|
Читайте также: |
Вдалеке небо прочертила золотистая искра. Хортица взмахнула крыльями и понеслась туда. Может, конечно, это кто-то из ведьм летит по своим делам – Оксана Тарасовна или Стелла, например… Золотистая искра стала ближе. Хортица забила крыльями, останавливаясь в воздухе. В небе летел черт. Не потерянный ею мамун, совсем другой, незнакомый! Верхом на раскормленном пегом борове, только вот из пасти борова торчали неслабые кривые клыки – такими клыками и слону брюхо распорешь! Клыки были унизаны золотыми кольцами – для красоты. Да и сам черт оказался принаряжен, как на бал: в смокинге, копыта выставлены напоказ и натерты до блеска, пегая, под цвет борову, шерсть тщательно расчесана, хвост, только что от парикмахера, выкрашен полосками красного и желтого. Следом за чертом волочился густой шлейф запахов серы и выхлопных газов с легкой ноткой помойки. То и дело черт поглядывал на дорогущий «Ролекс», видно, боялся опоздать.
Хортица заложила вираж в воздухе. Ночь была расчерчена золотистыми искрами, как дешевая индийская юбка – нитками люрекса. Куда ни глянь, в темных небесах летели разряженные черти. Далеко впереди Ирка разглядела пожилого черта верхом на облезлом баране. Этот, видно, был победнее летуна на пегом борове, но тоже прихорошился, как мог: в рогах барана извивались гадюки, а шею черта украшала древняя бронзовая гривна, принадлежавшая, видать, еще чертовой бабушке.
– Пи-пи-пи-топ-топ-топ!
Хортица оглянулась. Отчаянно пища и топоча сотнями крохотных лапок по воздуху, ее догоняла целая стая белых мышей! На каждую мышь была надета крохотная сбруйка из золотых нитей, и такие же тонкие золотые нити тянулись к открытой старинной коляске. Коляска подпрыгивала на невидимых воздушных ухабах, заставляя подпрыгивать и сидящее внутри семейство: черта с женой, маленького чертенка и молоденькую чертовку на выданье. На фоне серебристого диска полной луны промелькнуло красное бархатное кресло с элегантным чертом в пушкинской крылатке. Пролетая мимо семейства, черт любезно приподнял шелковый цилиндр.
– Приветствую господина адвоката дьявола! – поклонился в ответ отец чертова семейства, а мамаша-чертовка что-то зашептала на ухо дочери. Дочка тут же кокетливо повела пятачком и потянула вниз и без того глубокое декольте, открывая осыпанную золотистой пыльцой шерстку на груди. На господина в крылатке ее маневры впечатления не произвели – наоборот, гнутые ножки кресла окутались золотистыми искрами, и на турбоскорости кресло унеслось прочь. Адвокат дьявола хорошо знал, в каких случаях самый разумный маневр – стремительное бегство.
– Пошел ты… к ангелу! – гаркнула ему вслед молоденькая чертовка, и тут же раздался звук оплеухи – мамаша учила непочтительную дочь манерам.
Черта с два – горит трава,
Три-четыре – черти в мыле!
– на все темное небо раздавалась лихая речовка. Над головой Хортицы пронеслась длинная скамья, похожая на те, что стоят в спортивных раздевалках. Верхом на скамье в ряд сидели юные длинноволосые чертовки в одинаковых матросочках и коротеньких юбочках, с напедикюренными и украшенными стразами копытцами.
Наши черти выпьют пива —
ангелов возьмут за гривы! —
проорали чертовки, расхохотались и на бешеной скорости погнали скамью дальше.
Скамья пронеслась совсем рядом с парящей в небесах крылатой борзой, и та облегченно вздохнула – чертовки даже не повернули в ее сторону голов! Значит, все получилось, и даже в собачьем облике она способна отводить глаза. Даже чертям, мчащимся… не иначе как на чертов бал!
Полнолуние, и эти черти поганые закатили бал – наверняка, чтоб их старшие могли встретиться и спокойно «перетереть» вопрос с немцами и спевшейся с ними ведьмой Хортицей! «Лада влипла еще хуже, чем я думала!» – подумала Хортица.
Ну да, что может быть забавнее, чем дурочка, пошедшая на соглашение с чертями, чтоб попасть на «Фабрику звезд»! Уж они ей устроят кастинг! Но этот чертов бал давал Ладе и надежду. Если лететь, куда летят все, если очень-очень быстро лететь… можно нагнать мамуна на белой лошадке раньше, чем он попадет на бал! И попытаться что-то сделать! Например, предложение, от которого он не сможет отказаться. В конце концов, неужели ему настолько нужна Лада, что в придачу к человеческой пленнице он согласится заполучить месть разъяренной хортицкой ведьмы? До самого конца своих дней – а «конец дней» для тех чертей, что привлекли к себе особое внимание Хортицы, наступает стремительно и неотвратимо, в этом они уже могли убедиться!
Единственное, чего делать не следует, – соваться на сам бал. Даже хортицкой ведьме не стоит в одиночку лезть туда, где соберутся все черти округи! На такой риск она бы пошла разве что ради Таньки, но не ради идиотки Лады, по глупости вляпавшейся в самую страшную историю, какая только может произойти с девчонкой. От маньяка еще можно как-то вырваться. От чертей – никогда!
Хортица взлетела повыше и помчалась следом за уносящей чертовок скамьей.
Глава 16
Подковомонтаж в готическом стиле
Влад был кузнецом. Самым настоящим, как в старину – со своей кузней, пропитанной запахами горячего металла и окалины, с набором молотов, наковальней и мехами для раздувания пламени. И даже с подмастерьем! Казалось бы, кому нужен кузнец в наше индустриальное время? А вот и нужен, особенно если на весь громадный город таких, как ты, – раз-два и обчелся, и вот как раз ты, несомненно, номер раз! Самый лучший! Хо-хо! Сколько крутых хотят то кованые решетки, и чтоб обязательно работы мастера, то металлическую абстракцию в саду вместо пошлых фарфоровых гномиков, то еще что… Но больше всего Влад любил работать для этих… ну психов… которые эльфы, гномы, орки и время от времени наполеоновские гвардейцы или витязи Александра Невского на Чудском озере. Доспехи там, мечи, наконечники копий…
Примерно так пьяненький Влад излагал неожиданно под вечер заявившемуся к нему домой приятелю. Ну, приятель – сильно сказано. На самом деле Влад совершенно не помнил, откуда он знает невысокого, совсем не спортивного мужика с круглой добродушной ряхой и маленькими глазками, в которых светился острый и… недобрый ум. Может, он из жюри конкурса кузнецов? Или на фольклорной ярмарке встречались – тот в оргкомитете был? Владу казалось то так, то этак… Тем более лицо приятеля иногда словно плыло – опадали и снова раздувались щеки, нос то вытягивался уточкой, то вдруг начинал курносить. И глаза меняли цвет… только что карие были, а теперь желтые, прямо как у кота. И светятся, ей-богу, светятся!
Влад вопросительно посмотрел на бутылку. Наверное, это от вина! А всего-то пару рюмок и выпил… Хотя от вина, разлитого в бутылки за сто лет до твоего рождения, всего можно ожидать. Такое вино – это… круто! Это… как шпага Петра I или кинжал султана Сулеймана Великолепного! Собственно, из-за вина Влад приятеля и пустил – стал бы он иначе впускать в дом человека, о котором даже не помнит, где познакомились!
– А еще люблю коней! – нетвердой рукой наливая себе, пробормотал Влад. – Когда эти, исторические реконструкции… ну, бои игровые… конные устраивают, вот самый кайф! Кавалерия… татарская конница… крылатые гусары… кирасиры… Упряжь, сбруя… Коней ковать люблю! – Влад аж зажмурился от удовольствия и снова отхлебнул древнего вина. – Да я вообще подковывать люблю – и подковы делать тоже! Я знаешь, какие подковы делаю? – типичным тоном «Ты меня уважаешь?» спросил он. – Левша блоху подковал – ха! Механическую! Я для живой подкову сделал! Я что угодно подковать могу! И кого угодно! У меня целая коллекция подков – хоть на кого! Хоть на орла! Хоть на черепаху! Так ты ж мою коллекцию видел на выставке, точно? Вот теперь я понял, откуда мне твоя рожа знакома!
Приятель вскочил, взмахнув полами тяжелой, как у купца XIX века, бобровой шубы. Он ее так и не снял – может, потому, что под шубой у него был смокинг. Вином забрызгать боялся, что ли?
– Пошли! – скомандовал он, беря Влада под руку.
– Куда? – неуверенно спросил Влад, но, тем не менее, поднялся.
– В твою кузницу! – нетерпеливо велел приятель. – Подковывать!
– А вино? – только и поинтересовался Влад. В кузницу? Да пожалуйста! Когда он отказывался свое мастерство показать?
– С собой! – действительно прихватывая бутылку, объявил приятель.
Влад кивнул, едва не ткнувшись носом в пол, сгреб свою рюмку. Держась друг за друга и за стены, приятели поковыляли на другую половину дома, где Влад оборудовал кузницу. С третьего раза попав по кнопке выключателя, Влад наконец зажег свет.
– Сейчас только горн растопим… – заплетающимся языком сообщил он.
Загудело – в горне само собой вспыхнуло неистовое жаркое пламя с багрово-черным оттенком.
– Ты только подковывай, а огонь будет! – с усмешкой сказал приятель. – Сегодня большой день – некоторые издалека едут! – совсем непонятно пояснил он, и Владу на миг показалось, что с носом у приятеля происходит вовсе непотребное – тот превратился в пятачок с ноздрями, как дырки в розетке!
Влад торопливо махнул в горло остатки вина и схватил свой любимый молот!
– А давай! – в пьяном кураже заорал он. – Всех подкую!
Потолок раскрылся, словно там были раздвижные двери (хотя Влад точно знал, что никаких дверей нет, сам ведь дом под кузню перестраивал!), и на специальную площадку у горна спланировал здоровенный, как бык, нетопырь. Влад шарахнулся от страшной, как в фильме ужасов, морды со здоровенными, в палец толщиной, клыками.
– Не беспокойтесь, он смирный! – раздался звонкий женский голос, и над жуткой башкой нетопыря появилась хорошенькая головка барышни. Всем славная барышня, если бы только ее личико… мордочку… не покрывал легкий меховой пушок, а сквозь кудрявые темные волосы не пробивалась пара острых рожек. – Вы не могли бы побыстрее, а то от огня в вашем горне у меня блузка тает! – попросила барышня, оправляя кружева у горла, тончайшие и впрямь как морозные узоры на стекле. На пол упала крупная капля воды – точно блузка и впрямь подтаивала.
«В чертей играют… Другие в орков, а эти – в чертей, – заторможенно подумал Влад. – А нетопырь… Ну что ж, нетопырь! Для некоторых и живой конь – диковина!» – и Влад решительно полез в ящик с подковами. Помнится, делал он когда-то пару, которая и нетопырю подойдет!
Следующими сквозь крышу явились сани, запряженные тройкой здоровенных зайцев. Зайцы терпеливо стояли, пока Влад проверял им лапы. Одну подкову пришлось сменить – заяц не пискнул, когда крохотные гвоздики вошли ему в твердые, как дерево, подушечки лап. Только тряхнул ушами… и сани взвились в воздух. Восседающий в санях почтенный господин в еще более роскошной, чем у приятеля, шубе и пушистой меховой шапке ничего даже не заметил – он спал. Потом Владу пришлось подковывать толстую розовую свинью, на спине которой в седле из фиолетового пуха сидела такая же толстая и розовая девочка – на ногах девочки, похожих на ножки американских бройлеров в витрине супермаркета, красовались черные кожаные сапоги с носками… В смысле, с носами! Тупые носки сапог украшали совершенно одинаковые широкие приплюснутые негритянские носы!
