Леонид АНДРЕЕВ 2 страница

Не менее разнообразна галерея революционеров. Анна, дочь Терновского, и ее муж Валентин Верховцев — чернорабочие революции, для которых, по выражению Верховцева, революция — ремесло. Они слишком узко смотрят на мир, считая, что место каждого честного человека только на баррикадах. Они скептически относятся к «звездочету» Терновскому, не разделяя почтительного отношения к нему Маруси, невесты погибшего сына Терновского.

Во главе революционного движения стоит рабочий Трейч. Он соединяет в себе высший героизм и трезвый расчет, мечтательность и действенность. «Земля — это воск в руках человека,— вдохновенно говорит Трейч — надо мять, давить — творить новые формы. Но надо идти вперед. Если встретится стена — ее надо разрушить. Если встретится гора — ее надо срыть. Если встретится пропасть — ее надо перелететь. Если нет крыльев — их надо сделать!..»

Любопытна творческая история этого произведения. Вначале Горький и Андреев хотели совместно написать пьесу, в которой предполагали показать, как далека творческая интеллигенция от народа. Но после появления пьесы Горького «Дети солнца» Андреев создал свою пьесу, отличную от концепции пьесы Горького. Горький критикует своего Протасова, устремленного к вечным проблемам бытия и отвернувшегося от злободневных вопросов времени. Андреев, обратившись к той же цели, предложил иное решение. Главный герой его пьесы Сергей Николаевич Терновский убежден в неразрывной связи человека с Космосом. Он вдохновенно говорит о сопричастности человека к жизни вселенной. Но человек, по Терновскому, не только соединен с Космосом. Он — «господин» над «всеми этими сверкающими громадами», потому что только человеку по плечу разгадать тайны вселенной, ибо он один владеет величайшим из сокровищ — разумом, мыслью, «могучей и свободной «царицей пространств».

Размышления Терновского о Космосе и дерзостной человеческой мысли казались современникам странными и оторванными от земных дел. Но писатель ничего здесь не преувеличил. Подобные идеи уже прочно владели в то время калужским мечтателем К. Э. Циолковским!

В пьесе намечена эволюция образа Терновского. Если в начале пьесы Терновский, одержимый научной деятельностью, декларирует свое равнодушие к делам земным, называя их «суетными заботами», то в момент, когда он узнает о трагической гибели сына-революционера, он сбрасывает маску холодности и равнодушия, становится теплее, человечнее. Терновский плачет о сыне (а прежде заявлял, что не может плакать из-за смерти одного человека, даже если это будет его родной сын), мысль его все чаще обращается к людям, к их страданиям, разуму, мечтам,

Идеи Терновского о всесилии человека, о необходимости борьбы за прогресс приподнимают упавшую духом Марусю, невесту его погибшего сына, вновь вдохновляют ее на борьбу. Финальный аккорд пьесы, который завертев шается Словами Терновского, простирающего руки к звездам («Привет тебе, мой далекий,— мой неизвестный друг!), и Маруси, протягивающей руки к земле («Привет тебе, мой милый, страдающий брат'.), символизирует величие целей человека, проникающего в тайны мироздания и одновременно чуткого к делам земным.

Из других произведений, созданных Л. Андреевым в годы революции, выделяются рассказы «Губернатор» (1905), «Иуда Искариот», «Тьма» (1907) и пьеса «Жизнь Человека» (1906—1908).

В рассказе «Губернатор» немало точных и выразительных деталей и эпизодов, воссоздающих атмосферу жизни провинциального города. Такова картина нищеты рабочей слободки и ужасной трагедии, произошедшей со многими ее жителями: десятки мужчин и детей были расстреляны за участие в голодной забастовке перед окнами губернаторского дома. Такова также сцена осмотра губернатором пожарного сарая, где лежат трупы убитых. С той же реалистичностью и психологической емкостью рассказано о порке крестьян, производившейся по распоряжению губернатора, о сумасшествии Натальи Сазоновой, у которой при расстреле демонстрантов была убита семилетняя дочка. Жизненно верен и образ губернаторского сына — офицера, для которого само собой разумеется, что в «бунтовщиков и нарушителей порядка» надо стрелять.

Главное же внимание в рассказе уделено губернатору, вернее изображению мук совести его и ожиданию возмездия. Побывав в сарае, где лежат трупы расстрелянных по его приказу людей, губернатор начинает осознавать, что он — преступник. «Какая же это государственная необходимость — стрелять в голодных. Государственная необходимость — кормить голодных»,— мучительно размышляет он.

Произведение пронизано идеей Высшей предопределенности и неизбежности возмездия за содеянное. Губернатор, отдав приказ о расстреле, преступил христианскую заповедь «Не убий», и с этого момента в действие вступает библейский закон «Какою мерою мерите, такою и вам отмерится». Губернатор обречен. Это знает он и весь город. Трогательную ноту вносит в повествование письмо юной гимназистки, проникнутое сочувствием к губернатору и обещанием молиться за спасение его души. Прекрасно осознавая, что он обречен, губернатор не пытается уйти от гибели, целиком положившись на волю Божию. Он как бы сам устремляется навстречу возмездию,. гуляет по городу, как «мертвец, ищущий могилы». Убийство губернатора трактуется автором как фатальная неизбежность. Происходит оно буднично, на грязной площади, совершают его двое неизвестных.

В рассказе «Иуда Искариот» (1907) Андреев, своеобразно переосмыслив самую трагическую евангельскую историю — о предательстве апостолом Иудой Иисуса Христа, поставил перед собой нелегкую задачу — дать новую психологическую трактовку поведения Иуды.

В интерпретации Андреева Иуда — самый умный, самый преданный и верный, из учеников Иисуса Христа. Он хорошо знает жизнь, у него достаточно оснований скептически относиться к людям. Жизненный опыт подсказывает Иуде, что человечество погрязло во лжи. Вместе с тем в глубине души он верит, что во взгляде на людей, особенно на перспективы их духовного возрождения, прав Иисус, а не он, Иуда. Именно в силу этого он и предает Христа. Парадокс? Нет, ибо если Иисус прав, а в глубине души Иуда верит, что это так, то это предательство окажется недейственным и откроет всем глаза на Истину, заставит людей глубже и крепче поверить в Спасителя. Предательство для Иуды, таким образом,— последняя ставка его веры в людей. До самого последнего мгновенья он надеется, что люди вовремя поймут, кого они казнят. Иуда думает, что люди, увиДэ как распинают невинного Иисуса Христа, их Любовь и Надежду, «всею грозною массой мужчин, женщин и детей двинутся вперед, молча, без крика сотрут солдат... вырвут из земли проклятый крест и руками оставшихся в живых высоко над теменем земли поднимут свободного Иисуса». Но этого не произошло. Тогда взор Иуды обращается к апостолам. Он надеется, что ученики Христа спасут его, ведь они постоянно клялись в своей беззаветной любви к Нему. Но и апостолы не сделали этого. Христос распят. И тогда Иуда «высоко над теменем земли поднимает на кресте любовью распятую любовь». Любовь Иуды к Учителю так велика, что он убивает себя, веря, что ласково встретит его Распятый, а потом, обнявшись, как братья, вернутся они на землю. Иуда — единственный из апостолов, который не может пережить смерти Иисуса и убивает себя.

Рассказ вызвал бурю противоречивых отзывов и оценок. Писателя обвиняли в кощунственном отношении к апостолам, в антипатии к людям, в невежестве в вопросах христианской веры и т. п. И. Анне некий в любопытном анализе произведения указал на прямую генетическую связь Иуды Л. Андреева с «подпольным человеком» Достоевского.

В парадоксально заостренном сюжете произведения писатель показал несовершенство человеческого сознания (поведение людей во время ареста и казни Христа) и сложность, противоречивость психики людей (мотив предательства Иуды).

Еще более парадоксален сюжет рассказа «Тьма». Его герой, революиионер-террорист, спасаясь от преследования полицией, укрывается в публичном доме. И здесь с ним происходит редкая метаморфоза. Когда проститутка Люба от имени «миллионов раздавленных жизней» бросает ему в лицо обвинение «Как же ты имеешь право быть хорошим, когда я — плохая?», революционер соглашается с этим доводом и приходит к мысли о том, что «стыдно быть хорошим». Стыдно, потому что нельзя ничего изменить в изначально несовершенном, порочном состоянии мира. Личная нравственная чистота и праведность в таком случае, по мысли героя рассказа, становится чудовищным эгоизмом. И герой заявляет: «Если нашими фонариками мы не может осветить всю тьму.., выпьем за то, девицы, чтобы все огни погасли.» Автор усматривает в такой позиции героя произведения своеобразный гуманизм: «Если нет рая для всех, то и для меня его не надо.» Однако эта позиция весьма спорна: ведь герой не возвышает до себя позицию девушки, а наоборот, фактически капитулирует перед ее жизненной философией. Именно поэтому рассказ вызвал резкое осуждение Горького, что привело затем к заметному охлаждению в их отношениях.

В созданной в 1908 году экспрессионистической драме «Жизнь человека» Андреев вновь возвращается к мысли о предопределенности человеческой судьбы, о довлеющем над человеком роке. Автор попытался обобщить человеческую жизнь, избрав в качестве сюжета и композиции своего произведения схематически очерченное изображение вечно повторяющегося круга жизни от рождения до смерти, через юность, зрелость, старость.

В пьесе три основных действующих лица: Человек, не имеющий имени и несущий в себе, таким образом, широкое обобщение, его жена, названная оруженосцем Человека, и олицетворяющий злой рок Некто в сером, безмолвный и бесстрастный персонаж, в руке которого постепенно сгорает восковая свеча, символизирующая человеческую жизнь. Остальные персонажи, населяющие пьесу, являются персонифицированными атрибутами вечного круга жизни: родственники Человека, его соседи, гости, друзья, враги и наследники.

Суть драмы изложена уже в прологе: «Он (человек.— А. Ч.) пройдет все ступени жизни, ограниченный зрением, он никогда не будет видеть следующей ступени... не будет знать, что несет ему грядущий день, час, минута». Пять картин пьесы иллюстрируют этот тезис, воссоздавая в самом общем виде пять ступеней в жизни Человека: 1. Рождение Человека и муки его матери; 2. Любовь и бедность; 3. Бал у Человека; 4. Несчастье Человека; 5. Смерть Человека.

Для выражения основной идеи произведения драматург использует цветопись. Так, комната, где происходит действие, в разные этапы жизни Человека приобретает разную цветовую окраску: в картине «Любовь и бедность» она залита теплым светом; в картине «Бал у Человека» сияет холодной белизной и блеском позолоты; в картине «Смерть Человека» мерцает сумрачным полусветом.

Действие пьесы проходит под звуки популярной в те годы польки «Что танцуешь, Катенька?» Причем, на разных этапах жизни Человека эта музыкальная мелодия варьируется. Если в сцене бала музыка, согласно авторской ремарке, звучит так, что между звуками образуются как бы провалы, «пустые пространства», служащие для более яркого воплощения авторской мысли об эфемерности пришедшего к герою богатства, то в сцене смерти Человека эта же мелодия звучит приглушенно и нежно, усиливая мотив прощания с земной жизнью.

С момента появления пьесы за нею закрепилось мнение, что она пессимистична, т. к. утверждает бесплодность сопротивления судьбе. Однако Андреев решительно возражал против такой трактовки произведения. В. Вересаев в своих воспоминаниях приводит эпизод беседы драматурга с одним из исполнителей главной роли в спектакле «Жизнь Человека»: «Так вы играете Человека большим, могучим, не сдающимся перед роком? Вот! Вот именно так и надо его играть»".

Основной пафос пьесы — несогласие ее героя и автора с предопределенностью судьбы, бунт против рока. Уже в юности Человек одержим желанием сразиться с Некто в сером: «...Я смел и силен, я зову тебя на бой. Поблестим

мечами, позвеним щитами, обрушим на головы удары, от которых задрожит Земля! Эй, выходи на бой!» <...>

Побеждая, я буду петь песни, на которые откликнется вся земля: молча падая под твоим ударом, я буду думать лишь о том, чтоб снова встать и ринуться в бой! В моей

броне есть слабые места, я знаю это. Но, покрытый ранами, истекающий алой кровью, я силу соберу, чтобы крикнуть: «Ты еще не победил, злой недруг человека!» Этому вызову герой остается верен до конца дней.

С течением времени жизнь Человека становится все трагичнее: он снова беден, его творчество (герой пьесы по профессии — архитектор) чуждо новому поколению, уходит из жизни любимый сын. Наконец умирает и он сам. Но в последние минуты жизни Человек зовет оруженосца, проклинает Некто в сером и умирает с воплем: «Где мой

меч?!»

Одним из лучших произведений Л. Андреева, несомненно, является «Рассказ о семи повешенных» (1908). Он навеян конкретной общественно-политической ситуацией в России 1906—1908 годов, когда обострившийся I до предела терроризм вызвал ответную реакцию властей: военно-полевые суды иногда выносили в день до двадцати смертных приговоров, ставших, тю выражению В. Короленко, «бытовым явлением» русской жизни того времени. Прогрессивная общественность страны не раз выступала I в те годы против массового правительственного террора. Особенно широкий резонанс во всем мире получили написанные по этому поводу публицистические статьи Л. Толстого «Не могу молчать!» и В. Короленко «Бытовое явление».

Среди тех, кто возвысил свой голос против смертных кйзней, был и Л. Андреев. «Рассказ о семи повешенных»^ отразил его новое отношение к действительности. «Несомненно только одно,— писал он Горькому 11 февраля 1908 года,— что от отрицания жизни я как-то резко поворачиваю сейчас к утверждению ее. И если прежде я думал, что существует только смерть, то теперь я начинаю догадываться, что есть только жизнь»12. Этот новый поворот в мироощущении писателя и нашел свое воплощение в «Рассказе о семи повешенных», в котором автор, по его признанию, хотел крикнуть: «Не вешай, сволочь!»

Непосредственным поводом для создания произведения послужило трагическое событие. 7 февраля 1908 года петербургской полицией были арестованы девять революционеров-террористов из так называемого «летучего боевого отряда» Северной области: астроном Пулковской обсерватории Всеволод Лебединцев, сын читинского поэта-народовольца Лев Синегуб, крестьянка Пермской губернии Анна Распутина, дочь царского подполковника Лидия Стуре, студент Сергей Баранов, эсерка Елизавета Лебедева, слушательница Высших женских курсов Вера Янчевская и крестьяне Александр Смирнов и Петр Константинов. Всем им было предъявлено обвинение в покушении на министра юстиции И. Г. Щегловитова. Как стало известно впоследствии, провокатором, выдавшим участников готовившегося покушения, был Азеф (Евно Фише-левич), состоявший тайным агентом полиции с 1893 года. По заданию охранки он проник в организацию социалистов-революционеров, был избран в состав ее ЦК и провалил множество терактов. Через неделю после ареста заговорщиков состоялось закрытое заседание военно-полевого суда, который приговорил семерых обвиняемых — Лебединцева, Распутину, Стуре, Синегуба, Смирнова, Баранова и Лебедеву — к смертной казни через повешение, а остальных — к пятнадцати годам каторжных работ. На рассвете 17 февраля 1908 года в местечке Лисий Нос близ Петербурга семеро террористов-революционеров были казнены. Этот процесс широко освещался в прессе.

