельство, только интуитивно ощущаете, да и то исключительно в приложении к конкретным делам, а общего представления нет».
– Ну вот, деда! А ты: блуд, блуд… не до блуда, с исподним бы разобраться.
– Тьфу! – Корней зло сплюнул и, видимо от полноты чувств, перекрестился. – Хватит, верю! О чем мы там говорили?
– О том, что кому потребно.
– Ну, хорошо, решили мы, что кому потребно, дальше что?
– А дальше смотрим: у кого что есть, чего до потребного не хватает, и как можно что-то на что-то обменять или кому-то нужное добавить. То есть, сравниваем желаемое с имеющимся, видим разницу и пробуем ее устранить.
– И где же ты возьмешь то, чего не хватает?
– Ну, в обычных случаях, таким способом решают, что требуется добыть, чтобы устранить разницу между имеющимся и желательным, но бывает так, что добывать ничего не приходится. Это тогда, когда ты можешь распоряжаться достаточно большим ресурсом. У нас с тобой, сейчас такой избыточный ресурс образовался – добыча Младшей стражи.
– Кхе… а не жаль?
– Жалко, деда, еще как жалко!
– И что ж ты тогда такой щедрый?
– Я не щедрый, я, наоборот, очень скупой и расчетливый – даю мало, а получить за это хочу много… очень много, деда.
– Даже так?
– Только так! Добротное управленческое решение должно давать выигрыш по нескольким параметрам… сразу в нескольких делах. Первое дело – сверну на развилке, про которую ты говорил, в сторону доброго отношения ко мне и к младшей страже. Второе дело – умножу силу ратнинской сотни. Сам понимаешь: если почти у всех ратников будут такие мечи, боевая сила их возрастет. Третье дело – у боярина Федора появится возможность подмазать, кого надо, в Турове, а это нам на пользу…
– Кхе! Подмазать… хе-хе-хе… придумаешь же! Подмазать!
– Четвертое дело – сбагрим излишек холопов боярину Федору, а то в Ратном уже не повернуться, пахотных земель не хватает, да и в рассуждении бунта, здешних полоняников надо подальше увести, а не рядом с землями Журавля держать. Пятое дело – избавлюсь от вредной или ненужной добычи.
– Это какая ж добыча для тебя вредная?
– К примеру, украшений, тканей дорогих и прочего, что бабьему сердцу любезно, нам не надо совсем. Даже если у кого из отроков найдется – отниму!
– Кхе, чего это так строго?
– А потому, что девиц в крепости всего полтора десятка, а полсотни отроков им подарки приволокут! Во-первых, девки и без того вниманием избалованы, во-вторых, отрокам лишний повод для драк и ругани. От греха, лучше вообще пусть ничего не будет!
– И тут бабы, едрена-матрена, ну куда от них денешься?
– Так что, деда, можешь взять из того, что Младшая стража добыла, все бабьи радости, а если не хватит, то и серебра зачерпнуть. Только не просто так взять, а обменять на рухлядь простую, дойных коров и холопок. Я думаю, что семей без мужиков сейчас много осталось – волхв, подлюга, бесдоспешных, с одними топорами на ратников кинул, считай, на верную смерть.
– Кхе… ну, допустим, обменяем. Простую рухлядь на паволоки, серебро… кто бы рассказал, не поверил бы. Не стоит того простая рухлядь.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав