|
Читайте также: |
Абати открыл клетку и повернул набок, пытаясь вытрясти петуха, выбросить в эту сырую темноту.
– Не смей! – крикнул Торкья, направляясь к этому кретину в красном защитном костюме.
Хелиодромусы всегда носили красное. Они всегда завидовали положению Патера. Так и должно было быть. Пока Патер не умрет, им нет пути к возвышению.
Лудо на ходу незаметно поднял с одной из скамеек булыжник размером с кулак.
– Я что тебе сказал… – начал было студент и тут же замолчал, вдруг обнаружив, что отбивается от облака вонючих черных перьев, бешено мелькающих перед лицом.
Может, он закричал. Кто-то засмеялся. Судя по голосу – Тони Ла Марка. Перепуганный, вопя от страха и ярости, петух вцепился когтями в темя Торкьи, взвился в воздух и метнулся к выходу, бешено молотя по воздуху крыльями. Его клекот металлическим звоном разлетелся по каменному помещению, эхом отдаваясь от стен.
Торкья уже не помнил, почему выбрал птицу черного цвета. Петух был чем-то похож на ворону, крылья и ноги торчали в стороны. Словно маленькая и издевательская копия того подъемного крана.
Иногда Лудо сам не мог понять, почему делает то или это. Когда он совладал с дыханием, то понял, что стоит на коленях, уставившись в окровавленное лицо Дино Абати, и прижимает этого типа в красном костюме к земле.
Не то чтобы это было нужно. Глаза диггера уже остекленели, он выглядел как мертвец. Рот раскрыт, челюсть отвисла, не двигается. Лупо не помнил, как ударил Хелиодромуса, и это означало, как стало теперь ясно, что бил этим самым здоровенным и зазубренным камнем, который по-прежнему сжимал в руке. Бил прямо по черепу, раз за разом все сильнее.
Остальные столпились вокруг. Никто, кажется, не горел желанием сказать хоть слово. В помещении здорово воняло – и наркотой, и петухом, и потом, и страхом.
– О Господи, Лудо, – в конце концов вымолвил Тони Ла Марка. Ну кто еще – конечно же, Тони Ла Марка! – Ты его, кажется, убил…
Патер снова посмотрел на сокурсника. У того из носа текла кровь. Вот пошла сильнее, потом кровотечение прекратилось. Диггер дышал. Видимо, просто валяется в нокауте. Вот и все. И тем не менее высказать свою точку зрения удалось. И получилось поставить себя выше всех, как и следует поступать Патеру.
Торкья оглядел всю группу, продолжая сжимать в руке камень. Патер должен управлять. Только так оно и работает.
– А теперь слушайте. Все вы, слушайте.
Студент почувствовал, что говорит совершенно другим тоном, чем прежде. Словно стал старше. И в его голосе появились властные нотки.
– Если вы заявите, что это сделал я один, вам никто не поверит. Потому что я скажу, что мы делали вместе. Это касается всего.
– Лудо, – простонал Гуэрино, глупо, жалобно, как-то по-деревенски, – это нечестно!
– Делайте так, как я сказал, – велел глава экспедиции, возвысив голос до командного тона, который, как он надеялся, копирует манеру Джорджио Браманте. – Неужели это так трудно? Если будете держаться меня, все сойдет вполне благополучно. Но если нет…
От этого момента зависело все последующее. Их было больше. Они могли просто уйти отсюда и потом растрепать ребятам с факультета. Наябедничать Джорджио Браманте. Эта мысль вызвала у Патера приступ страха, но одновременно и глубокого внутреннего удовлетворения, даже радости предвкушения.
Дино Абати застонал под ним, заморгал, открывая глаза.
Торкья вновь поднял камень и замахнулся, словно намереваясь ударить Абати по голове еще раз.
– Выбор за вами.
Все переглянулись. Потом Сандро Виньола, самый маленький и самый умненький, но все равно тупой, насмерть перепуганный тинейджер, набрался мужества и заговорил:
– Пусть это останется между нами, Лудо. Вытрем ему кровь, обмоем. Скажем, это несчастный случай. Сделаем все как надо, а потом уберемся отсюда.
Виньола всегда подавал дельные советы. Настоящий Персес. Номер третий в иерархии после Абати и его самого.
Торкья посмотрел на Андреа Гуэрино, сознавая, что теперь обладает новым духом, властным и авторитетным.
– Эй, крестьянин. Отыщи птицу и тащи сюда.
И тут раздался короткий вскрик на высокой ноте – все его услышали, – неразборчивый, наполовину испуганный, наполовину восхищенный.
Так мог закричать ребенок, который хотел что-то сообщить, но его слова заплутались в темноте.
– И этого тоже сюда тащи, – приказал кто-то, и Лудо с удивлением понял, что это был он сам.
ГЛАВА 16
Не хотелось долго торчать в крипте под церковью Успения Святой Марии, особенно после того как полицейские разглядели, что именно лежит внизу. И оставили все на усмотрение Терезы Лупо и ее помощника, Сильвио ди Капуа, – он уже трудился, освещенный светом дуговых ламп, которые группа захватила с собой. Ему помогала целая свора этих очкастых обезьян из морга. Дело было очень необычное, даже для них.
Бруно Мессина уехал в квестуру, сняв с себя ответственность за происходящее. Фальконе начал собирать собственную группу, действуя поначалу медленно, но постепенно все более уверенно. Нескольких полицейских отправил за последними сведениями о результатах охоты за Дино Абати. Еще двое поехали в старую церковь в Прати – взглянуть на пятна крови на майке. Лео настоял на том, чтобы она оставалась в своей витрине на стене, и приказал установить там пост наблюдения и организовать круглосуточную засаду на случай появления Браманте. Что даст судмедэкспертиза, по мнению руководителя группы, особого значения не имело. Им уже было известно, кого они ищут. Заброшенная церковь на Авентино обеспечит бригаду Терезы Лупо материалом для работы на обозримое будущее.
Когда бригада наконец уехала, Фальконе, Коста и Перони сели в штабной автобус и выслушали отчет Розы Прабакаран о допросе хранительницы, которая обнаружила тело в крипте.
Ник уже встречал эту молодую женщину в квестуре – сосредоточенная, спокойная, лет двадцати с небольшим, всегда держится отдельно, сама по себе, и вовсе не из-за происхождения. Честолюбива и амбициозна – это прямо на лбу написано; внимательна и молчалива – такую манеру поведения он уже научился определять у тех, кто сразу, едва поступив на службу, начинал высматривать путь наверх, в высшие эшелоны. В полиции Роза служила всего полгода, пришла в квестуру сразу по получении прошлым летом степени магистра философии в Миланском университете. Молодая, хорошо образованная, умная, настойчивая, да еще с таким происхождением… Прабакаран обладала практически всеми нужными качествами, какие требовала служба от молодого поколения сотрудников.
За исключением, может быть, ее жесткой конфронтации с реальным миром. Он уже обсуждал это с Перони, когда вместе с ним выбирался с места преступления, упрятанного глубоко под землей. Его тогда больше всего заботило то, чтобы напарник не рванул к ближайшему табачному киоску за сигаретами и не вернулся к прежним дурным привычкам. Служба Розы в полиции ограничивалась обычными, рутинными делами, но в чем-то она имела привилегированный статус. Но сейчас ее ввели в состав группы, расследующей дело Браманте, и она уже добрых полдня занималась им, прежде чем они подключились к работе. Именно Прабакаран была в церкви в Прати, беседовала со смотрительницей и выяснила, куда их направляет послание, оставленное на стене. Нынче рано утром, когда они собирались вместе позавтракать, и когда всем было объявлено о предстоящем бракосочетании – приятный момент, который теперь остался в далеком прошлом, – она уже вошла в крипту и увидела свежий труп. Затем, после допроса смотрительницы, занялась сбором всех имеющихся данных о Джорджио Браманте, которые запросила из архива, основываясь на том, что Пино Габриэлли опознал утреннего посетителя. Именно она сумела увязать даты нападений с датами появления свежих пятен крови на майке в церкви Святого Сердца Христова, гораздо быстрее догадавшись сделать это, чем сумели бы большинство старослужащих. Косте уже было ясно – особенно после того, как он выслушал ее краткое и точное резюме всего того, что им стало теперь известно о Браманте и его передвижениях после освобождения из тюрьмы, – в один прекрасный день Роза Прабакаран станет отличным полицейским. Беспокоило его только одно. Расследование представлялось ей чем-то вроде пазла или набора аргументов, которые можно представить в научной диссертации. Подобное отстраненное отношение, по его мнению, легко могло стать опасным и для нее самой, и для результатов любого дела. За свою недолгую карьеру Ник успел понять для себя, что результат достигается только при полной отдаче делу.
Коста заставил себя отставить в сторону сомнения насчет Розы, решив, что все это, видимо, проистекает от недостатка у нее должного опыта, и вновь вступил в разговор.
– Так ему предложили вернуться на прежнее место? – удивленно спросил Перони.
– Ну, эти ученые… – Фальконе скривился в гримасе презрения.
По словам Прабакаран, Браманте вышел из тюрьмы, отсидев четырнадцать лет – а ведь его осудили за убийство на пожизненное! – и тут же получил подарок: должность профессора в Ла Сапьенца с индексированным жалованьем и всеми правами университетского преподавателя. В сущности, пожизненную должность. И он от нее отказался.
– И какого черта наш папаша сказал «нет»? – спросил Перони.
Косте это было вполне понятно:
– Потому что имелась другая цель, Джанни. Другое дело. Он начал им заниматься, когда еще сидел в тюрьме. Браманте полагал, что у него…
– Более высокое призвание? – криво улыбнувшись, предположил Фальконе.
– Именно. И наш убийца не желал отвлекаться ни на что другое. Кроме того…
Человек, который столько лет провел в тюрьме, а теперь тщательно планирует расправу над теми, кого винит в гибели сына… Да, такой человек способен на мощные всплески эмоций!
– Возможно, если бы он принял это предложение, то испытывал бы чувство вины, – продолжал Коста. – Вернулся бы к прежней жизни, но все остальное осталось неизменным.
Фальконе посмотрел на Розу:
– Вы с этим согласны?
Она пожала плечами – молодые всегда решительно отвергают подобные предположения.
– Зачем осложнять дело, пытаясь залезть в его мысли? Да и какое это имеет значение?
Коста не удержался и бросил на нее разочарованный взгляд. В ее возрасте он тоже считал, что расследование дела сводится к сбору фактов и соблюдению всех процессуальных норм и предписаний. Лишь с возрастом и опытом до него начала доходить более тонкая и более существенная истина: мотивы преступления и личность преступника имеют не менее важное значение, а при отсутствии твердых улик являются единственными ниточками, которые могут привести следователей к раскрытию дела.
– Прошу прощения, – раздраженно бросила молодой следователь. – Это же совершенно ясно! Он прекрасно знал, что намерен предпринять. И не желал, чтоб ему хоть что-то мешало. Иначе зачем наш фигурант взялся за работу, которой занимался после тюрьмы?
– Какую именно? – спросил Перони.
– Ту же, которой время от времени занимался, еще сидя за решеткой. На бойне. Работал на одного торговца мясом со здешнего рынка.
И замолчала, давая коллегам время переварить услышанное.
– Забойщиком лошадей он трудился, – добавила она. – Я почти забыла, что такие еще существуют.
Так это же в Тестаччо, отметил Коста. В одном из самых старых центральных районов Рима, где еще живет рабочий класс. Менее чем в километре от места, где они сейчас находились, располагалась старая бойня – огромный комплекс зданий, который сейчас, после многих лет забвения и запустения, городские власти намерены передать художникам. Теперь забой скота происходит совсем в другом месте, в отдаленных предместьях, а мясницкие лавки по-прежнему остаются здесь, на узких улочках этого квартала, на оживленном рынке, где Роза Прабакаран и нашла нынче утром смотрительницу церкви Успения Святой Марии. И дешевая квартирка Браманте тоже находится неподалеку. Сейчас ее тщательнейшим образом обследуют и изучают эксперты-криминалисты на предмет улик, не слишком бросающихся в глаза. Вовсе не таких, как пачка фотографий, которая могла его привести к Лео Фальконе. «Ну, это нам вряд ли здорово поможет, – решил Коста. – Браманте исчез, спрятался в каком-нибудь убежище, которое, несомненно, приготовил заранее. Он же умный, хорошо организованный и осторожный человек. Уж это понятно. Такого едва ли будет легко найти».
– А где живет его жена? – спросил Ник.
Прабакаран занервничала.
– В трех кварталах отсюда. Только напомню – бывшая жена. Они развелись вскоре после того, как его посадили.
– Каким бы этот Браманте ни был умницей, – заметил Коста, – все же трудно поверить, что все это он мог проделать в одиночку. Когда наш убийца освободился окончательно – еще куда ни шло. Но когда его отпускали на день под честное слово… Как ученый мог убивать тогда? Ему понадобились бы машина, деньги, информация…
– Это не его жена, – уверенно ответила Прабакаран. – Я утром разговаривала с Беатрис Браманте, после того как проводила домой старуху смотрительницу. Минут пять поговорили. И этого было вполне достаточно.
