Политика султанов в отношении земельной собственности

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сборник документов и материалов по истории стран Азии и Африки в средние века включает источники, характеризующие политические, социально-экономические, религиозные и идеологические процессы в Индии, государстве Сельджукидов и Османской империи в период с X по XVII вв. Он предназначен для проведения практических занятий и самостоятельной работы студентов очного и заочного отделений второго курса, обучающихся по специальности «история».

Изучение документов и материалов, содержащихся в данном сборнике, предусмотрено программой по истории стран Азии и Африки в средние века. Включены также документы, которые помогут студенту в подготовке уроков во время прохождения практики. Каждую тему предваряет преамбула с краткой справкой о происхождении и значении исторического источника.

Задача данного сборника состоит в том, чтобы с помощью документов и комментариев к ним продолжить развитие навыков и умений анализировать источники, соотносить, обобщать и оценивать полученные таким образом факты. Материалы предлагаются для изучения исторических процессов позднего средневековья в и рассчитаны на четыре-пять занятий.

ЧАСТЬ I

ИНДИЯ В X-XVI ВВ.

ВВЕДЕНИЕ

В XI–XVI вв. происходило укрепление экономического и общественного строя Индии. Определенную окраску развитию общества того времени придало мусульманское завоевание Индии. В Делийском султанате, образовавшемся в 1206 г., правящая верхушка была представлена чужеземцами, официальной религией стал ислам, а персидский язык – языком официальной переписки, делопроизводства, историографии и пр.

Ослабление Делийского султаната в конце XIV в. сопровождалось отпадением провинций и вассальных территорий, образованием новых государств: Гуджаратского султаната, Бахманидского султаната со столицей в Бидаре, Виджаянагара на юге страны и т.д.

В Южной Индии, где власть делийских султанов всегда была призрачной, многие социальные институты продолжали сохранять свою специфику и в так называемый мусульманский период.

В первом разделе представлен ряд эпиграфических памятников (док. № 1–3), содержащих достоверные сведения о сельской общине. Надписи раскрывают внутреннюю жизнь общины, рассказывают о деятельности общинных органов самоуправления, стоявших иногда во главе целых округов, об их функциях.

Второй раздел посвящен политике султанов Северной и Южной Индии в отношении земельной собственности. Важнейшим источником по истории Делийского султаната второй половины XIII – середины XVI в. служит «Тарих-и Фируз-шахи» («История Фируз-шаха»), принадлежащая перу Зия уд-дин Барани (1286–1356). Барани пользовался большим влиянием при султанском дворе. Свою историю от 1265 г. до 1356 г., Барани писал при жизни султана Фируз-шаха (1351–1388), милости которого он тщетно добивался, поэтому страницы, посвященные Фируз-шаху, в значительной мере панегиричны. Автор был хорошо осведомлен о делах государства, и его свидетельства о внутренней политике султанов, экономическом состоянии страны как очевидца весьма ценны.

Мусульманские завоеватели, встречая в Индии сопротивление всего населения, были заинтересованы в создании сильного государства, способного гарантировать эксплуатацию крестьян и новые завоевания. Некоторые султаны пытались в целях усиления своей власти всемерно укрепить государственную земельную собственность, что и описано у Барани (док.№ 4, 5, 10). В док. № 14 рассказывает о политике делийских султанов в отношении земельной собственности средних и мелких феодалов-индусов и общинной верхушки. Большое внимание уделено характеристике введения, а затем отмены «революционных» установлений Ала уд-дина Хилджи, неоднозначно оцениваемых историками (док. № 20-21).

Для характеристики султаната во второй половине XIV в. важна и одноименная хроника («Тарих-и Фируз-шахи») Шамс Сирадж Афифа, написанная, по-видимому, в начале XV в. вскоре после индийского похода Тимура (1498–1499 гг.), т. е. в период феодальных усобиц, ослабления и территориального распада султаната. Это обстоятельство в значительной мере определило идеализацию Афифом правления султана Фируз-шаха, личным качествам и деятельности которого историк приписывает хорошее состояние земледелия, торговли, преуспевание населения. Однако, отбрасывая все славословия в честь Фируз-шаха, в сущности безвольного ставленника могущественных феодалов, следует признать большую историческую ценность многих свидетельств Афифа. Постепенный рост частного феодального землевладения выразился в увеличении доходов феодалов (мукта, иктадаров) за счет увеличения налогов, доли мукта в ренте-налоге и приобретения ими прав налогового иммунитета. Выражением неразвитости государственной земельной собственности Индии во второй половине XIV в. было формирование подвассалитета – поземельной и личной зависимости меду феодалами. Эти важные вопросы и нашли отражение в сведениях Афифа (док. № 7, 11, 12, 13). Дополнительные сведения, предоставленные этим же автором, об упразднении отдельных сборов и повинностей с населения городов мы находим в док. № 22.

Большой интерес для истории Индии представляет оригинальное сочинение «Футухат-и Фируз-шахи» («Победы Фируз-шаха»), приписываемое перу самого Фируз-шаха, написанное, возможно, под его диктовку или по его поручению. Здесь перечисляются «незаконные» сборы с торговцев и ремесленников, приводятся сведения о реформах в области феодального землевладения (6, 19).

Некоторые данные о феодальном землевладении, торговле и ремесле взяты из хроники «Мират-и Сикандари» (история Гуджарата XV–XVI вв.), написанной феодальным хронистом Сикандаром ибн-Мухаммадом, известным в начале XVII в. под прозвищем Маджху Абкар. Должностные земельные пожалования (икта, джагир), которые по условиям держания были временными владениями, постепенно превращались в наследственные, что нашло отражение в законодательных актах делийских султанов и султанов Гуджарата (док. № 8–9).

О городах, состоянии торговли и ремесла рассказывают извлечения из дневника Афанасия Никитина, побывавшего в государстве Брахманидов в 1469–1472 гг., и хроника Гуджарата XVI в. (док. № 25, 27). Об объединениях купеческих и ремесленных гильдий рассказывает надпись от 1093–1094 гг. (док. № 28). Заслуживает внимания отрывок из надписи начала XV в. (док. № 29) о торгово-ремесленных городках, выросших, по-видимому, из деревень.

Путевые заметки о путешествии с дипломатической миссией в Южную Индию в 1442-1444 гг. Абд ар-Раззака Самарканди были включены автором в его исторический труд. Самарканди был известным историком, теологом-юристом, чиновником высокого ранга в эпоху Тимура и его преемников. Отрывки из его описания путешествия (док.23, 24, 26) предоставляют информацию о городах и особенностях городской жизни Южной Индии XV века, характеризуют взаимоотношения северных и южных государств Индии.

Отрывки из «Уложения Тимура» (док. № 30 представляют собой, с одной стороны, ценный источник – политическое завещание, которое Тимур оставляет детям. Высказывая свою точку зрения по всем вопросам государственной жизни, Тимур характеризует свои завоевательные походы, в том числе, и в Индию. С другой стороны, отдельные исследователи подвергают сомнению авторство Тимура и считают это «Уложение» подделкой.

Важным источником, помогающим уяснить военные приемы, стратегические и тактические методы, применяемые в войне против Индии и при осадах Тимуром в к.XIV в., является «Дневник похода Тимура в Индию», написанный Гийасаддином Али по поручению самого Тимура. Историк может сделать соответствующие выводы из потрясающих сцен героического сопротивления населения Индостана вторжению Тимура, что поможет избежать односторонности в оценке как деятельности завоевателей так и ответных шагов местных правителей (док. № 31).

Источники Х–XV вв. предоставляют материал для характеристики многочисленных религиозно-философских и сектантских движениях Индии. В приведенном из «Футухат-и Фируз-шахи» извлечении (док. № 32) рассказывается о жестоких преследованиях делийским султаном сектантов и расправах с их главарями.

С приходом ислама и по мере соприкосновения с христианами индийские мыслители пытаются обнаружить общую основу всех религиозных верований. Список таких мыслителей начинается с Кабира, но первое действительно влиятельное религиозное движение, учение которого представляет синтез индуистских и мусульманских идей, суждено было основать Нанаку. Нанак долгие годы вел жизнь странствующего проповедника, побывав не только во всех землях Индии, но даже в Мекке и Багдаде. В последние годы он поселился в Пенджабе, который и стал родиной новой религии – сикхизма. Идеологии сикхизма посвящены документы № 33-35.

В XVI в. в Бенгалии экстатический мистик Чайтанья дал начало вишнуитскому почитанию Кришны. Для вишнуитов важнейшим священным текстом, данным в божественном Откровении, была «Бхагавата Пурана», указывающая путь мистической любви к Богу и описывающая забавы и развлечения Кришны. Сам Чайтанья не был ни теологом, ни философом: он оставил лишь стихотворный текст из восьми строф. Однако благодаря ему во Вриндаване сложилась группа теологов, которых называют шестью Госвами. Самыми значительными мыслителями из числа шести Госвами были Рупа и его племянник Джива, чей гений, вдохновленный достижениями его дяди, создал одну из величайших в истории индийской мысли теологических систем. Документ № 36 представляет важнейшие идеи Дживы Госвами.

В док. № 37-38, являющихся выдержками из текстов Самарканди, на первый план выходят зарисовки быта, праздничных увеселений и памятников культуры, что позволяет составить более полное представление о средневековом индийском обществе эпохи правления мусульман.

РАЗДЕЛ I

СЕЛЬСКАЯ ОБЩИНА

На территории бывшего государства Чола (Южная Индия), к юго-западу от г. Канчи, обнаружено много эпиграфических памятников, частично посвященных сельской общине. Приводятся две надписи из Уттарамаллура, небольшого городка к юго-западу от Мадраса. Надписи рассказывают о возникновении и развитии системы выборных деревенских комитетов в одной из деревень, населенной брахманами. Подобные комитеты существовали и в деревнях, населенных более низкими кастами, но о них нет таких подробных сведений.

1. Выборы деревенских комитетов. Надпись 918 г. [1]

Счастья! Процветания! В 12 год [правления] государя Паракесаривармана,[2] который завоевал Мадураи, мы, члены собрания Уттарамеру-чатурведимангалам,[3] вместе с Таттанур-Мувенда, веланом,[4] который присутствует среди нас в соответствии с царским приказом, [адресованным] нашей деревне, приняли следующее решение относительно выборов комитетов начиная с этого года ежегодно, а именно: «годового комитета», «комитета садов» и «комитета водоемов».

[В деревне] имеется 30 кудумбу. [5] Члены каждой из этих 30 кудумбу должны собраться и написать на специальных жеребьевых билетах имена тех [жителей], которые имеют более четверти поля[6] облагаемой податями земли; живут в домах, построенных на их собственных участках; находятся в возрасте от 30 до 60 лет; известны своими познаниями в Ведах, Шастрах;[7] сведущи в делах; обладают телесной и духовной чистотой; не выполняли общинных обязанностей в течение трех лет и не являются близкими родственниками старшин,[8] выполнявших общинные обязанности раньше.

[Затем эти билеты] собираются в каждом квартале, и мальчик, который еще не умеет различать знаки, вытягивает эти билеты один за другим, с тем, чтобы от каждого из кварталов было избрано по одному человеку. 12 человек, [избранных таким образом], да составят «годовой комитет». До этого подобным же способом должны быть вытянуты билеты [с именами членов] «комитета садов», и 12 человек да составят «комитет садов». [Люди, записанные] на оставшихся шести билетах, образуют «комитет водоемов».

Три комитета, [избранные] путем вытягивания 30 билетов, пусть исполняют свои обязанности полных 360 дней. Комитеты, которые будут назначены после этого, пусть образуются только путем вытаскивания жеребьевых билетов, предоставленных перед тем каждой кудумбу для заполнения согласно установленным правилам. Имена родственников тех лиц, которые уже были в комитетах, не следует вносить в билеты.

Для [избрания] «комитета панчавара»[9] и «комитета монет»[10] 30 билетов должны быть предоставлены 30 кудумбу, и один человек [избирается] от каждого из кварталов путем жребия. Из [избранных] 12 человек 6 должны образовать «комитет панчавара» и 6 – «комитет монет».

