Волынская династия 6 страница

События, описываемые в документе, относятся ко времени между 932 годом (когда Роман Лакапин устроил гонения на иудеев, а царём Хазарии примерно в это же время стал Иосиф) и 944 годом (конец правления Романа). Ясно, что в письме говорится о походе Руси на Византию в 941 году. Но дальнейшая судьба Хелгу заставила некоторых исследователей связать сведения Кембриджского документа с известиями о походе русов на Бердаа. Конечно, больше всего вопросов вызвала личность самого «царя» Хелгу. Одни считали, что речь идёт об Игоре, а Хелгу — это его титул («священный»), другие — что о самом вещем Олеге (в связи с этим хронология жизни Олега удлинялась), наконец, третьи видели в Хелгу правителя какой-то самостоятельной части Руси (может быть, причерноморской или тмутараканской) или просто независимого от Киева воеводу, названного почему-то «царём». Вопросы так и остаются пока без ответа. Очевидно лишь, что сведения об Олеге и русском походе 941 года всё-таки отразились в этом источнике, достоверность которого повышается временем его создания, но не бесспорна из-за тенденциозного преувеличения (русы попали под власть хазар) или плохой информированности автора. Не удаляясь в область передатировок, можно лишь отметить, что в середине X века на Руси действовал какой-то князь Олег, возможно, родственник династии Рюриковичей.

Вскоре после заключения договора 944 года князь Игорь отправился в полюдье. Каждый год поздней осенью, в ноябре, русские князья отправлялись по подвластным племенам собирать с них дань. Это и называлось полюдьем. В полюдье князя сопровождала его дружина, роль которой в государственном управлении того времени была необычайно велика. Итак, осенью 944 года Игорь, как всегда, поехал за данью и в том числе собрал её с племени древлян. Древляне, столицей которых являлся город Искоростень, жили недалеко от полян, чьим центром исстари был Киев. Однако княжеская дружина потребовала большей дани, чем обычно, и потому Игорь взял с древлян вдвое больше. Но, возвратясь в Киев, он подумал, что добыча могла бы быть ещё большей. Тогда с малой дружиной он повернул назад и вновь появился в Искоростене, требуя дополнительного сбора. Древляне во главе со своим князем Малом собрались на вече. «Если повадится волк к овцам, то вынесет всё стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьём его, то всех нас погубит», — решили они. «И послали к нему, — свидетельствует летопись, — говоря: «Зачем идёшь опять? Забрал уже всю дань». И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало».

По сообщению византийского историка Льва Диакона, смерть князя была ужасной. Древляне привязали его за руки к двум согнутым стволам деревьев, потом отпустили их, и тело несчастного князя оказалось разорванным надвое.

Первая русская святая

Ясным осенним утром жители столицы могущественной Византии — Константинополя стали свидетелями примечательного события. В городской гавани стояли большие богато украшенные ладьи, на которых с многочисленной свитой к императору Константину Багрянородному прибыла правительница северной варварской страны — Ольга, «архонтисса росов». Русскую княгиню сопровождало целое посольство, среди которого выделялся и христианский священник Григорий. Гордо ступила правительница Киева под своды императорского дворца. В огромном, поражавшем великолепием тронном зале состоялся прием у василевса. Константин долго беседовал с Ольгой и дивился ее разуму и красоте. По словам летописи, он даже сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в столице нашей». Ольга же, поразмыслив, отвечала: «Я — язычница, если же хочешь крестить меня, то крести меня сам — иначе не крещусь». «И крестил ее царь с патриархом, — продолжает летопись. — И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице — матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это — ты сам знаешь». И сказал ей царь: «Переклюкала (перехитрила) ты меня, Ольга». И дал ей многочисленные дары — золото, и серебро, и паволоки (ткани), и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью».

Так повествует «Повесть временных лет» о крещении княгини Ольги. Ольга стала первой христианкой в княжеской семье, и потому Русская православная церковь причислила ее к лику святых и почитает в качестве равноапостольной, то есть крестительницы, провозвестницы русского православия. Между тем земная жизнь русской княгини была бурной и неоднозначной. Мы мало что знаем о ней, ведь исторических источников от той далекой эпохи сохранилось слишком мало, и скупы они на многие фактические подробности. Тем не менее попытаемся рассказать о жизни и государственной деятельности этой примечательной женщины, первой женщины на Руси, о которой сохранила история память.

Происхождение Ольги окутано туманом тайны. Русские летописи говорят лишь, что родом она была из древнего русского города Плескова, который позже стал называться Псковом. Да и сам Псков впервые упоминается в летописи как раз в связи с рождением княгини. Кем она была по происхождению — славянкой или варяжкой, из бедной семьи или из знатной, — неизвестно. Знаем только, что в 903 году ее «привел» в качестве невесты княжичу Игорю его воспитатель и пестун князь Олег. Тогда Игорь уже возмужал, пришло ему время жениться, и Олег выбрал для своего подопечного жену. Интересно, что само имя Ольга представляет собой женскую форму имени Олег. Связаны эти два исторических персонажа и в другом смысловом контексте: ведь Олег в русских летописях называется вещим, а Ольга — мудрой. Она как бы продолжила духовную традицию своего великого предшественника и «передала» свою мудрость внуку Владимиру. Эта внутренняя связь была для русских книжников очень важна, может быть, именно поэтому имена Ольги и Олега в летописных известиях связаны друг с другом. Уже позже в исторических памятниках появится и псковское село Будутино (или Выбутино), исстари принадлежавшее Ольге, там потом якобы появится на свет и Владимир. Вот почему некоторые историки прошлого даже предполагали, что Ольга являлась родственницей вещему Олегу, и семья его таким образом породнилась с княжеской династией Рюриковичей. Но все это лишь предположения.

Много позже, в XV—XVI веках, возникли разные легенды о происхождении Ольги, так или иначе пытавшиеся объяснить, почему же именно ее взял в жены князь Игорь. Одна из таких легенд считала, что происходила Ольга якобы из рода болгарских князей и родилась в древней болгарской столице городе Плиске (так преобразилось в сознании создателя легенды название русского Пскова-Плескова). Теперь все становилось на свои места. Ольга — не просто неизвестная девушка, а ровня русскому князю. Болгария в те времена уже была христианской страной, там развивалась и славянская письменность, распространяемая учениками солунских братьев — Кирилла и Мефодия. Потому и была Ольга милостива к христианству, потому и хотела крестить всю Русь. А если она и вправду была болгарской княжной, тогда понятной становится и внешняя политика ее сына Святослава, воевавшего с Византией и Болгарией, буквально «рвавшегося» из Руси на юг и хотевшего даже сделать своей столицей город Перечславец на Дунае. Ведь Святослав оказывался потомком болгарских царей! Но красивая эта легенда вряд ли соответствует истине. Ведь возникла она спустя много веков после жизни княгини, когда на Руси широко распространилось влияние культуры балканских, южнославянских народов, а сама Русь стала наследницей гибнувшей Византии.

Когда Ольгу канонизировали, когда прославил ее русский народ, появились и легенды о ее жизни, а некоторые из них даже вошли в ее жития. Одно из таких преданий рисует Ольгу простой крестьянской девушкой, родившейся в селе Выбутино. Как-то раз в тех местах появился Игорь. Он охотился в псковских лесах, а Ольга перевезла его в лодке через реку. Игорь был поражен ее красотой и потом женился на ней. Эта сказочная легенда сделала Ольгу плотью от плоти, кровью от крови русского народа — и ее простое происхождение подчеркивало ее величие. Крестьянская девушка, ставшая русской княгиней, крестившаяся в Константинополе, принесла христианскую веру — православную — на нашу родину, и весь народ обратился к ней. Выходит, местной была эта девушка, привнесшая исконные традиции в иноземную княжескую династию.

А первый русский историк В. Н. Татищев даже сделал Ольгу внучкой новгородского старейшины Гостомысла, правившего на Руси еще в дорюриковы времена. Ольга теперь появилась на свет не в Пскове или в Выбутине, а в другом древнем городе — Изборске, да и подлинным именем ее было Прекраса, Ольгой стала она «в супружестве». Такова «участь» героев древней истории всех народов. Скупые слова исторических памятников оставляют слишком много вопросов, и последующие поколения стремятся добавить что-нибудь новое, наполнив известные факты интересным содержанием и расцветив рассказ яркими подробностями. Говоря об Ольге, мы не раз еще столкнемся с разнообразными легендами и многочисленными загадками, которыми так изобилует начальная русская история.

После сообщения о женитьбе Игоря и Ольги летопись ничего не говорит о судьбе княгини на протяжении целых 40 лет. Да и о самом князе Игоре известно не слишком много. Его внешняя политика была столь же активной, хоть и не столь удачной, как деятельность его предшественника Олега. Игорь ходил войной на Византию в 941 году, но потерпел сокрушительное поражение. Через три года он решил повторить поход. На этот раз собрав громадное войско, Игорь двинулся на Империю через территорию соседней Болгарии, и приближение столь внушительной силы не на шутку встревожило византийцев. Греки прислали посольство и поспешили заключить мир, не доводя дело до войны. Русско-византийский договор 944 года вошел в текст «Повести временных лет», и благодаря ему мы многое знаем о политической и экономической жизни Древнерусского государства, о его международных связях. Воевал Игорь и с печенегами, в начале X века появившимися в южнорусских степях. Совершали русы походы на Каспий, приводя в ужас местных мусульманских правителей. Но жизнь Игоря оборвалась трагически.

Гибель мужа потрясла Ольгу. Вскоре к ней явилось древлянское посольство. 20 «лучших мужей» приплыли в ладье в Киев и пришли к княгине, говоря: «Послала нас Деревская земля с такими словами: «Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что берегут Деревскую землю, — пойди замуж за князя нашего за Мала"«. С точки зрения современного человека, такое предложение выглядит по меньшей мере странным, однако в древних обществах такое вполне могло быть: победитель, убийца правителя, мог вместе с властью взять в жены и вдову убитого. Таким образом, как бы обеспечивалась законная преемственность власти. Но Ольга не согласилась с этим предложением. Она задумала жестоко отомстить древлянам за смерть мужа.

Первому посольству она сказала, что хочет воздать ему честь и назавтра пригласит в княжеский терем. Но на приглашение княгини послы должны были отвечать: «Ни едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье». Так и случилось, а перед этим княгиня приказала выкопать во дворе большую яму. Когда же послов принесли в ладье, Ольга приказала бросить их в яму и живых засыпать землей. При этом она спросила их: «Хороша ли вам честь?» — на что посланцы Мала отвечали: «Горше нам Игоревой смерти». После этого Ольга послала к древлянам сказать: «Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди». Древляне отправили второе посольство (странно, что, согласно летописи, даже не поинтересовались, что же случилось с первым). Новым послам Ольга приказала вымыться в бане, прежде чем прийти к ней. Древлян заперли в бане и подожгли. Так погибло второе посольство древлян. Тогда княгиня послала к древлянам со словами: «Вот уже иду к вам, приготовьте меды многие в городе, где убили мужа моего, да поплачусь на могиле его и сотворю тризну по своем муже». Древляне свезли к могиле Игоря много меда (под медом в Древней Руси подразумевался терпкий, хмельной напиток), туда же пришла с небольшой дружиной и Ольга. Началась тризна, то есть большой поминальный пир. Древляне напились, и Ольга приказала своим дружинникам перебить их. 5000 древлян погибли от мечей киевских воинов.

После этого Ольга вернулась в Киев и собрала войско. Вместе с ней отправился на войну и сын Святослав. Летопись рисует его маленьким мальчиком, но поскольку, по традиции, именно князь должен был начать битву, бросив в врага копье, то и Святослав бросил свое копье, упавшее прямо перед его конем. Киевское и древлянское войска схлестнулись в сражении. Древляне были разбиты и бежали в Искоростень. А Ольга, подойдя к городу, начала его осаду. Взять древлянскую столицу с ходу не удалось. Осажденные отчаянно сопротивлялись. Все лето простояла Ольга под Искоростенем и, наконец, придумала новую хитрость. Она предложила древлянам мир, с условием, что они выплатят ей дань. «Нет у вас теперь ни меду, ни мехов, поэтому прошу у вас немного: дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья. Я ведь не хочу возложить на вас тяжкой дани, как муж мой, поэтому-то и прошу у вас мало. Вы же изнемогли в осаде, оттого и прошу у вас этой малости», — льстиво заявила она. Получив требуемую дань, княгиня раздала своим воинам по птице и распорядилась привязать к лапкам голубей и воробьев паклю и зажечь ее. Вечером голуби и воробьи были пущены на волю и полетели в свои гнезда, в город. Скоро весь Искоростень запылал в огне страшного пожара. Обезумевшие люди бросились за крепостные стены, но тут их настигали дружинники Ольги и безжалостно убивали. От города остались дымящиеся руины, население было частью убито, а частью пленено. Оставшиеся должны были платить непомерную дань, треть которой шла в личную казну княгини в город Вышгород. Так рассказывает «Повесть временных лет» о расправе Ольги над древлянами.

Все это повествование пронизано легендарными мотивами. Историки давно обратили внимание на то, что три мести Ольги древлянам соответствуют элементам языческого похоронного обряда: сначала покойника несли в ладье, затем сжигали, а потом следовала тризна по умершему. Мотив сожжения в доме (или вообще в замкнутом пространстве) распространен в легендах ряда народов. В качестве примера можно привести рассказ о шведской королеве Сигрид Гордой, которая сожгла двух своих женихов во время пира в доме. Кстати, одним из них был некий конунг Виссавальд (Всеволод) из Руси. Сигрид жила в конце X века, и, может быть, мотив об Ольге отразился и в рассказе о Сигрид? Но как бы то ни было, сказания о мести Ольги вполне вписываются в общий контекст языческой обрядности. Так, например, описание тризны, во время которой погибло 5000 древлян, исследователи сопоставили с описанием похоронного обряда гуннов над их вождем Аттилой, который умер в 453 году, — и оба описания свидетельствуют о схожести обрядов.

Сожжение Искоростеня с помощью птиц легендарно. На самом деле практически такое неосуществимо, ведь птицы с горящей паклей не летят обратно в свои гнезда. Однако обычай поджигать птицам хвосты вообще очень древний — он имел культовое значение. Его применение в качестве военной хитрости (реально невозможной) отмечено в легендах многих северных народов, в том числе в Англии, в скандинавских странах. Вполне вероятно, что эти предания имеют какой-то общий фольклорный источник, отразившийся и в летописном рассказе об Ольге.

Разгромив древлян, Ольга решила предотвратить подобные мятежи впоследствии. Поэтому она установила точные размеры полюдья и определила конкретные места сбора дани. Такие нововведения она сделала не только в Древлянской земле, но также и в Новгородской, и на тех территориях, которые подчинялись киевской власти. Таким образом она стремилась укрепить внутреннее единство Древнерусского государства. И действительно, за время ее правления мы не встретим упоминаний о том, чтобы какие-либо из племен вышли из-под контроля киевской княгини.

Наконец, важнейшим достижением Ольги следует считать установление мирных отношений с Византийской империей. Империя, разумеется, относилась к Руси как к варварской стране, разговор с которой возможен только с позиций силы. Все предшественники Ольги — Аскольд и Дир, Олег, Игорь — воевали с Византией. После нескольких походов заключались и мирные договоры, но целью русских князей в основном оставалась нажива. Русским купцам необходимо было обеспечить свободу торговли в Средиземноморском регионе, и достигалось это также военными походами. Ольга пошла совсем по другому пути. С этой целью она и совершила свою знаменитую поездку в Константинополь.

До сих пор точно не определена сама дата этого знаменательного события. Русские летописи в большинстве своем датируют поездку Ольги 955 годом. Но упоминания о приемах русской княгини оставил и сам император Константин Багрянородный в своем сочинении «О церемониях византийского двора». Однако он, к сожалению, тоже не указал год, хотя пометил два приема архонтиссы росов 9 сентября, в среду, и 18 октября, в воскресенье. Путем соотнесения числа и дня недели можно определить, что приемы Ольги, о которых говорит Константин, состоялись или в 946 или в 957 году. Конечно, Ольга могла побывать в Константинополе и не один раз, но ситуация осложняется тем, что русские летописи свидетельствуют о крещении княгини именно в Византии, а Константин совершенно не упоминает об этом. Хотя, в общем, это можно объяснить, ведь цель сочинения византийского императора состояла совсем в другом — дать конкретные рекомендации на конкретных примерах по дипломатическому этикету. Однако и имя княгини в его трактате — Эльга, а никак не Елена, то есть она фигурирует в сочинении императора под своим языческим, а не христианским именем.

