|
Читайте также: |
- И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было…
- Десять.
- Что?
- Нам было десять!
Стиснув кулаки, он несколько секунд безотрывно смотрел в ту сторону, куда совсем недавно улизнул я. Брат застыл, словно замороженный, видимо, до последнего веря, что я вернусь. А затем сорвался с места, пересёк дорогу и рванул в направлении леса.
Я беспомощно озирался, ощущая острую необходимость вывернуться наизнанку. Неужели случай с тем проклятым днём рождения так сильно задел Билла, что он до сих пор всё помнит и таит обиду? Неужели он действительно не смог выкинуть это из головы, даже когда я заговорил совсем о другом? Какой же я идиот! Надо было убедиться, что он меня слушает! Пока я говорил о своем, он раз за разом прокручивал в своей голове момент моего предательства. Проклятье!
Мама стояла у забора, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Билла. Я заметил её не сразу. В рабочем фартуке, с садовыми ножницами в руке, перепачканными землей, растрёпанная буднями, такая молодая и хрупкая. Сад – её отдушина, её персональный уголок рая, где можно хотя бы на несколько часов забыть о проблемах. Она никогда не пользовалась духами, потому что давно пропиталась ароматами цветов, как сама любила шутить. Мама прикрыла глаза, обречённо покачала головой и ушла на задний двор.
Мама.
Глаза прорезала острая боль. Я вдруг ясно осознал, что вижу её в последний раз. Живой. И меня это не устраивало.
Дальше всё происходило как в плохо срежиссированном фильме во главе с пьяным оператором. Вся система безопасности отключилась, будто дёрнули рубильник. Я двигался как во сне, не запоминая путь и действия, фиксируя лишь конечные точки. Не задумываясь, не отдавая отчёта, напрямик.
Звон разбитого оконного стекла.
Кровь на пальцах.
Кабинет.
Рабочий стол.
Всего несколько ударов и замок сдался. Пистолет влился в ладонь, будто я родился с ним.
Время настороженно замерло.
Только оказавшись на знакомой полянке, где обитало наше детство, я понял, что бежал со всех ног. Он должен быть здесь, больше ему идти некуда. Невесть откуда взявшийся в лесу порыв ветра немного привёл меня в чувство. Я обнаружил, что даже не позаботился о том, чтобы спрятать оружие, так и пронёс его всю дорогу в руке. Теперь оно смотрелось там как инородное тело, что плавило кожу, вынуждая избавиться. Я спрятал пистолет за пояс, но было уже поздно.
Энергетический толчок в затылок заставил развернуться. В нескольких метрах стоял мой маленький брат и внимательно следил за моими действиями. Глаза широко распахнуты, наполнены слезами и любопытством. Моё появление отвлекло его от переживаний, было похоже, что он забыл обо всём на свете, ещё не успел осознать увиденное, и теперь выступившие слёзы выглядели неуместно на его серьёзном заинтересованном лице. Ни удивления, ни страха. Как зачарованный, Билл смотрел на оружие, спрятанное под футболкой, а я смотрел на Билла, почти физически ощущая его желание увидеть снова. Маленькими, но твёрдыми шагами он приближался ко мне, так и не подняв глаз. Казалось, ещё чуть-чуть - и протянет руку. На какую-то долю секунды, глядя на непоколебимую решительность и поистине дьявольский огонь в глазах, на самом краю моего сознания бурно вспыхнула и тут же погасла мысль, заставившая сердце зайтись от отчаяния.
Что бы я ни делал, Билл никогда не будет нормальным, таким, каким я его себе выдумал. Никогда. Что если это и есть его судьба?
Я скользнул рукой по бедру, нащупав рукоять.
Что, если это его спасение?
Наши взгляды пересеклись.
- Не бойся, - никогда прежде в моём голосе не было столько фальшивой ласки. Билл ещё ни разу не повёлся на мою ложь, я давно бросил попытки, опрометчиво было рассчитывать на доверие и сейчас. Без крика, без единого звука брат пятился назад, пока не наткнулся спиной на затрещавший куст, а затем опрометью бросился бежать.