Те, кто служил однажды в [каком-либо] комитете, кроме «годового», не должны избираться в этот же комитет.

Мы, члены собрания Уттарамеру-чатурведимангалам, ознакомившись с милостивым царским посланием, полученным от господина богов императора Шри-Виранарайяна Шри-Парантакадева Паракесаривармана, вместе с Таттанур-Мувенда, веланом, сидящим среди нас согласно этому указу, составили этот документ на погибель злым и ради процветания добродетельных жителей нашей деревни, чтобы начиная с этого года всегда, пока существуют солнце и луна, мы назначали бы комитеты только путем жребия.

Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.157-158.

Выборы деревенских комитетов. Надпись 920 г.

Счастья! Процветания! В 16 день 14 года [правления] государя Паракесаривармана…, мы, члены собрания…, получив милостивое послание его величества нашего господина… и ознакомившись с ним вместе с Каранджай Кондайя Крамавиттабхаттаном, иначе называемым Шомашиперуманом, [происходящим] из Шриванганагара, [расположенного] в наду [11] Пурангарамбай в стране чолов,[12] который присутствует среди нас согласно этому указу, составили следующий документ о назначении комитетов, а именно: «годового комитета», «комитета садов» и «комитета водоемов».

[В деревне] имеется 30 кудумбу. Члены каждой из этих кудумбу должны собраться и написать на жеребьевых билетах [имена] тех, которые имеют более четверти поля обложенной земли; живут в домах, построенных на их собственных участках; имеют от 35 до 70 лет; знают Мантры и Брахманы[13] и имеют опыт обучения им.

Даже тот, кто имеет только одну восьмую поля, может быть внесен в жеребьевый билет, если он знает одну Веду и имеет опыт толкования одной из четырех Бхашья.[14]

Среди тех, [кто имеет перечисленные выше качества], должны быть избраны люди, сведущие в делах, добродетельные, отличающиеся телесной и духовной чистотой и не состоявшие в комитетах последние три года. Тот, кто был в каком-либо из комитетов, но не представил отчета [о своей деятельности], и все его перечисленные ниже родственники не могут быть предназначены для вступления в комитеты. [Ближайшими родственниками человека считаются:] сыновья его младшей матери и старшей матери,[15] сыновья его тетки со стороны отца и дяди по матери, брат матери, брат отца, его собственный брат, дядя, отдавший ему свою дочь,[16] брат его жены, муж его сестры, сыновья его сестры, зять, отец, сын.

Те, против которых выставлено обвинение в кровосмешении или в одном из четырех первых из числа пяти великих грехов,[17] и все их родственники, перечисленные выше, не должны избираться. Те же, кто поставил себя вне касты из-за общения [с преступниками], не должны избираться, пока не совершат очистительных церемоний. Не должны избираться вспыльчивые. Не должны избираться укравшие собственность другого. Съевшие запрещенное кушанье, [хотя бы они и] очистились путем церемоний с употреблением коровьего масла,[18] не должны избираться до конца их дней.

Те, кто совершили... преступления и очистились в результате соответствующей церемонии; ставшие врагами деревни и очистившиеся; виновные в кровосмешении и очистившиеся – все эти люди не могут быть избраны в какой бы то ни было комитет до конца их дней.

За исключением всех этих людей, на жеребьевых билетах записываются имена [членов] каждой из 30 кудумбу, проживающих в 12 кварталах деревни. [Билеты] каждой кудумбу должны быть связаны вместе и, снабженные разными ярлыками, положены в сосуд.

При вытаскивании жребиев должно присутствовать полностью все великое собрание, от юных до старых. Все храмовые жрецы, которые окажутся в деревне в этот день, должны быть без всяких исключений посажены в центре великого собрания. Один из храмовых жрецов, старший среди них, должен встать и, глядя вверх, поднять сосуд, чтобы все люди его видели. [Связка билетов] одной кудумбу должна быть вынута мальчиком, который даже среди дня не мог бы заметить разницы [между связками]. Она должна быть положена в другой сосуд, который следует встряхнуть, и один билет [из этой связки] должен быть вытащен и передан в руки мадхьястхе. [19] Мадхьястха, которому передают билет, должен принять его открытой ладонью с растопыренными пальцами. Он должен прочесть [имя] на полученном билете. Прочитанный им билет прочитывается также жрецами, сидящими в центре собрания. Оглашенное имя должно быть записано. Таким способом должно быть избрано по одному человеку от каждого кудумбу.

Среди избранных этим способом 30 человек те, которые раньше были в «комитете садов» или в «комитете водоемов», выдающиеся своими знаниями или возрастом, должны составить «годовой комитет». Из оставшихся 12 человек берутся в «комитет садов», и последние 6 человек образуют «комитет водоемов». Два [последних] комитета образуются способом карай. [20]

Большие люди, избранные таким образом в состав трех комитетов, должны исполнять свои обязанности в течение полных 360 дней и затем быть заменены. Если кто-либо из состава комитетов будет виновен в преступлении, его удаляют [из комитета]. Для того чтобы назначить новые комитеты после того, как истечет срок избрания этих, те служащие общины, которые наблюдают за распределением милостыни в 12 кварталах, пусть сами предложат мадхьястхе созвать собрание. Комитеты должны назначаться при помощи жеребьевки в соответствии с изложенным порядком.

Чтобы избрать «комитет панчавара» и «комитет монет», во всех 30 кудумбу должны быть заполнены жеребьевые билеты, 30 связок билетов должны быть помещены [в сосуд] и 30 жеребьевых билетов должны быть вытянуты. Из этих 30 12 человек должны быть отобраны. Из них 6 человек образуют «комитет монет» и 6 человек – «комитет панчавара». При выборах в эти комитеты на следующий год те кудумбу, которые были представлены в комитетах [в этом году], должны быть исключены [из жеребьевки] и избирать следует [представителей] других кудумбу способом карай.

Тот, кто проехал на осле[21] или совершил подделку документов, не должен избираться.