Седые брови Фальконе удивленно поползли вверх, но он промолчал.
– После того как Джорджио два месяца назад вышел на свободу, она встречалась с ним всего однажды, на улице. Проводила до квартиры, пыталась с ним поговорить. Это ни к чему не привело. Женщина потеряла все. Мужа. Ребенка. Деньги. Теперь живет в однокомнатной развалине, в муниципальном доме, немногим лучше этого. Нет, здесь нам ничего не светит.
Трое мужчин обменялись взглядами. Кажется, амбиции Розы берут над ней верх, решил Коста.
– Вот что, агент, – спокойно произнес Фальконе. – Когда вы работаете с возможным подозреваемым, допрос следует проводить не в одиночку. Лучше вместе с опытным офицером. И только по моему приказу. Это понятно?
Карие глаза вспыхнули гневом.
– Вы еще даже не были назначены вести это дело, когда я беседовала с Беатрис Браманте.
– А теперь веду, – резко бросил полицейский. – Правила ведения допроса есть правила ведения допроса. Если бы свидетель сообщила данные, кого-либо компрометирующие, они были бы неприемлемы для суда в качестве улик. Это вам понятно?
Прабакаран в ответ указала на желтые оградительные барьеры, уже установленные вокруг церкви:
– Как раз перед этим я осмотрела то, что там лежит! И пыталась помочь… – Ее карие глаза теперь блестели, в них появились слезы.
– Если работаете в моей группе, вы часть группы. Только так, а иначе не будете со мной работать.
Она не заплакала. Ну, почти удержалась. Тут Перони широко улыбнулся, рассеивая возникшую напряженность.
– Энтузиазм молодости, инспектор. Мы все этим когда-то переболели. Даже вы.
Фальконе бросил на Джанни полный ярости взгляд.
– Кому-то придется сходить к ней еще раз. Теперь уже в полном соответствии с правилами. Надо выяснить, чем занимался Браманте, когда не работал.
– Лазил по пещерам, – буркнула Роза. – Он не пустил бывшую жену в квартиру, потому что она завалена нужным ему для этого снаряжением. Беатрис увидела кучу этих вещей через приоткрытую дверь. Веревки, фонари, специальную одежду…
– Ага! Значит, кое-что она все-таки вам сообщила! – рявкнул Фальконе. – Будем надеяться, что в ближайшем будущем мне не придется втюхивать это суду!
Прабакаран молчала, онемев от ярости и, вероятно, от стыда. Руководитель группы деловито шуршал бумагами, погрузившись в документы, переданные Мессиной.
– Ваше дежурство заканчивается через два часа, – бросил он, изучая фото Рафаэлы Арканджело – в обеих руках сумки с покупками, она возвращается в их квартиру в Монти. – День выдался насыщенный. Так что ступайте домой прямо сейчас. Завтра утром я переведу вас в другую группу – займетесь чем-нибудь более вам подходящим.
– Переведете?
– Вы слышали, что я сказал.
– Я выяснила, что означает эта надпись на стене. Нашла труп. Отследила женщину, которая его первой обнаружила. Я…
– Вы делали то, за что вам платят деньги, – перебил Фальконе. – А теперь – ступайте.
ГЛАВА 17
Сверкая глазами от злости, с трудом дыша, но понимая, что внимание остальных переключилось на другие проблемы, Роза, выйдя из штабного автобуса, постояла около старой церкви, раздумывая, что теперь делать. Эти трое заставили ее почувствовать себя посторонней, ввалившейся в чужую компанию. Прабакаран уже достаточно долго прослужила в полиции, чтобы понять, что этих мужчин связывают какие-то прочные неформальные отношения, к которым другие полицейские относились с некоторым подозрением.
И тут она вдруг поняла, что просто ревнует.
Женщина-патологоанатом, тоже выйдя из автобуса, стояла возле желтых барьеров ограждения, глядя на еще жалкое, совсем зимнее солнышко, – крупная, приветливая, с беспокойным взглядом ярких и умных глаз. Вот она обернулась, подошла, улыбнулась и протянула руку:
– Роза?
И опять этот изучающий взгляд еще одного человека из группы Фальконе.
– Кажется, я слышала давно забытый голос нашего милого инспектора, вдруг утратившего контроль над собой, а? – спросила Тереза.
– Такое часто случается?
– Раньше бывало часто, но в последнее время я такого не наблюдала. Вам может показаться странным, однако это довольно радостное зрелище – видеть, как он на кого-то орет. Это означает, что у нас есть шанс заполучить Лео обратно в его прежнем качестве. – Помолчав, Лупо добавила: – Он ведь в прошлом году едва не погиб. Не надо об этом забывать.
– Да, я знаю. Но это все-таки не дает ему права быть таким грубым.
Тереза нахмурилась:
– Я давненько знаю Лео. Есть у него такой… пунктик – интересы дела прежде всего. Ничего личного.
– Но звучало это как личные претензии.
– Боюсь, это у него просто такая привычка. С ним всегда так. А вы… – тут она хитро улыбнулась, – случайно, не заслужили такой выговор?
Роза не ответила.
– Ага. Понятно.
Тереза бросила взгляд в сторону синего автобуса: сквозь открытую дверь была видна вся троица.
– Одна из самых раздражающих привычек Лео – он всегда настаивает на своей правоте. Вам пора уже к этому привыкнуть. Зато у него можно многому научиться. Кроме того, вокруг полно всяких посредственностей и недоумков, которые тоже не упустят случая на вас наорать. Лучше уж выслушать ругань от человека, который может чему-то научить. И вам больше, чем кому-то другому, следует помнить об этом. В квестуре по-прежнему действуют кое-какие… старые понятия и привычки.
Они уже обсуждали проблему цвета кожи, сидя в маленьком кафе рядом с квестурой, – это было несколько месяцев назад, когда Тереза отвела ее в сторонку и тихо и спокойно дала несколько советов относительно того, как следует себя вести с Джанни Перони. Много времени это не потребовало. Роза ни разу не попадала в ситуации, когда цвет ее кожи создавал проблемы для тех, с кем она работала. Рим – многонациональный город, здесь на национальность особого внимания не обращают. И проблем в связи с этим не возникает. Тут скорее можно столкнуться с дискриминацией по половому признаку, чем по национальному.
– Ладно, больше я так не проколюсь.
– Да непременно проколетесь. Все мы прокалываемся.
Патанатом оказалась женщиной думающей.
– Расскажите-ка мне все с самого начала. Что он натворил, этот человек, которого мы ищем?
– Некогда был профессором в университете. Профессором археологии.
Бледное расплывшееся лицо Терезы скривилось от неудовольствия. А она некоторым образом здорово напоминает Перони, вдруг подумалось Розе.
– Но это было давно.
Лупо вздохнула.
– Этим он и занимался. Понимаете?
– Да нет, я не о том. Что натворил этот Джорджио Браманте? – еще раз спросила Тереза. – Пока сидел в тюрьме. После выхода из тюрьмы. Когда перестал быть профессором университета. Отвлекитесь от мысли, что это хороший и добрый человек из среднего класса, сбившийся с пути. Расскажите, чем он занимался после того, как он потерял сына.
– Пока сидел в тюрьме, работал на бойне. Когда вышел на свободу, остался работать там же. Резал скот для какого-то мясника с рынка в Тестаччо. Лошадей забивал, можете себе представить?
Тереза обдумала услышанное и вновь улыбнулась – широкой, уверенной, довольной улыбкой.
– Странно, не правда ли? Умный, образованный человек мог бы найти работу получше.
– Мы уже обсуждали это с Фальконе. У него было совсем другое на уме. – Роза надеялась, что зрелище того, что они обнаружили в крипте, не будет преследовать ее, но расспросы этой не в меру любознательной, раздражающе любопытной женщины, понимавшей гораздо больше, чем агент собиралась ей сказать, лишили этой надежды. А воспоминание о жутком зрелище принесло с собой и новые вопросы.
– Какое оружие может причинить такие ранения? – спросила Прабакаран. – Я видела фотографии разных ранений, но ни одного подобного…
Вид этого трупа по-прежнему преследовал – жуткое зрелище в ярком свете полицейских фонарей. И вонь тоже. Запах мяса с железистым привкусом свежей крови…
– Так что вы там увидели?
– Вы же знаете что!
– Да ничего я не знаю! Рассказывайте! Это очень важно.
А ей-то хотелось уйти, попасть домой. В настоящий дом, а не в убогую маленькую квартирку, которую она так решительно сняла – видимо, для самоутверждения. Сейчас ей больше всего хотелось поговорить с отцом, сесть напротив, тихонько о чем-нибудь побеседовать, посмотреть телевизор, заглянуть в старые учебники по юриспруденции. И поразмыслить, почему не последовала его совету и не пошла на отлично оплачиваемую работу судьи, вместо того чтобы ловить преступников за очень скромную зарплату.
– Я увидела голого мужчину, очень аккуратно уложенного на землю, как укладывают тело для какой-нибудь ритуальной церемонии. Он лежал в крипте, полной скелетов. Старых скелетов, уложенных в ряд. А этот – отдельно. Вроде как сам по себе. Перед ними, прямо у входа.
– Так. И что еще?
– Ну что… охотничье ружье, наверное. Не знаю, не уверена… Рана в груди, огромная дыра. Видно было… – Агент помотала головой. – Да зачем это вам?
– А затем, – жестко ответила Тереза, – что вы офицер полиции. И вам следует либо смотреть в оба, либо вообще не смотреть. Никаких половинчатых штучек.
Роза почувствовала, как в груди вновь закипает гнев, уже готовый вырваться наружу.
– Но я смотрела!
– Плохо смотрели! Его там убили, в этой крипте?
– Не знаю… Нет. Крови было не много, насколько я помню. А должно было быть больше. Когда кого-то убивают вот так…
– Именно так. Когда человека убивают из ружья, по крайней мере из такого, которое способно нанести подобную огромную рану. Но он был убит не из ружья.
– Но я же сама видела!..
– Вы видели рану в груди. И тут же пришли к самому легкому и быстрому заключению. Не надо расстраиваться. Большинство людей сделали бы то же самое. Но если хотите работать с Лео Фальконе, придется вытащить себя из категории «большинство людей». Вообще-то и меня тоже.
– Я увидела… – Прабакаран пыталась обдумать все еще раз, как бы это ни было неприятно. Грудь человека являла собой жуткое месиво, худшее, чем все виденное ею на фотографиях дорожно-транспортных происшествий или убийств.
Лупо терпеливо ждала.
В конце концов Роза продолжила:
– Я видела кости. Не сломанные кости. Ребра, часть грудной клетки. Она повреждена не была. Вид у нее был точно такой же, как у других скелетов, что там лежат. Только эти ребра были белые. Очень белые.
Патанатом кивнула с очень довольным видом:
– Отлично. В следующий раз, надеюсь, мне не придется из вас это вытягивать. А теперь вот что должна вам сказать. То, что я увидела, когда его хорошенько осмотрела. На спине, ниже лопатки, имеется еще одна рана, нанесенная острым металлическим предметом вроде шипа, который проник сквозь мышцы, прошел под костью и причинил весьма значительные внутренние повреждения. Как будто этот человек всем своим весом навалился на этот шип и по крайней мере некоторое время на нем висел.
Агент попыталась это осмыслить.
– Значит, ему нанесли удар сзади? Чем-то острым вроде шипа?
Тереза недовольно сморщила нос.
– Ну, это слишком буквально. А что, если этот шип торчал неподвижно, скажем, из стены, а человека на него просто насадили?
Прабакаран захотелось кричать.
– Но это же нелепо, – в конце концов произнесла агент. – Это ни в какие рамки не укладывается…
На лице Терезы были написаны неудовольствие и даже раздражение. Роза почувствовала, что начинается мигрень, головная боль силой в десять баллов.
– Боже мой! – Она получила настоящий шок от собственной неспособности понять, какие именно мыслительные процессы способны помочь соединить два отдельных обрывка информации в одно целое. – Браманте же на бойне работал!
– Вот именно. Если подумать, превосходное место, чтобы убивать людей, – улыбнулась Тереза. – Полно острых шипов и крюков. А теперь – в качестве благодарности за полученную информацию – хотите, я уговорю взять вас обратно в группу? Или не хотите?
ГЛАВА 18
Двадцать минут спустя ничем не примечательный синий «фиат»-универсал стремительно мчался вдоль разваливающихся бетонных фасадов киностудии «Чинечитта» направляясь в невзрачный новый пригородный район Ананьина. Вел Перони. Тереза и ее ближайший помощник, Сильвио ди Капуа, сидели сзади и выглядели как двое пятилетних малышей, едущих на детский утренник, правда, на утренник, куда их никто не приглашал. У детективов не было никаких бумаг, гарантирующих доступ на бойню, где работал Джорджио Браманте. Бумаги требуют времени, подготовки… А полицейские рассчитывали обойти как то, так и другое. Как-нибудь.
Коста посмотрел направо. Чуть больше километра от его дома. Когда они с Эмили сегодня утром покидали жилище на бывшей ферме, то надеялись провести в городе приятный и спокойный день с друзьями. И тут свалились проблемы, связанные с работой. И теперь Ник не имел представления, когда вернется домой или снова увидит Дикон. У него нашлось несколько минут, чтобы позвонить ей перед отъездом на бойню. Невеста уже находилась в машине, которая, как и обещал Мессина, везла ее в Орвьето, и оставалось всего несколько минут езды до виллы, принадлежащей Мессине-старшему. Эмили была немного не в себе, но подчинилась распоряжению на некоторое время уехать из города. Рафаэла Арканджело, по ее собственным словам, думала так же. Интересно, спросил себя Коста, а Фальконе нашел время с ней поговорить или нет?
Ник смотрел на ровные, совершенно плоские участки современного предместья, мелькавшие за окном. Вопрос о состоянии Эмили он не поднимал. Не знал, как это сделать. Не станешь ведь звонить ей из полицейского штабного автобуса, стоящего возле церкви, битком набитой следователями и криминалистами, сводящими воедино детали убийства. Ладно, займемся этим потом.
Сзади похлопали по плечу.
– Они режут лошадей прямо у нас под носом, – заявил Капуа со своим обычным тактом. – Могу поспорить, вы про это и не слыхали.
– Поскольку я вегетарианец, – заметил Коста, – не думаю, чтобы это меня касалось. А вы, плотоядные, что по этому поводу думаете?
– По поводу конины? – переспросил Перони, махнув рукой в сторону окна. – Варварство. Коровы, свиньи, бараны – их для того и разводят. Но лошади… тут что-то не так. Неправильно это.
– Согласна, – поддержала Тереза.
Сильвио молчал до тех пор, пока звук, в котором Коста распознал тычок под ребра, не побудил высказаться и его.
– Я, наверное, лет сто не ел конины, – пожаловался Капуа. – В наше время ее нигде и не найти. Но все равно, лошадь-то уже мертвая, разве нет?
Тереза звучно шлепнула его ладонью по плечу.
– Если бы люди не покупали конину, то не стали бы и забивать лошадей, чтоб ты потом их жрал, идиот!
– В таком случае не стали бы их и разводить, не так ли? Ну за исключением пони, для детей богатеньких. К тому же, – помощник патанатома указал на участки будущей застройки, мелькавшие за окном, – я что-то не вижу тут подходящего для них рынка. Стало быть, вместо того чтобы быть мертвыми, они просто не родятся. Вы полагаете, так будет лучше?
Некоторое время после этого все молчали. Потом Перони снова пробормотал «Варварство» и направил машину к небольшому застраивающемуся участку. Джанни медленно ехал, пока не увидел нужный номер дома. «Фиат» встал у огромных железных ворот, за которыми скрывалось невзрачное низкое здание, по виду фабрично-заводское, такие можно видеть повсюду. На воротах висела табличка «Кальви». Просто фамилия владельца. Ни намека на то, что внутри. Забойщики лошадей не слишком афишировали род своей деятельности.
Группа вылезла из машины. Перони нажал на кнопку звонка.
– Какое на этой бойне расписание работы, как ты думаешь? – спросила Тереза. – Я что хочу сказать… сама-то понятия не имею, как они работают. Никогда не сталкивалась с людьми, которые занимаются подобными вещами.
Тут Лупо замолкла. Из боковой двери здания появился пожилой коротышка и прихрамывающей трусцой, явственно свидетельствующей о неполадках с тазобедренным суставом, зашаркал в их сторону.
Он остановился перед воротами и подозрительно уставился на полицейских сквозь железные прутья решетки. Коста показал ему свое удостоверение и спросил:
– Кальви?
Коротышки с густыми моржовыми усами был одет в толстую брезентовую куртку. Грязную.
– Он самый. По поводу Джорджио, я полагаю.
– С чего вы взяли?
Тот вздохнул и отомкнул замок на воротах. Мощный тяжелый механизм. Без ключа внутрь не попадешь. Ни за что не попадешь, особенно если с вами увязался не слишком уверенный в себе приятель.
Дата добавления: 2015-11-26; просмотров: 1 | Нарушение авторских прав