Бег никогда не был моей сильной стороной в спорте, как и любой другой вид, как и сам спорт. Энтузиазм Билла и некоторых других своих одноклассников я не разделял, более того, день, когда мне выписали пожизненное освобождение от занятий физкультурой, стал красной датой календаря, я был счастлив до умопомрачения, и как бы глупо не звучало, гордился этим. Ведь пока мои друзья, потные и грязные второпях пытались провести себя в божеский вид, я, свежий и опрятный уже ждал их в столовой. Билл предпринимал героические попытки склонить меня к утренним пробежкам по стадиону, я не мог ему отказать, но все они заканчивались одинаково – добравшись до места, я заваливался на ближайшие трибуны, сворачивался клубком и досматривал оборванный сон, пока брат яростно нарезал круги. Результат налицо: в девятнадцать лет я не способен догнать десятилетнего ребёнка.
Посторонние воспоминание беспардонно лезли в голову, прогрызая дыры в моей броне, стояли у меня на пути в виде образов и звуков. Я уворачивался как мог, но они всё равно достигали цели. Билл несся впереди на расстоянии метра, протяни я руку – мог бы схватить за шкирку. Но я медлил, уверяя себя, что ещё рано, что нужно подобраться ближе.
Сердце оповестило об опасности. За все эти годы я научился понимать этот ненадёжный орган, и сейчас он изо всех сил кричал мне, что вышел за грань своих возможностей. Но тут брат, мчавшийся во весь дух, споткнулся и со всей дури полетел наземь, ободрав до крови колени и ладони.
Вот он шанс. Другого не будет.
Билл неуклюже поднимался, морщась от боли и придерживая раненую руку. Он вставал на ноги очень медленно, но расстояние между нами не сократилось. Я остановился сразу же, как только он повалился на землю, и до сих пор не сделал ни шагу, впав в глухой ступор. Гнавшись за ним, я не хотел догнать.
Крепче сжатый кусок смертоносного металла помог вырваться из наваждения, и я набросился на брата, потому что тот уже снова побежал прочь, стремительно набирая темп, а я не хотел стрелять ему в спину. Не хотел. В спину. Какой мотив был основным? И так ли это важно.
Падение вышибло из меня все вопросы. Я цепко держал неистово брыкающегося Билла за ноги, силясь заползти сверху, чтобы обездвижить проворное мальчишеское тело. Почему-то я счёл это необходимым, хотя не имел ни малейшего представления, что буду делать потом.
Всё оказалось не так просто - я забыл, с кем имею дело. Билл одурело колотил меня плечам и спине, одновременно пиная в живот. Стоило на секунду ослабить хватку – и он одним махом расцарапал мне лицо. Рыча словно разъяренный тигр, напрочь позабывший о страхе, он изо всех сил отбивался, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. Его движения становились всё резче, жёстче, а удары беспощаднее.
Меня отчаянно бил ребёнок. На моих глазах проявлялся разрушительный потенциал, разбуженный стрессом. Тот, кто в будущем целиком заполнит сознание этого еще вполне невинного мальчишки, сейчас пробуждался и со сверкающими глазами самоотверженно нападал на меня. Брат явно входил во вкус: казалось, его уже ничто не остановит. Факел зажегся и решил как можно больнее опалить своего обидчика. В глазах потемнело, когда он впился зубами в мою шею. Я заорал от боли и инстинктивно оттолкнул его, зажав рану свободной рукой. Дежа вю.
Билл облизал свои кровавые губы, не отрывая взгляда от моей разукрашенной укусом шеи. В его расширенных глазах сквозили ужас и недоумение, как будто он не верил, что эти два события – появление дыры на моей шее и вязкие капли на его языке - взаимосвязаны. Что это, обычный страх или он просто узнал вкус родной крови?
Безумие.
Мне удалось загнать его в ловушку. Как раз вовремя: я выдохся и уже еле держался на ногах. Билл забился в проём ущелья, уже не бросаясь на меня разгневанным зверем, а всего лишь желая уберечься. Он загнанно метался из стороны в сторону, пытаясь забраться наверх, но был слишком напуган, чтобы справиться с этим. Теперь, когда стало ясно, что деваться некуда, храбрый тигр превратился в беспомощного котёнка, огромными слезящимися глазами смотрящего в лицо смерти.
Когда я навёл на него пистолет, Билл сдался. Его тело расслабилось, плечи поникли, а голова опустилась так низко, что острый подбородок почти лег на грудь. Я подумал было, что он от испуга теряет сознание, но ошибся.
Набрав под завязку воздуха в лёгкие, он издал такой истошный вопль, что всё живое в округе замерло, конфуженное ударной волной отчаяния.
- Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я умоляю вас! Не надо!
К этому я готов не был.
Его голос, по–детски пронзительный и звонкий, давно забытый, жестко хлестнул прямо по сердцу. И я, обещавший себе, что не скажу ни слова, не своим голосом выдавил:
- Ты должен умереть.
- Нет, нет! Я ничего не понимаю. Пожалуйста! Я сделаю всё, что вы скажете, только не убивайте, умоляю! Я ничего не делал!
- Но сделаешь, чёртов псих! И я буду тем, кто остановит тебя! Я…я должен спасти её...нас всех. Должен, слышишь?!
- Нет! Умоляю, отпустите! Дяденька, ну пожалуйста!!
Невыносимо.
- Заткнись… Заткнись, ЗАТКНИСЬ!
- Я вам денег из дома принесу, сколько скажете! И никому не выдам, клянусь!
- Я должен убить тебя, брат. Я не могу поступить иначе, понимаешь? Ты знаешь… Ты всё знаешь, догадываешься, что я прав… Когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Всё закончится, так и не начавшись. Здесь и сейчас.
- Я не ваш брат! Мой брат Том! Он мой близнец, слышите? Мы одинаковые! Я не знаю вас! Это ошибка! Ошибка!
- Если бы…
- Нет, нет… Что вы… О, боже, нет! Вы не можете сделать этого! Не надо! Умоляю вас! Пожалуйста!
Не оружие опасно, опасен тот, кто им владеет. Это ответственность, которую может взять на себя каждый, но лишь немногие выдерживают её вес. Попробуй, подойди к окну, выбери цель. Не нервничай, он не заряжен. Ты так трясёшься, что если бы у тебя в руке был автомат, полегла бы вся улица. Я помогу. Вот так. Сосредоточься, сними с предохранителя, это здесь, сожми пистолет крепче. Всё. С этого момента ты – это он, а значит, никакой жалости, никаких сомнений. Убивать легко, Том. Стреляй.
- Убивать легко… Убивать легко.
- Что? Нет… Нет! Вы сошли с ума! Отпустите меня, пожалуйста!
Он закрыл глаза и часто задышал. Трясущейся рукой маленький Билл провёл по груди, как будто хотел удостовериться, что он всё ещё существует. До меня не сразу дошло, что он делает. Пальцем ровно посередине, линия вертикальная и точно такая же только поменьше сверху, горизонтальная. Первая буква моего имени.
Это будет нашим знаком. Я «рисую» твою букву, а ты мою, и теперь, если один из нас попадёт в беду, другой придёт ему на помощь. Круто? Только давай так делать, даже если мы не играем, ты ведь всё равно почувствуешь? Обещай мне, Том, обещай.
- Я люблю тебя, Билл. Прости.
Я смотрел, как Билл беспомощно оседал, заваливаясь на бок, но не мог сдвинуться с места, чтобы подхватить его. Открыв глаза, он наверняка подумает, что умер и попал на небеса, так похожий на земную реальность. Он посмотрит вокруг и решит, что это был всего лишь сон, забвение, пойдёт домой, сам обработает раны, и никому ничего не расскажет.