Среди мадхьястхов только человек, честный в делах, может составлять документы. Пока человек, ведущий документацию, совместно с «комитетом документов» великого собрания не представит отчет и этот отчет не будет признан правильным, до тех пор он не должен допускаться к другим документам. Лицо, которое ведет документацию, должно само представлять свой отчет, другие писцы не должны входить и приближаться к нему.

Мы, члены собрания…, ознакомившись с милостивым указом, полученным от господина богов императора, любящего умных, борца со слонами, жемчужины среди героев, соревнующегося с Калпакой, Шри-Паракесаривармана, вместе с Каранджай Кондайя Крамавит-табхаттаном, иначе называемым Шомашиперуман, происходящим из Шриваньянагара в Пурангарамбай-наду, что в стране чолов, который сидит с нами по этому приказу и побуждает нас составить этот договор, – мы пришли к решению о том, чтобы для процветания нашей деревни, для погибели злых и возвеличения остальных, начиная с этого года, мы назначали комитеты только путем жребия, пока существуют солнце и луна.

Я, Мадхьястха…, записал этот документ под диктовку великих людей, заседающих в собрании.

Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.158-161.

Деятельность общинного окружного собрания. Из надписи 1359/60 г.

Мы, наттавары [22] Пон-Амаравати-наду, согласились с жителями Вирайяччилай с [прилегающими] деревнями и с жителями Коттийура с прилегающими деревнями в следующем.

Господин царей[23] приказал разрушить Шурайккуди, послав [туда] во главе своих войск Манджими Али-хана, Азим-хана и Муаззам-хана под [общим] командованием Раджатти-хана. Разрушив Шурайккуди, эти [военачальники] стали лагерем в Муттур-кулам и собрали [туда] жителей Вирайяччилай и Коттийура. Вследствие этого, поскольку упомянутый господин царей возложил на Дхунад-хана и на нас обязанность защиты его подданных [в нашем округе] и [мы] соответствующим образом уверили его, [что выполним свои обязанности], мы постановили, что жители Вирайяччилай и жители Коттийура, собравшись по своим наду,[24] пусть платят нам то, что положено нам выплачивать по давнему обычаю. Пусть они платят, как один человек.[25] Было также решено, чтобы этот документ был высечен на скале, образующей храм Тирукколалаккуди-Найянара. Поэтому мы, созвав свое собрание, приказали высечь эту надпись и согласились исполнять обязанности, возложенные на нас, до тех пор, пока существуют солнце и луна.

Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.102-103.

РАЗДЕЛ II

ПОЛИТИКА СУЛТАНОВ В ОТНОШЕНИИ ЗЕМЕЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ

4. Попытка изъятия деревень у престарелых иктадаров или их наследников. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Зия уд-дина Барани) [26]

[Делийскому султану Гийяс уд-дину Балбану][27] стало известно, что иктадары-шамси [28] стали дармоедами, не являются на службу в войско и при содействии писцов дивана обеспечили продолжительность [владения] деревнями; [они] оставались дома и наслаждались удовольствиями и покоем. В тот год, что султан Балбан вернулся из Лахора и вступил в город [Дели], он приказал диван-и аризу [29] извлечь список иктадаров-шамси и, произведя обследование, доложить о [результатах] престолу для получения [соответствующих] указаний. Обнаружилось, что почти двум тысячам всадников из войска Шамс уд-дина были даны в качестве жалованья (мазаджиб) деревни в двуречье [Ганга и Джамны]. В правление сыновей султана Шамс уд-дина некоторые из упомянутых всадников умерли, но многие оставались прочно в деревнях, полученных в качестве икта. И это войско называли иктадарами-всадниками. По прошествии 30–40 лет или более со времени учреждения этого войска многие из тех всадников стали старыми и дряхлыми, большинство из них умерли и дети их овладели деревнями как наследством отцов; они заставили вписать свои имена в [книгах] диван-и ариз, а которые же после [смерти своих] отцов остались малолетними, нанимали вместо себя гулямов. Те иктадары и их дети воображали себя [владельцами] милка [30] и инама [31] и утверждали-де, султан Шамс уд-дин эти деревни дал им в инам. В правление Шамс уд-дина и его детей в диван-и ариз того [или иного] падишаха с иктадаров требовали одного, двух или трех снаряженных всадников. И если кто-либо из них по каким-либо причинам не посылал всадника в диван-и ариз и [для] службы в войске, деревни их не отбирались: в диван-и ариз внимали их причинам. В течение двух поколений деревни оставались в их владении. Это привело к тому, что со временем вошло в обычай, когда некоторые иктадары охотно соглашались на службу в войске, но затем не являлись в него, оставались в своих домах и деревнях, выдумывая всякие тому оправдания. Наиб-и ариз-и мамалик [32] и держателям реестров они доставляли из своих деревень некоторое количество вина, баранов, кур, голубей, масла и зерна. Диван-и ариз, начиная наиб-и аризом и кончая [простыми] чиновниками, получал большую пользу от [взяток] с иктадаров. Во времена и правление сыновей султана Шамс уд-дина, когда не было устойчивости государства и [сильной] власти, никто не производил обследования [дел] лжеиктадаров. При султане Балбане государство укрепилось, и в год, когда султан вернулся из Лахора в город [Дели], список лжеиктадаров-шамси представили султану. Султан Балбан разделил тех иктадаров на три категории. [Он] приказал, чтобы старым и дряхлым, которые остаются на месте и полностью не способны [служить] делу священной войны, выдавалась бы пенсия в размере 40–50 танка,[33] а деревни их были бы отобраны в халисе. [34] Жалованье тех, кто был в зрелом и молодом возрасте, было признано соответствующим их службе; [однако султан] дал приказ, чтобы фазилат-и хасил [35] с деревень [ иктадаров ] второй категории ежегодно требовалась бы диваном, но деревни у них не были отобраны. [Третья] категория – это малолетние сироты, которые имели деревни, но [вместо себя] в диван-и ариз посылали способных [служить] конных и оружных гулямов. В отношении их был издан приказ: дать сиротам и вдовам из тех самых деревень, [которыми владели прежние иктадары ], определенное довольствие,[36] а доход их деревень отобрать у них и передать в диван.

Этот приказ султана Балбана в отношении иктадаров породил среди лжеиктадаров-шамси, многие из которых были [в столице], уныние, и во всех кварталах города возникло волнение. Старики и дети иктадаров собрались и направились к дому Малик ул-умара Фахр уд-дина, котвала [37] [столицы], со своими жалобами. Рыдая и плача, они говорили, что прошло пятьдесят лет со времени правления Шамс [уд-дина] и [в течение всего этого времени] двуречье было нашим икта; мы эти деревни, которые тот падишах дал [нам], считали инамом, и мы, и жены наши, и дети получали [там] средства к жизни и, как нам это удавалось, исполняли военную службу конно и оружно в диван-и ариз-и мамалик и служили двору падишаха. Те из нас, кто могли и имели силу оставаться в войске, направились в войско; мы же не в состоянии [это делать]... Котвал посочувствовал [им]... и, направившись ко двору, предстал, задумчивый и огорченный, перед султаном... [На вопрос султана о причине его задумчивости котвал ответил]: «Я слышал, что из диван-и ариз-и мамалик прогнали стариков и средства их прокормления отобраны в диван. Я боюсь и страшусь, так как спрашиваю себя, что, если в день страшного суда старцы будут отвергнуты и не получат места в раю, каково будет мое положение...» Султан проникся состраданием и, послав за налоговыми чиновниками, приказал, чтобы утвердили деревни за иктадарами, а те приказы в отношении них считали бы недействительными. Я, автор [этой книги], очень хорошо помню многих из этих иктадаров, живших при дворе султана Джалал уд-дина (1290– 1296 гг.), постоянно благословлявших султана Балбана и Малика Фахр уд-дина.

Зия уд-дин Барани. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.163-166.

5. Земельные конфискации, произведенные султаном Ала уд-дином Хилджи.[38] (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Зия уд-дина Барани)

Султан Ала уд-дин для предупреждения восстаний задумал ряд мер. И первой мерой было изъятие имущества. Он приказал, чтобы везде, где есть деревня, принадлежащая кому-либо на правах милка, инама или вакфа, единым росчерком пера была бы отобрана в халисе. Над людьми совершали насилие и под всякими предлогами взимали деньги. Многие люди остались без денег, и дело наконец дошло до того, что ни у кого, кроме как в домах маликов и эмиров, чиновников, мултани и саханов,[39] не осталось совсем денег. Его (султана) приказ был таким суровым, что, кроме [пожалований в размере] нескольких тысяч танка, [в общем] все идрары,[40] инамы, мафрузы [41] и вакфы в государстве были упразднены. Весь народ так был поглощен изысканием средств пропитания, что никто даже не произносил слова «мятеж».

Зия уд-дин Барани. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.166.

6. Возвращение делийским султаном Фируз-шахом (1351 – 1388) конфискованных земель. (Из «Футухат-и Фируз-шахи»)

Одной из милостей бога, дарованных бедному рабу, является то, что он дал нам силу для укрепления основ благотворительных учреждений.

Мы заложили много мечетей, медресе, странноприимных домов для того, чтобы ученые, главы религии, аскеты и паломники могли бы возносить свои молитвы в этих местах и помогать основателю этих добрых дел своим благословением. Копание танков,[42] насаждение деревьев и дарение земли, согласно предписаниям закона, является дозволенным и всячески поощряемым [делом], и в исламе улемы единогласны в этом; они были обеспечены жалованьем, соответственное количество дарений (инамов) было закреплено за одаренными, так чтобы их прибыль доставалась бы слугам бога и в вакфнама [43] было бы дано подробное описание [этих инамов ].

... Танк Алтамаша,[44] канал от которого был загорожен в его верхнем течении нечестивыми людьми, был отрезан от воды. Мы пригрозили бесстыдным и наглым людям наказанием и пустили воду течь по каналу. Танк Ала уд-Дин[45] вышел из своих пределов, и вода в нем высохла; люди города разделили его и выкопали там колодцы и продавали из них воду. Мы выкопали его спустя некоторое время, в результате чего танк круглый год оставался наполненным глубокой водой...

Другой милостью бога было то, что он сделал возможным для нас построить госпитали, так что всякий, знатный или простой, пораженный болезнью или недугом, может приходить в это место. Врачи определят болезнь, пропишут [должное] обращение и диету, обеспечат лекарством и пищей из предназначенных дарений. Все пациенты, живущие [здесь], или путешественники, знатные и простые, свободные или зависимые, которые посещали это место, были приняты и с божьей милостью возвращены к здоровью...

Одной из милостей бога является то, что деревни и земли, находившиеся в собственности, были конфискованы в прежние времена по различным причинам и перешли из ведения и владения частных лиц под контроль казны. Мы объявили, чтобы все, кто имел доказательства своим правам собственника, принесли бы их в Диван-и-шар'a[46] и после проверки деревни и земли, которые были конфискованы (а кроме того, [в случае если] кто-либо учредил свою собственность), должны были быть утверждены за ними. Слава аллаху! Благодаря его помощи мы имели успех в этих усилиях и собственность перешла в руки законных собственников.

Мы поощряли зиммиев в поиске истинной религии и объявили публично, что, если кто-либо из неверных произнесет формулу единобожия и примет ислам, он будет освобожден от джизии в соответствии с предписаниями религии избранника Мухаммада (да будет мир над ним). Слова эти достигли слуха всех. Индусы толпами шли и были осчастливлены честью быть принятыми в лоно ислама. Их джизия аннулировалась, и они отмечались различными наградами и почестями...

Одним из даяний бога было то, что богатство и собственность рабов бога оставались охраняемыми в покое и безопасности в течение нашего правления и мы не считали законным забирать даже малейшую частицу их. Многие злонамеренные люди делали ложные доносы о том, что какой-то человек владеет столькими-то лакхами и такой-то чиновник – столькими-то лакхами. Мы закрыли рты этим сплетникам укором и наказанием, так что люди были освобождены от их порока.

...Если кто-либо из чиновников достигал естественного бессилия старости, мы отпускали его и сообщали ему, что он может посвятить себя приобретению сокровищ другого мира и отречься от деяний, осуждаемых законом, совершенных им в юности, отвернуться от мира и повернуться лицом к делам другого мира... Когда кто-либо из чиновников, имеющих [высокие] должности и ранг, каждый, кто по воле провидения уходил из этого мира очарования в жилище блаженства, мы утверждали его должность и ранг за его потомками таким образом, что они могли пребывать в лучшем положении, богатстве и чине, чем их отцы, и не испытывали бы какого-либо ущерба в [своем] положении.

«Футухат-и Фируз-шахи» // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.166-168.

7. Утверждение наследственности служебных земельных пожалований в Делийском султанате. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Шамс Сирадж Афифа)

Передают, что султан Фируз-шах делал людям несравненные пожалования[47] и был очень щедр в этом. Некоторым он определил пожалование (нан) в размере 10000 танка, 15000, другим – 2000 в соответствии с [достоинством] лица, которому делается пожалование. Этот способ [оплаты] был введен султаном и остался в качестве памяти о нем, так как в правлении прежних султанов и имамов религии в государстве столичного города Дели не было такого правила. Ни одной деревни не давали в ваджх...[48] Султан Ала уд-дин говорил не раз в этой связи.., что не следует давать деревни в ваджх, так как в каждой деревне, несомненно, имеется 200 или 300 жителей, все эти жители подчинены одному ваджхдару. Не удивительно было бы, если бы несколько ваджхдаров собрались вместе и от большого честолюбия и безнравственности, войдя в согласие между собой, стали бы злоумышлять против государства. По этой причине султан Ала уд-дин никому не жаловал деревень в ваджх, а войску каждый год давал из казны деньги (мал). Когда власть перешла к Фируз-шаху... в течение 40 лет своего правления он проявлял милости по отношению к мусульманам... разделив между воинами деревни, селения, городки...

Когда Фируз-шах передал доход[ы] государства в ваджх войску, он ввел новое правило: если отец, один из воинов войска, умирает, то утвержденное [за ним пожалование] утверждается за сыном; если кто-либо не имеет сына, то – за зятем; если кто-либо не имеет и зятя, то утвержденное [за ним пожалование] утверждается за его рабом; если и раба нет, то – за [кем-нибудь из] его близких [мужчин]. Если и такового нет, то утверждается за его женой.

Шамс Сирадж Афиф. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.168-169.

8. Утверждение наследственности служебных земельных пожалований султанами Гуджарата (Из «Мират-и Сикандари») [49]

..В случае если эмир или рядовой воин бывает убит в бою или умирает своей смертью, его джагир [50] утверждается за его сыном; если [у него] нет сына, то половина джагира дается дочери; если и дочери нет, то определенное довольствие назначалось его подчиненным [или домочадцам], чтобы у них не было основания для жалоб... Причина хорошего состояния земледельцев [при Махмуде Бегара] заключалась в том, что джагир не мог быть изъят от держателя, если он не бесчинствовал и не тиранил [своих земледельцев]. Когда [эти] установления были выработаны, они осуществлялись без каких-либо отклонений.

«Мират-и Сикандари» // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.169.

9. Установление султана Музаффара II[51] (Из «Мират-и Сикандари»)

[ Котвал ] города Ахмадабада Ходжа Джахан славился тем, что в период правления четырех султанов Гуджарата его земли и пожалования не подвергались уменьшению: на протяжении всего этого времени они не сменялись и не упразднялись. В то же время каждый из падишахов давал ему повышение и дополнительные пожалования... Однажды Ходжа Джахан решил сделать обследование [на предмет выявления] лиц, которые умерли и которые покинули [страну]. Обследовав, он нашел, что, хотя первых и было много, последних не было [вовсе], так как в те дни Гуджарат был страной, преисполненной такой прелести и удовольствий, что ни чужеземец, приходивший сюда, не покидал ее более, ни уроженец [этой] страны не поселялся где-либо [в другом месте]. При обследовании он отобрал пожалования умерших, большую сумму дохода которых в денежном выражении представил султану... [Свои действия он объяснил султану следующим образом:] со времен первого султана династии Музаффара[52] каждый из султанов производил всякого рода дарения и вплоть до настоящего времени[53] не было произведено ни одного обследования для выявления получивших пожалования лиц, которые умерли, или тех, кто покинул [страну]. Именно это и было сделано теперь. Высвободившиеся пожалования тех, которые умерли, были отобраны и представлены в виде суммы [денег] султану. [Султан был разгневан и сказал]: «Каждый, кто умер, оставил в живых сына, дочь или во всяком случае домочадцев и слуг. Я говорю тебе, что ты поступил очень несправедливо и, если ты это сделал по собственному побуждению, ты сделал очень дурно». Затем он сказал: «Возьми эти деньги и отдай лицам, от которых ты взял их, и попроси прощения». Наконец, он издал общий приказ всем чиновникам [фискального] управления о том, чтобы впредь ни одно пожалование не подвергалось бы изъятию со смертью пожалованного лица, а делилось бы согласно законам наследования [между его наследниками].

«Мират-и Сикандари» // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.169-170.

10. Раздел доходов между государственной казной и отдельным феодалом (из «Тарих-и Фируз-шахи» Зия уд-дина Барани)

Ала уд-дин[54] в те дни был мукта [55] Кара. Он получил разрешение от султана [Джалал уд-дина (1290 – 1296)] выйти походом из Кара в Бхаиласан (Бхилса). Там его войско захватило большие богатства; бронзовые идолы, которым поклонялись индусы того места, были взяты и со всевозможными другими богатствами отправлены султану в Дели... Султан Ала уд-дин был племянником и зятем, воспитанником и креатурой султана Джелал уд-дина. После того как он прислал из Бхаиласана огромные богатства, [султан] дал ему должность ариз-и мамалика и икта Ауда в дополнение к икта Кара. Когда Ала уд-дин ходил [походом] на Бхаиласан, он многое слышал о богатствах и слонах Деогира...[56] Он решил, что предпримет поход из Кара в Деогир, наняв большое число всадников и пехотинцев, но без ведома султана Джалал уд-дина. Прибыв в Дели, он нашел султана настроенным к нему еще более милостиво, и просил отсрочки в уплате фавазила [57] с икта Кара и икта Ауда, заметив: «Я слышал, что в Чандери и близлежащих ему областях царит мир, спокойствие и неведение о делийском войске. Если будет приказано, я в счет фавазила с моих икта найму новых всадников и пехотинцев, пойду в упомянутые... области и захвачу несметные богатства. [Тогда] и богатства, и фавазил с моих икта сразу вручу дивану...» Султан разрешил Ала уд-дину нанять новых всадников и пехотинцев, а уплату (букв. требование) фавазила с его обоих икта отменил.

Не следует тех эмиров и маликов,[58] которых султан Гай-яс уд-дин возвысил и которым дал икта и области, вызывать, словно [простых] амилей,[59] в диван и, словно бы с амилей, невежливо и со всей строгостью требовать с них налог (мал). В то же время [султан] вещал им (иктадарам): «Если хотите, чтобы диван-и везарат [60] не предъявляло вам претензий, чтобы не попиралось ваше достоинство эмира и малика, умерьте свою алчность [в требованиях] со своих икта и из того малого, [что вы будете присваивать себе], немного давайте вашим делопроизводителям (каркунан), но не посягайте ни на единый данг, или драхму,[61] из жалованья войска. В вашей воле дать или не дать войску что-нибудь из того, что [принадлежит] вам. Но если вы посягнете на то количество [дохода], которое идет войску, вы не можете называться эмиром и маликом. Эмиру лучше прах съесть, чем взять что-нибудь из жалованья чакира. [62] Если же малики и эмиры будут оставлять себе 1/20 – 1/22 или 1/10 – 1/15 из хараджа со своих областей и икта, реализуя [тем самым] хакк-и иктадари вавилайатдари,[63] им не следует запрещать это, отбирать [взятое ими] и привлекать эмиров к ответу будет совершенно несправедливо. Точно так же, если делопроизводители и чиновники областей и икта присвоят помимо своего жалования 5– 10 тыс. [ танка?], не следует их за это количество предавать бесчестью и подвергать побоям, истязаниям, заковывать в кандалы. Но те, кто берут не в меру [много] и [взятое] списывают из общей суммы [сбора] и, словно бы [по праву] хиседари,[64] присваивают большие богатства, таких плутов и воров следует подвергать побоям, истязаниям, заключать в кандалы, предавать бесчестью и позору, а то, что они взяли, следует взыскивать с их жен.

Зия уд-дин Барани. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.170-172.

11. Увеличение доли мукта в прибавочном продукте. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Шамс Сирадж Афифа)

Было правило, состоявшее в том, что мукта, ежегодно являвшийся ко двору для целования ног [Фируз-шаха], приносил всякого рода хидметы,[65] как-то: быстрых и дорогостоящих лошадей из Средней Азии, слонов, изделия из золота и серебра, сладости, оружие, покрывала, каждый сообразно размеру своего икта. Посылали также и рабов. Согласно приказу султана Фируз-шаха, следовало устанавливать стоимость того количества хидмета, которое мукта приносил из икта, и вычислять эту стоимость из [государственного] налога с икта. Это правило [в отношении] дани было полностью установлением Фируз-шаха. В дни прежних султанов этого правила не было... и мукта приносили султанам то, что могли, но никакие вычеты, учитывающие стоимость сделанных подношений, из их платежей не производились. Когда же на трон вступил султан Фируз-шах, он распорядился: в связи с тем что у мукта очень большие расходы, освободить их от хидмета; он приказал также, чтобы, когда мукта приходят из икта и приносят султану все то, что имеется в том икта, стоимость [преподношения] устанавливалась и вычитывалась из [государственного] налога. Это правило оставалось в силе в течение 40 лет правления султана Фируз-шаха.

Шамс Сирадж Афиф. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.172-173.

12. Пожалование налогового иммунитета феодалам. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Шамс Сирадж Афифа)

[А.] [Султан Фируз-шах]... набрал новое войско и [набранным воинам] – гайр-ваджхи [66] – дал [жалованье], в 6, 10,11 раз [превосходящее обычное жалованье воина]. По милости султана [эти гайр-ваджхи ] в скором времени стали всадниками. В связи с этим Малик Имад ул-Мулк, который был одним из столпов государства столичного города Дели, довел до сведения его величества состояние дел ваджхдаров. [67] Он сказал, что по шахской милости группа гайр-ваджхов стала всадниками, а группа ваджхдаров вследствие [испытанных в Тхатта][68] бесчисленных тягот осталась без лошадей[69] и впала в уныние и безнадежность, так как их деревни – в области Дели, а они – [здесь] в страшной нужде; ваджхдары достигли этой страны – [Гуджарата] беспорядочными группами, а их довольствие (ваджх) еще не прибыло из Дели... Султан Фируз-шах сказал, что знает о том, что группа ваджхдаров вследствие бесчисленных тягот и бед осталась без лошадей; хотя в этом важном деле они оказали содействие, деревни их далеко отсюда... а то зерно, которое [они получают] со своих деревень, расходуется их детьми, так что положение этих несчастных стало затруднительным. [В связи с этим] во славу бога султан Фируз-шах приказал выдать ваджхдарам ссуду из казны. В соответствии с шахским указом каждый из них получил ссуду: некоторые 500 танка, некоторые 700 танка, другие 1000 танка в зависимости [от чина и ранга]. Ваджхдары, получившие по милости повелителя ссуду, экипировались и [вновь] стали всадниками. Тогда же повелитель мира приказал послать [в Дели] Хан-и Джахану[70] распоряжение о том, чтобы ни под каким предлогом не беспокоить деревни ваджхдаров; чиновникам двора сделать строгое внушение не чинить никаких притеснений вплоть до возвращения его величества, [с тем чтобы] дети ваджхдаров пребывали в местах своего жительства в радости и не знали горя.

...[Султан Фируз-шах пожаловал в икта области Мултана одному из феодалов, Айн ул-Мулку. Последний заявил султану]: «Если я буду лично управлять [пожалованным] икта, я не смогу представлять счета в диван-и везарет,[71] я хочу представлять их непосредственно трону». В связи с этим его величество шахиншах сказал: «Ходжа Айн ул-Мулк, я изымаю икта Мултана из [ведения] диван-и везарета»[72]... С этим условием Айн ул-Мулк согласился на [принятие пожалования икта Мултана ].

Шамс Сирадж Афиф. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.173-174.

13. Поземельная зависимость между феодалами, развитие подвассалитета. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Шамс Сирадж Афифа)

Передают, что его величество [Фируз-шах] дал много икта и муамалат [73] малику Наиб-и Барбаку.[74] Упомянутый малик назначал и определял в те икта у паргана (округи) от себя мукта. Когда какой-либо мукта прибывал в икта, упомянутый малик приказывал своим собственным чиновникам проверить его счета. Если при проверке они обнаруживали недостачу некоторых сумм денег [в счетах] того должностного лица, они докладывали упомянутому малику. И тогда малик Наиб-и Барбак приказывал получить с него сполна [недостающую сумму], если даже недостача была незначительной – 20000 или 30000 танка. Но и в случае если [не хватало] 1 лакха [75] танка, он равным образом приказывал полностью взыскать с этого человека [недостающую сумму].

Шамс Сирадж Афиф. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.174.

14. Политика делийских султанов в отношении мелких феодалов-индусов и общинной верхушки. (Из «Тарих-и Фируз-шахи» Зия уд-дина Барани)

[А.] «Хуты, мукаддамы, чаудхри [76] ездят на хороших лошадях, носят прекрасную одежду, стреляют из персидских луков, ведут друг с другом войны, охотятся, но ни джитала хараджа,[77] ни джизии, ни карай или чараи [78] не платят. Они самостоятельно взимают с деревень кисмет-и хути,[79] собираются, пьют вино; многие вовсе не являются в диван, не проявляют никакого уважения к моим чиновникам...»

Султан Ала уд-дин потребовал от мудрых людей, чтобы они выработали такие правила и установления, которые принизили бы индусов,[80] с тем, чтобы в их домах не оставалось имущества и богатств, являющихся средством [для поднятия] мятежей. Следует, чтобы было единое правило платежа хараджа для всех [индусов] от хута до балахара,[81] [чтобы] наиболее тяжелый харадж не падал на самого бедного и чтобы индусам, [ хутам и пр.] не оставалось столько [из доходов с земли], чтобы они могли ездить верхом, носить оружие, покрываться дорогими одеждами и вообще роскошествовать и наслаждаться жизнью. Для осуществления этих упомянутых мер, чрезвычайно важных для государства, были выработаны два установления. Первое состояло в том, чтобы все посевы, маленькие и большие, [облагались] в соответствии с площадью с [каждой] бисва [82] в размере половины [урожая] без каких бы то ни было исключений. В выплате [половины] не должно быть никакой разницы между хутом и балахаром, и от хукук-и хути [83] хутам ничего не оставалось бы. Второе установление касалось получения чараи с [лиц, содержащих] буйволов, коров и другой скот, дающий молоко. Был назначен чараи, который взимался со всех обитаемых дворов, так что ни одно животное... не оставалось вне обложения. Самое тяжелое бремя не было возложено на бедных, [так как] было единое правило в платеже хараджа. Чиновники фиска, бравшие взятки и совершавшие нечестные поступки, были смещены. Шараф-Каи наиб-и вазир-и мамалик,[84] не имевший во всем государстве равного себе в писцовых делах и бывший в высшей степени честным, знающим и способным человеком... в течение нескольких лет прилагал старания для осуществления этих установлении во всех деревнях и городках…– [везде] была одна и та же ставка хараджа, чараи и карай в соответствии с площадью с каждой бисвы. Дело было поставлено так, что чаудхри, хуты и мукаддамы не могли более ездить на лошадях, носить оружие, одеваться в дорогие одежды, жевать бетель, [так как] во взимании хараджа было одно правило для всех. Было достигнуто такое повиновение, что один служащий из диванов в городках мог связать за шеи двадцать хутов, мукаддамов или чаудхри и побоями заставить их платить харадж. Индусы не могли поднять своей головы, в их домах не было более и следа золота и серебра, танка и джиталов или значительного имущества, не осталось того, что порождает неповиновение и мятеж. Движимые бедностью, жены хутов и мукаддамов шли в дома мусульман, работали и получали плату.

[Б.] [Султан Гийяс уд-дин Балбан (1320 – 1325) приказал правителям областей следить за тем, чтобы] хуты и мукаддамы, помимо хараджа султану, не облагали бы крестьян в свою пользу. [Так как] с посевов и пастбищ хутов и мукаддамов налоги не взимаются, следует, чтобы их право тем и ограничивалось... [В то же время] не следует возлагать на хутов и мукаддамов большие поборы, ибо, если они будут платить столько же, сколько крестьяне, не останется никакой выгоды быть хута.

Зия уд-дин Барани. Тарих-и Фируз-шахи // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.175-177.

15. Собственность на землю в Южной Индии. (Из «Койилолугу») [85]

Прежде, когда имелся один правитель в мандалах [86] Чера, Чола и Пандия,[87] а также и после этого, когда в каждой из трех мандал управлял свой царь, до года эры Шака (1249) Акшайя[88] раджи не распоряжались землями девадайя [89] и брахмадайя. [90] Так велось, что брахманы сами контролировали себя. [ Раджи ] только наблюдали за текущими судебными делами и обуздывали [преступников]. Потом пришли тулук-кары [91] и разграбили земли девадайя и брахмадайя. Божество должно было удалиться в леса подобно дикому зверю,[92] и впоследствии оно изволило вернуться в храм в год эры Шака (1293) Паридапи,[93] 17-го числа месяца Вайгаши. В это время все эти мандалы перешли под власть райев, которые назывались нарапати,[94] и эти райи и многие обладатели крепостей, ставшие слугами райев, подарив [храмам] деревни с пролитием воды,[95] сами стали назначать в храмы своих служащих управляющими и писцами и распоряжаться храмовыми землями, ставшими землями девадайя, подобно тому как они управляли округами, принадлежавшими государю...

Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.178-179.

---

Дата добавления: 2015-10-23