– Близнецы они были! – вдруг густым басом прогудела розовая девочка. – Как же я намучилась, пока обоих заполучила – зато и на сумочку хватило! – И в качестве доказательства девочка приподняла висящую у нее на плече черную кожаную торбу. – А из тебя бы рабочий комбинезон вышел – кузнец, шкура дубленая! – прогудела девочка. И она, и свинья оценивающе уставились на Влада одинаковыми, неподвижными, как пуговицы, глазами.
– Свою свинью подковала, кузнеца можно и на комбинезон? Ты не одна в очереди! – оборвал ее приятель.
Девочка гулко хмыкнула, и свинья одним прыжком исчезла в раскрывшейся крыше.
Потолок над головой снова исчез… и Влад вздохнул с облегчением. Наконец-то нормальный конь! Собственно, кобылка – маленькая, изящная, в золотистой пышной гриве сбилась набок бархатная лента. Как и остальные, щеголеватый всадник остался в седле, ожидая, пока Влад обойдет лошадку, проверяя копыта.
– Ну и ну, так она ж у вас совсем не кованая! – возмущенно вскричал Влад. – Так не годится!
– Вот и я так думаю, – с едва уловимой насмешкой согласился всадник.
Лошадка тоненько, жалобно заржала и отступила, дрожа как осиновый лист.
– Ну-ну, – успокаивающе похлопал ее по шее Влад. – Не надо бояться! Всех лошадок подковывают, и тебя тоже…
Кобылка заржала снова, словно завопила от ужаса, и рванулась изо всех сил, норовя сорваться с удерживающей ее привязи. Ремень натянулся… и выдержал.
– Я помогу! – подскочил приятель и ухватил лошадку за ногу, заставляя поднять копыто. Лошадка дернулась опять, но Влад с порадовавшей его самого ловкостью уже наложил подкову… и ударил молотком, вгоняя гвоздь.
Ржание кобылки перешло в душераздирающий вопль… и в глаза Владу брызнула кровь! Сквозь склеенные кровью ресницы он вдруг увидел… увидел… Его странный приятель в шубе мертвой хваткой сжимал вовсе не конское копыто, а… тоненькую девичью руку! Из нежной ладони торчал вогнанный до половины гвоздь!
Лошадь ржала, ржала, билась и ржала… или это отчаянно, захлебываясь, кричала от лютой боли девушка… Крыша кузницы заскрежетала, словно ее драли гигантскими когтями, и потолок исчез снова.
– Сейчас скамейку подковать и полетим чертям давать… – проскандировали восседающие на длинной скамье молоденькие чертовки в соблазнительных матросках. Дали многозначительную паузу… и дружно выкрикнули: – Чертей! Чертей давать! А вы что подумали? – с хохотом повторили они и направили скамью вниз.
Черное, страшное, крылатое налетело на них из мрака, и скамейку с визжащими чертовками отшвырнуло прочь. На круп неподкованной кобылки свалилась жуткая, как ночной кошмар, собака с крыльями и пылающими зеленым огнем глазами. Гигантские челюсти клацнули, норовя сомкнуться на голове всадника, но тот яростно рванул узду, и белая лошадка свечкой пошла вверх, унося на себе седока. Крылатая псина рванулась, ударом лапы полоснув удирающего всадника по спине, вцепилась зубами в украшенное стразами седло. Сплошным клубком – лапы, крылья, копыта, ноги… – они исчезли в распахнутой крыше.
Новоявленный Владов приятель вдруг пронзительно свистнул и взвился следом, взмахивая полами роскошной шубы, точно крыльями.
Влад пошатнулся и рухнул рядом с горном, стукнувшись головой о твердый пол. Перед глазами у него потемнело.
Перед глазами было по-прежнему темно, но свежий морозный ветерок обвевал лицо, и Влад глубоко вздохнул, втягивая этот вкусный, как лимонад, ломящий зубы воздух. Что-то липкое на ресницах мешало открыть глаза. Влад протер их кулаком и наконец с трудом расклеил веки. Над головой было темное небо. Небо было и справа, и слева, и вокруг. Влад глянул вниз… далеко под ногами, словно сквозь густую завесу, светились огни. Влад попытался встать… и дико заорав, вцепился в ветку.
Он сидел на елке. Почти на самой верхушке здоровенной, широколапой ели на центральном бульваре… и под ногами у него светились ночные фонари. Вместо рюмки с бесценным старинным вином в руках была сухая шишка.
* * *
Ночь вертелась перед глазами, как гигантская черная коробка, куда тебя засунули да потрясли. Оскаленная морда мамуна оказывалась то сверху, то снизу, то сбоку. На голову обрушился удар, цепкие когтистые пальцы ухватили за шкуру на загривке и под челюстью, мамун крутанул… и Хортицу швырнуло прочь. Она волчком завертелась в воздухе, путаясь в вывернувшихся назад крыльях, выровнялась, взмыла повыше… Мамун гнал во весь опор, охаживая лошадку хлыстом.
Вот черт! И в плане реальной ситуации – вот он, черт, удирает, и в плане ругательства! Если бы она в облике борзой говорить могла, сейчас бы проорала что надо ему вслед, остановился бы как миленький! И в человека не перекинешься, полетной мази нет, а без нее – грохнется! Хортица наддала, со свистом несясь сквозь ночное небо. Только бы успеть, только бы никто не пришел проклятому черту на помощь…
Расстояние между ней и всадником неуклонно сокращалось. На мамуна пала тень, темнее, чем окружающая его ночь. Черт запрокинул голову – оскаленная пасть и пылающие лютой зеленью глаза неслись прямо на него. Мамун взвизгнул, точно заяц под волчьей лапой, и, как джигит на арене цирка, нырнул под брюхо кобылки. И повис, держась за подпругу седла. Хортица торжествующе рыкнула. Гигантские крылья мелькнули у белой лошадки над головой, когти полоснули по выложенной стразами монограмме… и лопнул седельный ремень.
– А-а-а-а! – Мамун вместе с седлом оторвался от лошадки и полетел вниз.
Белая лошадка на краткий миг зависла в воздухе, по инерции перебирая копытами, точно порывалась скакать дальше… и заходясь отчаянным, полным ужаса ржанием, рухнула с небес.
Сложив крылья, Хортица ринулась за ней. Белую кобылку крутило и вертело в потоках воздуха. Только бы успеть! Если она сумеет утащить Ладу подальше от других чертей, торговаться с мамуном станет вдвое легче! Сможет ли она удержать в воздухе целую лошадь, Хортица старалась не задумываться. Должна!
У самой морды пахнуло серой, мамун вывернул откуда-то сбоку… и ухнул белой лошадке на спину. Рванул узду. Заржав, кобылка взвилась на дыбы, едва не съездив копытом Хортицу по голове. Крылатая борзая метнулась в сторону, мамун всадил шпоры лошадке в бока… Сделав «свечку», лошадка галопом понеслась прочь.
Хортица заложила крутой вираж и снова ринулась в погоню. Припав к шее кобылы, мамун неистово работал хлыстом – белые бока лошадки расчертили кровавые полосы. То и дело черт оглядывался назад – Хортица отчетливо видела его оскаленные зубы. Она налетела, как буря, как вихрь, ударила грудью, рассчитывая сшибить мамуна с кобылы. Держась за узду, черт соскользнул по конскому боку, пронырнул под брюхом, выскочил с другого бока и… полоснул Хортицу хлыстом поперек морды. В последнюю секунду крылатая борзая успела отвернуть, только самый кончик хлыста достал по чувствительному собачьему носу. Словно нож загнали! Хортица коротко взвыла, вой перешел в нарастающий яростный рык, и, как пикирующий истребитель, черная борзая рухнула на мамуна сверху.
Они сцепились снова, сплетясь в клубок. Хортица клацнула зубами, шерсть забила всю пасть, сжала челюсти крепче – кость затрещала, мамун заорал, на голову Хортицы посыпались удары рукояткой хлыста. Не разжимая челюстей, Хортица злобно взвыла… в тот же миг мамун ткнул ее рукоятью хлыста в глаз. Хортица завизжала, разжимая челюсти – рукоять немедленно оказалась у нее между зубов, и рычащий черт принялся отжимать ей голову назад. Хортица крепче стиснула зубы на хлысте, дернула головой – вцепившийся в кнут черт с воплем взлетел со спины лошади, описал в воздухе дугу и…
– Ав-в-в… – Хортица подавилась лаем – мамун приземлился на спину ей самой. Точно между крыльями!
Он был горячий, точно выхваченный из горна кусок железа, и невероятно тяжелый – словно на спину кусок скалы сбросили! Под этой тяжестью Хортица ухнула на спину белой лошадке!
Лошадка в очередной раз заржала – слабо, изнемогающе… и провалилась вниз. Ее копыта звонко ударили в плоскую крышу переливающегося огнями подсветки здания. Лошадка дробно стучала копытами по крыше… на спине у нее, вцепившись когтями в шкуру, сидела громадная крылатая собака, а на собаке скакал черт!
Крыша под копытами провалилась – словно открылся люк – и вся живая пирамида ухнула внутрь здания! Перед глазами Хортицы сперва стало совсем темно, пронеслись балки, перекрытия, потом ударил нестерпимо яркий свет, промелькнул искрящийся поток сверкающего хрусталя… потревоженная люстра закачалась, звеня подвесками… копыта лошадки ударили в узорчатый паркетный пол, и пирамида рассыпалась. Лошадь с грохотом помчалась по ярко освещенному залу. Всплеснув белой скатертью, точно лебединым крылом, перевернулся стол, зазвенел битый фарфор, и крошечные бутербродики-канапе превратились в кашу под ударами копыт. Мамун захлестнул хлыст на шее Хортицы и всадил шпору ей в бок… Хортица всплеснула крыльями – закачались и рухнули составленные «в горку» бокалы с шампанским, пенная золотистая жидкость расплескалась по полу. Удар крыла опрокинул мамуна на пол. Хортица рванулась – хлыст на шее лопнул с тугим звоном, рукоять отлетела, врезавшись точно в нос статуе. Отбитый нос заскакал по полу, статуя покачнулась… и стала медленно заваливаться. Хортица извернулась, вцепилась клыками мамуну в ногу и что есть силы тряхнула головой. Орущий мамун в зубах борзой мотылялся во все стороны, стукаясь головой о белоснежные колонны. Лошадка скакала по кругу. Разряженная публика с визгом разбегалась… Сквозь заливающие глаза пот и кровь вцепившаяся в мамуна Хортица увидела, как белая лошадка на полном скаку несется прямо на заставленный блюдами длинный банкетный стол… и кто-то сматывается оттуда…
Молча и грозно из-за стола воздвиглась кряжистая фигура, похожая на старое, обросшее мхом дерево, и громовой голос проревел:
– Прекратить! Мы цирк не заказывали! – И здоровенное, размером с письменный стол блюдо с осетриной взвилось в воздух… и врезалось кобылке в морду! Силой удара белую лошадку прокатило по гладкому отполированному паркету, ноги у нее подогнулись, и она завалилась набок, походя брыкнув Хортицу копытами! Черт с прокушенной ногой отлетел в сторону, шарахнулся головой об колонну и медленно сполз вниз. Тяжело вздымая бока, белая лошадка и черная крылатая борзая лежали на полу. Очертания их тел заколебались, словно в тумане, поплыли, изменяясь…
Постанывая, Ирка приподнялась на локтях и, прижимая локтем набухающий кровью бок, села. Дикая боль стрельнула в мозг, окатила все тело волной кипятка и ухнула в пятки. Голова закружилась так, что Ирке пришлось опереться ладоням в ускользающий из-под нее пол. Надо встать… встать… Она попыталась подняться и снова бессильно осела на пол. Боль поднялась новой волной, а под пальцами стало горячо от сочащейся из раны крови. Разбитыми губами Ирка зашептала заговор на затворение… перед глазами прояснилось. Боль зашипела и уползла в глубь тела, где и свернулась кольцом, как настороженная змея. Ирка огляделась… Мамун с разбитой головой валялся у колонны – лишь слабо постанывал, не открывая глаз. Вытянувшись в струнку, Лада лежала на спине, и лицо ее было бледным, как у покойницы, а остановившиеся, до краев налитые ужасом глаза смотрели куда-то вверх… Ирка потянулась к ней…
– Надо же! – прогудел над ней смутно знакомый булькающий голос. – И кого же это к нам… хм… черт принес? Не иначе как сама сиятельная Ирина Симурановна!
