Сделка о признании вины

Они морили ее голодом.

Больше не было воды. Не было хлеба. Не было оливкового масла. Кингсли Мартин прекратил совершать свои маленькие акты доброты. Чарльз также не возвращался. Она не знала, сколько времени она уже в этой комнате, но Аллегра чувствовала, что начались изменение в ней. Так как она начала пила кровь регулярно, начался голод. Она должна была выпить крови. Выполнить Церемонию Оскулор и взять живую кровь в своё тело.

Выглядело так, будто венаторы знали это тоже, ведь следующим утром прозвучал стук в дверь.

- Мне сказали принести тебе это, - сказала Нэн Катлер, когда она впихнула мужчину красной крови в комнату. - Пей из него. Ты была без этого слишком долго.

Она толкнула экземпляр под нос Аллегры.

Человеческий мальчик был великолепен и походил точно на Бена: высокий, и светловолосый, и прекрасный. Он был накачан наркотиками и смотрел на нее затуманенным взглядом.

- Нет, - сказала Аллегра, чувствуя отвращение и волнение в то же время. Она могла чувствовать запах его крови под кожей, густая и вязкая, и такая живая — а здесь она, такая ошеломлённая, и томимая жаждой, и слабая. Она могла разорвать его горло и взять его, истощить его, пока бы он не был почти на краю смерти. Но она сдержалась.

Если бы она взяла другого фамильяра, то Бен прекратил бы быть особенным для нее. Она знала, чего именно хотел Чарльз. Связь с фамильяром была сильна, но она могла быть растворена любой Красной Кровью, которую выпил бы вампир. Чарльз хотел, чтобы она забыла о Бене, или, по крайней мере, имела кого-то еще в своей системе.

Он хотел сказать ей: "Это - все, что он значит для тебя: судно для крови. Ничего больше".

- Делай! - сказала Нэн. Она толкнула Аллегру на мальчика, который упал на пол.

О, Боже, она хотела его так сильно; она хотела попробовать его — возможно немного? Это было так неправильно?

О чём она думала — нет. Нет. Она не хотела этого.

Это было чистой пыткой. Она колебалась на груди мальчика и наклонилась, помещая рот на его шею, выпустила клыки, и у неё потекли слюни. Она была очень голодна.

Но,наконец,она отодвинулась и отлетела к противоположной стены, наполовину безумная, а лицо было белым, как полотно.

Чарльз хотел превратить ее в монстра. Хотел показать ей, что ее любовь была ложной. Что это была ошибка и иллюзия. Он хотел показать ей, каковы они были: падшие ангелы, проклятые Богом, питающиеся кровью, чтобы выжить. Как далеко они пали. Какой низкой она стала.

Она не сделает этого.

- НЕТ! - сказала она, более ясно, она встала и скрестила руки. - Уберите его от меня.

- Прекрасно, - сказала Нэн, пожимая плечами. - Если ты не хочешь его, я возьму его.

Вампирша притянула мальчика в дальний угол и поцеловала его клыками. Скоро громкий шум прихлебывания заполнил комнату.

Аллегра чувствовала себя больной. Она была в комнате,наверное,около сорока дней и сорока ночей. Она понятия не имела, что произошло с Беном, или что планировал Чарльз, но пока она была уверена, что Бен был все еще жив. Она знала, что почувствовала бы, если бы он был мертв.

Он был жив пока, но она не знала надолго ли. Достаточно ли она понимала, что Чарльз будет хранить его живым? Или могла ли боль ее любви к Бену быть слишком непереносимой для Чарльза? В конце концов, было слишком легко сломать шею Бена или истощить его до смерти, или даже инсценировать несчастный случай так, чтобы она никогда не узнала бы наверняка.

Она думала обо всем, через что она и Чарльз прошли вместе и задавалась вопросом, как получилось, что они пришли к этому. Она оставила его перед алтарем, она оскорбила его перед Ковеном — и даже теперь она отказалась возвратиться к нему, когда он держал все карты, и у неё не было выбора.

Почему она сопротивлялась? Какая часть ее сердца полагала, что она будет в состоянии творить свою собственную судьбу? Ей не было предназначено быть с Беном, она поняла это теперь.

