Н1Ш Щ И |Ц Щ Mi,К 9 страница

Но в том-то и дело, что настрой и уверенность — не одно и то же. А сохранилась ли та уверенность, которая отличала ребят в матчах на выезде? Это я еще не установил.

И вот мы снова лицом к лицу. И в лицах ребят я вижу все, что хотел бы увидеть. И серьезность, и надежду, и волю, которая пока спрятана в плотно сжатых губах.

Рассказываю им о своей поездке, о разговоре с Конд-рашиным, о тренировке «Спартака».

Так и говорю:

— Еще раз посмотрев «Спартак», я всерьез прихожу к мнению, что вы — лучшая команда в стране. Посмотрите, какие вы все разные. Ведь против вас именно поэтому очень трудно играть, особенно если вы настроены так, как это было в том же Ленинграде, где вы выиграли у коман­ды, которая тренируется круглый год почти без выход­ных. Видите, на что вы способны! И должен вам сказать, что сейчас для нас самый благоприятный момент. ЦСКА только что убедительно проиграли итальянцам, и притом в Москве. А знаете, почему это случилось?

Потому что итальянцы не интересуются такими фа­милиями как Милешкин, Мышкин и так далее. Рань­ше — да, когда были Сергей Белов, Жар-Мухамедов! И

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

ЦСКА это почувствовали, увидели, что их не боятся. И дрогнули. Ведь они к этому не привыкли в нашем чем­пионате.

Значит, завтра наша первая задача — показать, что мы готовы дать бой. И надо, чтобы они увидели это до матча, еще в коридоре, где вы будете вместе разминаться. И эта разминка должна быть тоже продумана. Во-первых, мы должны их опередить, занять весь коридор. Не соби­раться тесной группой где-нибудь в углу, а наоборот, бе­гать, прыгать, используя все пространство. Можно и по­шуметь.

В общем, во всем вашем облике должна сквозить уве­ренность. Отнеситесь к армейцам спокойно, даже друже­любно. Подходите первыми, хлопайте по плечу, спраши­вайте: «Как жизнь?» Это тоже будет выглядеть проявле­нием с позиции силы.

10.00 утра. Из своей комнаты выгля­дывает Пулавский и кричит на весь ко­ридор:

— Что делаем, Максимыч?

— На зарядку, Юра, ты же знаешь.
Мы снова не едем на тренировку, и

день проходит четко, если не считать новых препятствий: много людей, которые едут и едут на своих машинах на базу в поиске билетов на сегодняшнюю игру.

И самое нежелательное, что эти люди, и каждая вновь приехавшая машина, напоминают спортсменам о том, что сегодня не рядовой матч.

А ребята и так напряжены и после обеда могут не ус­нуть. И я меняю содержание нашего «сеанса гипноза», как стали называть его баскетболисты. Сегодня я постара­юсь усыпить всех, и если это удастся, то свежести на игру им хватит, даже если они не поспят днем.

На сеансе присутствует Шота Михайлович Квелиаш-вили, и потом он скажет мне:

— Главное, как они серьезно относятся к этому!

И вот заполнен опросник, и я более внимательно, чем в последнее время, изучаю оценки. Давно не было этой информации. И замечаю, что с нетерпением подсчитываю средние баллы и боюсь — не снизились ли они?

«Самочувствие» — 4,8 (!). «Настроение» — 4,6. «Же­лание играть» — 4,8 (!). «Готовность» — 4,25 (могла бы быть и выше!). «Жизнь в команде» — 3,9 (?).

«Небольшое, но все-таки снижение», — думаю я о последнем параметре. «За счет кого?» — ищу ответ. И вижу — за счет Бичиашвили. Он впервые поставил «трой­ку». Надо им заняться с завтрашнего дня.

И еще не в порядке Бородачев. И у него две «тройки» — за «настроение» и «готовность». Это не что иное, как сни­жение уверенности после его неудачной игры в Таллине. И я снова о том же — так неужели нельзя было поднять его настроение и уверенность за две недели тренировок? А теперь неизвестно — сможет ли он завтра помочь коман­де. А он с его ростом завтра просто незаменим.

Я уже поговорил с ним один на один, постарался как мог снизить напряженность ожидания им игры, сказав:

— Игорь, твоя задача сегодня — помочь Коле.

И еще изучаю индивидуальные средние каждого бас­кетболиста. Эту среднюю я назвал «коэффициентом готов­ности». Сегодня самый высокий коэффициент у Коркия —■ 4,9. У Дерюгина и Гулдедавы — 4,8. У Чихладзе — 4,5.