Ирка задрала голову… Дорогой смокинг, неуклюже сидящий на кряжистой, как старое дерево, фигуре, похожая на мох бурая с прозеленью шерсть на то ли свиной, то ли козлиной морде, рога, кривые, точно старые сучья, и горящие багровым светом глазищи. Ехидно ухмыляясь, на Ирку смотрел болотный черт, которого она видела на экране своего компьютера!
Ирка огляделась… И поняла, что все-таки сделала то, чего категорически не должна делать! Вокруг нее, нервно хихикая и переглядываясь, толпились разряженные черти и чертовки в бальных платьях. И глядели, как хортицкая ведьма ползает по полу среди битой посуды и растоптанной рыбы.
Ну и кто теперь выходит дура?
Глава 17
Чертов бал
Собраться, собраться, собраться…
Ирка рывком поднялась с пола и шагнула к Ладе. – Я забираю ее! – властно сказала она, протягивая руку…
Хлопнул воздух, мелькнула стремительная тень, и только что валявшийся у колонны мамун очутился рядом с Ладой и грубо подхватил бесчувственную девчонку с пола. Лада повисла у него на руках, невольно клонясь головой ему на плечо.
– Моя! – встряхивая обвисшую девчонку, как матерчатую куклу, рявкнул мамун и швырнул Ладу себе за спину. – Она согласилась на договор!
– Договор! Договор! Договор! – бурей взвыли черти.
Ирка рванулась за Ладой. Черти пропихнули Ладу дальше, в глубь толпы и сомкнулись плечом к плечу, отрезая Ирке путь. Она только видела, как девчонку толкают и щиплют, перебрасывая с одних когтистых лап на другие, уводя все дальше и дальше. Лада не кричала – она только глухо стонала, когда когти впивались ей в руки и плечи. Громадный черт с закрученными, как у барана, рогами с хохотом вскинул девчонку на вытянутых руках и закрутил над головой, словно волчок. Ирка яростно бросилась вперед, норовя смести шагнувших ей наперерез чертей…
На плечо ей легла тяжелая горячая ладонь.
– Сиятельной хортицкой ведьме не стоит беспокоиться об этой девушке! – с ехидной почтительностью сообщил ей болотный черт. – Она уже – наша! Вам следует задуматься… – голос болотного понизился до зловещего шепота. – Что тебе, девка, такого сделать, чтоб мы тебя отсюда выпустили? – резко переходя на «ты», хмыкнул он.
Кольцо чертей вокруг Ирки сдвинулось плотнее. Она затравленно огляделась – вокруг мохнатые хари, искаженные лютым предвкушением, глумливые ухмылки, открывающие желтые клыки, пылающие багровым огнем глаза. Ирка почувствовала, как внутренности точно подергиваются толстой коркой льда. Черт-черт-черт – и один, и второй, и третий, и только черт (главный) знает, сколько их тут всего, наверняка не меньше сотни! А она одна, без ребят, без электрошокера, без зелий…
– Неправильная формулировка! – надменным тоном, стараясь скрыть охвативший ее ужас, процедила Ирка. – Следует задуматься, что вам такого сделать, чтоб я отсюда ушла?
