Игорь Северянин 11 страница

Важнейшая роль в освещении проблемы памяти принадлежит здесь, как и в романе «Лето Господне», образу Москвы. Философ И. Ильин называл Москву «стародавним колодцем русскости» и объяснял «национальную почвенность» Шмелева его прочной духовной связью с родным городом — центром России и всего православного мира. На многих страницах своих произведений писатель обращается к описанию любимого города. Проникновенно и живописно рисует он богатые храмы, широкие дороги, Москву-реку, рынки, Кремль, жилые дома, проявив себя непревзойденным певцом старой Москвы: «Москва-река в розовом тумане, на ней рыболовы в лодочках, подымают и опускают удочки, будто водят усами раки. Налево — золотистый, легкий утренний храм Спасителя в ослепительно золотой главе: прямо в нее бьет солнце. Направо — высокий Кремль, розовый, белый с золотцем, молодо озаренный утром... Идем по Мещанской,— все-то сады, сады. Движутся богомольцы, тянутся и навстречу нам. Есть московские, как и мы; а больше дальние, с деревень: оурые армяки-сермяги, онучи, лапти, юбки из крашенины, в клетку, платки, поневы,—шорох и шлепы ног. хумоочки деревянные, травка у мостовой; лавчонки—с ком и зеленым луком, с копчеными селедками на двери,, с жирною «астраханкой» в кадках. Федя полощется в рассоле, тянет важную, за пятак, и нюхает: не духовного звания? Горкин крякает: хоро-ша! Говеет, ему нельзя. Вон и желтые домики заставы, за ними — даль». Использование автором метонимии, несобственно-прямой речи как формы повествования, с включением в речь рассказчика слов персонажей, создают впечатляющую картину людского потока и ту пеструю языковую палитру, которую сам писатель именовал «неумолчным треском сыпучей, бойкой, смешливой народной речи».

В повести «Богомолье» Москва — это и путь к главной отечественной святыне: обители преподобного Сергия Радонежского, игумена земли русской. Связь времен через поколения одной семьи дополняется народной исторической памятью.

Динамичный образ Москвы сочетается со статичным образом Троице-Сергиевой Лавры, сохраняющей в веках неизменность православных традиций и обрядов. Он придает емкую смысловую завершенность всему произведению.

Как и в «Лете Господнем», автор намеренно не прикрепляет действие «Богомолья» к конкретному времени: здесь нет указаний ни на даты, ни на какие-то события, которые были бы темпоральными ориентирами или «знаками». Повествование окрашено очень личным и в то же время вневременным восприятием действительности. Благодаря такой организации хронотопа и субъективной форме выражения авторского сознания произведение приобретает эпическую масштабность. Это и подводит читателя к несуетным размышлениям о жизни, о человеке, о родине.

Повесть «Богомолье» своим смысловым строем преемственно связана не только с «Летом Господним», но и с эпопеей «Солнце мертвых». Воссоздав в «Солнце мертвых» картины насильственного разорения России, Шмелев в автобиографических произведениях показывает, что корни русской жизни и национального характера до конца не уничтожены. Придет время,— и на месте оскверненных святынь возникнут новые, живые побеги.

О золотой поре детства, незамутненной радости первого открытия мира повествует и созданный в 30—40-е годы цикл автобиографических рассказов, который Шмелев назвал «Родное». Одни из этих произведений продолжают «Д развивают тематику «Лета Господня» («Небывалый обед», «Русская песня»), другие повествуют о гимназических годах Вани («Как я ходил к Толстому», «Музыкальная история», «Как я обманул немца и др.)> третьи акцентируют внимание на образах тех людей, с которыми жизнь сталкивает автобиографического героя («Как я встречался с Чеховым») и т. д. Писатель рассказывает нам о друзьях детства, тоже живущих на «нашем дворе»: сыне сапожника Ваське и подростке — подмастерье Драпе, их совместных шалостях и времяпрепровождении («Как мы летали», «Наполеон»), поэтизирует черты простого русского человека («Мартын и Кинга»), с легким юмором вспомт нает о своих первых «писательских» опытах («Как я стал писателем», «Первая "книга»). В рассказе «Как я встречался с Чеховым» автор делится впечатлениями от случайных общений с прославленным писателем, кеторый изображен в бытовой, прозаической обстановке, ярко " высвечивающей его интересы и увлечения: в одном ^случае Чехов предстает как заядлый рыболов, оказавшийся вместе с мальчишками на городском пруду, в другом — как внимательный «экзаменатор», исподволь, естественно и непринужденно проверяющий, какие же книги читает гимназист Ваня Шмелев.