Очень высокие баллы у игроков стартового состава! Но у Бородачева всего — 3,7.

И я снова иду к Моеешвили, чтобы рассказать ему об этой проблеме, но к нему не попасть. С утра в его комнате толпа верных болельщиков команды.

И я думаю: «А где же они были в те дни, когда дела у команды шли плохо?» Действительно, «у победы сто от-

ЦОЕ...»

Ну, вот и свисток.

И уже через несколько минут я увидел все, о чем меч­тал, представляя будущее команды. Это был штурм коль­ца ЦСКА, хотя слово «штурм» мало подходит для баскет-

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

бола, где обе команды атакуют вроде бы поочередно. Но это был штурм!

И к середине тайма тбилисцы ушли вперед на 20 оч­ков. Армейцы растеряны. Были моменты, когда, перехва­тив медленно отданный кем-нибудь из армейцев пас, дина­мовцы проводили молниеносную контратаку, а москвичи, остановившись, просто смотрели, как наши ребята вдох­новенно делают свое дело!

Но уже в перерыве я заметил, как сильно ребята уста­ли. И во втором тайме ЦСКА устроили погоню. Но отрыв был велик, и, к тому же, Коля сегодня — в ударе. Он давно зол на ЦСКА, где играют многие его конкуренты за место в сборной и стараются набрать максимум очков.

Победа!

Но после матча в раздевалке намного спокойнее, чем это было в последних играх. И я не участвую в церемонии позд­равлений, а сижу в сторонке и записываю то, что можно назвать минусами в сегодняшней игре. «Первое, — пишу я, — ребята перестают "работать" в защите, когда ведут в счете. Второе — был большой брак в элементарных техни­ческих приемах. И третье — налицо физическая растрени­рованность». «Ох, этот Новый год», — говорю я про себя.

«И, четвертое, — записываю я уже для себя, — во что бы то ни стало надо сохранить жажду победы, которая так украсила команду в первом тайме».

Входит председатель федерации Данелия и целует ре­бят. Потом говорит мне:

— Я увидел других людей, — и добавляет, — беспо­щадных.

И я успокоился в главном. То есть не беспокоюсь за результат остальных четырех тбилисских матчей, потому что уверен — после такой победы вряд ли возможно оста­новить наших ребят.

Но уже на тренировке вернулось, к сожалению, хоро­шо знакомое чувство тревоги. То, что я увидел, можно назвать одним словом: опустошение. И нельзя сердиться на ребят, потому что давно замечено, как трудно противо­стоять воздействию важной победы.

Насколько я помню, впервые в печати об этом выска­зался бывший тогда чемпион мира Борис Спасский, кото­рый в «матче века» сборной СССР со сборной «остального мира» после отличной победы над Бентом Ларсеном на другой день зевнул ему фигуру. И сказал после той партии:

— Я давно заметил, что очень трудно играть после хорошей победы.

А потом в книге чемпиона мира, конькобежца Кееса Феркерка, я прочел, что он nocJiejnepBOro удачного дня соревнований больше всего боялся «праздничной реак­ции» и, чтобы уменьшить ее разрушающее влияние, де­лал еще до 20 кругов по стадиону, успокаивался, а за­одно и ждал, пока разойдутся восторженные поклонни­ки. Вот оно — профессиональное отношение к делу!

Итак, ребят я понимаю. Но этого мало. Надо что-то делать!

И я по очереди разговариваю с каждым. Объясняю, в чем дело, что с каждым из них происходит, и что надо сделать, чтобы быстрее преодолеть «пустое» состояние. Прошу каждого как можно строже отнестись к себе, к режиму жизни в эти два дня до следующего матча с мос­ковским «Динамо».

Но и на другой день ребята такие же. Все понимают, но индивидуальные усилия пока бесплодны, и последняя тре­нировка проходит вяло.

Дерюгин говорит:

— Трудно настроиться на два матча подряд.

Ему действительно труднее других, он отдал в матче все. И я выбираю момент, собираю вместе Тамаза Чихлад-зе, Левана Гулдедаву, Нодара Коркия — постоянных «кол­лег» Дерюгина по стартовому составу и обращаюсь к ним:

— У Коли нет сил после ЦСКА. Вся надежда на вас.
Прощу мобилизоваться максимально.

— Все ясно, — говорит Тамаз.

И как было бы хорошо, если бы заиграл Игорь. Но не вижу подъема в его настроении и работе. Он подходит и говорит:

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

— В газетах меня ругают. Мол, мало забиваю.

— Кто тебе сказал? — делаю удивленное лицо.

— Я сам читал в «Заре Востока».

— Я знаю, что в «Вечернем Тбилиси* о тебе написано
хороню. И меня не интересует, сколько ты забиваешь. А
интересно, как ты растешь психологически. Ты же знаешь,
что в этом твой главный резерв. А забивать сразу начнешь,
как решишь эту задачу. Кстати, ты завел дневник?

— Да,— отвечает Игорь.

Едем на базу, и снова от меня потребуется максимум усилий. Содержание разговора мне ясно, но еще нужен и тот самый настрой, к которому я призываю спортсмена перед боем.

До начала собрания я удаляюсь в свою комнату. Я хорошо знаю, что для меня обязательное условие при под­готовке к важному делу — побыть в одиночестве, напол­нить душу, вызвать у себя то особое состояние, которое я называю «состоянием молитвы».

Первым при анализе этого волшебного механизма на­строя применил слово «душа» Юрий Власов. И его пре­красный рассказ о том, как он наполнял свою душу в тя­желый момент борьбы, я всегда привожу в пример спорт­сменам, с которыми работаю.

Власов наполнил свою душу поэзией, девизами.

Международный гроссмейстер Лев Полугаевский гово­рил мне, что его больше всего наполняет живопись.

Этим людям можно верить. А раз так, значит, весь сек­рет в том, как наполнить душу и через это усилить тело!

И я вспоминаю людей, тех, кого я никогда не смогу забыть. Меня больше всего наполняют люди, воспомина­ния о них.

И я спускаюсь в холл, где команда уже ждет меня.

— Завтра мы имеем дело с полностью мобилизован­ным противником. Мобилизованным по двум причинам. Первая — наша победа над ЦСКА, и вторая — им нельзя

проиграть, так как они могут не попасть в шестерку. А завтра мы можем убить двух зайцев: получить два очка и выбить из финальной шестерки команду, которая в послед­нем московском туре будет, если мы не решим эту задачу, одним из опаснейших противников.

Потом мы обсуждаем матч, и я благодарю ребят за настрой. А их усталость в конце матча объясняю боль^^ шим нервным напряжением. Нельзя накануне следую­щей встречи ставить плохой диагноз такому важному по­казателю спортивной формы как выносливость. Потому что спортсмен запомнит это, завтра будет ждать наступ­ления усталости и раньше времени ее ощутит.

В конце беседы я снова возвращаюсь к главному и говорю:

— Но динамовцы будут не только мобилизованы, но и запуганы. И не только вашим успехом в матче с ЦСКА, но и всей вашей суммой побед. Итак, представьте две чаши весов. На одной — их мобилизация, на другой — страх. И какая из них перетянет — зависит от нашего начала! А начало будет зависеть от настроя, который надо задать уже сегодня. Надо серьезно уснуть.

Итак, если мы начнем несобранно, а значит и вяло, то это предельно мобилизует их, и потом остановить эту ко­манду будет трудно. Но если мы так же потрясем их, как ЦСКА, то верх возьмет страх.

Сегодня перед сном я больше занят с Кокой Джорджи-кия. После собрания он подошел ко мне и попросил по­мочь ему уснуть. Я не смог скрыть удивления, но он ждал именно такой реакции и объяснил:

— Я чувствую, что завтра меня поставят. В Москве я
хорошо сыграл против Фисенко.

И я сразу перехожу в «педагогическую атаку»:

— То-то я удивился, увидев твою отдачу в тренировке.
Так надо всегда работать, а не только перед встречей с
московским «Динамо». А если Фисенко бросит баскетбол,
то и ты бросишь тоже?

5 Р. Загайнов

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Он смеется, и смеются Вова Дзидзигури, Каха Ломид-зе, которым тоже есть о чем подумать в плане отношения к работе.

И снова весь день помехи. Руковод­ство Спорткомитета прямо на базе орга­низовало милицейский пост, и два ми­лиционера исправно несут службу, не пуская посторонних в здание, но приез­жающие сигналят из машин, кричат, и так — весь день. У меня появляется еще одна функция — оберегать спортсменов от друзей и род­ственников.

Весь день наблюдаю за ребятами и собранности не вижу. Как-то суетливо ведут себя, ходят с места на место, на лицах — отсутствующее выражение.

Наверное, сами они считают, что они — «в порядке». Но, на самом деле, много только одного — радостных эмоций, которые маскируют пустоту их состояния.

И тяжело шла игра. Не было собранности, но было мужество и вера, что все-таки должны победить.

Первый тайм проигран, и в перерыве я обращался к каждому:

— Моя личная просьба — сделать все! Больше всего я все-таки верю в призыв к человеческо­му в человеке, к резервам его души. Выиграли — 104:101. Трудный был этот день — 7 января.

Уже 9 января, то есть через день, матч с «Жальгири-сом». Тяжелая серия игр в этом месяце. Прибавляется больных. И слово «устал» я слышу от баскетболистов все чаще.

И очередную беседу заканчиваю так:

— «Жальгирис» устал не меньше, ведь они приехали к нам из Новосибирска, где провели трудный матч. Завтра судьба проверит — достойны ли мы большого успеха, ведь

«Жальгирис» — наш главный конкурент в борьбе за брон­зовые медали».

Итак, последние 40 минут чистого времени, а потом 10 дней перерыва. И тогда отдохнете.

* * *

Перед сном лечу простуду Левану Гулдедаве и Гиви Бичиашвили. У большинства усталые лица, темные круги под глазами. Только бы «пройти» этот матч!

Вроде бы все спят, и я спускаюсь к старшему тренеру. Давно с ним не разговаривал вдвоем, а завтра такой воз­можности наверняка не будет,

— Не могу простить себе матча в Ташкенте, —- гово­
рит Мосешвили.

— Никогда ни о чем не жалейте, Леван Вахтангович.
Это наша судьба. Проиграли бы какой-нибудь другой
матч. Значит именно в Ташкенте мы не заслужили победу.
Что-то делали не так.

Долго сидим, обсуждаем чемпионат этого года, и Мо­сешвили говорит:

— Все-таки в спорте нет никакой логики.

— Я не согласен.

— Возьмем пример из нашей команды, — продолжает
тренер, — от нас ушел лидер Михаил Коркия. Первый
сезон команда без него — и заиграла.

— Как раз все логично, — отвечаю я, — значит, в
последние годы он не был настоящим лидером. Он был
выше в одном — в классе. Но были и отрицательные мо­
менты. Он не мог не ревновать к Коле, подавлял осталь­
ных. И сразу, как он ушел, появился истинный лидер,
рост которого он сдерживал.

Переходим к проблемам завтрашнего матча, и тренер говорит:

— Поработайте побольше с Зурабом Грдзелидзе. Ему
завтра держать главного игрока.

— Хорошо, — отвечаю я.

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Все идет гладко, но после завтрака подходит Леван Гулдедава и говорит:

— Максимыч, я съезжу на 15 минут на машине. Мне трудно сидеть и ждать.

«Пусть едет», — решаю я. Его лучше отпустить, чем не отпускать.

Спрашиваю:

ну

— Ты сам за рулем? (напоминаю ему, что вести маши-

— это нагрузка).

— Да, — отвечает Леван, — но я люблю водить.

— До часа дня свободен.

А в час дня наш сеанс, в процессе которого стали за­сыпать все, кроме Гулдедавы. Он вообще из тех людей, кому трудно сидеть на одном месте. Любое однообразие — для него пытка: и монотонная нагрузка тренировки, и длительный кросс, и жизнь на сборе. Да и наш сеанс ему трудно терпеть. Все полтора часа он ворочается в кресле, меняя позы, мешая другим. И когда видит, что я смотрю на него, жестами спрашивает, нельзя ли ему уйти? Но я делаю вид, что не понимаю его. Нельзя от­пускать ни одного человека. Я верю, что такой сеанс объединяет команду на уровне подсознания.

Я любуюсь Пулавским. На сеанс он приходит рань­ше всех, выбирает самое удобное кресло. А сегодня сде­лал строгое замечание одному опоздавшему к началу се­анса, Пулавский прибавляет с каждым матчем, и Мосеш-вили все чаще ставит его на игру.

Изучаю Бичиашивили. Ему трудно и играть, и тре­нироваться, и сосредоточиться на тексте, который про­изношу вслух. Какие-то заботы одолевают его, и отклю­читься от них хотя бы в день игры он не может.

А в день матча с московским «Динамо» он приехал на базу в четыре часа дня, то есть за час до установки. И сразу после матча, который он провел крайне неудачно, я не выдержал и сказал ему в раздевалке:

— Нельзя, Гиви, приезжать на базу в четыре часа дня.
И он ответил, вспыхнув:

— Максимыч, я не могу 15 лет жить в Дигоми.

И я пожалел о своих словах.

Не спит Бичиашвили, хотя, я вижу, старается уснуть, отключиться, что-то забыть.

* * *

В автобусе я доволен тем, что вижу. Очень серьезные лица и тишина. Поведение спортсменов в автобусе по пути к полю боя — очень важный показатель их отношения к соревнованиям и противнику- В автобусе спортсмен как / бы сохраняет тот настрой, который сформировался у него 1 в течение дня. Поэтому я и боюсь посторонних людей в автобусе, отвлекающих внимание спортсменов от сохране-кия своей полной мобилизации.

Уже в середине второго тайма «Жальгирис» прекра­тил сопротивление. Матч просто доигрывался, и Мосеш-вили дал возможность поиграть всем запасным.

Приз лучшего игрока матча получил Юрий Пулавский.

В раздевалке я сказал ему:

— Ну, что я тебе говорил?
Он ответил серьезно:

— Но были и те, кто не верил.

Был у фигурис­тов и там увидел про­фессиональную рабо­ту. И увидел людей, которые ждут твоего совета и выслуши­вают его с «впивши­мися» в тебя глаза­ми. Наверное, в этом — отличие «индивидуальных» спорт­сменов от представителей командных видов спорта, где я должен думать, как и когда подойти к человеку, которому хочу сказать что-нибудь полезное. Вот почему и отстают представители командных видов спорта от спортсменов, выступающих индивидуально. И отстают не только в уме-

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

нии работать, но и в уровне спортивной личности, под которой понимаю целый набор умений, практически обес­печивающих решение таких проблем, как мотивация и настрой, образ жизни и восстановление, изучение против­ников и знание самого себя.

В своей работе я стремлюсь добиться того, чтобы каж­дый отдельный баскетболист отнесся к делу так, как будто именно от него зависит успех этого дела. Я понимаю, что этот процесс трудоемкий и небыстрый. Но в этой команде люди, которые уже близки к эталонному образцу настоя­щего спортсмена. Это Зураб Грдзелидзе и Нодар Коркия. Да и Игорь Бородачев идет в правильном направлении развития своей личности. Но он пока еще нуждается в постоянной опеке.

Главное же, что отличает их от других наших баскет­болистов, которых, к сожалению, на сегодняшний день больше, это желание идти по этому пути, стать большим спортсменом.

А желание — это уже первый шаг к тому человеку, который может помочь решить поставленную задачу. И я провожу аналогию. Пациент и врач: пациент должен быть «товарищем по оружию». Точно сказано, что ле­чить болезнь и лечить больного — не одно и то же, по­тому что лечить болезнь — это значит работать на уров­не организма, а лечить больного — работать уже на уровне личности. И именно как личность больной дол­жен идти навстречу врачу, взяв с собой уверенность, тер­пение, оптимизм.

То же происходит и в процессе взаимодействия пары тренер—спортсмен. Если тренер под процессом трени­ровки понимает только количество нагрузки, которую спортсмен должен выполнить, значит он с ним работа­ет только на уровне организма. И тогда личность спорт­смена, не получающая пищи для своего развития и участия в работе, рано или поздно будет протестовать против тренера.

Надо будет поделиться с Мосешвили этими раздумья­ми. Очень хотелось бы, чтобы он изменился и включил весь свой потенциал в работу. Иногда мне кажется, что он

близок к этой победе над собой. Но вдруг опять что-то происходит с ним — он замыкается в себе и в отдельных репликах снова прорывается обида на ребят, на тот их осенний взрыв.

Завтра матч с армейцами Киева, с командой, уже поте­рявшей шансы на выход в финальную шестерку, и снова меня беспокоит проблема их мобилизации.

Я стал думать, как предостеречь ребят, как «усилить» теоретически образ их противника. Для этого остаюсь посмотреть тренировки киевлян.

И вечером говорю:

— Что такое СКА (Киев)? Это прежде всего атлеты, которые не остановятся перед грубой игрой. И в этой ко­манде есть такие люди как Сальников и Едешко, способ­ные «вспыхнуть» именно в состоянии ажиотажа, который наверняка будет во Дворце спорта.

Я действительно боюсь обстановки ажиотажа вок­руг баскетбола, потому что для наших баскетболистов это является лишней нагрузкой, а гостей эта обстанов­ка может разозлить и оптимально настроить на игру.

Сегодня я не тороплюсь закончить наш разговор, пото­му что знаю, что спать все равно спешить никто не будет. Так лучше мы поговорим по душам, тем более, что есть что им рассказать о сильнейших фигуристах страны, о том, что умеют они и не умеем мы.

Подробно разбираем матч с «Жальгирисом» и вместе решаем считать средние оценки перед этим матчем эта­лонными. Сами спортсмены считают, что предстартовое состояние именно перед этой игрой было наилучшим в этом сезоне.

Вот эти оценки: «самочувствие» — 4,9; «настроение» — 4,7; «желание играть» — 4,7; «готовность» — 4,66; «жизнь в команде» — 4,08.

В индивидуальных оценках у всех прогресс, и у Боро-дачева «тройки» сменились «четверками».

Проклятие профессии

Пять месяцев в команде

Потом говорю о Пулавском, ставлю в пример его под­готовку к матчу и игру в нем.

И в заключение говорю:

— В «Советском спорте» опубликованы таблицы всех европейских турниров по баскетболу. Ваш вид приобрета­ет все большую популярность в мире. Надо непременно попасть в один из этих турниров, а для этого, вы знаете, необходимо занять одно из трех первых мест в чемпиона­те. И завтрашние два очка нам очень нужны для решения этой задачи!

Я решил напомнить ребятам об этой возможности, что для них является самым действенным стимулом.

Опять победа, но матч не получился. И так же, как каждая несчастливая се­мья несчастна по-своему, так и неудач­ные матчи, как правило, не похожи один на другой. В этой игре не ощущалось той свинцовой тяжести в ногах, замедленной реакции и усталости уже к концу перво­го тайма, что было характерно для матча с московским «Динамо». Но было другое — легковесность отношения к противнику, удачные броски которого воспринимались как досадная случайность, отсутствие желания сыграть коллективно, броски по кольцу из любых положений и броски неподготовленные, а значит в большинстве случа­ев и неточные, что сопровождалось реакцией недоволь­ства, раздраженностью. Я не видел истинных спортсменов на площадке. И это угнетало меня.

Потом в раздевалке заметил, что сам факт победы ос­тавил ребят равнодушными, и они остались недовольны собой. «А значит, — подумал я, — они просто не могли быть другими сегодня. Что-то сейчас, в этот период време­ни сильнее их». И, увидев толпу друзей и болельщиков, ожидающих ребят у выхода из Дворца спорта, я ответил себе: «Вот это! Этот пресс внимания и шума, в котором ребята находятся почти месяц».

Да серия игр у себя дома тоже тяжелое испытание, осо­бенно для команды, которая выигрывает матч за матчем.

Но очень важно все это объяснить людям, чтобы не было у них излишней критики в свой адрес, самокопания, подтачивающего силы.

И в нашей беседе накануне матча с киевским «Строи­телем» я предлагаю назвать состояние команды в день последнего матча состоянием «нетерпения победы».

И уточняю.

_ Не жажда победы, а именно ее нетерпение. То есть

вы не бьетесь за нее, а как бы требуете ее у противника и у судей. Это опасное состояние вы готовили сами. Зарядку вы провели формально, небрежно. После обеда многие не пошли спать, а просидели у телевизора, и ваша шумная болтовня была слышна даже на втором этаже. И разогре­вались перед игрой недостаточно. То есть вы почему-то стали считать это необязательным.

На этот раз вся наша беседа проходит с позиции крити­ки, но считаю это необходимым, потому что «Строителю», находящемуся в опасной зоне, нечего терять, и завтра нас ждет серьезный бой.

В конце беседы я меняю тон и говорю:

— Но было и хорошее в день того матча — правильные
с объективной точки зрения, заниженные оценки. Это го­
ворит о том, что вы научились точно оценивать себя, свое
состояние,

Я действительно удивлен объективностью этих субъек­тивных оценок. На полбалла упали средние оценки само­чувствия, готовности и настроения. А может быть опять причина та же — неумение поддержать свою форму в пе­риод перерыва между матчами?

— Выиграть у вас никто не может, — моя последняя
фраза, — но вы сами можете проиграть.

Перед сном я более внимателен к Коле. Ему завтра играть против Белостенного, а может быть и Ткаченко, который приехал в Тбилиси, несмотря на травму.

Проклятие профессии

Дата добавления: 2015-12-07