Она только причиняла боль всем — ее близнецу, ее любви, себе самой, ее Ковену — отказываясь признать правду: то, что у нее не могло быть этого. Не было никакого выхода из бессмертной судьбы и этого, независимо оттого, что это было. Эти золотые месяцы в зеленой долине, живя как виноторговец, как будто она была просто обычной девушкой, были так же ложны, как притворство, что она не чувствовала остаточной любви к своему бессмертному союзнику. Она любила Чарльза, но она не могла отрицать, что любовь, которую она ощущала к Бену, была намного сильнее и глубже к ядру того, кем она была. Это было настолько просто.

Но, увы, Аллегра Ван Ален не была обычной девушкой. Она должна была признать это, или Бен умрет. Она была уверена в этом теперь.

Не было ничего, что для Чарльза имело бы значение больше, сохранение целого Ковена. Он пожертвовал бы всем за него, включая Кодексом вампиров. Не было способа, которым он позволил бы Бену жить; столько, сколько он был жив, Чарльз знал, что Аллегра будет тосковать по нему, и она никогда не отдаст себя ему полностью.

Она приняла решение.

- Я хочу поговорить с моим братом, - сказала она охране.

Кингсли Мартин воскликнул:

- Сейчас же приведу его.

Аллегра была благодарна, что именно Кингсли охранял ее тюрьму и никто другой. Они были друзьями однажды. В Риме она помогла ему с Развращением в его душе. Немногие доверяли преобразованной Серебряной Крови, но Аллегра всегда любила его. Она помнила его как молодого мальчика, Джемеллуса Слабака.

Когда Чарльз вошел в комнату, Аллегра бросилась в его ноги и наклонила лоб настолько низко, что коснулось края его ботинок, и ее слезы мочили шнурки:

- Я сожалею. Я так сожалею, - она рыдала.

- Аллегра, не делай этого, ты не должна. Встань, пожалуйста. Я не могу видеть тебя такой, - сказал Чарльз, становясь на колени и пытаясь убрать ее руки с его ног. - Пожалуйста, не надо.

Его лицо было полным мучения, и она не знала, кто переносит это тяжелее — он или она. Они разделили эту боль вместе, как они разделяли все остальное. Он чувствовал все, что она сделала — конечно, это так. Он был ее близнецом, и ее мучение было его собственным.

Ему было больно видеть, что она ведет себя так. Но именно ее любовь была выше всего сейчас, и она не имела ни стыда, ни гордости больше:

- Не убивай его. Не убивай его, Чарли. Пожалуйста. Я пойду с тобой. Я скажу слова, и мы будем связаны. Просто. Не причиняй ему боль. Пожалуйста.

Глава

Праведная война

Джек заметил, что что-то пошло не так сразу же, когда он увидел, что огни вышли из храма:

- Что-то произошло. Вперёд, - сказал он группе. Но храм был пуст, когда они добрались до него, и не было никаких следов девочек — и никаких следов драки. Даже свечи были зажжены, а место было тихим и мирным. Было только предчувствие, что бог-шакал смотрел на них свысока, как бы насмехаясь.

- Куда они могли деться? - сказал Сэм, взъерошивая свои волосы. - Я не могу почувствовать их в гломе.

Телепатические связи оборвалась в момент, когда погасли огни. Не хороший знак.

- В храме где-то должен быть скрытый проход. Если мы не видели, как они уходили, значит, они ушли вниз, - сказал Джек. Он встал на колени и начал постукивать по полу, но был только унылый звук, который означал, что это была твердая скала. Если и был подземный проход, то он должен был открываться определенным колдовством или заклинанием. Он попробовал несколько, неудачно.

Тед обошел периметр, но сообщил, что там ничего нет — не было никаких следов на кладбище, что хоть кто-то приходил в храм. Они осматривали место в течение многих часов, и, тем не менее, девочек не было, они исчезли без следа. Нет. Они знали точно, где они были: в Преисподнии, чтобы стать невестами демонов.

Джек стабилизировал свое дыхание. Он утешал себя тем, что эти три девочки были также опасны: двое были обученными венаторами, самыми смертоносными, и вооружёнными.

Скайлер будет бороться, он знал, и он пытался не чувствовать себя сердитым и беспомощным. Он должен был думать. Если проход шел в подполье, то это означало, что врата не могли быть слишком далеко, что означало, что Скайлер была права: они были где-то в городе. Вероятно, даже под его ногами.