Черти в ответ захохотали… и придвинулись еще ближе, замыкая Ирку в плотное кольцо.
– Наглая какая! – обходя Ирку по кругу и разглядывая, словно вывешенную на мясном прилавке тушу, хмыкнул болотный. – Только глупая-я-я… И как только тебе мой предшественник-то попался? Дурак был, вот и отправился в Пекло… Там ему ума-то вколотят, да только поздно! – Он остановился, склонив рогатую голову к покрытому смахивающей на мох шерстью плечу. – А ты молодец, мамун! На договор вместо одной дуры аж двух приволок! Награду получишь… – кивнул он мамуну.
Тот приосанился, горделиво оглядывая остальных чертей. Те завидюще поджимали губы – чужие награды тут никого не радовали.
– Вот теперь-то мы все наши проблемы решим! – радостно потер лапы болотный. – Как говорил в середине прошлого века мой дальний грузинский родич: нет человека – нет проблемы! А с нашей сиятельной Ириной Симурановной куда как лучше выходит – без нее-то сколько проблем за раз отпадает! – Он аж покрутил рогатой башкой от удовольствия.
Черти радостно заухали и сдвинулись еще ближе – Ирка чуяла их смрадное дыхание и вонь духов от чертовок. Только в заднем ряду какая-то чертовка вовсе не в бальном платье, а в черном платье и кружевном фартучке официантки отпихнула соседа и торопливо шмыгнула прочь из залы.
– Ну подходи, кто смелый! – холодно предложила Ирка. Погибнуть в когтях у чертей… или даже не погибнуть, а еще что похуже – и все потому, что влезла в драку и не глядела, куда их несет зачарованная мамуном лошадка! – Взлететь я смогу, и электричество тут тоже есть – вы ж современные, цивилизованные черти, не при керосинках же вам балы устраивать! – тыча пальцем в шикарную люстру и имитирующие канделябры бра на стенах, ухмыльнулась Ирка. – Всех, может, и не одолею… – она окинула толпящихся вокруг чертей задумчивым взглядом, будто и впрямь прикидывала: а вдруг одолеет? Поднатужиться немножко – и всех! В золу, в пепел… Под этим взглядом черти невольно качнулись назад – совсем чуть-чуть, на четверть шажочка… но и это уже была победа! – Но с другой стороны, первые три… или даже четыре… ну ладно, пять десятков… – словно после долгих уговоров согласилась Ирка, – в Пекло отправлю! Предшественнику привет передать, – персонально болотному пообещала Ирка.
Дружное «ах» прокатилось по рядам чертей, и они уже ощутимо подались назад. Даже болотный слегка попятился.
– Я еще молодая, я еще на земле не пожила, не хочу в Пекло! – проныл в толпе испуганный девичий голос. – Папенька, идите вы драться с ведьмой!
– Если я в Пекло, за чей счет ты на земле жить будешь, дура чертова! И ты, и мамаша твоя! – ответил раздраженный мужской.
– Мои друзья знают, что я за девчонкой отправилась! – Ирка приободрилась, и страх немножко отступил. – Со мной расправитесь, сюда остальные ведьмы-хозяйки с визитом нагрянут! Мне фея Бефана [26] лично обещала – она мне должна.
Ох, если б это была правда! Если бы она и впрямь оставила сообщение ребятам…
– Врешь! – злобно выдохнул болотный.
– Я? – возмутилась Ирка. – Все чистая правда! Что я, черт, вроде вас, чтоб нагло и беспардонно врать? – нагло и беспардонно соврала Ирка. – Я пламенная воительница, вы меня в своем послании сами так называли – мы, пламенные, никогда не врем! – И тут ее осенило. Она вспомнила речь болотного, явившегося ей на экране ноута, глубоко вздохнула… и выпалила: – И вообще! Сами пригласили, а теперь угрожаете? Не по закону! – зловеще напомнила она.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав