Мои распоряжения для победы над Махмудом, правителем Дели, и Малуханом.

Махмуд правитель Дели и Малу-хан, его главнокомандующий, тотчас позаботились о безопасности этой столицы Индии и приготовились вести со мною войну. Они имели армию в 50000 человек пехоты и конницы со 120-ю слонами.

Вместо того, чтобы заняться осадой Дели, что очень затянуло бы войну, я предпочел уверить Махмуда, что мои войска слабы и робки, дабы он, увлеченный самоуверенностью, сам завязал сражение. Я приказал вырыть вокруг лагеря моей армии ров и укрепился в этих окопах, а часть войска послал атаковать врагов. Мои солдаты получили приказание выказать как можно больше слабости и трусости, чтобы внушить смелость своим противникам.

Гордые своими победами эти последние спустились в равнину и с презрением отнеслись к моим непобедимым полкам. Султан Махмуд завязал сражение, но вскоре отброшенный с уроном принужден был отступить к горам. Огромные богатства этого правителя, состоявшие столько же из денег, сколько из имущества, сделались добычею воинов.[189]

Менее чем в год я завоевал столицу Индии, а к концу того же года я возвратился в свой царственный город Самарканд.

Уложение Тимура. Ташкент, 1992. С.99-102.

31. Нашествие Тимура на Индию (Из «Дневника похода в Индию» Гийасаддина Али)

Счастливый монарх [вроде эмира Тимура] достигает рая счастья, когда он в кровопролитном бою не думает об опасности, угрожающей его драгоценной жизни. Завоеватель мира [вроде его величества] воссоединяется с райскими садами счастья, когда он не уносит ног из неприятных и опасных положений…

Кому нужен свет солнца счастья, тому нужно видеть мрачный день битвы, а чтобы [попасть на] свежий и цветущий луг желания, нужно [видеть], как идет кровавый дождь из облака войны. У кого меч в ножнах, у того нет порядка в делах. У кого нет пьющего кровь кинжала, у того не может быть постоянно высокого положения…

…Когда знамя завоевателя мира было направлено в сторону Индийского царства и [произошло все], что мы перед этим изложили, и его [величество], проходя станции и остановки, переправляясь через моря и реки, покоряя крепости и города, очистил области и районы от многобожников, злодеев, мятежников и неверных, а гебров и идолопоклонников ниспроверг во прах и, когда до [его] высочайшего слуха дошло, что после того как покойный султан Фируз-шах переселился из этого тленного мира в мир вечности, в городе Дели и в других городах, принадлежащих к городамислама, сборища неверующих рабов протянули [над мусульманами] руки тирании и угнетения, выйдя из пределов справедливости и правильного образа действий, – тогда [его величество] направил свое победоносное знамя к Дели и[190] …достиг окрестностей Дели.

…Принцы и эмиры почтительно доложили [его величеству], что от берега реки Синда до сего места взято в плен около ста тысяч индусов из неверных гебров и язычников, которые собрались в лагере. Принимая во внимание, что во время военных действий они склонились бы на сторону гебров Дели и, произведя нападение [на победоносные войска], присоединились бы к этим гебрам, последовал приказ покорителя мира – и всех индусов, захваченных войсками, перебили, из их крови пролились [целые] потоки.

…Руководимый небесной помощью и призираемый божественным попечением... [его величество] в воскресенье[191] двинулся по берегу реки Джаун. Перешедши через нее, он остановился на другой ее стороне; в целях предосторожности опустился в ров, прилегающий к холму… Отсюда во вторник,[192] сев на коня, он построил правый и левый фланги армии, авангард и центр ее и привел ряды в боевой порядок… Его величество …стал во главе центра армии… С неприятельской стороны царевич Султан Махмуд с Маллу-ханом и другими военачальниками и командирами Индийской страны, десять тысяч кавалерии, двадцать тысяч отборной пехоты и сто двадцать боевых слонов волновались, как страшное море от ветра, будучи расположены в боевом порядке в вооружении и боевых доспехах. На спинах горообразных слонов были положены круглые деревянные сидения, подле ряда слонов стояли извергающие мрак и гром [орудия]; на каждом слоне сидело по нескольку стрельцов из лука, а хоботы слонов были соединены вместе. Сколько бы ни были победоносному войску обычны и знакомы войны, военное дело, битвы и [проявления] храбрости и хотя оно участвовало во множестве страшных сражений и в водоворотах смертей, но это препятствие послужило [для него] ареною многих размышлений, [особенно] из-за этих огромных, как тучи, слонов, которые издали казались особенно страшными. Таким образом, некоторые из выдающихся мужей стали сомневаться в своем мужестве… Когда оба войска сблизились друг с другом, его величество остановился посреди своей ставки, расположившейся на склоне высокого холма Бахали, и [зорко] осматривал окрестность. Караульные отряды и передовые части [обеих армий] встретились, и битва началась.