Не прошло и минуты, как он внезапно увидел это: прошла искра, и в его мысленном взоре он увидел, как Скайлер прорвалась сквозь стену, в комнату в пирамиде, сопровождаемая Дехуа и пожилой женщиной.

- Они в Гизе, - сказал он команде.

Когда Джек и братья Леннокса достигли могил, Скайлер и Кэтрин говорили беззвучными голосами. Джек не замечал того, как они были одеты — они все знали причину, почему нефилимы забрали девочек — но видеть эту пародию на белое подвенечное платье было слишком.

Джек не думал, что было достаточно времени для тщательно продуманной подготовки, но он помнил, что время текло по-другому в Преисподнии. Девочки, вероятно, были там в течение многих часов. Он убил бы каждого демона в Аду, если хоть один из них коснулся волоска на голове Скайлер.

- Где Деминг? - спросил немедленно Сэм.

- Мы должны были оставить ее - объяснила Скайлер. - Это была моя вина. Демоны разоружили нас прежде, чем мы смогли двинуться. Я сожалею. Я не думала, что мы потеряем вас, парни.

- Мы вернем ее, - сказал Дехуа, ее голос скрипел, а ее глаза были красные и сухие. - Не волнуйся, Сэм. Деминг может позаботиться о себе.

- Я доверяю тебе, - сказал Сэм, его голос затвердел, смотря непосредственно на Скайлер. - С этого времени, мы делаем то, что я скажу.

- Я сожалею, - сказала Скайлер. - Я так сожалею. Я не думал, что всё будет так.

- Мне не нужны извинения. Я должен найти путь обратно в Преисподнюю. Врата здесь, правильно? Пойдём. - Он кивнул своему близнецу и Дехуа. - Покажите нам путь, - сказал он, замечая привратника впервые. - Ваше время, не так ли?

Кэтрин сказала:

- Если вы пойдете сейчас, то вы только нанесёте вред себе, и будете иметь мало шансов возвратить ее, поскольку каждый демон в Неопределенности ищет эти двоих прямо сейчас. - Она кивнула на Скайлер и Дехуа. - Дворец Стикс находится в пограничной области. Если она там, это означает, что она была отобрана как невеста для Соединения, и у нас есть некоторое время. Она будет оставлена в покое до тех пор. Никто не тронет ее, и вы сможете спасти ее перед Девственной Ночью, когда замок будет пуст, поскольку демоны будут пировать в Тартаре.

Они наблюдали, как Сэм обрабатывал эту информацию. Наконец он выдохнул:

- Прекрасно. Мы будем ждать до того времени. Но я собираюсь управлять этой миссией. Никаких ошибок.

Джек надел свое пальто на плечи Скайлер, чтобы помочь ей прикрыться, а венаторы ушли, чтобы посовещаться самостоятельно. Группа, казалось, раскололась, и еще раз близнецы Леннокс предупредили Джека и Скайлер, проясняя, что они предпочли держать своего собственного. Дехуа отказался даже посмотреть на них, когда они уходили.

- Ты в порядке? - спросил Джек. Он воздержался от показа любых эмоций до сих пор.

- Благодаря Кэтрин. - Скайлер сжала его руку, тихо благодаря его за пальто. - Я должна вылезти из этого несчастного костюма.

- Так вы Альциона, - сказал Джек, поворачиваясь к привратнику. – Я не знаю, помните ли вы меня.

- Было бы трудно забыть Аббадона Преисподнии, - Кэтрин улыбнулась, когда пожала руку Джека. - Я сожалею, что мы встречаемся при таких обстоятельствах, но я предполагаю, что это нельзя изменить. Ну, давайте найдем место получше, чтобы поговорить.

* * *

Кэтрин жила в квартире в пригороде Гизы. Здание было построено в девятнадцатом веке и делилось на жилые площади, чтобы предоставить их преподавателям университетов и молодым семьям. Она была маленькая, но удобная, и выглядело так, будто привратник жила там в течение долгого времени. На журнальном столике были журналы "Life" с 1930-ых, и кассетный плеер, и ротационный телефон.

Кэтрин поставила чайник:

- Как вы можете видеть, врата находятся в ужасной опасности, теперь Серебряная Кровь нашла их местоположение на земле, - сказала она. - Жаль, что мы не нашли Кроатан, который влился в наш Ковен, пока не было слишком поздно.

- Но Михаил сказал, что все Кроатаны были разбиты во времена кризиса в Риме, - сказал Джек, зная, как слабо это звучало.

- Михаил говорит много вещей, - сказала Кэтрин с кривой улыбкой. - Не все они были верны. Он не хотел, чтобы Ковен боялся врага. Поэтому он создал Орден Семи. Когда врата были созданы, Серебряная Кровь была поймана в ловушку на нашей стороне, и Михаил и Габриэлла сформировали команду, чтобы выследить их. Это была наша первая обязанность как привратников.

Скайлер видела, что лицо Джека упало, когда он услышал эту информацию — чтобы знать, что он хранился во тьме в течение многих столетий.

- Тогда, то, что говорила всегда Мими, было верно. Непорочные никогда не доверяли нам — поэтому нам никогда не говорили этого, - сказал Джек. - Они все еще рассматривают нас как предателей. Генералы Люцифера, даже притом, что мы пытались изменить курс войны.

- Твоя сестра всегда была наблюдательной, - Кэтрин согласилась. Она вытащила салфетки и тарелки. - Это - только вопрос времени прежде, чем они будут в состоянии убрать это. Псы регулярно проскальзывают; теперь даже демон или два может управлять ими, - сказала она. - Они так и не могли делать это прежде. Я делала то, что я могла, чтобы отвратить их.

- Приманка во Флоренции, - сказала Скайлер.

- Да. Это держало наших врагов от баланса некоторое время.

- И Петрувиане были частью этого? Частью плана? - спросила Скайлер, чувствуя себя немного в бешенстве. - Действительно ли вы знаете, что они убивают невинных женщин и их детей во имя Благословения?

- Как я сказала, я сделала то, что я могла. Я обучала Петрувиан сама. - Кэтрин вылила дымящуюся воду в толстый заварной фарфоровый чайник. - И здесь я делаю то же самое. Я пытаюсь забрать девочек прежде, чем они будут связаны к Кроатаном.

- Но что, если они уже были обольщены? - Скайлер хотелось знать. Если они уже беременны ребенком нефилима? Что вы делаете тогда, привратник?

Кэтрин накрыла на стол, вытаскивая булочки и раскладывая их на тарелках с геральдической лилией. - Я разрезала им горло, - сказала она без следа вины или позора. - Ну, поешьте, - сказала она, садясь за стол и приглашая их сделать то же самое.

- А дети? – голос Скайлер дрожал.

- То же самое, - повторила Кэтрин.

Скайлер побледнела и не могла дышать. Она увидела во вспышке длинную и кровавую историю Кэтрин и священников Петрувиан: младенцы на штыках, девушки с разрезанными от бедра до бедра животами, кровь и огонь, горькая война, ведомая в тайне.

- Это должно быть ошибка, - сказала Скайлер, смотря на Джека, который только склонил голову.

"Я не знал. Нет никакого оправдания за такую жестокость, даже за выживание вампиров".

Привратник опустила булочку в свой молочный чай и откусила её перед ответом.

- Нет никакой ошибки. Орден Петрувиан был основан самим Михаилом. Мне приказали поддержать его существование.

Глава

Живые и мёртвые

- Мы уезжаем? - спросил Оливер с ощутимым облегчением после того, как Мими обрисовала в общих чертах план. Она ворвалась в его комнату, выглядя убийственно, и он заволновался за свою безопасность на мгновение. К счастью, все, что она сделала, ударила по подушкам, которые упали на пол, а после который она просто села на кушетку рядом с ним.

- Я подкупила одного из демонов пузырьком с моей кровью. Бог знает, для чего он хочет его. - Мими дрожала. - Он сказал, если мы хотим выбраться отсюда, все, что нужно, так это сесть на поезд, который довезёт нас прямо к Неопределенности.

- Что насчёт Кингсли? – спросил он.

- Что насчёт Кингсли?

Снова тот убийственный взгляд.

Оливер выключил телевизор. Шоу, которое он смотрел — об иностранце, который был частью семьи и был марионеткой — было примерно высотой пустоты, и он был рад найти причину прекратить смотреть. Он приблизился к Мими осторожно:

- Он не возвращается с нами?

- Нет, - сказала Мими, и она пнула журнальный столик. - Ай! - завизжала она, держа ногу. - Я не хочу говорить об этом, хорошо?

- Хорошо, кивнул он.

Мими вернулась в свою комнату. Она хотела побыть одной. Ее сердце было разбито, разрушено на части, но она ничего не чувствовала. Просто оцепенение. Она держалась за эту любовь — эту надежду — что она найдет счастье однажды. То, что у нее был бы счастливый конец. Но вместо этого, для неё здесь ничего не было. Было ясно, что никогда и не было. Она поняла все это неправильно. Кингсли никогда не любил ее. Он не чувствовал то же самое по отношению к ней больше, и, возможно, никогда не чувствовал.

Ее путешествие было закончено, и она потерпела неудачу. Она возвратится к Ковену, где, надо надеяться, она будет в состоянии соединить свою жизнь и соединить вампиров также. Она не знала, что делать. Искать брата? Мстить? Она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы думать о мести в настоящее время. Ей нужно было основательно и долго поплакать, но она не хотела давать Кингсли удовлетворение слушать ее рыдания. Она надеялась, что причинила ему боль, когда ударила его. Его щека заалела, но потрясенный взгляд на его лицо был еще лучше.

В дверь постучали.

- Уходи, - проворчала Мими. – Оливер, я же сказала, что не хочу об этом говорить.

Дверь открылась, так или иначе.

- Это не Оливер. Это я.

Кингсли топтался в дверном проеме, выглядя усталым и нервным. Его левая щека, Мими заметила, была немного розовой.

- Чего ты хочешь? – спросила она.

- Я пришёл извиниться, - сказал он, сутулясь у стены. - Было грубо с моей стороны принизить твои усилия. Я не хотел делать из этого забаву.

- Без разницы.

Кингсли посмотрел на нее доброжелательно:

- Мне действительно жаль разочаровать тебя. Я … очень польщён тому, что ты заботилась обо мне так, что прошла весь этот путь.

- Так, ты не скучал по мне … нисколько? - сказала она, смея задать один из вопросов, которые она хотела спросить, с тех пор как они были воссоединены. Она неправильно поняла все? То, как он смотрел на нее прежде, чем он исчез — и факт, что он попросил, чтобы она разорвала свою связь и сбежала с ним — действительно ли все это был сон? Все то время, что она горевала по нему, носила траур за него, мечтала о нем, думала о том, как спасти его … а это всё было просто так? Он никогда не чувствовал то же самое к ней? Как она могла быть такой глупой?

- Прости, - сказал он, поглаживая её по спине, как будто она была ребенком.

Боже правый, если он хотел утешить ее, он делал всё так, как не нужно. Он заставлял ее чувствовать себя глупой школьницей, которая влюбилась без памяти в своего учителя.

- Ладно, - кивнула Мими. Она просто хотела, чтобы он ушёл из её комнаты и из ее жизни. Она никогда не хотела видеть его снова. Если и была одна вещь, которую она ненавидела больше, чем безразличие Кингсли, это была его жалость - Я думаю, что тебе пора идти.

Но Кингсли упрямо отказался уйти:

- Слушай, не хочешь проехаться со мной. Я хочу показать тебе что-то. Это может объяснить лучше, чем я.

Мими вздохнула:

- А я должна?

- Я обещаю, что прекращу беспокоить тебя, если ты сделаешь это.

- Хорошо.

Он повёз их из города, за границы седьмого круга, к бесконечным рядам пустоты, что окружил Тартар. Темная бесчисленная пустота, где ничего не росло и ничто не жило, и были только мертвые и те, которые охраняли мертвых. Они поехали в свободные бесплодные края к черным освещенным полям, стертым с лица земли долинам, где Черный Огонь бушевал с начала времён. В середине бесконечной темноты он остановил автомобиль и вышел, приглашая Мими следовать за ним.

Он сел на колени около дороги и попросил, чтобы она сделала то же самое. Она присела рядом с ним.

- Видишь это? - спросил он, указывая на маленький красный цветок, который вырос в пепельной черной пустыне. - Помнишь, как было раньше? Ничто не могло вырасти здесь. Но теперь всё по-другому. Она меняется. Преисподняя меняется, и я - часть причины почему.

Это был просто сорняк, но Мими не хотела трогать сильную гордость Кингсли за то, что он существует.

- Пройдёт много времени, и, возможно, он никогда не будет столь же красивым как земля, но кто знает. - Он коснулся лепестка цветка кончиком пальца. - Там наверху для меня ничего нет, знаешь, - сказал он спокойно. - Здесь умиротворённо. Моё место здесь.

Она могла читать между строк: это было причиной, по которой он никогда не вернётся с ней обратно на землю. Возвращение к его обычному существованию только принесло бы ему боль. В среднем мире Кингсли Мартин был отверженным, не ангелом или демоном, а Серебряной Кровью, вампиром, которого избегали и которому не доверяли его собственными людьми.

Возможно, он любил ее однажды, или возможно, не любил, но это было все не важно теперь. Независимо от любви, которую он имел, она закончилась. Возможно, это никогда не было реально. Только его гордость этим маленьким растущим цветком — вот что было реально.

Мими, наконец, увидела то, что она отрицала. Кингсли выглядел по-другому, потому что он и был другой. Здесь, он был цел, он был собой. Он не был изведен криками тысяч в его душе. В то время как он был Кроатаном, он был также свободен.

Теперь она поняла, почему Хельда сказала:

- Если ты сможете уговорить его уйти с тобой, то забирай.

Кингсли никогда не оставит Преисподнюю. У него было все здесь: приключения, новые события; как ангел Араквиил он возвратит жизнь этой мертвой земле. Она не хотела забирать это у него. Если она любила его так, как она говорила, она хотела его всего. Возможно, это было тем, что означала любовь, в конце концов: жертва и самоотверженность. Она не означала сердца и цветы и счастливое окончание, но знание того, что чье-либо благо более важно, чем собственное.

"Это было ужасно, вырасти и понять, что у тебя не может быть всего, что ты хочешь", - подумала Мими.

- Я рада, что ты счастлив, - сказала она, наконец, когда они шли назад к автомобилю.

- Здесь никто не счастлив, ты знаешь это. Но я доволен, и возможно этого достаточно для меня.

Они возвратились в Тартар в тишине. Мими боялась сказать что-то, о чем она будет сожалеть, а Кингсли был потерян в мыслях. Когда они вернулись во дворце, тролли, казалось, ощутили их настроение и отошли с их пути. Не было ни одного слуги в поле зрения, тогда как обычно они постоянно носились, предлагая пироги или шампанское, или проституток и джакузи.

Кингсли проводил Мими в ее комнату:

- Так, я понимаю, это прощание?

- Ну, да.

Он задержался в дверном проеме:

- Это было мило с твоей стороны прийти. Было хорошо увидеть тебя снова, Форс. Заезжай ко мне снова когда-нибудь, если ты будешь где-нибудь по соседству.

Самоуверенный тип. Он знал, что они никогда не увидятся друг с другом снова. Она пришла в Ад, преследуя мечту, а теперь пришло время проснуться. Ее Ковен нуждался в ней; она потратила впустую достаточно времени. Мими знала, что это было прощание, но она не знала, как сказать это — не знала, могла ли она сделать, не сломавшись. Таким образом, она просто положила руку на его плечо и начала отворачиваться. Тогда она вспомнила:

- О, я, наверное, должна вернуть тебе это.

Она залезла в свой кармана и вытащила цепочку для ключей в виде ног маленького кролика. Она нашла его среди его вещей и держалась за него, помня то, как он раньше вращал её на пальце; как он подбрасывал её в воздухе и ловил.

- Я потерял её в Нью-Йорке, - сказал он. Это было нечто особенным для него: она приносила ему удачу снова и снова, он говорил ей однажды. У него была определенная извращенная привязанность к этой уродливой вещи.

- Я знаю. Я нашла её.

- Ты хранила её? Всё это время?

- Она напомнила мне о тебе. - Она пожала плечами. Она хранила её, думая, что это мог быть знак, что она увидит его снова.

Он все еще смотрел на неё с удивлением, и всё, чего хотела Мими, чтобы он исчез из ее комнаты как можно быстрее. Это целое испытание.

- Подожди, - сказал он хрипло и потянулся за ее рукой.

Они сплелись пальцами, и она хорошенько встряхнула его, чтобы сообщить ему, что не было никаких чувств. Они были друзьями. Это - все, что она когда-либо, казалось, имела. Друзья. Для неё этого было достаточно.

Его рука все еще держала ее. Она попыталась вырваться, но он просто сжал ее, и тогда, она почувствовала первый цветок надежды в ее сердце. Но она не хотела идти по той дороге снова. Та дорога вела в никуда.

А Кингсли всё ещё не отпускал.

Было похоже, будто они приросли к этому месту, застыли во времени.

Наконец, Мими посмела поднять глаза.

Когда она сделала это, она увидела, что слезы текли по его красивому лицу. И когда их глаза встретились, было, будто целый его дух разрушился; как будто, когда он увидел ноги потертого кролика, это напомнило ему о чем-то — их времени вместе в Нью-Йорке, возможно — или возможно это, наконец, убедило его, что она пришла в Ад за ним, в конце концов. Но независимо оттого, что это было, высокомерный фасад сломался, и он сдался любви, которую он чувствовал все это время; любви, которую он скрывал за высокомерной, безразличной фанерой.

Но вместо того, чтобы почувствовать торжество за то, что Кингсли сказал ей правду, наконец, и показывал ей истинный характер своего сердца теперь, когда они прощались навсегда — вместо того, чтобы чувствовать себя силу и победу, Мими просто чувствовала нежность к нему, и желание защитить.

-Конечно, я скучал по тебе, - прошептал он. – Как я мог забыть…

- Кингсли, - сказала она, но он уже притянул ее к себе, и на сей раз она не оттолкнёт его.

Глава

Пленница

Аллегра чувствовала головокружение. Она понятия не имела, как долго она уже не видела солнечный свет, сколько времени прошло с тех пор как венаторы штурмовали, сколько времени она была заключена в тюрьму в винный погреб. Что происходило с Беном? Где они забрали его? Она представляла, что происходит с виноградник. Штат волнуется, так ведь? Конечно, семья Бена присмотрит за ними? Красная Кровь не была абсолютно лишена ресурсов.

Она не понимала, почему Чарльз не принял ее предложение. Она лежала в его ногах и просила о жизни Бена, но ее близнец просто встал на колени и мягко убрал ее руки со своих лодыжек. Он посадил ее обратно на стул и затем ушёл.

Аллегра была исчерпана. Она не знала, что произойдёт дальше, и она впустила Чарльза назад в свой разум, таким образом, она могла посылать ему безнадежные, тревожные сообщения через глом, прося и умоляя его, говоря ему, что она сделает всё, что он захочет. Но на сей раз, Чарльз не отвечал.

Она не может быть прощена, она думала. Она оттолкнула его слишком далеко, он никогда не вернётся к ней, было слишком поздно. Он был повёрнут на мести. Кто знал, что он сделает с ней или с Беном.

Наконец, после того, как она просила Чарльза за жизнь Бена, дверь в винный погреб открылись со скрипом. Но, тот, кто шагнул внутрь, не был Чарльз или кто-то из его венаторов.

- О, привет, не нашёл тебя там, - сказал Бен, выглядя удивленным, когда брал бутылку вина с нижней полки.

Аллегра сузила глаза, не совсем уверенная, что это было реально:

- Бен? Это действительно ты? Ты в порядке?

Он улыбнулся:

- Ты так сильно скучала по мне? Я только возвратился из поездки.

Никто не забрал его. Никто не угрожал ему. Он даже не знал, как много времени прошло. Аллегра поняла с шоком, что все, что произошло с нею, было в гломе, в мире сумерек, где время не шло не так как в реальности. В то время как казалось, будто месяцы прошли, в реальном мире это было только несколько часов.

На Бене была та же самая одежда, которую

она видела в последний раз: красная фланелевая рубашка, грязные джинсы и ботинки для работы.

- Хендерсон хочет заказать ещё одно колесо твоего сыра. Если мы не будем осторожны, то у нас будет не виноградник, а сырная фабрика, - сказал он, когда вытянул другую бутылку. - Может пора попробовать Сиру восемьдесят восьмого. - Он посмотрел на нее с улыбкой, но его выражение изменилось, когда он увидел ее испуганное лицо. - Легс … что-то не так? Ты на меня так забавно смотришь.

Она покачала головой и погладила его руку:

- Нет, я думаю, что это клаустрофобия. Я не могла найти бутылку, которую я искала, и я запаниковала от того, чтобы была здесь слишком долго. Всё будет хорошо.

Они пошли вверх по лестнице, назад в комнату дегустации вместе.

Бен поцеловал Аллегру в лоб и возвратился в свою студию, чтобы порисовать. Она не могла вполне признать, что была действительно свободна, и была потрясена узнать, что он никогда не был ни в какой опасности, что она была неправа. Конечно, Чарльз никогда не нанёс бы такой Красной Крови. Симпатичная обшитая дубом комната была почти пуста, она хранила только одного клиента, сидящего на дальне табурете: Кингсли Мартина. Он беспечно читал газету. Он был похож на любого местного жителя, который приехал попробовать новые вина. Аллегра обратилась к нему нерешительно:

- Что произошло?

- Разве это не очевидно? - Кингсли улыбнулся той изогнутой улыбкой. - Ты свободна. Я просто думал, что выпью прежде, чем я уйду.

- Почему? - спросила она. Она не говорила о вине.

- Приказ Чарльза.

- Где Чарльз?

Кингсли пожал плечами:

- Не сказал. Вероятно, вернулся в Нью-Йорк.

Все произошло в гломе, и Чарльз даже не ступал на землю Калифорнии.

- Так что случится сейчас? – спросила она.

Венатор положил свою газету:

- Как я вижу, ничего. Я имею в виду, я не думаю, что у тебя ещё есть причины волноваться. Что касается связи — это ваше дело с Чарльзом. Но между нами, я думаю, что он закончил.

Кингсли слегка взболтнул вино в своем стакане и сделал длинный глоток. Он попробовал его на мгновение, позволяя ему покрыть язык:

- Увы, вкусовые рецепторы никогда не возвращаются, если у тебя хоть раз была кровь кроатана. Я не могу даже почувствовать запах. Оно хорошее?

- Ещё никто не жаловался, - сказала Аллегра.

- Ну конечно. Надеюсь, ты не думаешь слишком плохо о нас. У нас не было выбора, ты знаешь. Мы только делаем то, что хочет от нас Регент.

Аллегра кивнула и начала вытирать прилавок.

Кингсли читал газету и пил своё вино. На неё нашла мысль, и она внезапно спросила:

- Ребята, вы узнали, что происходит с теми больными фамильярами?

- Каким фамильярами?

- Чарльз упоминал, что Красная Кровь умирала от какого-то нового заболевания, и что несколько Стражей были заинтересованы, так как было похоже, что эта болезнь затрагивала новых членов комитета.

Кингсли покачал головой:

- Я ничего не видел об этом ни в одном из моих отчетов.

- Форсайт знает.

- Наверно тогда, это его операция, - кивнул Кингсли.

Аллегра сочла любопытным, что Чарльз не рассказал своему ведущему венатору. Возможно, угроза болезни, оказалось, была несущественна, как она и думала. Она резко упала за прилавком, держа свою голову руками. Она чувствовала, что эмоциональное истощение от испытания начало иметь негативные последствия. Она чувствовала, будто она только что вышла с американских горок, и была истощена и освобождена в равной мере.

- О, прежде чем я забыл, Чарльз хотел, чтобы это было у тебя. - Кингсли подвинул к ней конверт.

Она разорвала его. Внутри было кольцо. Это было кольцо для соединения. Кольцо, которое она одевала ему в каждом цикле. Он возвратил его ей.

"Кажется, что я не тот, для которого оно предназначается", - написал Чарльз.

Аллегра чувствовала, что ее живот упал от боли позади тех слов. Она сохранит кольцо, она думала, но она не даст его Бену. Она сделает новое, чтобы отметить ее преданность. Но она будет держаться за кольцо как за сувенир ее прежней любви, ее бывшей жизни.

- Спасибо, - сказала Аллегра.

"Спасибо, Чарльз".

В конце Чарльз не смог прийти, чтобы убить своего конкурента. Он не мог убить Бена, и он никогда не угрожал ему. Никогда не было никакой реальной опасности. Бен понятия не имел. Аллегра чувствовала себя глубоко благодарной. Возвращение кольца означало, что она будет свободна от своей связи, свободна быть с мальчиком, которого она любила. Не будет никакого испытания крови, она была уверена в этом. Чарльз никогда не вызвался бы один против нее. Возвращение кольца сказало многое.

Она сунула его в свой карман.

- Что ещё я могу сделать для тебя, Кингсли?

Глава

Дата добавления: 2015-10-28