Многие детали несостоявшегося покушения и ареста заговорщиков отражены в рассказе Андреева почти с протокольной точностью. Это: указания на причину провала («...Несколько человек террористов, уже выданных провокатором и теперь находящихся под неусыпным наблюдением сыщиков...»); описание внешнего вида министра Щегловитова («...министр был человек очень тучный, склонный к апоплексии»); состава участников заговора и обстоятельств их ареста и суда («Вышло так, как загадала полиция. Четверых террористов, трех мужчин и одну женщину, вооруженных бомбами, адскими машинами и револьверами, схватили у самого подъезда, пятую — нашли и арестовали на конспиративной квартире, хозяйкою которой она состояла. Захватили при этом много динамита, полуснаряженных бомб и оружия <...>• Судили их в той же крепости, куда заключили после ареста, судили быстро и глухо, как делалось это в беспощадное время»); время и место казни и т. п.

Реальная подоснова рассказа явственно ощущается и в его образах-персонажах. Все они имеют прототипов. Прототипом главного героя произведения — стойкого и мужественного Вернера, руководителя заговорщиков, послужил В. Лебединцев, ученый-астроном, человек большого личного обаяния, с которым поддерживали товарищеские связи А. Глазунов, М. Горький и другие выдающиеся деятели культуры. По свидетельству современников, «это был один из тех редких, высоконравственных людей, одно присутствие которых как бы возвышает окружающих <—> В Италии (В. Лебединцев находился там в 1906—1907 гг.— А. Ч.) он нередко выступал на народных митингах и пользовался большой популярностью среди рабочих. Там он завоевал себе столько симпатий и любви, что после своей смерти послужил сюжетом нескольких литературных произведений, а газеты были переполнены рассказами и воспоминаниями о нем»13.

Л. Андреев хорошо знал В. Лебединцева. В 1905 году, работая над драмой «К звездам», писатель часто приезжал в Пулковскую лабораторию, где познакомился с астрономом. Между ними установились дружеские отношения, и Лебединцев стал частым гостем у Андреева в Петербурге. Казнь Лебединцева потрясла писателя и побудила воссоздать его образ в этом произведении.

Хранящиеся в архиве Андреева рукописи рассказа свидетельствуют о его напряженной работе над произведением.

В двенадцати главах рассказа писатель повествует о том, как пятеро террористов оказались схвачены полицией, быстро и поспешно были судимы, а через неделю после суда казнены.

Тема террористической борьбы против власть имущих обозначена лишь в начале произведения. В дальнейшем повествовании она ушла в тень: только скупыми намеками сообщает автор об отношении арестованных к своему революционному делу и долгу. В свое время Горький выразил недовольство таким поворотом сюжета, которое надолго определило сдержанное, а подчас и негативное отношение исследователей к андреевскому рассказу. Между тем «Рассказ о семи повешенных»— произведение вовсе не о революции. Его основная тема — человек перед лицом смерти, испытание смертью человека, его воли и сознания. Социально-политические проблемы переводятся— здесь писателем в план постоянно волновавшей.Андреева глобальной нравственно-психологической проблемы «человек и смерть», благодаря чему произведение наполняется большим философским смыслом. В «Рассказе о семи повешенных» писатель утверждает мысль о том, что никому не позволено нарушать основной закон человеческой жизни — приоткрывать завесу" над тайной смерти, точно" обозначая время ее наступления. В дневнике публициста Я. Яковлева-Богучарского приводится запись его беседы с Л. Андреевым 2 апреля 1908 года, в процессе которой писатель подчеркивал: «...Смертная казнь не должна существовать, потому что ни одно живое существо не знает заранее времени своей смерти. Не составляют в этом отношении исключения не только люди вообще, но даже, например, самоубийцы, ибо между самоубийцей и смертью стоит его воля, которая может в каждый данный момент измениться. Не составляет исключения, например, бросающий бомбу террорист, ибо мало ли что может случиться: бомба может не взорваться, бросающий ее может побежать от преследователей и т. д. и т. п. Только осужденный знает время своей смерти — значит, тут нарушается закон жизни, и в том осуждение смертной казни»15.

Авторские размышления о роковом значении для человека знания срока своей смерти и недопустимости смертной казни звучат уже в первой, экспозиционной, главе рассказа, в которой заложен основной философский тезис произведения и дано его развитие. Старый министр, которому сообщают день и час готовящегося на него покушения, приходит к выводу: «Не смерть страшна, а знание ее; было бы совсем невозможно жить, если бы человек мог вполне точно и определенно знать день и час, когда умрет <...>

Дураки, они не знали, какой великий закон они свернули с места, какую дыру открыли, когда сказали с этой своей идиотской любезностью: «В час дня, ваше превосходительство» <... >

И с внезапной острой тоскою в сердце он понял, что не будет ему ни сна, ни покоя, ни радости, пока не пройдет этот проклятый, черный, выхваченный из циферблата час».

Избранная писателем форма изложения ведущей мысли произведения несомненно усиливает его разоблачительный пафос: понимая, насколько ужасно знание человеком часа своей смерти, министр, тем не менее, завтра же, когда террористы будут арестованы, пошлет их на виселицу, подвергая тем самым эти» людей изощренной пытке — пытке ожидания исполнения объявленного им приговора.

Но дело не только в том, что смертная казнь «противна закону жизни». В открытом письме, опубликованном в первом номере газеты «Эпоха» за 1908 год, Андреев писал: «...Смертная казнь не только нарушает права человека на его жизнь, но права на разум — на священный дар, которым и прокляла, и благословила нас судьба <...> Много страшного на пути у разума, но нет ничего страшнее, нежели смертная казнь... Когда человек ставится в такое положение, при котором тот вынуждается мыслить немыслимое, он покушается не на разум Ивана или Петра, он покушается на разум всего человечества, он поднимает руку на самого себя, он уничтожает самый смысл нашего человеческого существования, восстает кощунственно против неведомого...».

Писатель утверждает здесь, что смертная казнь нарушает не только данное человеку природой великое право на жизнь, но и общечеловеческий нравственный закон, согласно которому, насильственно возмутив объявлением смертного приговора разум одного или нескольких человек, мы тем самым наносим непоправимый удар по всечеловеческому разуму.

В целях более полного и убедительного художественного обоснования мысли о недопустимости смертной казни ни при каких отягчающих вину человека обстоятельствах писатель прибегает к принципу дифференцированного подхода к изображению психологического состояния приговоренных. Именно с этой целью он, помимо образов революционеров-террористов, вводит в повествование также фигуры двух уголовных преступников — тупого жестокого эстонца Я неона 'и орловского разбойника Михаила Голубца по прозвищу Цыганок.

В письме к Г. Бернштейну, американскому переводчику «Рассказа о семи повешенных», Андреев сообщал: «Моей задачей было: указать на ужас и недопустимость смертной казни — при всяких условиях. Велик ужас казни, когда она постигает людей мужественных и честных, виновных лишь в избытке любви и чувства справедливости — здесь возмущается совесть. Но еще ужаснее веревка, когда она захлестывает горло людей слабых и темных. Как ни странно покажется это: с меньшей скорбью и страданием я смотрю на казнь революционеров, подобных Вернеру и Мусе, нежели на удавление этих темных и скорбных главою и сердцем убийц — Я неона и Цыганка. Даже последнему, безумному ужасу неотвратимо надвигающейся смерти могут противопоставить: Вернер — свой просвещенный ум и закаленную волю, Муся — свою чистоту и безгрешность <...>, а чем могут отозваться слабые и грешные, как не безумием, как не глубочайшим потрясением всех основ своей человеческой души?».

Я неон, после вынесенного приговора, впал в состояние, какое бывает «у убиваемой скотины, когда ее оглушают

обухом по лбу».

Бесшабашный, неунывающий Цыганок предлагает Вернеру напасть на стражу и попытаться спастись. Но по мере приближения казни страх смерти парализовал и его волю, разрушил сознание. И однажды вечером он встал в своей камере на четвереньки и завыл по-волчьи: «...его человеческий мозг, поставленный на чудовищную острую грань между жизнью и смертью, распадался на части...»

Авторские симпатии в произведении всецело отданы пяти молодым террористам: Вернеру, Мусе, Тане Ковальчук, Сергею Головину и Василию Каширину. В создание этих образов Андреев вложил весь жар своей души. «Ставя себя на место одного из этих несчастных,— признавался писатель,— я приводил свой человеческий разум в то состояние, при котором только тонкая пленка отделяла меня от сумасшествия». Психологически емко автор показывает, как его герои, каждый по своему, заглядывают втлаза приближающейся смерти.

Таня Ковальчук, как и всю свою краткую жизнь, перед казнью думает прежде всего о других. Эта юная девушка, забывая о себе, по-матерински трепетно заботится о своих товарищах. И это позволяет ей начисто вытеснить из своего сознания страх перед близкой смертью: «Смерть она представляла себе постольку, поскольку предстоит она, как нечто мучительное, для Сережи Головина, для Муси, для других — ее же самой она как бы не касалась совсем».

Муся перед смертью живет той напряженной духовной жизнью, какой она жила и прежде, когда «внутри человека как бы зажжен огромный, сильный огонь и тело прозрачно светится, как тонкий севрский фарфор». Муся счастлива тем, что ее, юную, не успевшую совершить ничего героического, подвергнут такой же «почетной и прекрасной

смерти, какою умирали до нее настоящие герои». Бывший офицер Сергей Головин, несколько смущаясь, сам перёд собою оправдывает страх смерти: «Разве я ее, дьявола, боюсь?— думал он о смерти.— Это мне жизни жаль. Великолепная вещь, чтобы там ни говорили пессимисты». «Боялся не он,— уточняет автор,— боялось его молодое, крепкое, сильное тело».

К Василию Каширину «страх смерти пришел сразу и овладел им безраздельно и властно». Еще недавно, опоясанный бомбами, он шел на смерть добровольно и не боялся ее. Теперь же для него непереносима мысль, что смерть навязана ему чужой волей, а он бессилен этому помешать. Помогает ему скрыть страх перед товарищами огромное волевое усилие, а также молитва.

Из всех террористов наиболее подробно обрисован Вернер. Предстоящая казнь заставляет Вернера в корне переосмыслить отношение к жизни и к людям. Он преодолевает былой эгоцентризм и холодную рассудочность ума. «Исчезла мутная усталость, томившая Вернера два последних года и... перед лицом смерти возвращалась, играя прекрасная юность». «Воскресшее сердце» Вернера наполняется чувством безграничной нежности к своим товарищам: «— Милые товарищи мои!— шептал он и плакал горько.— Милые товарищи мои!..

В этом плачущем сквозь слезы улыбающемся человеке никто не признал бы холодного и надменного, усталого и дерзкого Вернера — ни судьи, ни товарищи, ни он сам». Так встретил Вернер свой смертный час.

Финал рассказа многозначительно впечатляющ: солдаты сложили трупы повешенных в ящик и повезли в город. «И так же был мягок и пахуч весенний снег, и так же свеж и крепок весенний воздух. И чернела в снегу потерянная Сергеем мокрая, стоптанная калоша».

«Так люди приветствовали восходящее солнце»,— трагедийно-саркастически завершает автор повествование. В черновом варианте к этой фразе были добавлены еще две: «Люди, люди, как долог и мучителен ваш путь к совершенству. Как долго вам еще идти»18.