Общая тональность этих произведений та же, что и в «Лете Господнем»: чувство лирического сожаления по ушедшим годам и людям, по старой России, канувшей в Лету, сыновняя благодарность родной земле и людям, несущим в детское сердце свет доброты. Сочные, яркие, эти произведения воссоздают внутренний мир автобиографического героя, процесс его духовного обогащения.

Середина 30—40-х годов — очень трудное для Шмелева время, обусловленное тяготами войны, материальными трудностями, болезнью, уходом из жизни родных и друзей — матери, Куйрина, Бальмонта, Деникина,— несправедливым обвинением писателя кем-то из недоброжелателей в коллаборационизме, «поводом» для которого явилась публикация им в издававшейся в оккупированном Париже эмигрантской - газетенке пронемецкого направления «Парижский вейтник» четырех очерков и рассказов о старой России.

Самым страшным ударом для Шмелева явилась смерть жены, Ольги Александровны, последовавшая июня 1936 года от инфаркта. Жена была для писателя поддержкой и опорой во всех его делах. В. Н. Бунина, посвятившая памяти своей подруги статью под названием «Умное сердце», писала об О. А. Шмелевой: «Вся — самопожертвование, Ольга Александровна, не считаясь с болезнью, отдавала все силы заботам о муже — писателе. Читатели Шмелева и не подозревают, в какой мере творчество Шмелева обязано этим заботам». Оправиться от этого нового удара судьбы Шмелев так и не смог до конца жизни.

Последним крупным произведением писателя явился "роман «Пути небесные». Первый том его писатель завершил в 1936 году, еще при жизни жены, которой и посвятил это произведение. Над второй книгой он работал в 1944—1947 годах. Сам писатель говорил об этом произведении как об опыте создания «духовного романа». «Мне были даны предельные испытания. Вы знаете,— писал Шмелев К. В. Деникиной.— Я до сей поры — Бога ищу и своей работой, и сердцем (рассудком нельзя!). Мне надо завершить мой опыт духовного романа «Пути небесные»30.

Роман «Пути небесные» — это стремление писателя в живых образах и картинах воссоздать пути человека, ведомого Божественным Промыслом к духовному совершенствованию.

Как и многие другие произведения Шмелева, роман «Пути небесные» имеет реальную подоснову. В нем повествуется о сложном пути к Богу главных его героев: инженера-механика В. Вейденгаммера и его жены Д. Королевой.

В. А. Вейденгаммер (1843—1916) —родной дядя супруги писателя. Уйдя из семьи после измены жены, 32-летний инженер встретил и полюбил юную послушницу Страстного монастыря Д. Королеву, которая стала его гражданской женой. В конце 90-х годов ВЬйденгам-мер принимал участие в строительстве железной дороги Козельск — Сухиничи. Супруги часто бывали в Оптиной пустыни, встречались со старцами. В одно из посещений старец Амвросий предсказал кончину Д. Королевой: «Умрешь на своей речке». Так оно и случилось, когда они ехали.в Туркестан, куда Вейденгаммер получил назначение по службе. На одной из станций близ реки Аму-Дарья Д. Королевой встречным поездом отрезало ноги.

После трагической смерти жены 56-летний вдовец хотел покончить с собой, но по совету старца Иосифа, 12 июня 1900 года стал послушником Оптиной пустыни, \ц,е и пребывал до конца дней (умер 17 апреля 1916 года). В монастыре Вейденгаммер проявил себя талантливым архитектором и строителем. Под его руководством был перестроен придел главного храма обители — Введенского собора — и сооружены церковь Льва Катанского, трапезная и монастырская гостиница, а также некоторые постройки соседнего Шамординского монастыря.

Супруги Шмелевы неоднократно навещали его в монастыре. В архиве, писателя сохранилось письмо, посланное Вейденгаммером племяннице из Оптиной пустыни.

Пути небесные главных героев романа начинаются на земле, как бы напоминая важнейший наказ Христа: «Что свяжешь на земле, то будет связано на небесах» (Мф., 16:19). В восьмидесяти семи главах двухтомного произведения в традициях лучших достижений шмелев-ской прозы с ее живостью и яркой образностью развертывается история о том, как молодая женщина силою любви и православной веры способствует духовному перерождению своего избранника.

Идея божественного происхождения и развития мира

'была отвергнута героем романа, воспитанным на секуляризованной светской культуре, еще в юности. Вейденгаммер считает, что Вселенная — лишь «свободная игра материальных сил», а человек есть мера всех вещей. Внутренняя пустота и отчаяние заявили о себе тогда, когда увлеченный позитивистской материалистической наукой молодой человек, который даже на отношения между мужчиной и женщиной смотрел лишь как на «физический закон отбора», обнаружил, что разрушилась его личная жизнь, а былые представления о законах развития мира, в том числе антропоцентрическая концепция бытия, оказались тупиковыми. Чувство беспомощности перед тайнами мироздания приводят героя к душевному срыву, к мысли о самоубийстве. Но в этот момент он сталкивается с Дарьей Королевой («Даром Божиим» назовет ее позднее Вейденгаммер), которая осияла его внутренним духовным светом и повела по новому пути, к поискам желанной Истины.

Единение судеб Вейденгаммера и семнадцатилетней сироты-золотошвейки было внезапным, но далеко не случайным. В романе постоянно присутствует идея Боже- ственной предрешенности, «руки ведущей» и определяющей земные судьбы людей. Даринька, будучи послушницей Страстного монастыря в Москве, неожиданно для себя вновь оказывается в миру, да еще невенчанного женою атеиста Вейденгаммера, живя с ним в браке, не освещенном церковью. Наказанием за это стала тяжелая болезнь, а затем и бесплодие, о котором предупреждает героиню в вещем сне покойная монахиня Агния. На этом предопределенные свыше испытания Дариньки на духовную прочность отнюдь не кончаются. Она пройдет искушение любовью-страстью к князю Дмитрию Вагаеву, через гнусные притязания старого развратника Ритлингера, дьявола в человеческом обличье, через многие сложности своих взаимоотношений с Вейденгаммером и другими людьми. В романе на судьбе его главных героев воплощена евангельская идея «хождения души по мытарствам», посредством которых человек возрождается к новой духовной жизни.

Одна из основных идей романа — идея подвижничества миру, о котором героине говорит знаменитый старец Троице-Сергиевой Лавры Варнава Гефсиманский, объясняя ей суть ее послушания. Даринька была «брошена в мир», по выражению Вейденгаммера, чтобы познать мирские соблазны и не утратить при этом душевной чистоты. В борьбе со страстями и искушениями осуществляется духовный поиск и нравственное становление и очищение многих персонажей произведения, прежде всего Дариньки и Вейденгаммера. Особенно интенсивно этот процесс происходит, когда супруги оказываются в имении Уютово Орловской губернии, близ «больших монастырей». Тишина — престол благодати. В Уютове, в этом тихом, уютном уголке российской глубинки герои произведения достигают своего духовного расцвета. Именно здесь Даринька выполняет возложенное на нее свыше послушание — привести Вейденгаммера к православию, спасти его душу.

В романе воссоздан коллективный образ русского народа с его широкой и щедрой душой, трудолюбием и религиозной духоподъемностью. Он складывается из многих второстепенных персонажей произведения. Это: дворник Карп, обстоятельный во всех делах, глубоко верующий человек; сирота-подросток Анюта, непременная спутница Дариньки при посещении ею церквей и монастырей; ктитор уютовской церкви старик Пимыч; юродивая Настенька; уютовская домоправительница Аграфена Матвеевна и многие другие. Соборное начало русского народа ярко проявляется в эпизоде поднятия икон и крестного хода. «Все мы — одно перед непостижимым, маленькие и незаметные... и все в какой-то миг можем измениться и стать прекрасными в устремленьи к тому, что так ищем и вдруг откроем!.. Все мы единым связаны...»,— передает свои ощущения Вейденгаммер, до глубины дури взволнованный «устремленной к небу» «сцепляющей общностью» участников крестного хода. Показывая сложность духовных исканий своих персо-^Нажей,' автор раскрывает глубинный религиозно-философский <{мысл таких понятий, как судьба, ответственность, * вЬля, /совесть, любовь. Герои произведения проходят трудней путь духовного развития, через нравственные падения, очищающие страдания и искреннее сердечное покаяние. Особое место в этом поиске занимает оппозиция духовного и материального. Полем битвы становится человеческая душа, совершающая трудное и сложное восхождение к познанию Высшей Истины.

В результате напряженной работы души, переоценки многих ценностей Вейденгаммер и Даринька приходят к твердому убеждению, что постичь сложность бытия можно лишь с помощью веры. «С этого часу,— констатирует автор,— жизнь их получает путь. С того глухого часу ночи начинается «путь восхождения», в радостях В томленьях бытия земного».

Роман «Пути небесные» свидетельствует, что талант Шмелева со временем не утратил свой мощи. Четкий, занимательный сюжет, пастельная мягкость красок, великолепный язык, мастерство композиции — все это неотъемлемые качества последнего произведения писателя. Важные религиозно-философские идеи реализованы в романе на житейски достоверном материале, щедро вбирающем социально-бытовые приметы времени. Таковы, например, сцены скачек, катание на тройках в метель, «Писание жизни героев романа в Уютове и т. п.» Одной из примечательных особенностей шмелевского произведения является его насыщенная интертекстуальность. Сознательное следование писателя традициям русского классического романа проявилось в широком использовании им литературных реминисценций и аллюзии. 1ак, взаимоотношения Дариньки и Вагаева напоминают любовный роман Анны Карениной и Вронского; образ Дариньки содержит перекличку с образом тургенев

ской Лизы Калитиной, а Вейденгаммера — с Лаврецким; религиозно-нравственная проблематика произведения имеет немало общего с идеями романов Достоевского «Идиот» и «Братья Карамазовы». Важнейшими смысловыми и жанрообразующими элементами шмелевского произведения являются также знамения, предопределения, вещие сны, чудеса. Творчески используя и переосмысливая страницы отечественной классики, Шмелев.создал духовный роман, о появлении которого в русской литературе мечтал в свое время Достоевский.

Философский поиск писателя, его собственный духовный опыт дают нам возможность взглянуть на христианство как на синтез многовекового опыта человечества, где в емких формулах воплотились все людские чаяния, стремления и надежды. В предпринятом Шмелевым исследовании человеческой души, устремленной к познанию и приятию Высшей Истины, сказалось его глубокое уважение к православному мироощущению, к свободному проявлению верующего сознания.

Вторую часть романа «Пути небесные» автор завершил в январе 1947 года. Действие третьей части должно было происходить в Оптиной пустыни. Для того, чтобы глубже постичь атмосферу монастырской жизни, а также поправить здоровье и укрепиться душою, старый, одинокий писатель, только что перенесший операцию на желудке, принимает решение поселиться в русской православной обители Покрова Божией Матери в Бюсси-ан-От в 140 км от Парижа. 24 июня 1950 года он отправляется в путь. Но вечером того же дня по приезде в обитель умирает от сердечного приступа.

Прах свой Шмелев завещал перевезти в Москву, в Донской монастырь, где похоронены его родители. Пока его воля не исполнена. Но книги писателя возвращаются на родину, к новым поколениям читателей, впервые открывающим для себя его замечательную прозу.

Как видим, творческий путь И. С. Шмелева отмечен напряженными идейно-эстетическими исканиями, стремлением к овладению вершинами художественного мастерства.

Войдя в литературу в тот период, когда настроения уныния, пессимизма и переоценки эстетических ценностей охватили широкие круги творческой интеллигенции, Шмелев заявил о себе как художник-реалист, наследник и продолжатель лучших традиций русской классической литературы, и этим традициям он остался верен на протяжении всего творчества.

Но учась у писателей-классиков, Шмелев в лучших произведениях всегда оставался оригинальным художником со своим видением мира и манерой письма. Важнейшей особенностью реализма Шмелева является его «бытовизм». Писатель убежден, что без изображения быта как конкретной формы проявления бытия не может быть настоящей литературы, волнующей сердца и умы читателей. Но Шмелев никогда не абсолютизировал быт. Во «внешнем», обыденном, он стремился увидеть и художественно отобразить «скрытый смысл творящейся жизни», ее сущностные ценности.

Революция трагически разделила жизнь и творчество писателя на две кровоточащие части: дореволюционную и эмигрантскую. Но где бы ни трудился писатель — на родине или за ее пределами, он всегда писал только о России и для России. Тема Родины и ее народа являлась главной, универсальной и всеобъемлющей темой его творчества. Высочайшие критерии нравственности и вера в Россию, в русский народ, составляли сердцевину подвижнической" жизни и деятельности Шмелева, чье творчество с самого начала развивалось, по его признанию, под знаком «народности, русскости, родного».

Органическая связь писателя с Родиной проявилась в психологическом исследовании им народных характеров, в поэтизации национальной жизни, в сохранении и приумножении богатств русского языка, изобразительно-выразительных средств. Автор «Лета Господня» проявил себя непревзойденным мастером языка. «Шмелев теперь — последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка,— отмечал в 1933 году А. И. Куприн.— Шмелев из всех русских самый распрерусский, да еще и коренной, прирожденный москвич, с московским говором, с московской независимостью и свободой духа»31. В своих произведениях писатель воскрешает и вводит в обиход давно забытые слова, церковнославянизмы, просторечия, пословицы и поговорки. Он создает неповторимую, цветистую вязь разговорной народной речи, где смысловую функцию несут не только фразы и слова, но и отточия, и тире. Он актуализирует любые части слова: приставки, суффиксы, даже окончания, использует новые художественные средства, открытые им. «Ведь иной раз с одним как [им] -ниб [удь] словом, знаком у автора связывается целый нужный ему аккорд,— считал Шмелев.— Ведь одна буква дает эффект». Пристальным вниманием к тончайшим оттенкам разговорного народного слова и объясняется, в первую очередь, то обстоятельство, что излюбленной повествовательной формой писателя стал сказ, в котором он достиг совершенства.

Отталкиваясь от творческого опыта великих предшественников, прежде всего Достоевского, Шмелев создал свою философско-эстетическую концепцию мира и человека, которая обусловлена в его произведениях единством двух начал — материального и духовного, бытового и религиозного. Произведения позднего Шмелева пронизаны христианским мировидением, теснейшим образом связаны с онтологическим, гносеологическим и этическим содержанием русского православия. По словам И. Ильина, «Россия и православный строй ее души показаны здесь силою ясновидящей любви»33. Никто до Шмелева не изобразил в художественном произведении столь подробно, глубоко и ярко церковное бытие, суть православной аскетики, молитв и богослужениц. При этом писатель заземляет религиозное чувство, тесно переплетая его с повседневным существованием человека. Православие для него — это сама жизнь, первооснова национального бытия и национального характера. С впечатляющей художественной силой писатель отобразил в своих произведениях глубины и особенности русской души, ее религиозно-нравственное мировосприятие. В этом он видел главнейшую задачу искусства, религиозно-онтологическую и эстетическую цель собственного творчества. В статье «Удар в душу» (1930) он писал: «Художественная литература — это духовная ткань жизни, душа народа, выражение его душевных устремлений, великая движущая сила <...> Истинное слово — вдохновенно, «божественный глагол», тоска земли по Небу, «тихая песня» ангела. Истинное искусство — глубинно-религиозно.

Величайшие наши — Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Достоевский, Толстой — жрецы этого высокого искусства». К числу вершинных явлений отечественного словесного искусства мы по праву можем отнести и автора приведенных строк. Как справедливо заметил В. Распутин, «Шмелев, может быть, самый глубокий писатель русской "послереволюционной эмиграции, да и не только эмиграции... писатель огромной духовной мощи, христианской чистоты и светлости души. Его «Лето Господне», «Богомолье», «Неупиваемая Чаша» и другие творения — это даже не просто русская литературная классика, это; кажется, помеченное и высветленное самим Божиим духом».

Свое последнее произведение «Пути небесные» писатель назвал «опытом духовного романа». Представляется вполне правомерным распространить это определение на особенности художественного метода позднего Шмелева в целом, назвав его реализм — духовным. Ибо в творчестве этого художника слова, обладавшего цельным православным мировоззрением, с высокой степенью художественного совершенства проявилась гармоничная связь земли и Неба, устремленность к Абсолюту и глубокий интерес к делам земным, к человеку, к его жизни и духовным исканиям, к историческим судьбам Родины.

Дата добавления: 2015-11-26