…Храбрецы времени и мужи войны, …ударами блестящих мечей и огнем сверкающих копий наносили раны людям и слонам. Ударив наряд боевых слонов и прорвавшись в центр этих движущихся гор, сбрасывали их вожаков [на землю], а головы начальников кидали… под ноги …коней. На правом фланге принцы… приложили [большие] усилия [к достижению победы], а на левом фланге принцы… стяжали большую славу [своими подвигами]. Принц Джахан-шах, появившись следом за ними, приблизился к воротам [города]. Центр и передовая часть армии тоже окружили вражеское ядро. Принц Пир Мухаммад-бахадур самолично поразил саблей слона. Принцы и бахадуры окружили и захватили слонов. Противник проявил на поле боя [большую] стойкость и в предсмертной агонии судорожно отбивался. Но, подобно мошкаре при губительном пронзительном ветре, чем больше он упорствовал, тем больше приближался к своей гибели. Как ни старался он, подобно острию стрелы и губительному огню, сила его сопротивления уменьшалась. [Да и то сказать], какое влияние могут иметь капли дождя на основание [такой крепости, как] Харман,[193] и какой вред может нанести ураган горным массивам?

…Солнце победы и торжества взошло с востока августейших знамен, и вихрь счастья запорошил глаза врагов пылью несчастья. Столько тысяч индусов с лицами, черными, как сажа, и с телами, как будто смолой покрытыми, было перебито, окрасив в красный цвет сабли бахадуров, что число их превосходит всякое воображение. [Даже ужасные] избиения в Исфагане и Сеистане ничто в сравнении с этим. Поле битвы от тел раненых и убитых стало похожим на горы и холмы. Головы непокорных врагов под ногами коней, словно стали катающимися шарами для чауганов. Река крови переливалась волнами. Султан Махмуд и Маллу-хан с небольшим отрядом обратились в бегство и, вырвавшись из гущи боя, укрылись в городе [Дели].

Когда Султан Махмуд с Маллу-ханом, потерпев поражение и оказавшись в бедственном состоянии, вошел в город, он сильно раскаялся в своем поведении, потому что оказал сопротивление [самому] небесному преуспеянию, [осмелился] солнце измазать грязью и измерить полную луну аршином.

…Султан Махмуд, Маллу-хан и Туган-хан в ночь на среду бежали через южные ворота [города], ставши скитальцами в лесных зарослях и пустынях. Его величество тотчас сел на коня и, посоветовавшись с эмирами, послал отряд для преследования беглецов.

В четверг[194] перед воротами Дели собралось скопище войск [его величества]. Как голодные волки, устремляющиеся на стада овец, или] как исторгающие жизнь орлы, признающие своею пищею всех] слабых птиц, [войска] спешили [обрушиться] на население столицы] и нарушить его покой. Последовал высочайший приказ, чтобы великие эмиры выступили в защиту населения. Тем временем господа [государыня и принцесса]… отправились погулять в город Дели, а эмиры высочайшего дивана сели перед городскими воротами, занявшись подсчетом дани с пощаженного населения. Несколько тысяч военных, имевших на руках бумаги на получение сахара и зернового хлеба, направились к городу. Последовал высочайший приказ, чтобы каждый из эмиров захватил по отряду окрестного населения, которое, взбунтовавшись, бежало в город. Вследствие этого многие из воинов бросились в город. Его величество [в этот момент] был занят веселым и приятным пиршеством, и никто не имел возможности доложить ему о происходящем. Как ни отбивались эмиры стрелами и саблями, все было бесполезно, потому что поток бедствия поднялся столь высоко, что усмирить его не было возможности. Неодолимый натиск войска достиг такой степени, что отразить его не представлялось возможным… По этой причине отряды индусов и гебров из разных частей Дели, из Сари, Джаханпанаха и из Старого Дели начали сражение. Многие из них подожгли свои дома и имущество и сожгли себя вместе с своими женами и детьми. Войска [Тимура] в один час разбили двери домов и начали [все] грабить. Ни у одной твари не было силы довести это обстоятельство до высочайшего сведения, ибо его величество был погружен в удовольствия и наслаждения. Однако из-за страха пред его величеством эмиры заперли ворота, чтобы войска, оставшиеся вне города, не смогли войти внутрь его. Тем не менее в эту ночь около пятнадцати тысяч воинов находилось внутри крепости. С наступлением ночи они опять начали грабеж и стали поджигать городские постройки. В некоторых местах гебры продолжали сражаться. Когда стало светло, солдаты подняли крик, и остановить их было невозможно.

В пятницу[195] …произошел всеобщий грабеж населения, и большинство кварталов Джаханпанаха и Сари было пущено на ветер грабежа. В субботу грабеж и захват пленных продолжались. Каждый воин выводил за город по 150 мужчин, женщин и детей, считая их [своими] пленниками, так что у самого последнего солдата оказывалось двадцать пленников. В воскресенье[196] воины бросились в Старый Дели. До этого большинство индусов бежало из города, направившись в Старый Дели. [Теперь], собравшись в соборной мечети, они оказывали сопротивление. Принц Шах Малик-бахадур и Али Султан поспешили туда с пятьюстами воинов в полном вооружении и дали душам врагов и недоброжелателей государства [его величества] приют в адских глубинах. Сделанные из голов индусов башни достигли предельной высоты, а тела их стали пищею диких зверей и птиц. В этот день Старый Дели также был разграблен. Несколько дней подряд выводили из [городских] ворот гебров, и каждый из эмиров туманов брал [их] партиями. Среди [гебров] было несколько тысяч мастеров-ремесленников. Было решено, чтобы некоторые искусные мастера-ремесленники и другие ремесленники, которых люди и слуги высоких особ и вельмож выводили [из города], передавались находившимся в свите принцам, высшим сановникам и эмирам. Некоторых [пленников] с нукерами отправляли в Самарканд для передачи бывшим там принцам и знатным особам. В отношении каменотесов был дан высочайший приказ задержать их для особой его величества надобности, ибо в благословенном уме [его величества] созрела мысль о постройке в Самарканде мечети. Этих каменщиков сохранили для [упомянутой цели]…

Когда благороднейшая и высочайшая мысль [Тимура] постигла все случившееся, дело уже совершилось, и в результате приятного времяпровождения он увидел [весьма неприятно поразившее его] жало и от напитка забвения он вкусил чистый яд…

В среду[197] покоритель мира принял твердое решение вернуться обратно. Свершились знаменитые победы, скромные города и неприступные крепости были взяты, места поклонения идолам заменились храмами единобожия и [истинной] веры; знамя язычества и огнепоклонства и бунчук неверия и идолопоклонства пали верхним концом вниз…

Гийасаддин Али. Дневник похода Тимура в Индию. Пер. и предисл. А.А. Семенова. М., 1957. С.109-110, 111, 114-115, 117, 120-121,123-126.

РАЗДЕЛ VI

ИДЕОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА

32. Религиозно-философские учения Северной Индии во второй половине XIV в. (Из «Футухат-и Фируз-шахи»)

Одной из милостей бога, ниспосылающего тяготы жизни, – его величие всесильно и милость всеобъемлюща – было то, что в Индостане ереси и дурное получили распространение в религии и стали обычными и естественными для людей, которые отклонились от великолепных законов [пророка]. Бог вложил свою силу в своего ничтожного раба, и этот задумал взять на себя [труд] запрещения ересей, устранения дурного (греха) и искоренения запретного. Он сделал скромные попытки, так что с помощью бога ложные и еретические обычаи были сметены и правда была отделена от лжи. Это был первый шаг.

В прежние времена кровь мусульман обильно проливалась и многие виды пыток практиковались, как-то: калечили руки, ноги, уши и носы, выкалывали глаза, вливали расплавленную медь в горло людей, резали на куски мясо рук и ног, заживо жарили на огне, вбивали гвозди в руки, ноги, грудную клетку, сдирали заживо кожу, колотили жезлом с шипами, отделяли артерии, распиливали тело пополам... Милостивейший и милосердный бог укрепил ум своего раба, помог ему посвятить свои силы тому, чтобы не проливалась несправедливо кровь мусульманина, и чтобы его не подвергали никаким пыткам, и чтобы никого не калечили... Они (прежние правители) совершали эти [жестокости] для того, чтобы сердца были проникнуты страхом, страх довлел над умами людей и дела государства были упорядочены. Их девизом было следующее высказывание:

Если хотите спокойствия в государстве, держите постоянно свой меч в действии.

Благодаря богу... эти жестокости и ужасы были вытеснены мягкостью, великодушием и благодеяниями. Страх и надежда усилились, как никогда прежде, в умах знатных и простых, и нет нужды в наказаниях, побоях, жестокости и пытках...

Затем шииты, именуемые рафизитами, вынуждали людей отдаться шиизму. Написав памфлеты и книги о своей религии, они проповедовали и наставляли [в своей вере] и открыто поносили и безобразно оскорбляли двух шейхов – [Абу Бекра и Омара]. Мы арестовали всех их, и их отступничество и обольщение [ими] других были доказаны. Мы наказали фанатиков и припугнули остальных предостережением, наказанием и жестокостями.

Секта мулхидов и абахтиев собралась и подстрекала народ к неверию. Они обычно собирались по ночам в назначенном месте. Люди, не уважающие матримониальные запреты, приносили с собой еду и вино и говорили: «Это и есть поклонение аллаху». Сделав изображение, они заставляли людей склоняться перед ним. Они приводили по ночам с собой жен, матерей, сестер, и кому из них удавалось схватить за одежду какую-нибудь женщину, он совокуплялся с ней.[198] Мы отрубили головы этим пирам (старшинам, старейшинам), заключили в тюрьму и наказали остальных, так что это зло было полностью искоренено из лона ислама.

Группа людей в лице безбожников, отступников и распутников пыталась вводить людей в заблуждение, делала своими последователями и проповедовала им о порочности (ложности) веры. Эти совратители имели главу, именовавшегося Ахмадом Бихари. Он был жителем города Дели, и группа бихариев, [его последователей], называла его богом. Они [чиновники] арестовали банду этих людей и привели в цепях к нам. Он (Ахмад Бихари) поносил пророка и утверждал: «Какой свет может быть в апостольстве человека, который имел девять жен?» Один из его последователей дал свидетельское показание о его утверждениях. Мы наказали обоих заключением в тюрьму и приказали другим отказаться и отречься. Мы изгнали каждого из них в различные городки. В результате порочность этой грязноголовой секты была подавлена.

Еще одним деянием бога было следующее. В городе объявился некто, по имени Рукн, называвшийся Махди. «Я – последний Махди, я достиг тайно внушенного знания. Я не учился у кого-либо, но названия всех созданий, которые не известны ни одному апостолу, кроме пророка Адама (да будет мир над ним), известны мне, и тайны науки алфавита, которые никому не открыты, открыты мне». С такой претензией (обманом?) он написал книги, и склонял людей к неверию и безбожию, и объявил: «Я, Рукн уд-дин, апостол Аллаха». Религиозные наставники уведомили нас об этом, утверждая: «Это было сказано, и мы слышали это от него». Когда они привели его к нам, мы узнали о совращении им других. Мы вырвали у него признание в ересях и заблуждениях. Ученые, сведущие в религии, объявили: «Он обратился в язычника и его наказание законно». Этот грех и порча имели место среди суннитов... благодаря его отступничеству. Если бы искоренение их было отложено – [что не угодно богу], – [этот грех и порча] могли бы повести к такому вреду, что многие мусульмане впали бы в заблуждение и отреклись бы от ислама; поднялось бы такое волнение, что многие люди погибли бы из-за этого. Мы приказали объявить на собрании ученых мира, сведущих в законе, о грехе, порочности этого злодея и обольщении им [людей], приказали и довели это до слуха всех знатных и простых, дабы осуществить заслуженное наказание согласно решению знатоков закона и догмы.

Они казнили его вместе с теми, которые были его приверженцами, последователями и союзниками, и все люди, знатные и простые, напали и разорвали его мясо, кожу, члены на куски, и его зло покарали сурово, чтобы это стало предостережением людям мира...

Еще одной милостью бога было следующее. Некто... выдавал себя в области Гуджарат за духовного руководителя. Он набрал большое число последователей и, заявляя: «Я – бог», наставлял их следующим образом: «Когда я говорю, что я – бог, вы должны подтверждать [это]». – «Ты есть, ты есть», – отвечали они, а он продолжал: «Я –повелитель, который бессмертен». [Он] написал книгу своих высказываний. [Чиновники] привели его ко мне в цепях, и ему было предъявлено обвинение. Мы наказали его и сожгли его книгу, которую он написал, так что эта смута среди единобожных мусульман также была подавлена.

Другая милость бога явствует из следующего. Глупые идолопоклонники-индусы... построили новые храмы в городе [Дели] и его окрестностях. В религиозных установлениях пророка сооружение новых храмов не дозволено. Внушенные божественной силой, мы разрушили их слабые сооружения, наказали глав ложной религии, которые ввели других в заблуждение, пригрозили остальным наказанием, так что эта мерзость полностью исчезла.

Еще одной милостью бога было следующее. В деревне Малух, где был танк, известный как Канд, были построены храмы. Большое число индусов со своей свитой, верхом, оснащенные оружием и доспехами, сопровождаемые женами и детьми, которых несли в паланкинах и везли в экипажах, собирались тысячами, согласно своему обычаю, в назначенный день и осуществляли идолопоклонство... Группа неверующих мусульман, побуждаемых дурными страстями, участвовала в сборищах. Когда это положение вещей дошло до нашего слуха, то мы благодаря милости бога приняли твердое решение уничтожить такой грех, который разъедает религию ислама. Мы направились туда в день, когда они собрались, и приказали наказать старшин, которые обольстили [их] и вели по ложному пути. Остальных индусов мы предостерегли мучительным наказанием. Мы разрушили храм идолов и воздвигли мечеть на его месте. Мы заселили местности и дали одной название Туглакпур, другой – Садлапур, и теперь благодаря великому и всевышнему богу мусульмане возносят молитвы истинному богу... в тех местах, где глупые неверные построили свои храмы идолов.

Еще одной милостью бога было следующее. Доложили, что в деревне Салихпур некоторые индусы построили новый храм и осуществляют идолопоклонство. Туда мы также послали несколько человек разрушить храм и искоренить грех этих людей, которые упорствуют в пороке...

«Футухат-и Фируз-шахи» // Хрестоматия по истории средних веков. Под ред. С.Д. Сказкина. Т.II. X-XV века. М., 1963. С.196-199.

Религиозная философия Нанака (1469-1539)

Глубоко обеспокоенный как враждой индусов и мусульман, приведшей к невообразимому хаосу и религиозному фанатизму с той и другой стороны, так и массовой эксплуатацией бедняков, Нанак попытался возродить индийское общество, основав новую религию. Эта религия получила название «сикхизм» (от слова сикх, что значит «ученик»). Сикхи исповедовали монотеизм, единого Бога как Высшее Бытие, а также всеобщее братство людей на Земле. На религиозную философию Нанака оказали влияние ислам, индуизм, суфизм и движение бхакти.

Эпоха, в которую жил Нанак, была временем политической нестабильности и религиозных притеснений. Правители Северной Индии были мусульманами (с 1451 по 1526 г. династия Лоди, а впоследствии династия Великих Моголов). Они проявляли крайнюю нетерпимость по отношению к индусам, запрещали совершать индуистские обряды и сравняли с землей множество храмов, стремясь распространить свою веру. Хотя эти старания распространить ислам и привели к появлению незначительного числа новообращенных, в целом вследствие такой нетерпимости индусы стали еще крепче держаться своей религии. Кастовая система индийского общества, основанная на иерархии, стала еще более строгой. Подобным же образом и стремление распространить ислам за счет притеснения индусов сделало следование законам ислама еще более обязательным. Этот натиск не только усугубил взаимную вражду, но и отрицал основополагающий принцип равенства, на котором стоит любая религия. А больше всего доставалось в этой схватке рядовым людям.

Эти религиозные распри заставили Нанака обратиться к изучению ислама и индуизма, равно как и поставить вопрос о состоятельности основных положений этих религий. В процессе этого изучения его внимание привлекали и другие религии: движение бхакти, представлявшее собой движение религиозного возрождения, выступавшее против многобожия и кастовой системы индуизма, а также суфизм, то есть исламский мистицизм. Знакомство с различными религиями заставило Нанака размышлять о проблемах существования человечества и смысле жизни. Вместо того чтобы слепо принимать догматы той или иной религии, он подходил к ним с позиций разума и считал возможным изменять их.

Нанак проповедовал, что к спасению ведут дела человека, а не его кастовая принадлежность. Он утверждал, что подвиги покаяния, аскетизм и самоотречение не имеют значения, если при этом питать злобные намерения по отношению к человечеству.

Главные идеи

Есть один бесконечный Бог, Который не может умереть, чтобы снова воплотиться и принять человеческую форму.

Чтобы обрести спасение, необходимо иметь духовного наставника, гуру (guru). Не отречение от семейной жизни (грихастха, grhastha), не совершение обрядов и церемоний и не телесные самоистязания ведут к просветлению, а добрые дела.

Все люди равны, а касты созданы людьми, чтобы поддержать верховенство меньшинства.

Повторение имени Бога (Нам, Nam) помогает одолеть зло. Милосердие, богопочитание и тяжкий труд должны составлять нравственный кодекс жизни.

Поэзия, искусство, музыка и философия имеют важное значение, но религия – это высшая возможность обрести духовную мудрость и знание вечной истины.

Великие мыслители Востока. М., 1998. С.304-305.

Моления Нанака

Есть лишь один Бог, подлинный творец и всемогущий владыка мира. Он лишен формы (ниранкар), бесконечен и бессмертен. Поэтому он не может воплощаться. Поскольку Бог не имеет формы, то невозможно постичь его в форме какого-либо кумира.[199] Бог не может принять человеческий облик, ибо тело человека подвержено тлению. Доказательство существования Бога можно увидеть в природе. Есть лишь один Бог, и достичь общения с ним можно только с помощью гуру. Гуру, духовный наставник, – это пророк или просветленный.[200]

В противоположность индуистским представлениям, гуру – это не воплощение Бога, а учитель и человек, которому следует повиноваться и у которого нужно испрашивать совета, а не поклоняться ему. Так как гуру –это посланник Бога, то ученикам надлежит верить в то, что он указывает им верный путь к Богу. Именно гуру, оказавший людям помощь в осознании их способности к добру, помогает им узреть истину (cam, sat) и не дает им угодить в ловушку материалистической лжи (асат, asat). Себя самого Нанак считал таким гуру, которого Бог избрал, дабы говорить через него.

Только нравственные поступки ведут к спасению и помогают людям избежать бесконечного цикла новых и новых рождений.[201] Нравственные ценности можно усвоить, живя со своим народом, служа ему и проявляя по отношению к нему доброту и сострадание. От грехов можно очиститься, повторяя имя Бога. Совершение ритуалов тщетно, если человек не предпримет путешествия ума внутрь самого себя и не преисполнится веры и любви.[202]

Серебряков И.Д. О литературном наследии Нанака. (опыт характеристики). Перевод фрагментов поэмы Нанака «Брахмах» // Гуру Нанак. К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии. М., 1972. С. 83-85, 94-98.

35. Нанак. «Аса Ди Вар» («Песни надежды»)

Основная тема «Аса Ди Вар» – собрания гимнов, которые полагалось распевать ранним утром, – это благочестивые деяния человека, о коем следует судить по его делам, а не по происхождению. Такие качества, как честность, доброта и сострадание, помогут человеку обрести мудрость и вступить в общение с Богом через садгуру (sadguru), то есть учителя истины, или истинного наставника, в котором являет Себя Бог.

Нанак утверждает, что в глазах Бога все равны: для него «несть ни индуса, ни мусульманина». Нанак страстно осуждал кастовую систему: хотя она и возникла на основе разделения людей по ремеслам и профессиям, но на практике привела к возникновению социальных различий между людьми, причем шудры были сведены до положения неприкасаемых. Нанак осуждал кастовую систему также из-за лицемерия некоторых брахманов, учивших, по сути, идолопоклонству, носивших на лбу метку своего сословия и совершавших религиозные обряды, чтобы постичь божественное Откровение, но ничего не делавших для освобождения своих ближних из пут религиозного неверия.

Но одними лишь совместными трапезами не создашь бескастового общества. Чтобы обращаться со всеми как с равными себе, необходимо расстаться со своими дурными мыслями. Главное из всех зол, согласно Нанаку, – это человеческое эго. Если одолеть эго, то все прочие грехи – гневливость, зависть, похоть, гордость и привязанности – могут быть легко побеждены. Повторение имени Бога поможет одолеть эти пороки. Сосредоточение сознания на имени Бога успокаивает ум и приносит душевный мир и благочестие благодаря дисциплине ума. Это аскетическое упражнение может выполняться и посредством слушания гимнов. Поэтому поэзия и музыка – важные средства обретения духовной мудрости и общения с Богом. Стихи самого Нанака часто распевались на молитвенных собраниях.

Отдельные идеи, определявшие воззрения Нанака, можно обнаружить и в рамках иных вероисповеданий. Так, например, святые – бхакты и суфии – проповедовали равенство людей, всемогущество Бога и любовь к человечеству, добродетель, правдивость и доброту, соответственно осуждая кастовую систему. Однако Нанак сумел прямо поведать о своих идеях простым людям. Свои мысли он выражал языком, который был удобопонятен народным массам. Поэтому бани, то есть слово, Нанака могло служить и молитвой, и прямым советом о том, как стать хорошим человеком. Именно это и определяет уникальность вклада Нанака в восточную религиозную мысль. Он осуждал все формы религиозного фанатизма и из всех существующих вероисповеданий отбирал то, что наиболее годилось для возвышения простого человека в эпоху социально-религиозных разногласий. Благодаря ему многих людей перестала удручать мысль о том, что им не достичь духовного совершенства в своей жизни, поскольку они не могут совершить предписанного паломничества, необходимого для обретения спасения. Отмена кастовой системы в религиозном учении Нанака сделала его идеи доступными для всех сословий, для всех мужчин и женщин, внушая угнетенным массам чувство собственного достоинства и уверенность в своих силах. Все это принесло надежду на достижение общественного согласия и создало чувство единства, помогавшее укрепить узы общины в решающий момент истории Индии.

Философия Нанака оказала значительное влияние на его современников и стала основой религии сикхизма. Его преемники подражали его жизни и пестовали его идеи, которые продолжают вдохновлять сикхов и поныне.

Серебряков И.Д. О литературном наследии Нанака (опыт характеристики). Перевод фрагментов поэмы Нанака «Брахмах» // Гуру Нанак. К 500-летию со дня рождения поэта и гуманиста Индии. М., 1972. С. 101-106.

Идеология Дживы Госвами (1511-1596)

Главные идеи

Свидетельство священных писаний – единственный аутентичный источник, позволяющий узнать о том, что находится за пределами чувственного восприятия.

Бхагавата Пурана (Bhagavata Parana), то есть «Божественная История», – главный священный текст, данный в божественном Откровении. Бхагавата Пурана учит пути преданной любви(бхакти, bhakti) к Богу (Бхагаван, Bhagavan).

Бог – совершенное проявление того, что было частично известно как Безличный Абсолют (Брахман, Brahman) и Высшая Личность (Параматма, Paramatma).

Реальная сущность Бога тождественна силам Его манифестации и в то же время отлична от этих сил; это различие-в-тождестве (бхеда-абхеда, bhedab-heda) непостижимо (ачинтья, acintya).

То же различие-в-тождестве проявляется в отношении Бога к материальному миру и к индивидуальным душам.

Бог – это Кришна, о котором повествуется в Бхагавата Пуране. Кришна воплотился для того, чтобы индивидуальные души могли узнать, что самая глубинная суть Бога – это любовь. Мистическая любовь к Богу – высшее благо человека.

В XVI в. в Бенгалии экстатический мистик Чайтанья (Caitanya, 1486–1533) дал начало вишнуитскому почитанию Кришны, забавляющегося с пастушками во Вриндаване. Для вишнуитов важнейшим священным текстом, данным в божественном Откровении, была «Бхагавата Пурана», указывающая путь мистической любви к Богу и описывающая забавы и развлечения Кришны. Сам Чайтанья не был ни теологом, ни философом: он оставил лишь стихотворный текст из восьми строф. Однако благодаря ему во Вриндаване сложилась группа теологов, которых называют шестью Госвами[203]. Самыми значительными мыслителями из числа шести Госвами были Рупа и его племянник Джива, чей гений, вдохновленный достижениями его дяди, создал одну из величайших в истории индийской мысли теологических систем.

Три пути постижения Бога

Бог, или Высшая Реальность, может быть постигнут тремя путями. Во-первых, как Брахман, или Абсолютная Реальность, Он постигается недуально: как лишенный свойств, сил и забав. Так постигают Бога последователи веданты.[204] Во вторых, Бог постигается как Параматма, Высшая Душа, создающая мир и управляющая изнутри природой и душами. Этот аспект Бога имманентен всей сотворенной реальности.[205] И в-третьих, бхакт, то есть преданный Богу, мистически постигает Бога в Его забавах, свойствах и силах.[206]

Высшее благо

Высшее благо человека состоит в том, чтобы любить Бога, то есть посредством мистической любви причаститься внутренней жизни Бога. Средством достижения этой любовной причастности является сама любовь.[207] Бхакти как средство заключается в осознании того, что красота Бога привлекательна, что она пробуждает любовь. Бхакти как цель – это страстная любовь к Богу. Освобождение заключается в любви к Богу.[208] Когда эти средства исчерпаны, человек готов к почитанию, сопровождаемому страстью, заключающемуся в воображаемом отождествлении с одним из спутников Кришны, описанных в «Бхагавата Пуране». Бхакт должен погружаться в саму историю Кришны. Эта практика приводит к пробуждению любви к Кришне: бхакт полностью доверяется Кришне, распевает Его имена и стремится жить в тех же городах, где жил Он. Когда любовь достигает того уровня, на котором она становится совершенно самопроизвольной и полностью сосредоточивается на Кришне, она получает название према (ргета) –высшая форма мистической любви к Кришне.

Преданность Богу

Для премы характерна раса (rasa). [209] Насчитывается пять рас: 1) умиротворенная преданность Богу {шанта-бхакти, sdnta-bhaktf); 2) преданность слуги (дасья-бхакти, ddsya-bhakti); 3) дружеская преданность (сакхъя-бхакти, sdkhya-bhakti); 4) родительская преданность (ватсалья-бхакти, vdtsalya-bhakti) и 5) преданность, выказываемая девушкой своему возлюбленному (мадхурья-бхакти, mddhurya-bhakti). [210]

Джива Госвами не боится никаких противоречий, поскольку всякое противоречие может быть только мнимым. Непостижимая сила Бога, превосходящая всякую логику, объясняет мнимое противоречие проявления бесконечного существа в конечном, неограниченного в ограниченном. О Боге нельзя судить, исходя из человеческого принципа противоречия. Противоречие снимается, когда обнаруживается величие влекущей красоты Бога. Кажущаяся двойственность возникает не в силу неведения, как считается в адвайта-веданте: ее создает творческая сила Бога. Те, кто чист сердцем, могут видеть весь мир таким, каков он есть: как выражение природы Бога, как обнаружение Бога таким, каков Он есть в действительности.

Великие мыслители Востока. М., 1998. С. 309-313.

Дата добавления: 2015-10-23