Я разжал пальцы, и пистолет тяжелым грузом выпал из руки. Гул застыл в ушах, запах пороха заполнил лёгкие. Меня вырвало.
Кого я обманывал? С самого начала я знал, что не смогу, но у меня хватило глупости убедить себя в обратном, и вот к чему это привело. Я до обморока напугал своего маленького брата, и теперь он вряд ли будет спокойно спать по ночам, терзаемый повторяющимся раз за разом кошмаром. Последствия полученной психологической травмы будут тянуться за ним шлейфом их прошлого, напоминая о себе самым неожиданным образом и всегда не вовремя. Я продолжу жить в перманентном страхе за свою жизнь, а мама умрёт, оставив нас с Биллом совсем одних, наедине друг с другом. А ведь казалось, что хуже быть уже не может.
Все внутренности свело от спазмов. Я смеялся так, как никогда в жизни, я рыдал как ребёнок только что выбравшийся из утробы матери, заходясь в истеричном крике боли, задыхаясь от нестерпимого чувства покинутости.
Билл лежал под лучами полуденного солнца, настойчиво пробивавшихся сквозь пушистую листву деревьев, и в его позе было столько естественности, как будто он просто спал, забывшись ангельским сном, так невинно и доверчиво выглядело его лицо. Всего лишь дитя, зависимое, робкое, будто оленёнок Бемби, едва научившийся стоять на еще дрожащих ногах. Дурные мысли ещё не населили его голову, кровь не пропиталась ядом, а мы были только братьями, самыми родными и близкими на свете. Я тяжело опустился рядом с ним на колени, ощущая настойчиво давление на плечи. Я не хотел, меня заставили. Чьё-то незримое присутствие впрыснуло в меня жизнь подобно кубику адреналина, сердце снова зашлось в бешеном ритме, напомнив, что нужно продолжать биться.
Обняв брата за острые плечи, я притянул его ближе и прижал лохматую голову к своей груди. Его мягкие волосы струились между моих пальцев.
- Прости меня, Билл, я напугал тебя. Надеюсь, что когда-нибудь ты забудешь об этом, ты же такой сильный, такой смелый, нет ничего, с чем бы ты не справился. В отличие от меня. Ещё один провал. Ты был прав, я никогда не довожу дело до конца. А ты мог бы стать великим, знаешь? Кем-то, кого ставят в пример. Ты мог нести добро в этот мир, только представь…
Подхватив брата под колени, я начал раскачиваться, «убаюкивая» его. Слёзы душили изнутри.
- Если бы только я мог сделать для тебя хоть что-то, что угодно… Я бы увёз тебя отсюда, на самый край вселенной, где никто никогда не ищет. Я…
В мире много таких как мы, у каждого своя территория, покидать которую строго запрещено. Это табу. Никаких исключений. Сделай лицо попроще, на смех пробирает, а у меня башка раскалывается. Ты, конечно, думал, что мы кучка неорганизованных идиотов? Сколько раз я тебе говорил, думать не по твоей части, предоставь это дело мне. … Так что, братишка, выкинь из головы мечты о туманном Альбионе, я не выездной.
Я подскочил, чуть не уронив Билла, и достал мобильник. Двадцать минут в запасе.
- Ты слышишь меня Билл? Мы выберемся, оба, я обещаю тебе. Она выслушает, она поймёт. Должна, обязана. Мне нужно только…Сейчас, подожди немного, ладно? Всё хорошо.
Пистолет снова оказался заткнутым за пояс, свитер пришлось одеть обратно. С шеи Билла я отвязал серо-зелёный платок, купленный им на весенней распродаже на собственные деньги. Он обожал его.
- Вот здесь тебе будет удобно, - я аккуратно устроил брата в тени, стараясь не задеть раны, зачем-то поправил одежду и отряхнул волосы от мелкого мусора. На мгновение мне показалось, что его губы тронула улыбка, видение или явь, он будто дал мне разрешение, убедив, что на этот раз я всё делаю правильно. Надвинув капюшон и повязав платок, скрывший нижнюю часть лица, я двинулся вперёд, обратно к дому.
