Леонид АНДРЕЕВ 1 страница

(1871—1919)

Творческое наследие Л. Н. Андреева занимает одно из видных мест в истории русской литературы конца XIX — начала XX века. Мастер слова, художник-экспериментатор, Андреев открыл в литературе особый мир — мир тревожных мыслей и настроений, мятежных страстей, мучительных поисков ответов на коренные, вечные, «проклятые» вопросы жизни, которые властно будоражили сердца и умы современников. Каждое его новое произведение вызывало горячий интерес, острые споры читателей и критики.

Основные мотивы творчества Л. Андреева — мотивы несогласия, сопротивления, бунта против скоротечности человеческой жизни, довлеющих над человеком судьбы, рока, одиночества, отчуждения. Эти мотивы имеют своеобразную, сложную природу, так как нередко соединяют в себе героизм с фатализмом, оптимизм с социальным и космическим пессимизмом, конкретно-историческое изображение жизни с метафизическим, иррациональным, «всеобщим». «Быть может, в ущерб художественности, которая непременно требует строгой и живой индивидуализации, я иногда умышленно отклоняюсь от обрисовки характеров,—писал Л. Андреев К. Чуковскому в 1902 году.— Мне не важно, кто «он» — герой моих рассказов: поп, чиновник, добряк или скотина. Мне важно только одно,—что человек, и как таковой, несет одни и те же тяготы жизни»1.

.После Достоевского Андреев — самая мятущаяся фигура отечественной и мировой литературы. «Каким-то одиноким, не укладывающимся в рамки определенных направлений и школ, живет и работает Андреев»,— писал в 1912 году один из первых исследователей творчества писателя Брусянин. Но он же и добавлял: «И вместе с тем нет такого издания — разве что за исключением

крайне правых,— которое не пожелало бы иметь Андреева в группе своих сотрудников».

Свой творческий метод, тяготевший во многом к субъективному типу художественного творчества (романтическому, символическому, экзистенциалистскому, экспрессионистскому) Л. Андреев с полным на то основанием называл неореализмом.

Леонид Николаевич Андреев родился 9(21) августа 1871 года в г. Орле в семье землемера. После окончания гимназии учился на юридическом факультете сначала Петербургского, затем Московского университетов.

|'Став после его окончания в 1897 году помощником присяжного поверенного, Андреев некоторое время занимался адвокатской практикой и одновременно сотрудничал в московской газете «Курьер» в качестве судебного репортера. В этой газете в 1898 году был опубликован его рассказ «Баргамот и Гараська», написанный в жанре рождественских произведений с их идеей прощения друг другу обид, грехов и т. п. Это произведение открыло начинающему писателю дорогу в большую литературу. При содействии Горького Андреев стал членом литературно-художественного кружка «Среда», получив возможность печататься в сборниках «Знание».

В ранних произведениях, написанных в духе гуманистических заветов русских писателей-классиков, Андреев возвышает свой голос в защиту, «униженных и оскорбленных». В рассказе «Петька на даче» (1899) он рисует жалкую фигуру тщедушного, болезненного десятилетнего мальчика, вынужденного до отупения прислуживать в ненавистной ему парикмахерской. «И утром, и вечером, весь Божий день над Петькой висел один и тот же отрывистый крик: «Мальчик, воды!» И он все подавал и подавал. Праздников не было. По воскресеньям, когда улицу переставали освещать окна магазинов и лавок,

«парикмахерская до поздней ночи бросала на мостовую яркий сноп света, и прохожий видел маленькую, худую фигурку, сгорбившуюся на своем стуле и погруженную не то в думы, не то в невесомую дремоту».

Образ Петьки по художественной выразительности и жизненной убедительности может быть поставлен в один ряд с образами детей из рассказов Чехова «Ванька» и «Спать хочется».

Лишь однажды в серой, беспросветной жизни Петьки - появляется крохотный лучик радости. Мать мальчика, кухарка, взяла его на дачу своих хозяев. Перед ребенком, вся маленькая жизнь которого до сих пор ограничивалась стенами«».датхлой парикмахерской, неожиданно открылся новый мир — чудесный мир природы, полный яркого, ласкового солнца, необыкновенных красок, удивительной свежести воздуха. Петька оживает, спина его распрямляется, глаза светятся искринками задора и мальчишеского озорства. Но это пронеслось быстро, как сон, чудесное дачное воскресенье закончилось, будто его и не было, и вновь потянулись дни, недели, месяцы отупляющего труда под надоедливые возгласы «Мальчик, воды!».

Рассказ написан с классической четкостью и глубокой реалистической правдой. Он проникнут неподдельным сочувствием автора к детям, лишенным детства. Простота сюжета, естественность в "развитии событий, тонкое понимание психологии ребенка, точность и выразительность деталей, мастерство речевой характеристики — таковы черты этого произведения.

Светлой человечностью овеян рассказ «На реке» (1900). Его герой, спасающий во время наводнения жителей слободки, преисполнен деятельной любовью к людям. Душевность и теплота отличают и женщину-проститутку, которая не может бросить на произвол судьбы умирающего старика, ее хозяина, содержателя публичного дома, хотя вряд ли она от него видела что-либо хорошее. Пристально всматривается писатель в своих персонажей, которых свел случай возле умирающего в «старом и грешном» домишке, ставшем свидетелем подлинной человечности.

С большой эмоциональной силой написан рассказ «В подвале» (1901). Автор повествует здесь о безотрадной жизни обитателей «дна» — пьяниц, воров, проституток. Однажды в этот темный, сырой подвал приходит новая жертва — молодая женщина с грудным ребенком. И грубые, обозленные на всех и вся ночлежники начинают вести себя по-иному. В их- сердцах пробуждается нежность и сострадание к маленькому, беспомощному существу. В этот миг проснувшейся в них человечности они выше, нравственно прекраснее черствых, скучающих богатых людей, живущих над ними в доме.

Стремлением видеть в «униженных и оскорбленных» людях высокие человеческие начала Андреев был близок своим современникам, писателям-реалистам Чехову, Горькому, Куприну, Шмелеву.

Роднит Андреева с этими писателями и тема обличения «пошлости пошлого человека». Впечатляющий образ духовно ограниченного обывателя он создал в рассказе \«У окна» (1899). В персонаже этого произведения— чиновнике Николаеве — можно обнаружить известное Сходство с Беликовым из чеховского рассказа «Человек в футляре». Николаев — раб и трус, себялюбивый обыватель, принадлежащий к разряду «мелких людей», которые Лызывают не сочувствие, как Акакий Акакиевич, Макар Йевушкин или Яков Скороходов, а чувство неприязни. Главная черта Николаева — страх перед жизнью: когда-то его любила девушка Наташа, но он ради нее не стал жертвовать своим покоем. Николаев с его вялым чувством к Наташе спасовал перед боязнью возможных беспокойств. Драка, случившаяся на свадьбе Наташи, в конце концов вышедшей замуж за другого, доставляет Николаеву удовлетворение, т. к., по его мнению, свидетельствует о том, что он поступил правильно, не женившись. «Вы там деритесь, а я засну!» И это «засну»,— пишет автор,— ехидное, шипящее, вырвалось из его груди, как крик победного торжества и было последним гвоздем, который вбил он в крышку своего гроба».

Одновременно с написанием произведений конкретно-реалистической тематики писатель начинает работать над философскими рассказами и повестями, в которых рассматривает проблемы жизни и смерти, добра и зла, власти над человеком рока, судьбы, случая. Немало внимания уделяет он и проблеме отчуждения, одиночества человека среди людей, которая станет позднее распространенной у писателей-экзистенциалистов Кафки, Камю, Сартра и др. В этом смысле Андреев — предтеча экзистенциализма в мировой литературе. Выступая как писатель, ищущий новые художественные формы для выражения своего мировосприятия, Андреев во многих случаях опережал родственные эстетические искания зарубежных авторов.

Один из устойчивых мотивов его творчества — ощущение бессилия человека перед слепыми силами судьбы, Недостижимости счастья, неосуществимости мечты. Рассказ «Большой шлем» (1899) рисует компанию людей, ведущих унылый, однообразный образ жизни, равнодушных друг к другу и ко всему, что выходит за пределы их совместной игры в карты. Убогое мещанское существование и в этом произведении воссоздается писателем с большой художественной силой. Но основная мысль рассказа — в другом. В нем возникает тема рока, слепой судьбы, в руках которой человек — жалкая песчинка. Слепой рок не давал одному из игроков, Масленникову, удачи. НО в последний вечер к нему в руки шел «беспрерывный наплыв хороших карт, в котором чувствовалось что-то страшное». Масленникову достается туз — большой шлем, еще секунда, и он наконец-то будет в выигрыше, счастье улыбнется и ему. Но внезапная, неумолимая смерть обрывает его жизнь.

В рассказе «Жнли-были» мастерски нарисованы картины реальной действительности, рельефно вылеплены фигуры персонажей — трех обитателей больничной палаты: купца Кошеверова, дьякона Сперанского и студента Торбецкого. Купец и дьякон скоро умрут, они знают об этом и по-разному относятся к предстоящей смерти. Кошеверов свою силу, свою жизнь растратил «без нужды, без пользы, без радости» и уходит из жизни с ожесточенным отчаянием, прикрываемым маской бесстрашия. Жизнелюбивому дьякону ведома христианская истина о жизни вечной и бесконечной, и потому острота сожаления о быстротечности бытия сглаживается у него осознанием честно пройденного земного пути. Но когда приходит ночь, Кошеверов и дьякон вместе плачут «о солнце, которого больше не увидят, о яблоне «белый налив», которая без них даст свои плоды, о тьме, которая охватит их, о милой жизни и жестокой смерти». Весь рассказ проникнут авторским несогласием против такого порядка вещей, при котором человек должен уходить из жизни рано и против своей воли. Чтобы усилить эту мысль, Андреев останавливает читательское внимание на изображении прелести солнечного света.

Во многих произведениях Андреев ставит вопрос об объективных и субъективных причинах несовершенства человека. Ко всем этим рассказам и повестям в качестве эпиграфа можно поставить заключительные слова чернового варианта 'Рассказа о семи повешенных»: «Люди, люди, как долог и мучителен ваш путь к совершенству. Как долго вам еще идти».

В созданном в 1900 году рассказе «Стена» действуют безымянные персонажи: «прокаженные» (т. е. проклятые, обреченные люди) и противостоящие им ночь и особенно стена — извечные враги людей. Это противостояние сохраняется на всем протяжении повествования. Люди отчаялись и устали в непрерывной борьбе со своими врагами, которые преграждают путь к новой, совершенной жизни. «Как к друг другу прижимались они к стене и просили у нее защиты, а она всегда была наш враг, всегда. И ночь возмущалась нашим малодушием и трусостью и начинала грозно хохотать (...) Гулко вторила... мрачно развеселившаяся стена, шаловливо роняла на нас камни, а они дробили наши головы и расплющивали тела. Так веселились они, эти великаны, а мы лежали ниц. Тогда все мы молили: «Убей нас!» Но умирая каждую минуту, мы были бессмертны как боги».

Многие современники Андреева поняли этот рассказ как протест против существующего строя, «стеной», стоящего на пути свободного развития общества. Подобную конкретно-историческую трактовку рассказа можно встретить и у позднейших исследователей, упрекавших писателя в абстракции, неверии в революционные силы и т. п.

Эта точка зрения не учитывает жанровую специфику андреевских произведений, многие из которых, в том числе и «Стена», носят притчевый, аллегорический характер.

Создавая свое произведение, Андреев стремился к широчайшим нравственно-философским обобщениям. «Стена»,— писал он одному из своих корреспондентов, поясняя замысел рассказа,— это все то, что стоит на пути к новой, совершенной и счастливой жизни. Это политический и социальный гнет, это несовершенство человеческой природы с ее болезнями, животными инстинктами, злобою, жадностью и пр. Это вопросы о цели и смысле бытия, о судьбе, роке, о Боге, о жизни и смерти — «проклятые вопросы».

Автор подчеркивает в рассказе важную мысль: все собравшиеся у подножия стены люди находятся в одинаково тяжелых условиях, все они «прокаженные». Но несмотря на это, у них не возникает потребности в единении, в солидарности перед лицом общей беды. У них нет сочувствия к голодным, хотя, возможно, очень скоро каждый из них может тоже оказаться на грани голодной смерти. Они цинично равнодушны к тем своим собратьям по несчастью, которые, отчаявшись, пытаются «пробить стену лбом*.

Мысль о,б отчуждении людей, их фатальной разъединенности не раз повторяется и варьируется в произведении, приобретая характер лейтмотива. В результате такого равнодушия людей друг к другу и к общему делу возни-

кает ситуация своеобразного «пира во время чумы».

В стремятся как-то;

противостоять стене, другие, «бледные и измученные», сходятся и расходятся в «бесконечном» танце, третьи же с «веселой завистью смотрят на танцующих, четвертые находят себе «временную подругу», пятые — «некрасивые и больные» — женаты, шестые набрасываются на «труп повешенного» и т. п.

Но не только взаимное равнодушие, зависть, корысть, озлобление, эгоизм людей делают «стену» неприступной и непобедимой: на пути человека к лучшей жизни стоят^ и другие препятствия, в частности, вражда полов. Именно" ее имеет в виду автор, когда кратко, но выразительно показывает эволюцию в отношениях двух «прокаженных» — мужчины и женщины. «Я обнимал ее, а она смеялась, и зубки у нее были беленькие, и щечки розовенькие. Это было так приятно! И нельзя понять, как это случилось, но радостно оскаленные зубы начинали щелкать, поцелуи становились уксусом, и с визгом, в котором еще не исчезла радость, мы начинали грызть друг друга и убивать. И она, беленькие зубки, тоже била меня по моей больной слабой голове. И это было страшнее, чем гнев самой ночи и бездушный хохот стены. И я, прокаженный, плакал и дрожал от страха, и потихоньку, тайно ото всех, целовал гнусные ноги стены, и просил ее: меня, только меня одного, пропустить в тот мир, где нет безумных, убивающих друг друга людей.»

Преодолеть стену мешают также, по убеждению автора, и такие вечные враги человека, как болезни, старость, смерть, власть животных инстинктов. В рассказе «Бездна» (1902) писатель повествует о том, как однажды хулиганы, встретив в лесу влюбленную парочку, цинично изнасиловали девушку, курсистку Зиночку, а ее кавалера, студента Немовецкого, жестоко избили. Отвратительные образы хулиганов выступают в рассказе символами темных, звериных инстинктов. А в конце рассказа мы видим, что это же звериное начало таится и в Немовец-ком. Незадолго до нападения хулиганов он с пафосом рассуждал о возвышенной, благородной любви, о всесилии всего истинно прекрасного. Но когда Немовецкий стал приводить Зиночку в чувство, он вдруг ощутил, что в нем самом пробуждается жестокий зверь. Не в силах противостоять проснувшимся грубым инстинктам Немовецкий тоже насилует Зиночку.

Уничтожить «стену» препятствий на пути к «новой, совершенной и счастливой жизни», считает писатель, можно только преодолев отчуждение людей и взрастив в своих душах семена подлинной духовности. В этом заключается гуманистический пафос произведений Л. Андреева, основной смысл его нравственной философии.

Для освещения важнейших нравственно-философских проблем Андреев нередко обращался к евангельским историям, по-своему их интерпретируя. Их высокая многоплановая символика позволяла писателю создавать произведения-притчи, содержащие широкие обобщения. Такова повесть «Жизнь Василия фивейского» (1903) — одно из значительных произведений раннего Андреева, посвященное поискам смысла жизни. Писателем истолкована здесь известная история из Ветхого Завета о многострадальном Иове, которого Христос подверг испытаниям, чтобы укрепить его в вере.

Над героем повести сельским священником Василием тяготеет рок. Утонул его первый сын, попадья от горя и тоски стала пьяницей. Родился второй сын, но он оказался идиотом. Сгорает дом священника, от ожогов умирает жена. Но все эти несчастья не поколебали веры о. Василия в Бога. Снова и снова обращает он к Небу свое «Я верю!» Во всем происходящем, в цепи постигших его несчастий о. Василий пытается узреть Высший смысл и замысел. Он приходит к мысли, что там, где он видел хаос и бессмыслицу, рукой Господа начертан план его судьбы, чтобы подготовить его к великому подвигу. Когда трагически погибает батрак Семен Мосягин, которого Фивейский спас от голода и нищеты, о. Василий делает попытку совершить этот подвиг, сделать чудо: он пытается воскресить умершего. Но тщетно. Мертвый не встал. И тогда о. Василий в нетерпении, гордыне и обиде обрушивает на Бога свои гневные упреки: «Так зачем же я верил? Так зачем же ты дал мне любовь к людям и жалость,— чтобы посмеяться надо мною? Так зачем же всю жизнь ты держал меня в плену, в рабстве, в оковах?» Эти богохульные упреки сменяются в душе Фивейского бредом и страхом. У него возникают галлюцинации, начавшаяся гроза кажется ему разрушением и гибелью, карой Божией за его богохульство. В состоянии, близком к безумию, священник бежит неведомо куда и падает мертвым.

Обычно это произведение трактуют как подтверждение атеистических, богоборческих взглядов и настроений писателя. Думается, смысл его в ином: о. Василий не выдержал Божиего испытания, спасовал и сам себя наказал за нетерпение, гордыню, а в конечном счете и богохульство. Писатель горячо сочувствует своему герою, но и осуждает его за этот ложный шаг, ставший роковым в его земной жизни. Имея в виду повесть «Жизнь Василия Фивейского», Андреев писал в 1904 году М. П. Неведомскому: «Я убежен, что не философствующий, не богохульствующий, а искренно, горячо верующий человек не может представить Бога иначе, как Бога-любовь, Бога-справедливость, мудрость, чудо. Если не в этой жизни, так в той, обещанной, Бог должен дать ответ на коренные вопросы о справедливости и смысле. Если самому «смиренному», наисмиреннейшему, принявшему жизнь как она есть и благословившему Бога, доказать, что на том свете будет, как здесь: война, несправедливость, безвинные слезы — он откажется от Бога. Уверенность, что где-нибудь да должна быть справедливость и совершенное знание о смысле жизни — вот та утрата, которая ежедневно

рождает нового Бога».

Повесть «Жизнь Василия Фивейского» имела ошеломляющий успех. Изображение писателем духовного кризиса человека, острота постановки вопроса о цели и смысле жизни, о границах человеческого разума и воли в их соотношении с Провидением вызвали огромный интерес читательской аудитории к этому произведению. Этому же способствовала и стилевая манера повести. Писатель проявил себя здесь как оригинальный мастер-психолог. Не воссоздавая последовательного развития психологического процесса, как это делали Достоевский и Толстой, он останавливает наше внимание на описании внутреннего состояния персонажа в переломные, качественно отличные от прежних, моменты его духовной жизни и дает авторскую итоговую характеристику этого этапа, своего рода авторское лирико-философ-ское обобщение, тесно слитое, за счет использования несобственно-прямой речи, с ощущениями и размышлениями героя.

Эпичность повествования сочетается в повести с повышенной экспрессивностью. По точному наблюдению В. Г. Короленко, повествование «полно нервного захвата, читатель попадает в какой-то вихрь, палящий и знойный».

Л. Андреев предстал в этом произведении как. один из создателей мирового экспрессионистического искусства. Экспрессионизм (от французского слова expression — выражение) как художественное течение сформировался в 1910-е годы в западноевропейской живописи и музыке. Объективное изображение действительности, раскрытие ее существенных сторон не является главной задачей экспрессионистского искусства. Реальная действительность рассматривается экспрессионистами не как объект познания и изображения, а как отправной пункт для творчества, дающий мощный импульс фантазии художника, нередко деформирующей события и факты. Главным в экспрессионистическом искусстве является выражение субъективных представлений автора. Отсюда характерное для экспрессионизма стремление к гротеску, к фантастическому, нарушение жизненных пропорций. «Ставя своей задачей лишь одно — резко и ярко представить перед читателем или зрителем свою мысль, художник совершенно не заботится о том, чтобы быть верным действительности, чтобы в самом быте найти живое воплощение своей мысли. Он создает новую фантастическую действительность...»,— пишет один из немногих отечественных исследователей экспрессионизма К. В. Дрягин.

Фантастичность, гротескность, гиперболизм экспрессионистических образов обусловлен особыми принципами типизации, которые К. Дрягин определяет следующим образом: «Не символизация, не отражение «недосказанного», надмирного», а алгебраизация, сведение конкретного к отвлеченной «сущности» («essentia»), вещи к понятию — вот прием Андреева».

Эти особенности экспрессионистического искусства без труда можно обнаружить в повести «Жизнь Василия Фивейского». Рисуя реальные жизненные картины, быт, пейзаж, портреты персонажей, писатель пытается сгруппировать по своему произволу факты и явления для того, чтобы ярче воплотить основную мысль произведения, поразить воображение читателя. Так, он вяжет цепь несчастий о. Василия, нагнетает вокруг него страдания и горе окружающих, вводит в повествование гротескные, преувеличенно жуткие фигуры сына-идиота и калеки, пришедшего на исповедь и хвастающегося своей болезненной извращенностью. Этому же способствует и нервная, напряженная речь автора и персонажей, сгущенные краски, повторяющиеся мрачные и тревожные фразы, туманные намеки на нечто грозное и таинственное, сулящее беду беззащитному человеку.

Успех повести побудил Андреева активизировать поиски новой манеры художественного письма. В цитировавшемся выше письме к М. Неведомскому он признается,.что «окрылен на новые ирреальные подвиги, что так можно писать».

И действительно, экспрессионистические черты еще ярче проявились в следующем значительном произведении писателя — рассказе «Красный смех» (1904), которым он по-своему откликнулся на события русско-японской войны. Андреев поставил своей задачей показать состояние человеческой психики в атмосфере «бездушия и ужаса» массового убийства. Для Андреева, как и для Л. Толстого, автора опубликованной в 1904 году статьи «Одумайтесь!», русско-японская война была не только нарушением библейской заповеди «не убий». Каждый из ник размышлял о путях цивилизации, истории, прогресса, т. е. стремился осмыслить философию истории. Как и Л. Толстой, Андреев считает, что всякая война есть зло, преступление против жизни и противоречит ее смыслу.

Протестуя против войны, писатель в своем рассказе нарочито сгущает краски, широко используя в этих целях гротеск, фантастику. Рассказ превращается в сплошное нагромождение кошмаров, в картины слепой, безрассудной гибели сотен тысяч людей. Рассказчик, от имени которого ведется повествование, видит на поле боя чудовищную картину. Вот он разговаривает с молоденьким вольноопределяющимся. Но тут раздается взрыв снаряда и перед ним вместо лица собеседника оказывается что-то ужасное, страшное, откуда льется кровь. Повсюду слышатся стоны раненых, люди звереют от боли, стреляют в себя или сходят с ума, смеются красным смехом — смехом крови и ужаса. Люди на войне, в изображении писателя, настолько теряют человеческий облик, что превращаются в безумцев, которые бессмысленно и жестоко истребляют не только друг друга, но готовы уничтожить весь мир: «Мы разрушим все: их здания, их университеты, их музеи... мы попляшем на развалинах... мы сдерем кожу с тех, кто слишком бел... Вы не пробовали пить кровь? Она немного липкая... но она красная, у нее такой веселый красный смех!..»

Рассказ состоит из двух частей: первая представляет собою изображение сцен кровавых действий, о которых рассказывает младший брат со слов старшего, участника войны; во второй части сцены военных событий переплетаются с изображением тыла, с фантазиями и снами младшего брата. Кроме того, в повествование включены рассказы и других очевидцев войны: доктора, студентов-санитаров, сестры молоденького офицера, жениха сестры обоих братьев и др. Почти все они сходят с ума от увиденного. Мотив безумия занимает одно из важных мест в проблематике андреевского произведения. Младший брат и сестра офицера считают сумасшествие формой протеста и противостояния «безумному миру». «Я не понимаю войны и должен сойти с ума, как брат, как сотни людей, которых приводят оттуда. И это не страшит меня. Потеря рассудка мне кажется почетной, как гибель часового на своем посту»,— признается рассказчик. В одном из эпизодов сообщается о пленном вражеском офицере, которого конвойные считают сумасшедшим только потому, что, будучи на войне, он не взял в руки оружие. Его «сумасшествие», как и сумасшествие обоих братьев — это способ отстоять самоуважение, достоинство, человеколюбие. Мотив безумия Андреев осмысливает и воплощает так же, как это делал В. Гаршин в своем рассказе «Красный цветок»: чуткий человек в безумном мире не может оставаться психически здоровым, но его психическое нездоровье — свидетельство его нравственного здоровья.

Рассказ «Красный смех» завершается сильным аккордом, который Горький, Г. Чулков и др. современники сравнивали со звучанием библейских сказаний, в частности с книгой пророчеств Иезекииля. Рассказчику, преследуемому полицией за участие в военной демонстрации, является жуткое видение, будто в «зареве багрового света», исходящего от «огненно-красного неба» на «темно-красном поле» появляются бесчисленные ряды бледно-розовых мертвых тел», которые «выбрасывала земля», а за окном «в багровом и неподвижном свете стоял сам Красный смех».

Картины войны, изображенные Андреевым в рассказе, напоминают антивоенные офорты испанского художника-экспрессиониста Гойи, одного из любимых художников писателя. Не случайно, задумав издать рассказ отдельной книгой, Андреев намеревался проиллюстрировать его картинами Гойи из серии «Капричиос» и «Бедствия войны*.

Произведения обоих художников — это эмоционально страстные произведения-предостережения, произведения-призывы навсегда исключить войны из жизни общества.

Приближение революции 1905 года сильно взволновало Л. Андреева. «Вы поверьте,— признавался он в одном из писем В. Вересаеву,— ни одной мысли в голове не осталось, кроме революции, революции, революции...». В феврале 1905 года писатель предоставил свою квартиру для заседания ЦК РСДРП, за что был арестован и почти месяц просидел в Таганской тюрьме.

Однако не следует преувеличивать революционность взглядов Л. Андреева. Революцию писатель понимал очень широко: как неустанное стремление человека к чему-то новому, как брожение духа, как поиски обществом новых, более совершенных форм жизнеустройства. Писатель был убежден, что свободу духа человек обретает вне партий, что принадлежность к той или иной партии сковывает человеческие возможности и потенции, ограничивая его деятельность узкими рамками партийно-политической борьбы. 20 марта 1906 года Андреев писал А. Амфитеатрову: «Горький — Красное знамя, а я — Красный смех, нечто в политическом смысле никакого значения не имеющее. Правда, по существу моей литературной деятельности — я революционер, — но это не то революционерство, которое требуется моментом...»9. Еще более откровенно свою позицию писатель определил в письме к Г. Чулкову: «Я не принимаю жизни, какая она есть и никогда не приму, но я не хочу выкидывать никакого знамени, даже знамени бунта...».

Романтическое восприятие революции как устремленности человека вперед, к неизведанному, его душевное горение отразилось во многих произведениях писателя той поры. В рассказе «Из рассказа, который никогда не будет-окончен» герой-интеллигент, семьянин, узнав, что неподалеку от его дома воздвигнута баррикада, с подъемом собирается встать в ряды ее защитников, меняя спокойный, устоявшийся образ жизни, на жизнь, полную опасности и непредсказуемости: «Много... чудесного и великого произошло в те дни, и не поверят мне те, кто спит сейчас тяжелым сном серой жизни и умирает, не проснувшись.» Здесь обозначена извечная проблема деятелей и обывателей, «соколов» и «ужей», которая была характерна для предшествующей русской литературы, но особенно актуализировалась в творчестве писателей — знаньевцев.

Почему так назван этот романтически приподнятый рассказ? Да потому, что никогда, убежден писатель, йе исчезнет потребность общества в самоотверженных людях, никогда не иссякнет любовь человека к «свободе, к свету», готовность до конца отдать себя борьбе за высокую цель.

Романтика дерзаний человеческого ума и воли воспета Андреевым и в пьесе «К звездам» (1905), которой он дебютировал как драматург. За свою творческую жизнь Андреев создал 29 пьес, активно вписавшись в процесс обновления отечественной драматургии, предпринятый А. Чеховым. Пьесы Андреева разнообразны по жанрам и стилю — от водевиля до трагедии, от бытовых до симво-лико-аллегорических и экспрессионистских.

В пьесе «К звездам» писатель приравнял подвиг научный к революционному. Андреев показал здесь представителей лучшей части современной интеллигенции: ученых, Цля которых работа — это повседневный подвиг, и революционеров, для которых героизм есть жизнь. События развиваются здесь вне времени, а действие происходит в неизвестной стране. Эта подчеркнутая абстракция призвана, по мнению автора, дать экстракт революционной философии, показать духовное содержание революции, понимаемой писателем как стремление вперед.

В группе ученых мы видим талантливого астронома Терновского и его многочисленных учеников и коллег. Это — созерцатель и эпикуреец Василий Житов, педантичный, сухой, весь ушедший в работу Поллак, мятущийся между наукой и гражданским долгом Иосиф Лунц и другие.

Дата добавления: 2015-11-26