Впрочем, взгляд Андреева на людей не абсолютно пессимистичен. Доказательство тому — образы пяти террористов, показанные автором в ореоле высокой нравственной красоты. Поставив всех своих персонажей — министра, уголовников и террористов-революционеров — перед лицом смерти, Андреев показал, что лишь последние оказались способными преодолеть страх смерти осознанием необходимости того дела, которому они себя посвятили.

Так, отталкиваясь от реальных событий, писатель в процессе работы над произведением поверял злободневность политического факта нравственно-философскими нормами, правду истории — правдой искусства. И это ему удалось. Свидетельство тому — мнение известных узников Шлиссербургской крепости Н. А. Морозова и Н. П. Стародворского, переживших ужас приговора к смертной казни. Прослушав рассказ в чтении самого автора, которое состоялось 5 апреля 1908 года на его петербургской квартире, Н. А. Морозов заметил: «Я могу только сказать, что все это действительно правдиво, и метко, и глубоко. Конечно, вы удивительно догадались о многом». Мнение товарища поддержал Н. П. Стародворский: «Меня удивляет, как вы, человек, не переживший на самом деле тоски неизбежной смерти, могли проникнуться нашими настроениями до такого удивительного подобия. Это все удивительно верно».

Опубликованный 6 мая 1908 года в пятой книжке альманаха «Шиповник», «Рассказ о семи повешенных» имел ошеломляющий успех. Критики самых разных направлений и школ именовали Андреева великим художником, восхищались психологической глубиной этого произведения и даже утверждали, что здесь писатель «поднимается до вершины Л. Толстого». В вышедшем в 1909 году шестом томе собрания сочинений Л. Андреева рассказ был напечатан с посвящением Л. Толстому. Несколько позже получило распространение ошибочное мнение, будто это произведение было навеяно Андрееву статьей Л. Толстого «Не могу молчать», также направленной против смертных казней. На самом деле эта статья была создана через неделю после выхода андреевского рассказа из печати.

«Рассказ о семи повешенных» еще при жизни автора был переведен на многие европейские языки и многократно переиздавался в России и за рубежом. Писатель отказался от прав собственности на него и разрешил его свободную перепечатку. Рассказ по праву признан одним из самых значительных произведений Андреева-прозаика, ярким манифестом реалистического искусства начала XX века.

Об усилении в творчестве Л. Андреева 1908—1910 гг. объективно-изобразительной манеры письма свидетельствуют и социально-бытовые пьесы «Дни нашей жизни» (1908), «Младость» (1915), в которых драматург обратился к воспоминаниям о своей студенческой молодости. Первая из этих пьес не сходит со сцен театров и по сей день. Проникновенно повествует в ней писатель о драма- тической любви студента Николая Глуховцева и юной Ольги. Молодые люди верят в свое безмятежное счастье. Но жизнь разбивает эти мечты. Рано познавшая нищету Ольга не может противостоять намерениям своей матери, цинично превращающей дочь в проститутку. Сатирически обрисован в пьесе богатый чиновник фон Ранкен, внешне благопристойный отец семейства, под личиной которого скрывается развращенность натуры. Он хладнокровно совращает дочь своего друга, юную Ольгу, которая идет на это, подчиняясь воле своей матери. Выразительна также фигура вечного студента Онуфрия, пьяницы, мудреца, циника и добряка одновременно, который обучает своих друзей иронично смотреть на все гримасы жизни. Сам он давно уже убедился в тщетности любого протеста и нашел успокоение в горьком юморе и в вине. «Быстры, как волны, все дни нашей жизни//Что ни день, то к могиле короче наш путь,»— поют герои пьесы. Эти слова являются лейтмотивом произведения. В них — меланхолическое признание вечной неустроенности жизни, заставляющее с горькой иронией воспринимать все невзгоды.

Дата добавления: 2015-11-26