На пороге меня скрутило окончательно. Я стоял там уже целую вечность, упершись лбом и ладонями о входную дверь и чувствуя себя донельзя паршиво. Цифры на экране телефона расплывались и «плясали». Десять минут.
Я постучал.
Лёгкая мамина поступь отражалась в моей голове раздражающим грохотом. Натянув платок повыше на нос, я заслонил глазок - детская привычка, а теперь необходимость.
- Том, сколько можно повторять, что…
Она коротко вскрикнула, когда я затолкал её обратно, попутно захлопнув дверь ногой.
- Ни звука, а то мозги вышибу!
В жесте, очень похожим на тот, которым раньше пугал меня Билл, я наставил на неё пистолет. Властность и сила собственного голоса напугала меня до чёртиков.
- К стене, живо!
Мама безропотно выполняла все мои указания. Я старался не смотреть ей в глаза.
- Вот так. Шевельнёшься – пристрелю. А теперь слушай меня внимательно, реветь потом будешь.
Вдруг она прижала ладонь ко рту и начала захлёбываться слезами, тихо, словно каждый вдох приносил ужасную боль.
Платок Билла.
- С ним всё в порядке. Он жив. Ты меня слышишь? Да заткнись уже!
Тишину взорвал выстрел. Теперь в нашем старом-новом диване зияла дырка. Мама перестала плакать и замерла, глядя на меня прозрачными глазами.
- Умоляю…
- Да чтоб тебя! – рявкнул я. - Ты меня слушаешь?!
Осторожный кивок.
- Хорошо. Вот твой план на ближайшее будущее. Ты продаёшь дом, забираешь детей и валишь из этой страны, куда – неважно, выбери сама, и никогда, запомни, никогда не возвращаешься. Чего бы тебе это не стоило, как бы ни было сложно. Сделаешь, как я сказал - будешь жить долго и счастливо, если нет… Если останешься, твоя жизнь превратится в ад, и вы все сгорите в нём дотла. Он ведь обещал вернуться? – выраженное непонимание на её лице сменилось гримасой глубинного страха. - Он вернётся, будь уверена. Очень скоро. И ты даже не представляешь, куда он нанесёт удар. Всё поняла?
Никакой реакции. Мама расфокусированно смотрела куда-то мне за спину и заторможено моргала.
Я набросился на неё, испытывая к себе отвращение и вместе с тем – обреченное понимание того, что иначе сейчас нельзя. Вдавил в стену и ударил кулаком совсем близко от лица. Я хотел обнять её, но вместо этого кричал ей прямо в лицо, с каждым словом ненавидя себя всё сильнее.
- Поклянись, что уедешь. Прямо здесь и сейчас, здоровьем своих детей, давай!
Мама зажмурила глаза и опять затряслась в немых рыданиях. Она всегда делала это тихо и незаметно.
- Что? Громче!
- Клянусь. Я клянусь!
Только я отступил, как она тут же сползла на пол. Жара почти доканала меня. Силы, как и время, были на исходе. Пора уходить. Я вытер льющийся со лба пот рукавом и посмотрел на притихшую мать.
- Да, и вот ещё что, - я поставил пистолет на предохранитель и вытер отпечатки, а то вот бы полиция удивилась. - Своди своего старшего к психиатру. А лучше обоих. Не делай вид, что ничего не замечаешь, не закрывай глаза, потом горько пожалеешь, но будет поздно. Всё, что им от тебя нужно – только внимание.
Я поднялся в свою комнату, запер дверь и распластался на кровати. В живот упёрлось что-то твёрдое, издающее противные ноющие звуки. Джип на пульте управления. Помню такой. Был. Батарейка села.
Закрыл глаза.
Толчок и невесомость.
Время.
Я исчезал под вой полицейских сирен.
Так громко, так тихо.
Эпилог
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав