Продвижение пешки 3 страница

Достав карандаш из стоявшей рядом коробки, я принялась считать буквы и обводить их так, как показал мне Ним. Если проклятая баба хочет связаться со мной, может, она уже это сделала. Возможно, в пророчестве было что-то еще? Что-то, чего я пока не заметила?

Поскольку первые буквы строчек образовали послание, я попыталась записать последние буквы. К сожалению, из этого вышло только «yrereyeer», в чем явно не было никакого символического значения.

Я попробовала проделать то же самое со всеми первыми буквами вторых слов в каждой строке, затем третьих слов и так далее. У меня получилось «aargtobaf» и «tcaitwwsi». Я заскрежетала зубами и попробовала взять первую букву первого предложения, вторую – второго… Похоже, ничего не срабатывало. Я принялась за бренди и отложила разгадывание примерно на час.

Была уже половина четвертого ночи, когда мне пришло в голову попробовать четные и нечетные числа. Выбирая нечетные буквы из каждой строки, я наконец напала на золотую жилу. Или, по крайней мере, на что-то, что было похоже на слово. Первая буква в первой строке, третья буква во второй строке, затем пятая, седьмая – и получилось слово «Jeremiahh». Причем не просто слово, но имя: Jeremiah. Я рыскала по комнате, пока не нашла старую, пыльную гидеоновскую Библию. Пробежав глазами по оглавлению, я нашла это имя в названии двадцать четвертой книги Ветхого Завета – книги Пророка Иеремии. Однако на конце расшифрованного слова было лишнее «h». Немного поломав голову, я догадалась, что «h» – это восьмая буква алфавита. И что дальше?

Затем я обратила внимание на то, что восьмая строка стихотворения читается: «Ты тридцать три и три не прекращай искать». Будь я проклята, если это не звучало как глава и стих.

Я открыла книгу Пророка Иеремии на тридцать третьей главе – и попала в точку!

«Воззови ко Мне – и Я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь».

Итак, я оказалась права. Существовало другое послание, зашифрованное в пророчестве. Проблема в том, что при сложившихся обстоятельствах послание было бесполезным. Если старая кошелка хотела показать мне неведомые вещи, то где же они находились? Этого я и впрямь не ведала.

Выло приятно осознавать, что я, которая порой не в состоянии разгадать до конца кроссворд в «Нью-Йорк таймc», смогла-таки расшифровать предсказание, написанное на салфетке. С другой стороны, я была немного разочарована. Каждый новый, открытый мною слой головоломки должен был иметь какой-то смысл, ведь это явно были послания, причем изложенные на связном английском. Но они не вели никуда, кроме как к другим посланиям.

Я вздохнула, посмотрела на проклятые стихи, выпила остатки бренди и решила начать сначала. Что бы это ни было, оно должно быть зашифровано в стихах. Больше попросту негде.

Было уже пять утра, когда в мою голову, которая к тому времени раскалывалась от боли, пришла мысль. Возможно, буквы мне больше не нужны. Возможно, послание состоит из слов, как в соларинской записке. Едва лишь меня посетило это озарение (а может, помог третий бокал бренди), мой взгляд упал на первое предложение пророчества:

«Коль перекрестье этих линий…»

Когда предсказательница говорила об этом, она разглядывала линии на моей ладони. Но что, если линии стихов сами образуют ключ к посланию?

Я снова взяла в руки лист со стихами. Где же этот ключ? Теперь я решила зайти со стороны литературы. Предсказательница сказала, что линии сами образуют ключ, так же как рисунок рифмы образовывал число зверя – 666.

Было бы опрометчиво утверждать, что на пятом часу разглядывания чертовых стихов меня посетило озарение, но ощущение было именно такое. Посетило. Мой измученный недосыпанием и щедро сдобренный алкоголем разум гордо заявил, что разгадка найдена.

Схема рифмы – это не только число зверя. Это ключ к зашифрованному посланию! Моя копия стихов была так исчиркана, что выглядела как карта межгалактических контактов во Вселенной. Перевернув листок, чтобы использовать оборот, я переписала стихи и схему рифмы еще раз. Схема рифмы выглядела так: 1-2-3, 2-3-1, 3-1-2. Я выбрала из каждой строки по одному слову, которое соответствовало числу. Послание гласило: «Just as another game this battle will continue forever». «Как та, другая игра, эта битва будет длиться вечно».

И с непоколебимой уверенностью основательно выпившего человека я поняла, что все это значит. Сказал же мне Соларин, что мы играем? Однако предсказательница предупреждала меня об этом тремя месяцами раньше.

«J’adoube. Я трогаю тебя, я поправляю тебя, Кэтрин Велис. Воззови ко мне, и я отвечу тебе, покажу тебе великое и недоступное, чего ты не знаешь. Потому что битва продолжается, и ты – пешка в этой игре. Фигура на шахматной доске жизни».

Я улыбнулась, встала и добралась до телефона. Хотя связаться с Нимом было невозможно, я отправила ему сообщение на его компьютер. Ним был экспертом по шифрам, возможно лучшим в мире. Он читал лекции и писал книги на эту тему, ведь так? Нечего удивляться, что он отобрал у меня записку, когда я заметила схему рифмы. Он сразу догадался, что это ключ. Однако проклятый ублюдок ждал, пока я расшифрую послание сама. Я набрала номер телефона и оставила прощальное послание:

«Пешка выдвигается в Алжир».

Небо за окном уже посветлело, и я решила все-таки немного поспать. Мне больше не хотелось ни о чем думать, и мои мозги были со мной совершенно единодушны. Сгребая в кучу бумагу на полу, я вдруг заметила конверт без марки и без адреса. Это было то самое письмо, которое кто-то принес и передал дежурному, но мне не удалось узнать почерк, которым было написано мое имя. Я поспешно вскрыла конверт. Внутри оказалась открытка на плотной бумаге. Я села на кровать и прочла, что там было написано:

«Моя дорогая Кэтрин!

Я получил огромное удовольствие от нашей встречи. К сожалению, я не смогу поговорить с тобой до твоего отъезда, так как и сам уезжаю из города на несколько недель.

Поразмыслив после давешней нашей беседы, я решил отправить к тебе в Алжир Лили. Когда дело доходит до разрешения загадок, одна голова – хорошо, а две – лучше. Ты не согласна?

Кстати, забыл тебя спросить: как тебе понравилась встреча с моей подругой-предсказательницей? Она шлет тебе привет. Добро пожаловать в Игру.

С наилучшими пожеланиями,

Мордехай Рэд».

Миттельшпиль

В древних литературах то и дело встречаются легенды о мудрых и магических играх, которые были в ходу у монахов, ученых и при гостеприимных княжеских дворах, например, в виде шахмат, где фигуры и поля имели кроме обычных еще и тайные значения.

Герман Гессе. Игра в бисер. Перевод С. Апта

Я играю ради самой игры.

Шерлок Холмс

Алжир, апрель 1973 года

Сумерки были такого лавандово-синего цвета, как бывает только весной. Самолет описал полукруг в тонкой туманной дымке, поднимавшейся над побережьем Средиземного моря, и мне казалось, будто мы неподвижны, а небо вращается. Внизу лежал Алжир.

Аль-Джезаир Бейда, называли эту землю. Белый остров.

Казалось, он поднялся из морских вод, словно волшебная страна, словно мираж. Белоснежные здания многочисленными ярусами теснились на склонах пресловутых семи холмов, и город напоминал свадебный торт, щедро украшенный сахарной глазурью. Даже деревья здесь были экзотических и невероятных форм и оттенков, словно принадлежали другому миру.

Вот он, белый город, маяк на пути в глубь черного континента. Где-то там за сияющими белоснежными фасадами спрятаны таинственные фигуры, из-за которых я облетела половину земного шара. Когда мой самолет сел, я почувствовала, что опустилась… нет, не в Алжире, а на первой клетке. Из нее мой путь лежал в самое сердце Игры.

Аэропорт «Дар-эль-Бейда» (что означает «Белый дворец») построен на самой границе Алжира, его короткие взлетные полосы обрываются прямо в Средиземное море.

Мы вышли из самолета. С моря дул прохладный влажный бриз, и листья пальм перед плоским двухэтажным зданием аэровокзала колыхались, будто длинные перья. В воздухе стоял густой аромат цветущего жасмина. На фронтоне здания висел транспарант с написанными на нем от руки каракулями. Эти завитушки, точки и тире, напоминающие японскую каллиграфию, стали первым образцом классической арабской письменности, который мне довелось увидеть. Ниже был приписан перевод на французский: «Bienvenue en Algerie» – «Добро пожаловать в Алжир». Наши вещи выгрузили прямо на бетон и предоставили нам самим разыскивать свой багаж. Носильщик погрузил мои чемоданы на металлическую тележку, и вместе с потоком пассажиров я вошла в здание аэровокзала.

Встав в очередь к стойке таможенного контроля, я подумала, какой огромный путь проделала за неделю, прошедшую с той ночи, когда я разгадала пророчество.

Проделать этот путь мне пришлось в одиночку. Увы. Наутро после того, как расшифровала стихи, я попыталась связаться с каждым из моих разномастных друзей. Однако вокруг меня будто образовался заговор молчания. Когда я позвонила Гарри, трубку взяла Валери, его домработница. Она сказала, что Лили с Мордехаем где-то засели и изучают тайны шахматной игры, а Гарри уехал сопроводить тело Сола к каким-то дальним родственникам, которых отыскал то ли в Огайо, то ли в Оклахоме – в общем, где-то в центральных штатах. Ллуэллин и Бланш, воспользовавшись отсутствием Гарри, умчались в Лондон – порезвиться на распродаже антиквариата.

Ним, похоже, окончательно ушел в свой монастырь, поскольку ни на одно из моих срочных сообщений ответа не последовало. Однако в субботнее утро, когда я сражалась с грузчиками, которые из кожи вон лезли, чтобы упаковать мои вещи, будто рождественские подарки, явился Босуэлл. Он принес коробку от «приятного джентльмена, который был здесь вечером».

Коробка была полна книг, к ней прилагалась записка: «Молись, чтобы тебя направляли, и мой уши». Подпись была: «Сестры милосердия». Я засунула книги в дорожную сумку и забыла про них. Откуда мне было знать, что эти книги, будто бомба с часовым механизмом, в самом скором времени перевернут весь дальнейший ход событий? Однако Ним знал. Возможно, он всегда это знал. Даже до того, как положил руки мне на плечи и сказал: «J’adoube».

Это была разношерстная смесь старых пыльных книг в мягких обложках: «Легенда о Карле Великом», книги по шахматам, книги о магических квадратах и прочих математических головоломках. Среди них оказалось и скучное пособие по прогнозированию движений на фондовом рынке, которое называлось «Числа Фибоначчи». Одним из авторов этой книги значился доктор Ладислав Ним.

Нельзя сказать, что за время шестичасового перелета из Нью-Йорка в Париж я стала экспертом по шахматам, но все же я много узнала о шахматах Монглана и о той роли, которую они сыграли в распаде империи Карла Великого. Хотя об этом и не упоминалось, шахматы были причастны к смерти не менее полудюжины королей, принцев и отдельных придворных. Все они были жестоко убиты из-за «фигур чистого золота». Из-за убийств начинались войны, а после смерти самого Карла Великого его собственные сыновья превратили империю франков в поле битвы за обладание таинственными шахматными фигурами. В этом месте Ним сделал на полях пометку: «Шахматы – самая опасная игра».

За прошедшую неделю я и сама узнала о шахматах достаточно, чтобы понимать разницу между стратегией и тактикой. Тактика – это сиюминутные ходы с целью занять выгодную позицию, стратегия же дает возможность выиграть саму игру. Эта полезная информация весьма пригодилась мне, когда я прилетела в Париж.

За время моего перелета через Атлантику партнеры «Фулбрайт Кон» не растеряли ничего из освященной временем сокровищницы предательства и передергивания. Возможно, изменился метод игры, в которую они играли, однако ходы остались прежними. Когда я прибыла в парижский офис, выяснилось, что мое назначение может быть отменено. Похоже, они так и не подписали контракт с парнями из ОПЕК.

Сотрудники парижского офиса, должно быть, провели немало часов в приемных различных министерств и немало намотались из Парижа в Алжир и обратно, что обошлось фирме немалую сумму. Но каждый раз они возвращались с пустыми руками.

И теперь старший партнер фирмы Жан Филипп Петар решил подключиться к делу самолично. Приказав мне ничего не делать до его отъезда в Алжир, планируемого на конец недели Петар заверил меня, что мне подыщут какую-нибудь работенку в местном отделении фирмы, «чтобы пылью не зарасти». Судя по его тону, можно было подумать, что речь идет об уборке, мытье окон и пола и, возможно, нескольких туалетов. Однако у меня были совсем другие планы.

Возможно, французское отделение фирмы так и не подпишет контракт с клиентом, но у меня был билет на самолет до Алжира и целая неделя свободного времени. И потому, выйдя из французского офиса компании «Фулбрайт Кон», я взяла такси и поехала обратно в «Орли». Я пришла к выводу, что Ним был прав, когда решил освежить мой инстинкт убийцы. Я слишком долго не выходила за рамки тактических ходов, и теперь из-за фигур мне не видно доски. Возможно, настало время подвинуть фигуры, которые заслоняют обзор?

Мне пришлось простоять около получаса, прежде чем подошла моя очередь. Пассажиры, словно муравьи, гуськом шли по узким проходам через металлоискатель, чтобы попасть на паспортный контроль.

В конце концов я оказалась у стеклянной будки, и офицер иммиграционной службы спросил мою визу в Алжир. Я протянула ему визу с маленькой красно-белой наклейкой и размашистой подписью, которая почти полностью закрывала синюю страничку. Офицер долго разглядывал ее, потом поднял глаза на меня. На лице у него было какое-то странное выражение.

– Вы путешествуете одна, – сказал он по-французски. Это прозвучало не как вопрос. – У вас виза для affaires, мадам. На кого вы будете работать?

Слово «affaires» означало не только «дело, бизнес», но и «любовная связь». Как, однако, эти французы любят убивать двух зайцев одним выстрелом!

– Я буду работать на ОПЕК, – начала я объяснять на ломаном французском.

Не успела я закончить, как офицер уже поставил печать «Дар-эль-Бейда» на мою визу. После чего он кивнул носильщику, который катил свою тележку неподалеку от нас. Носильщик проехал через контроль, офицер иммиграционной службы быстро просмотрел остальные документы и пододвинул мне в отверстие таможенную декларацию.

– ОПЕК, – сказал офицер. – Очень хорошо, мадам. Запишите в эту форму золото и деньги, которые вы везете.

Пока я заполняла форму, я заметила, как офицер что-то шепнул носильщику, мотнув головой в мою сторону. Носильщик посмотрел на меня, кивнул и куда-то исчез.

– Ваше местожительство во время пребывания в стране? – спросил офицер, когда я просунула заполненную декларацию обратно в окошечко его будки.

– Отель «Эль-Рияд», – ответила я.

Носильщик тем временем неспешно прошел мимо будок иммиграционной службы и, оглянувшись на меня через плечо, начал стучать в дымчатое стекло двери офиса у противоположной стены. Дверь открылась, и оттуда вышел дюжий верзила. Они с носильщиком в упор уставились на меня; это не было игрой моего воображения. И на бедре у верзилы была, кобура с пистолетом.

– Ваши документы в порядке, мадам, – спокойно сказал мне офицер иммиграционной службы. – Теперь можете идти к таможенникам.

Я пробормотала «спасибо», взяла бумаги и прошла через узкий проход к надписи «Douanier». На неподвижной ленте конвейера вдалеке я разглядела свой багаж. Однако стоило мне направиться к нему, как рядом оказался носильщик.

– Пардон, мадам, – произнес он мягким вежливым голосом так тихо, чтобы его слова слышала только я. – Не пройдете ли со мной?

Он показал на офис с дверью из дымчатого стекла. Перед ней до сих пор стоял верзила с пистолетом. У меня противно задрожали колени.

– Конечно нет! – громко сказала я на английском и повернулась к своему багажу, стараясь не обращать на носильщика внимания.

– Боюсь, я вынужден настаивать, – сказал он, цепко ухватив меня за руку.

Я напомнила себе, что в деловых кругах меня считали особой с железными нервами. И все же меня охватила паника.

– Не понимаю, в чем проблема? – спросила я по-французски, вывернувшись из его хватки.

– Pas de problemes, – сказал он, не сводя с меня глаз. – Chef de securite^[20] хотел бы задать вам несколько вопросов. Эта процедура займет немного времени. Ваш багаж будет в целости и сохранности. Я сам прослежу за этим.

Но я волновалась вовсе не о багаже. Мне совсем не хотелось покидать ярко освещенный зал и идти в какой-то непонятный офис, охраняемый человеком с пистолетом. Однако выбора у меня не было. Носильщик проводил меня к офису, охранник отошел в сторону и пропустил меня внутрь.

Внутри офис оказался маленькой комнаткой, там помещались лишь металлический стол и два стула по обеим сторонам от него. Мужчина, сидевший за столом, встал, чтобы поприветствовать меня.

Ему было около тридцати. Красивый мужчина, загорелый и мускулистый. Когда он с кошачьей грацией огибал стол, я видела, как при каждом движении под тканью сшитого на заказ делового костюма перекатываются тугие мышцы. Густые черные волосы, зачесанные назад, оливковая кожа, точеный нос и полные губы – словом, он мог бы сойти и за итальянского жиголо, и за французского киноактера.

– Можешь идти, Ахмет, – произнес он бархатным голосом вооруженному верзиле, который все еще придерживал дверь.

Ахмет вышел и закрыл за собой дверь.

– Мадемуазель Велис, я полагаю, – сказал хозяин офиса, жестом приглашая меня сесть напротив.–Я ждал вас.

– Простите? – Я осталась стоять, глядя ему в глаза.

– Я вовсе не хотел вас мистифицировать, – улыбнулся он. –Через мое ведомство проходят все визы. Не так много женщий обращается за деловой визой в нашу страну. На самом деле вы вполне можете стать первой. Должен признаться, я не ожидал увидеть в вашем лице такую женщину.

– Хорошо, теперь вы удовлетворили свое любопытство, проворчала я и повернулась, чтобы уйти.

– Милая мадемуазель, – сказал он, пресекая мои намерения бежать. – Пожалуйста, все-таки присядьте. Я ведь не великан-людоед и не съем вас. Я – глава здешней службы безопасности. Меня зовут Шариф.

Он ослепительно улыбнулся мне, показав белоснежные зубы. Я вернулась и с третьего раза приняла его приглашение сесть.

– Хочу заметить, я нахожу ваше снаряжение для сафари самым подходящим. Не только шикарным, но и удобным для страны, где три тысячи километров занимают пустыни. Вы планируете отправиться в Сахару во время вашего пребывания, мадемуазель? – неожиданно спросил он, опускаясь на стул напротив меня.

– Я поеду туда, куда скажет клиент, – ответила я.

– Ах да, ваш клиент, – пробормотал Шариф. – Доктор Кадыр, Эмиль Камиль Кадыр, министр нефтяной промышленности. Старый друг. Передавайте ему мои наилучшие пожелания. Именно он выбивал для вас визу. Могу я взглянуть на ваш паспорт?

Он протянул руку. На манжете блеснула золотая запонка. Должно быть, из таможенного конфиската, подумала я. Не так уж много работников аэропорта могут позволить себе такие украшения.

– Это простая формальность, – продолжал Шариф. – Мы выбираем несколько человек с каждого рейса, чтобы произвести более тщательный осмотр. Этого может не произойти с вами в течение двадцати поездок или даже двухсот…

– В моей стране, – сказала я, – людей подвергают осмотру в аэропорту только в том случае, если их подозревают в контрабанде.

Я испытывала судьбу и знала это, однако меня не провело его лицемерное объяснение, золотые запонки и голливудская

улыбка. Я была единственной пассажиркой парижского рейса, кого выбрали, и я заметила, как работники аэропорта шептались, глядя на меня. Чем-то я вызвала их пристальное внимание. И вовсе не потому, что я была женщиной, которая приехала по делу в мусульманскую страну.

– Ах, – сказал Шариф. – Вы боитесь, что я счел вас контрабандисткой? К сожалению, существуют законы, по которым только женщины-служащие могут обыскивать леди на предмет контрабанды. Нет, я хочу увидеть только ваш паспорт – по крайней мере пока.

Паспорт он изучал долго и увлеченно.

– Я бы никогда не сказал, сколько вам лет. Вы выглядите не старше восемнадцати, из вашего паспорта я вижу, что у вас только что был день рождения. Двадцать четыре. Как интересно! Вы знаете, что ваш день рождения, четвертое апреля, – мусульманский праздник?

В этот момент у меня в голове всплыли слова предсказательницы. Когда она велела мне никому не говорить о своем дне рождения, я совсем забыла о таких вещах, как паспорт и водительские права.

– Надеюсь, я не напугал вас, – добавил он, бросая на меня странный взгляд.

– Совсем нет, – ответила я. – Теперь, если вы закончили…

– Возможно, вам будет интересно узнать побольше, – продолжил он, мурлыча словно кот, затем достал мою сумку и бросил ее на стол.

Без сомнения, это была еще одна «формальность», однако мне стало не по себе. «Ты в опасности! – твердил внутренний голос. – Не верь никому, все время оглядывайся, ибо сказано: на четвертый день четвертого месяца придут восемь».

– Четвертое апреля, – бормотал про себя Шариф, пока доставал из моей сумки тюбик помады, расческу и щетку для

волос и аккуратно раскладывал все это на столе, будто орудия убийства, уличающие меня. – Мы, приверженцы Ислама, зовем этот день Днем исцеления. У нас два календаря: мусульманский, лунный, и солнечный, в котором год начинается двадцать первого марта по западному календарю. С каждым календарем связано много традиций. Пророк Мухаммед велел нам, – продолжал он, доставая из моей сумки ручки, карандаши, блокноты и раскладывая их рядами, – когда начинается лунный год, читать суры из Корана по сто раз каждый день в течение первой недели; следующую неделю мы должны подниматься утром, делать вдох над кувшином с водой и пить эту вод течение семи дней. Затем, на восьмой день…

Шариф внезапно вскинул глаза, словно надеялся поймать меня на том, что я начала клевать носом. Но это ему не удалось, и он любезно улыбнулся. Мне оставалось только надеяться, что я сумела не менее любезно улыбнуться в ответ.

– Так вот, на восьмой день второй недели этого чудесного месяца проходят все церемонии, завещанные Мухаммедом. Например, если кто-то болен, он имеет шанс исцелиться. Это может произойти четвертого апреля. Считается, что те, кто родился в этот день, обладают великой силой исцелять других – совсем как… Однако вы – западный человек, вряд ли вы верите в подобные суеверия.

Интересно, мне это только казалось или он действительно смотрел на меня, как кот на мышь? Я как раз раздумывала над этим, когда Шариф издал вопль, заставивший меня подпрыгнуть.

– А! – воскликнул он и, дернув запястьем, швырнул что-то на стол. – Вижу, вы интересуетесь шахматами!

Это были карманные шахматы Лили, которые завалялись на дне моей сумки. А Шариф уже вытаскивал из сумки книги и, раскладывая их на столе, читал названия.

– «Шахматы», «Математические игры»… А! «Числа Фибоначчи!» – воскликнул он с такой торжествующей улыбкой, что на миг мне показалось, будто он и в самом деле поймал меня с поличным.

Шариф побарабанил костяшками пальцев по занудному пособию, среди авторов которого числился Ним.

– Итак, вы интересуетесь математикой? – спросил он, пристально глядя на меня.

– Не совсем.

Шариф принялся по одной передавать мне мои вещи, я встала и попыталась затолкать все это обратно в сумку.

Казалось невозможным, что хрупкая девушка способна дотащить на другой конец света столько ненужного хлама. Однако я доказала на практике, что ничего невозможного тут нет.

– Что конкретно вы знаете о числах Фибоначчи? – спросил Шариф, пока я загружала свою сумку.

– Их используют при прогнозировании цен на фондовом рынке, – пробормотала я. – Элиот Уэйв разработал теорию, как с помощью этих чисел предсказывать поведение «быков» и «медведей». В тридцатых годах другой парень, по имени Р. Н. Элиот, развил эту теорию…

– Значит, вы не знакомы с автором? – прервал меня Шариф.

Я почувствовала, что стремительно бледнею, причем до синевы, моя рука с книжкой застыла, будто парализованная.

– С Леонардо Фибоначчи, я имею в виду, – добавил Шариф, серьезно глядя на меня. – Итальянец, родился в Пизе в двенадцатом веке, но обучался здесь, в Алжире.. Он был блестящим учеником знаменитого математика, мавра аль-Хорезми, в честь которого назвали алгоритм. Фибоначчи познакомил Европу с арабскими цифрами, которые и заменили устаревшие римские…

Проклятие. Надо было раньше сообразить, что Ним не дал бы мне книгу просто так, пусть он сам и написал ее. Теперь я очень жалела, что не ознакомилась с ее содержанием до того, как попала на инквизиторский допрос к Шарифу. В моей голове, будто лампочка, прерывисто замерцало озарение, но я не могла понять эту морзянку.

Разве Ним не настаивал, что я должна узнать побольше о чудесных квадратах? Разве Соларин не создал новую формулу прохода коня? Разве послание предсказательницы не было построено на числовых закономерностях?

Так почему я была такой бестолковой и не сумела вовремя сложить два и два?

Это ведь мавры подарили шахматы Карлу Великому, вспомнила я. Я не была математическим гением, но работала с компьютерами достаточно долго, чтобы знать: едва ли не все значимые математические открытия принесли в Европу мавры, когда захватили Севилью в VIII веке. В погоне за сказочными шахматами математика наверняка должна играть важную роль; но какую? Шариф рассказал мне больше, чем я ему, но мне никак не удавалось собрать кусочки мозаики воедино. Молясь чтобы он не заинтересовался последней книгой, я поспешила положить ее обратно в сумку.

– Вы собираетесь пробыть в Алжире год? – спросил о Возможно, мы как-нибудь сыграем с вами в шахматы. Когда-то в Персии я был претендентом на звание среди юниоров…

– У нас, на Западе, есть одна поговорка. Возможно, вы будете рады пополнить свой словарь. «Не звоните нам, мы сами позвоним», – бросила я через плечо и направилась к двери.

Я открыла дверь. Головорез по имени Ахмет удивленно посмотрел на меня. Шариф начал подниматься из-за стола. Я захлопнула дверь за собой с такой силой, что стекло задребезжало. Я даже не оглянулась.

Теперь мой путь лежал к таможенникам. Когда там стали осматривать мой багаж, я сразу поняла, что его уже проверили – в таком беспорядке лежали вещи. Таможенник закрыл сумки и чемоданы и отметил их меловым крестом.

К этому времени аэропорт был практически пуст. К счастью, пункт обмена валюты еще работал. Обменяв немного денег, я махнула рукой носильщику и отправилась на улицу искать такси. Стоило выйти за дверь, как густой, насыщенный аромат снова ударил мне в ноздри. Запах жасмина пропитал все вокруг.

– В отель «Эль-Рияд», – сказала я водителю, усевшись в машину, и мы понеслись по бульвару, освещенному янтарными шарами фонарей, в сторону столицы.

Таксист, лицо которого было старым и обветренным, как кора красного дерева, уставился на меня в обзорное зеркало.

– Мадам прежде бывала в Алжире? – спросил он. – Если нет, могу прокатить ее по городу за сотню динаров. Конечно же, включая и дорогу до отеля «Эль-Рияд».

Отель располагался на другом конце города, вернее, в тридцати километрах от Алжира. А сотня динаров составляла всего двадцать пять долларов, так что я согласилась. Проехать в час пик от Манхэттена до аэропорта Кеннеди стоило гораздо дороже.

Мы ехали вдоль главного бульвара. С одной стороны росли большие раскидистые пальмы. Колонны, образующие аркады, украшали фронтоны зданий, расположенных с другой стороны обращенных в сторону алжирского порта. До нас доносилась солоноватая свежесть моря.

В центре портового района, напротив величественного здания отеля «Алетти», мы свернули на бульвар, который круто поднимался в гору. Пока машина ехала вверх, казалось, что здания становились все больше и придвигались все ближе. Белоснежные постройки колониального периода возникали из темноты, словно призраки, шепчущиеся над нашими головами. Они были так близко, что заслоняли почти все усыпанное звездами небо.

К тому времени окончательно стемнело. Вокруг царили мрак и безмолвие ночи. Редкие уличные фонари заставляли деревья отбрасывать тени на белые стены, дорога становилась уже и круче, ведя к самому сердцу Аль-Джезаира – к острову.

На середине подъема мостовая расширялась, образуя круглую площадь с утопающим в зелени фонтаном в центре – словно точка отсчета в системе координат этого вертикального города. С площади открывался вид на лабиринт улочек на вершинах холмов. Когда мы огибали фонтан, фары машины, идущей сзади, неотступно следовали за нами, в то время как слабенькие фары моего такси натужно пытались рассеять душную темноту верхнего города.

– Кто-то едет за нами, – сказала я водителю.

– Да, мадам. – Он взглянул на меня в зеркало и нервно усмехнулся. В тусклом свете на миг блеснули золотые передние зубы. – Эта машина едет за нами от самого аэропорта. Вы, случайно, не шпионка?

– Не говорите чепухи!

– Видите ли, машина, которая нас преследует, принадлежит шефу службы безопасности.

– Начальнику службы безопасности? Он беседовал со мной в аэропорту. Шариф, верно?

– Он самый, – сказал таксист и занервничал еще больше, чем минуту назад.

Мы ехали теперь в верхней части города, и дорога превратилась в узкую ленту, которая извивалась по самому краю крутого обрыва, откуда открывался прекрасный вид на Алжир. Водитель проследил взглядом, как большая черная маш

сворачивает следом за нами.

Дата добавления: 2015-12-07