Все эти противоречия породили множество разнообразных гипотез в исторической науке. Одни историки считали, что Ольга ездила в Константинополь и крестилась там в 957 году, и объявляли дату русских летописей ошибочной. Другие полагали, что Ольга побывала в Константинополе дважды или даже трижды. Третьи вообще считали, что княгиня крестилась уже в Киеве, а в Византию отправилась христианкой. Основанием для этого служил и факт присутствия в свите Ольги священника Григория. Но ведь само по себе это еще мало о чем говорит. Григорий мог быть переводчиком, духовником одного из послов — христианина или же готовил Ольгу к принятию такого важного таинства. Возникало предположение, что княгиня вторично крестилась в Константинополе, уже официально, а до того времени была тайной христианкой. В общем, версий достаточно. Сейчас распространено несколько мнений, в том числе и о поездке Ольги в 946 году. Такая дипломатическая миссия, когда Ольга только-только утвердилась на киевском престоле, выглядит вполне естественной — необходимо было заручиться поддержкой могущественного южного соседа. В то же время Ольга могла приезжать в Византию и в дальнейшем.

Как бы то ни было, поездка Ольги имела два важнейших результата. Во-первых, между Русью и Византией надолго установился мир, а русские воины в качестве союзников или наемников даже участвовали в военных действиях византийской армии и флота в Сирии, на юге Франции и в Италии. А во-вторых, и это самое главное, — Ольга стала христианкой. Она приняла новое имя Елена, так звали мать римского императора, основавшего Константинополь, Константина Великого, и жену самого Константина Багрянородного.

Конечно, рассказ летописи о сватовстве императора к Ольге не следует воспринимать буквально. Константин тогда был женат и, разумеется, прекрасно знал, что крестный отец не может жениться на крестной дочери. Легенда о сватовстве подчеркивала высокое положение Ольги и ее общение на равных с правителем могущественнейшей в ту пору державы. С другой стороны, она объясняла крещение Ольги, демонстрировала ее хитрость, которая помогла ей принять новую веру.

Ольга стала первой христианкой в княжеской семье, но поездка в Византию показала ей, что, пока Русь остается языческой страной, она не сможет на равных поддерживать отношения с другими сильными государствами. Поэтому Ольга, как могла, пыталась распространить христианство на Руси. Однако все ее усилия оказались тщетны. Когда она предложила креститься своему сыну Святославу, он лишь презрительно усмехнулся в ответ. Против крещения была настроена княжеская дружина, ей выгодно было воевать с другими странами и безнаказанно грабить их. А против княжеской дружины князь выступать не мог — он был силен лишь до тех пор, пока его поддерживали его дружинники. Поэтому отношения Ольги и Святослава оставались натянутыми. Кроме того, видимо, не находя поддержки у Византии, Ольга обратилась к западному христианству.

В латинской хронике, которую на рубеже IX—Х веков начал аббат Прюмского монастыря, расположенного к северу от города Трира, по имени Регинон, а продолжил первый архиепископ города Магдебурга Адальберт, рассказывается об этой попытке. Причем Адальберт писал о себе самом, поскольку именно он и возглавил миссию на Русь. В 959 году к немецкому королю Оттону I прибыло посольство от «королевы ругов Елены» с просьбой отправить на Русь епископа и священников. В 961 году Оттон назначил епископом Адальберта, и тот поехал на Русь. Но его миссия провалилась. Через год «Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, чего ради он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его спутников были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся». Вот, вероятно, почему князь Владимир ответил посланцам Рима на призыв принять христианство «их образца»: «Идите, откуда пришли, ибо отцы наши не приняли этого». Все же пусть небольшая, но христианская община в Киеве существовала. Стояла и первая русская церковь — Святого Илии.

Итак, Ольга стала русской княгиней, но когда же князем сделался ее сын Святослав? Во всех источниках мы видим Ольгу самостоятельной, полноправной княгиней. Описание ее приема Константином Багрянородным говорит о том, что дары, поднесенные послам Святослава (в отличие от послов Ольги), были чрезвычайно скромными. Цифры денежных сумм настолько малосопоставимы, что «объем полномочий княгини во время малолетства Святослава следует трактовать не как простое регентство, а как абсолютное полновластие, при котором окружавшие подраставшего наследника люди занимали третьеразрядное место в киевской придворной иерархии» (Г. Г. Литаврин).

В известии Адальберта о посольстве к королю Оттону I упоминается только Ольга как «королева» Руси. Везде Ольга выступает как полноправная правительница. Но, открыв любой учебник истории, мы почему-то увидим такие даты княжений: Ольги — 945 — 964 годы, а Святослава — 964 — 972. Почему же возникли такие датировки? В летописях ничего не говорится о передаче Ольгой власти сыну в 964 году. Просто сообщается, что он «возмужал» (странно поздно — в 22 года, если исходить из даты его рождения — 942 год, в таком случае «регентство» Ольги слишком затянулось) и начал военные походы, что отнюдь не свидетельствует о начале самостоятельного княжения. Резкий переход Святослава к активным внешнеполитическим действиям истолковывался некоторыми историками даже как государственный переворот. С этим, в частности, связывался факт неудачи миссии Адальберта, а следовательно, и всей политики христианизации, проводимой Ольгой. Языческая сила взяла верх, и власть ушла из рук христианской партии.

Но в любом случае и добровольная передача власти, и государственный переворот предполагают, прежде всего, захват рычагов управления, контроль над внутренней ситуацией. В случае Святослава этого не наблюдается. Он проявляет исключительно внешнеполитическую активность, его внимание направлено вовне Руси, а Ольга всегда находится в Киеве и даже пытается защищать город от печенегов в 968 году. Думается, что Ольга никогда не отдавала власть сыну. Она вплоть до своей смерти сохраняла положение полновластной правительницы, а бурная военная деятельность Святослава, буквально рвавшегося за пределы Руси, ясно показывает, КТО на самом деле управлял государством. Интересно отметить, что Святослав, вернувшись из очередного похода, раздал сыновьям уделы на Руси в 970 году, только после смерти матери, когда уже вся полнота власти принадлежала ему.

В 968 году Ольга с сыновьями Святослава жила в Киеве, в то время как сам Святослав был на Дунае. В этот год, по рассказу летописей, на Русь пришли орды степного народа — печенегов, кочевавших по бескрайним просторам к югу от Древнерусского государства. Они взяли Киев в осаду, «и нельзя было ни выйти из города, ни вести послать, и изнемогали люди от голода и жажды». Уже хотели было киевляне сдаться врагу, не надеясь на помощь русских дружин во главе с воеводой Претичем, стоявших далеко за Днепром, но тут один мальчик решил отправиться за подмогой. Ночью он перебрался через городскую стену и вошел в печенежский стан. Враги не спали, они сидели вокруг костров и мечтали о богатой добыче, которую надеялись захватить в Киеве. Мальчик шел между кострами, держа в руках уздечку, и спрашивая, не видел ли кто его коня. Поскольку он говорил по-печенежски, степняки принимали его за своего. Так добрался молодой киевлянин до Днепра и под градом печенежских стрел переплыл на другую сторону. Русский воевода узнал, что творится в Киеве, и на следующее утро его воины стали собираться в поход. Поднявшийся шум испугал печенегов, подумавших о подходе дружинников Святослава. В страхе бежали они из-под стен города. Киевляне сразу же послали за Святославом: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул, а нас чуть было не взяли печенеги, и мать твою, и детей твоих. Если не придешь и не защитишь нас, то возьмут-таки нас. Неужели не жаль тебе своей отчины, старой матери, детей своих?» Святослав спешно вернулся со своей дружиной, в жарких схватках разбил печенегов и отогнал их в степь. Киев был спасен.

Но Святослав не хотел оставаться на Руси и вновь собрался на Дунай. Ольга же заболела и просила сына не уезжать до ее смерти. «Когда похоронишь меня, — отправляйся, куда захочешь», — сказала она. Через три дня, 11 июля 969 года Ольга умерла и была похоронена по христианскому обряду. В 1007 году ее останки перенесли в Десятинную церковь, построенную в 996 году. Дело княгини продолжил ее внук — князь Владимир, крестившийся в 988 году и затем распространивший христианство по всей Руси.

Святослав и его сыновья

Время рождения сына Игоря и Ольги — князя Святослава вызывает вопросы. «Повесть временных лет» не датирует это событие, отмечая лишь, что в 945 — 946 годах Святослав был ещё ребёнком. Когда войска Ольги и древлян стояли напротив друг друга, готовые к битве, сигналом к сражению послужило копье, брошенное Святославом в сторону врага. Но поскольку он тогда ещё был мал, копьё упало впереди его коня. Некоторые древнерусские летописи, в том числе Ипатьевская, отмечают рождение Святослава под 942 годом. Это, впрочем, противоречит другим летописным данным: ведь Игорь родился в конце 870-х годов, Ольга в 880-х — самое позднее в начале 890-х, а поженились они в 903 году. Получается, что только через 40 лет брака у двух пожилых людей родился сын, что выглядит маловероятным. Поэтому учёные пытались как-то объяснить эти противоречия.

К сожалению, и здесь не обошлось без нигилизма. Так, археолог С. П. Толстов писал даже, что «генеалогия Рюриковичей до Святослава шита белыми нитками”, а Л. Н. Гумилёв полагал, что Святослав вовсе не был сыном Игоря (или был сыном другого Игоря, не Рюриковича). Но источники не дают возможности усомниться в прямом родстве Святослава с Игорем и Ольгой. Не только русские летописи, но и иностранные авторы, такие, как Лев Диакон и Константин Багрянородный, называют Святослава сыном Игоря и Ольги.

Найти выход из сложной хронологической ситуации могут помочь дополнительные сведения из некоторых исторических произведений. Согласно «Летописцу Переяславля-Суздальского”, Владимир, умерший в 1015 году, прожил 73 года, то есть родился в 941 — 942 годах, а ведь он не был первенцем Святослава. Немецкий хронист Титмар Мерзебургский также писал о преклонном возрасте Владимира, умершего «отягчённым годами». А по данным В. Н. Татищева, сославшегося в данном случае на Ростовскую и Новгородскую летописи, Святослав родился в 920 году. И наконец, сообщение Константина Багрянородного в его трактате «Об управлении Империей» (составлен в 948 — 952 гг.) о том, что сын Ингора Сфендослав сидел в Немогарде (большинство исследователей видят в этом названии Новгород). По-видимому, Святослав княжил в Новгороде до того, как официально стал князем киевским, то есть до осени 944 года. В таком случае совершенно непонятно, как двухлетний младенец мог княжить в таком крупном центре Руси да ещё и посылать своего представителя на русско-византийские переговоры (при заключении договора 944 года Святослав был представлен отдельным послом). Конечно, можно предположить, что за Святослава правил его кормилец Асмуд, то есть и княжение, и посольство были простыми формальностями, но тогда какой они имели смысл? Княжичи на Руси могли принимать участие во взрослой жизни с семи-восьми лет, но чтобы младенец двух лет был представлен особо на внешнеполитических переговорах и формально был князем во втором по значению русском городе (причём Константин пишет, что Святослав именно «сидел”, княжил, а не просто владел) — такого никогда не бывало ни до, ни после Святослава!

Всё это позволяет сделать вывод, что Святослав родился раньше 942 года, возможно, в начале 920-х годов, то есть на 20 лет ранее датировки Ипатьевской летописи. Ошибку можно объяснить, предположив, что около 942 года родился не Святослав, а кто-то из его сыновей. На ещё одну сторону этой проблемы обратил в своё время внимание великий историк С. М. Соловьёв. По летописям известен рассказ о том, что мать Святополка Окаянного была приведена сыну Святослава Ярополку в жёны отцом, причём первоначально она была монахиней. Если за этой легендой стоит исторический факт, то в 970 году Ярополк уже был женат, что плохо согласуется с датой рождения Святослава в 942-м. Соловьёв объяснил это тем, что князья могли женить и своих малолетних детей, даже если невеста намного старше: «Разница лет при многожёнстве ничего не значила”. Однако само летописное известие лишний раз свидетельствует о сложности рассматриваемой проблемы.

Дата добавления: 2015-11-28