Глава хххVIII 14 страница

ГЛАВА ХХVIII

Самый светлый период в жизни Шекспира. - "Как вам угодно". - Страсть к скитаниям. - Тоска по природе. - Жак и Шекспир. - Пьеса как праздник остроумия. Никогда Шекспир не творил так быстро и легко, как в этот светлый,счастливый период двух-трех лет. Просто изумительно, какую массу работы онвыполнил в 1600 г., когда он достиг не апогея своей поэтической силы, ибоона постоянно находится у него на одинаковом уровне, но вершины своейпоэтической предприимчивости. Среди изящных комедий, которые он пишеттеперь, "Как вам угодно" - одна из самых изящных. Эта пьеса была занесена в каталог книгопродавцев 4-го августа 1600 г.,в один день с комедией "Много шума из ничего", и, по всей вероятности, быланаписана в 1600 г., ибо Мирес не включил ее в свой список шекспировских пьес1598 г.; в ней встречается (как мы уже указывали) цитата из вышедшей в светв 1598 г. поэмы Марло "Геро и Леандр": Любил ли тот, кто не с первого взгляда влюблялся? - цитата, заметим в скобках, выражающая именно то, о чем трактует пьеса,и затем, в словах Целии (I, 2): "С тех пор, как ту капельку ума, которуюимеют дураки, заставили молчать..." есть намек на произведенное судебнымпорядком в июне месяце 1599 г. публичное сожжение сатирических книг. Так какв 1599 г. не могло, по-видимому, оставаться места для каких-либо еще работШекспира, кроме тех, которые мы уже отнесли к нему, то комедия "Как вамугодно" должна была, следовательно, возникнуть в первой половине следующегогода. Шекспир взял, по своему обыкновению, весь сюжет этой очаровательнойпьесы у другого поэта. Его современник Томас Лодж (сделавшийся послепребывания в Оксфорде сначала актером и драматургом в Лондоне, потом врачоми писателем по вопросам медицинской науки и умерший в 1625 г. от чумы) издалв 1590 г. пастушеский роман с множеством вставленных в него стихотворений,под заглавием "Золотое наследие Эвфуэса, найденное по его смерти в его кельев Силекседре", написанный во время путешествия его на Канарские острова,чтобы убить время, пока бушевала буря и волны качали корабль. Стиль романавялый и крайне растянутый, настоящий пасторальный стиль, но Лодж обладалталантом внешней изобретательности, которого, при всех своих великихдарованиях, до такой степени был лишен Шекспир. Все события, упоминаемые или заключающиеся в пьесе, уже встречаются уЛоджа, и равным образом все действующие лица, за исключением только Жака,шута Оселка и поселянки Одри. Внимательного читателя должна постояннопоражать пассивность поэта по отношению к данным источникам и кзаимствованному из них без особенной разборчивости материалу, пассивность,соединяющаяся у Шекспира с самой энергичной умственной деятельностью в техпунктах, куда он вкладывает свой талант. В комедии "Как вам угодно" есть, по примеру Лоджа, злой герцог,изгнавший своего доброго брата, законного правителя страны. Последнийукрылся со своими приближенными в Арденнском лесу, где они живут так жесвободно, как Робин Гуд и его молодцы, и где впоследствии их отыскиваютобворожительная дочь доброго герцога, Розалинда, и ее кузина Целия, дочьузурпатора, не допускающая мысли, чтобы ее изгнанная подруга отправиласьбродить по свету одна. В кругу вельмож, стоящем ступенью ниже княжеского,есть еще злой брат Оливер, злоумышляющий на жизнь своего доброго брата. Этотмладший брат, Орландо - герой, столь же скромный и привлекательный, как ихрабрый; он и Розалинда с первого взгляда полюбили друг друга, и напространстве всей пьесы она мистифицирует его в мужском костюме, оставаясьнеузнанной. Для пьесы было бы выгоднее играть ее так, как будто Орландо донекоторой степени догадывается, кто она. Под конец все приходит кблагополучной развязке. Злой герцог, раскаявшись, удаляется в монастырь;злой брат сразу (что совершенно нелепо) обращается на истинный путь, когдаОрландо, которого он преследует, убивает льва, - лев в Арденнах! -угрожающего его жизни, пока он спит. И злодей в награду за свою злобу или засвое обращение получает (не менее нелепо) руку прелестной Целии. Все это пока безразлично; то есть, для Шекспира это, очевидно, не имелозначения, ибо это не попытка воссоздать действительность; это ничто иное,как праздник прихоти и остроумия, душевно возбужденного и вибрирующего вчувствах. Это, прежде всего другого, означает стремление Шекспира, этого великогочеловека, уйти прочь от неестественной городской жизни, прочь отнеправдивых, деловитых, корыстолюбивых, неблагодарных горожан, прочь отлести, фальши и обмана, уйти в деревню, где еще уцелели простые нравы, гделегче осуществить свою мечту о полной свободе, и где лес издает такойславный аромат. Там журчание ручейков звучит более сладким красноречием, чемкрасноречие, практикуемое в городах; там деревья, даже сами камни большеговорят сердцу путника, чем дома и улицы столицы; "там есть нечто хорошее вовсем". В его душе вновь пробудилась любовь к свободным странствованиям, эталюбовь, заставлявшая его когда-то бродить с ружьем по земле помещика иманившая его на лоно природы; но в более далекой, более богатой природе, чемизвестная ему, видит он в своих грезах совместную жизнь самых лучших иумнейших мужчин, самых прекрасных и утонченных молодых женщин видеально-фантастической обстановке, куда не доходят докучный шумобщественной жизни и тяжкие заботы жизни трудовой. Жизнь, проводимая вохоте, в пении, в веселых пирах под открытым небом и в остроумных беседах, ив то же время полная до краев восторженным счастьем любви. И он населяетфантастический Арденнский лес этой жизнью, которую создают егобродяжническое настроение, его стремление шутить и забавляться и его тоскапо природе. Он не довольствуется этим. Он переживает свой сон с начала до конца ичувствует, что даже такая идеальная, никакими правилами не стесненная жизньне могла бы доставить удовлетворения тому, что образует самое заветное ядров нем самом, тому причудливому чудаку, живущему в глубине его существа,имеющему дар делаться грустным и сатирическим по поводу всего на свете. И онсоздает образ Жака из ребра, вынутого из своих собственных недр, вводит этотобраз, которого роман не знал, в свою пастораль, и заставляет его проходитьпо ней одинокого, поглощенного самим собой, угрюмого и нелюдимого вследствиечрезмерной нежности души, мизантропа в силу своего чувствительного ибогатого фантазией темперамента. Жак представляет как бы первый гениальный и легкий карандашный эскизГамлета. Тэн и другие после него хотели провести параллель между Жаком иАльцестом Мольера, без всякого сомнения, тем из его персонажей, в которогоМольер вложил наибольшую долю своей души. Но здесь нет никакойдействительной параллели. У Жака все переливается в красках фантазии иостроумия, у Альцеста все - горькая серьезность. Альцест нелюдим отнегодования. Ему противна окружающая его фальшь, он возмущается тем, чтоплут, с которым он ведет процесс, везде хорошо принят и всюду легко находитсебе доступ, хотя и всеми презираем. Он не хочет быть в дурном обществе, нехочет даже оставаться в сердце своих друзей; поэтому он и расстается с ними.Он питает отвращение к двум классам людей: К злым и негодным людям, И к тем, которые с ними любезны. Это старое изречение Тимона Афинского: "Я ненавижу злых и ненавижупрочих за то, что они не чувствуют отвращения к злым". А потому только снаписанным много лет позднее "Тимоном" Шекспира и можно сопоставлятьАльцеста, в виде пояснительного контраста. Преобладающая черта в характере Альцеста - резкая рассудочная логика,его характер - классически французский, чистая гордость без всяких прикрас,любовь к правде без сентиментальности и без грусти. Меланхолия Жака -поэтическая мечтательность. Еще не видав его, мы слышим, как о нем говорят впьесе (II, 1). Добрый герцог только что благословлял превратность судьбы,выгнавшую его в зеленый лес, где ему не грозят никакие опасностизавистливого двора, и собирается как раз отправиться на охоту, как вдруг мыузнаем, что меланхолический Жак сокрушается об этом и по этому поводуназывает герцога таким же тираном, как и те, которые изгнали его из еговладений. Придворные нашли его сидящим у подножья дуба и чуть не плачущим отжалости к бедному раненому оленю, стоящему поблизости у ручья и стонущемутак, "что кожаный покров его костей растягивался страшно, точно лопнутьсбирался он", между тем как крупные, круглые слезы печально текли по егобедной мордочке. Жак придумал целый ряд различных уподоблений его участи, имежду прочим следующее:...При мысли, что оленя Оставили лохматые друзья, Что он один, беспомощный, скитался - Жак говорил: "Да, это как всегда: Товарищей несчастье прогоняет". Вдруг несколько оленей перед ним Промчалися - и веселы, и сыты - И ни один привета не послал Несчастному. - "Ну, да, бегите мимо, - Воскликнул Жак, - бегите поскорей! Вы, сытые, зажиточные люди! Таков уж свет! Ну, стоит ли смотреть На жалкого, несчастного банкрота!" Его горечь имеет своим источником слишком нежную чувствительность, -чувствительность, которую до него выказал Будда, включивший в свою религиюгуманное отношение к животным, и после него Шелли, ощущавший в своемпантеизме родство между душой животного и своей. Таким образом, мы уже подготовлены к появлению Жака. Он выступает вгерцогском кружке и начинает с прославления шутовской профессии. Он встретилв лесу придворного шута Оселка и в экстазе от этой встречи. Пестрый шутлежал и грелся на солнце, и когда Жак приветствовал его словами: "Здорово,шут!", тот отвечал: "Нет уж, сударь! Не называйте вы меня шутом, пока небоне послало мне счастья". Потом этот умный шут вытащил часы из кармана, изрекмудрые слова: "Десятый час!" и вслед затем прибавил: Здесь видим мы, как двигается мир: Всего лишь час назад был час девятый, А час пройдет - одиннадцать пробьет. И так-то вот мы с каждым часом зреем И так-то вот гнием мы каждый час - И тут конец всей сказочке. С энтузиазмом восклицает Жак: О славный шут! О превосходный шут! Нет ничего прекрасней пестрой куртки! В минуты грустно-юмористические Шекспиру, вероятно, приходило в голову,что он сам как будто один из тех шутов, которым перед великими и сильнымимира сего на сцене разрешалось говорить правду, лишь бы только онивысказывали ее не прямо, а под маской фиглярства. В подобном же настроениинесколькими веками позже обратился Генрих Гейне к немецкому народу с этимисловами: "Я твой Кунц фон-дер-Розен, твой шут". Поэтому Шекспир и заставляет своего Жака воскликнуть; О, когда бы Мне стать шутом! В ливрее пестрой я Свое все честолюбье заключаю. И когда герцог отвечает: "И ты ее получишь", он объясняет, что этоединственная вещь, которую он для себя желает; другие должны будут тогдаизгнать из своей головы фантазию, будто он умен. Затем он говорит: Свободу вы должны Мне дать во всем, чтоб я, как вольный ветер, Мог дуть на все, на что я захочу. Попробуйте напялить на меня Костюм шута, позвольте мне свободно Все говорить, и я ручаюсь вам, Что вычищу совсем желудок грязный Испорченного мира, лишь бы он С терпением глотал мое лекарство. Здесь мы чувствуем настроение самого Шекспира. Голос этот принадлежитему. Эти слова слишком велики для Жака, служащего здесь лишь рупором своемутворцу. Или же можно сказать: в таких местах, как это, контуры егорасширяются, и просвечивает Гамлет avant la lettre. Когда герцог, в ответ на эту вспышку, отрицает за Жаком правоисправлять и бичевать других, так как сам он был изрядный повеса,"чувственный, как животный инстинкт", то поэт, очевидно, себя самогозащищает в реплике, которую вкладывает в уста своему молодому меланхолику: Как, разве человек, Тщеславие бранящий, этим самым И личности отдельные бранит? Тщеславие обширно ведь, как море, И волны так вздымает высоко, Что, наконец, не может удержаться - И падает. Когда я говорю, Что многие из наших горожанок Несметные сокровища несут На недостойном теле - разве этим На личность я указываю? Где Та женщина, которая мне скажет, Что именно о ней я говорил? Это положительно предвосхищает самозащиту Гольберга в лице Филемона в"Счастливом кораблекрушении"; поэт, очевидно, опровергает общий предрассудокпротив его профессии. И подобно тому, как он пользуется Жаком в качествепоборника свободы, которой должна требовать поэзия, точно так же он делаетего защитником непризнанного актерского сословия, вкладывая ему в устаграндиозную реплику о семи человеческих возрастах, реплику, которая поассоциации с надписью, помещенной на театре "Глобус" под Геркулесом с земнымшаром в руке - Totus Mundus agit histrionem (весь мир играет комедии),открывается следующими словами: Мир - театр, В нем женщины, мужчины, все - актеры. У каждого есть вход и выход свой, И человек один и тот же роли Различные играет в пьесе... Говорят, что Бен Джонсон в эпиграмме на надпись театра "Глобус"заметил, что если все только актеры, то каким же образом находятся зрителиигры? Шекспиру приписывают эпиграмму с простым ответом, что все люди - иактеры, и зрители в одно и то же время. Перспектива жизни человека,открывающаяся взорам Жака, изложена изумительно метко и кратко: Сначала он ребенок, Плюющий и ревущий на руках У нянюшки, затем - плаксивый школьник, С блистающим, как утро дня, лицом И с сумочкой, ползущий неохотно Улиткою в свой пансион; затем Любовник он, вздыхающий, как печка, Тоскливою балладой в честь бровей Возлюбленной своей; затем он - воин, Обросший бородой, как леопард, Исполненный ругательствами, честью Ревниво дорожащий, быстро в спор Вступающий, и за парами славы Готовый взлезть хоть в самое жерло Орудия; затем - судья с почтенным Животиком, в котором каплуна Отличного он спрятал, с строгим взором, С остриженной красиво бородой, Исполненный мудрейших изречений И аксиом новейших - роль свою Играет он. В шестом из этих действий Является он нам паяцем тощим, С очками на носу и с сумкой сбоку. Штаны его, что юношей еще Себе он сшил, отлично сохранились, Но широки безмерно для его Иссохших ног, а мужественный голос, Сменившийся ребяческим дискантом, Свист издает пронзительно-фальшивый; Последний акт, кончающий собой Столь полную и сложную исторью, Есть новое младенчество - пора Беззубая, безглазая, без вкуса, Без памяти малейшей, без всего. Тот же Жак, составивший себе такой величественный взгляд начеловеческую жизнь, в обыкновенное время, как мы уже упоминали, мизантропвследствие нервности и брюзгливо остроумен. Ему претит учтивость, он ищетуединения, собеседнику говорит на прощание: Благодарю вас за компанию, но сказать правду, мне точно так же было быприятно остаться одному. Но когда он под конец уходит в покинутую пещеру, то слишком серьезногозначения это не имеет. Его меланхолия - меланхолия комического пошиба, егонегодование на людей есть лишь потребность юмориста дать волю своимсатирическим фантазиям. И затем, как мы уже указывали, в этом Жаке есть все же лишь известноезерно природы Шекспира, Шекспира в будущем, Гамлета в зародыше, но не тогоШекспира, который купается теперь в солнечных лучах и живет срединепрерывных успехов, окруженный возрастающей популярностью и поддерживаемыйэнтузиазмом и доброжелательством лучших людей. Этого Шекспира следует искатьво вставленных в пьесу песнях, в остротах шута, в томлении влюбленных, вувлекательном диалоге молодых девушек. Подобно Богу он всюду и нигде. Когда Целия говорит: "Сядем и насмешками сгоним матушку-фортуну с ееколеса для того, чтобы вперед она раздавала свои дары поровну", то этим,словно камертоном, дается тон, в котором здесь играют, открывается шлюз дляпотока веселого остроумия, разукрашенного всеми радугами фантазии, который сэтой минуты начнет, пенясь, подниматься и падать. Без шута дело не обходится, ибо глупость шута - точильный каменьостроумия, а остроумие шута - пробный камень характеров. Отсюда его имяОселок. Здесь не забыто, каков свет в действительности, не забыто, что лучшиелюди приобретают себе врагов в силу лишь своих преимуществ, и несколькопечально звучат слова старого слуги Адама (роль, игранная, по преданию,самим Шекспиром), с которыми он обращается к своему господину, молодомуОрландо (II, 3):...Опередила здесь Вас чересчур поспешно ваша слава. Есть род людей - известно это вам - Которые в своих душевных свойствах Себе врагов находят; из таких Людей и вы. Достоинства все ваши. Мой господин, по отношенью к вам Изменники чистейшие, святые. О, что за свет, в котором красота Душевная тому отравой служит, Кто ею наделен! Но вскоре глазам открывается более утешительная житейская философия,связанная с нескрываемым пренебрежением к школьной философии. Как будтонасмешливый намек на одну книгу того времени, переполненную пошлымиизречениями знаменитых философов, слышится в словах Оселка к Вильяму (V, 1): Когда языческий философ ощущал желание съесть виноградную кисть, онраскрывал губы в ту минуту, как подносил виноград ко рту; этим он хотелсказать, что виноград создан для того, чтобы его ели, а губы для того, чтобыраскрываться, - но в них, наверно, есть и некоторый недостаток почтения к самой этойунаследованной и знаменитой мудрости. Относительность всех вещей, в то времяновая идея, с самоуверенным юмором возвещается шутом в ответе на вопрос, какему нравится эта пастушеская жизнь (III, 2): Сказать тебе правду, пастух: рассматриваемая сама по себе, она хорошаяжизнь; но, рассматриваемая как жизнь пастуха, она ровно ничего не стоит. Посвоей уединенности она мне очень нравится, но по своей отчужденности она мнекажется самой паскудной жизнью. Как жизнь сельская она мне очень по сердцу;но принимая во внимание, что она проходит вдали от двора, я нахожу ее оченьскучной. Как жизнь воздержная, она, видите ли, вполне соответствует моимнаклонностям, но как жизнь, лишенная изобилия, она совершенно противоречитмоему желудку. Пастух, ты знаешь какой-нибудь толк в философии? Ответ пастуха прямо подшучивает над философией, в одном стиле с шуткойМольера, когда он заставляет объяснять наркотическое действие опиума тем,что в опиуме есть известная "снотворная сила". Пастух. Знаю лишь настолько, чтобы понимать, что чем сильнее человекнездоров, тем он больнее; что тот, у кого нет денег, средств и достатка, неимеет трех хороших друзей; что дождь мочит, а огонь сжигает; что от жирныхпастбищ овцы жиреют; что важнейшая причина ночи есть отсутствие солнца...Оселок. Это совершенно натуральная философия. Этот род философии образует как бы введение к восхитительнойшаловливости и божественной роскоши фантазии у Розалинды. Кузины Розалинда и Целия кажутся на первый взгляд вариантами двух кузинБеатриче и Геро в только что разобранной нами пьесе. В особенности Розалиндаи Беатриче родственны между собой по своему победоносному остроумию. И всеже разница между ними весьма велика; Шекспир не повторяется. ОстроумиеБеатриче вызывающего и воинственного свойства, в нем как бы сверкает клинок.Остроумие Розалинды - задор без жала; то, что в нем сверкает, это "чарующийлуч", ее веселый характер прикрывает собой ее способность к глубокомучувству. Беатриче можно заставить влюбиться, потому что она женщина и ни вкаком отношении не стоит вне своего пола, но у нее нет эротических задатков;Розалинду охватывает страсть к Орландо, как только она увидала его. С первойминуты, как Беатриче выступает перед зрителями, она является вооруженная,совсем готовая к битве и в превосходном расположении духа. Розалинду мызастаем бедной птичкой, опустившей крылышки; ее отец изгнан, состояние у нееотнято, сама она лишь временно терпится при дворе как компаньонка дочеривластителя, почти узница в дворце, где недавно была принцессой. Лишь тогда,когда она приходит в мужском костюме, выступает в образе пажа и начинаетвести независимую жизнь на вольном воздухе и в зеленом лесу, лишь тогда кней возвращается ее радужное настроение и, словно щебетанье пташки, вылетаютиз уст ее шутки и веселый смех. Точно так же и тот, кого она любит, не заносчивый весельчак с острымязыком и смелыми приемами. Это - юноша, хотя мужественный, как герой, исильный, как атлет, но неопытный, как дитя, и до такой степени застенчивыйперед нею, сразу показавшейся ему самым очаровательным существом, какое онкогда-либо видел, что она первая должна выказать ему участие, больше того -должна снять цепь со своей шеи и надеть на него, прежде чем он решилсявозыметь надежду на то, что его любят. И вот он проводит время, развешиваяна деревьях стихи, посвященные ей, и вырезая на коре имя "Розалинда". Она, всвоем костюме пажа, забавляется тем, что делается поверенным Орландо и вшутку заставляет его ухаживать за ней, как будто она его Розалинда. Она неможет принудить себя признаться в своей страсти, хотя только о нем думает итолько о нем говорит со своей кузиной, и одно то обстоятельство, что онопоздал несколькими минутами на свидание, выводит ее из себя от нетерпения.Она столь же чувствительна, как и умна, и этим отличается от Порции, скоторой вообще имеет некоторое сходство; ей недостает адвокатскогокрасноречия последней, но она нежнее сердцем, у нее более девический облик.Она лишается чувств, когда Оливер приносит ей смоченный кровью платокОрландо, чтобы извинить его отсутствие, - лишается чувств и имеет настолькосамообладания, что, только что очнувшись, говорит с улыбкой: "А что, сударь,ведь каждый сказал бы, что я отлично притворилась?" Она свободно держится всвоем мужском костюме, как после нее Виола и Имоджена. Само собоюразумеется, что этим частым переодеваниям немало способствовало тообстоятельство, что женские роли исполнялись мужчинами. Вот образчик остроумия Розалинды (III, 2). Орландо отказался ответитьна вопрос молодой девушки, который теперь час, потому что в лесу нет часов. Розалинда. Значит, в лесу нет ни одного настоящего влюбленного; иначеежеминутные вздохи и ежечасные стоны указывали бы медленный ход времени также хорошо, как часы! Орландо. Отчего же не быстрый ход времени? Это выражение было бы,кажется, не менее верно? Розалинда. Совсем нет. Время идет различным шагом с различными лицами.Я вам могу сказать, с кем оно подвигается тихим шагом, с кем бежит рысью, скем галопирует и с кем стоит на месте. Орландо. Ну, скажите пожалуйста, с кем оно бежит рысью? Розалинда. Бежит оно неспокойной рысью с молодой девушкой в промежутокмежду подписанием брачного контракта и днем свадьбы. Будь этот промежутокхоть семидневный, рысь времени так неспокойна, что для едущего он кажетсясемилетним. Орландо. А с кем время идет шагом? Розалинда. Со священником, который не знает по-латыни, и с богачом, укоторого нет подагры: первый спит безмятежно, потому что не можетзаниматься, а второй живет весело, потому что не испытывает никакихстраданий... Орландо. С кем же оно галопирует? Розалинда. С вором, которого ведут на виселицу, потому что как бы тихони подвигался он, ему все кажется, что он придет слишком скоро. Орландо. С кем оно стоит на месте? Розалияда. С правоведами во время каникул, потому что от закрытия судовдо открытия они спят и, следовательно, не замечают движения времени. Невозможно быть живее и невозможно быть изобретательнее ее. В каждомсвоем ответе она сызнова выдумывает порох и умеет заряжать этим порохом своеоружие. Она рассказывает, что у нее был старик-дядя, проповедовавший о любвии о женщинах, и, пользуясь своим костюмом пажа, говорит: Благодарю Бога, что я не женщина; иначе во мне были бы все те безумныесвойства, в которых дядя обвинял весь женский пол. Орландо. Не можешь ли припомнить какой-нибудь из тех главных пороков,которые он взваливал на женщин? Розалинда. Главного не было ни одного; они все были похожи друг надруга, как гроши; каждый порок казался чудовищным до тех пор, пока еготоварищ не становился с ним наравне. Орландо. Пожалуйста, укажи какие-нибудь из них. Розалинда. Нет, я буду давать мое лекарство только тем, которые больны.Здесь в лесу есть человек, который портит наши молодые деревья, вырезая наих коре слово "Розалинда", развешивает оды на кустах сирени и элегии натерновых кустах, и все эти произведения обоготворяют имя Розалинды. Если быя встретил этого разносчика чувств, я дал бы ему несколько хороших советов,потому что, как кажется, он болен ежедневной лихорадкой любви. Орландо признается, что это он, и между ними устанавливаются ежедневныевстречи. Она заставляет его посвататься в шутку за нее, как если бы она былаРозалинда, и отвечает (IV, 1): Ну, так от ее имени я говорю вам, что вы не нужны мне. Орландо. В таком случае мне остается умереть уже от собственного имени. Розалинда. Нет, умрите лучше по доверенности. Наш бедный светсуществует уже почти шесть тысяч лет, и во все это время ни один человек неумер сам за себя в деле любви... Леандр прожил бы много прекрасных лет, -пойди Геро хоть в монастырь - если бы не уморила его одна жаркая летняяночь: добрый юноша вошел в Геллеспонт только для того, чтобы выкупаться, носхватил судорогу и утонул, а глупые летописцы его времени приписали этусмерть Геро Сестосской. Все это ложь, потому что люди от времени до времениумирали, и черви ели их, но все это делалось не от любви. К самой Розалинде можно применить ее слова о женщине вообще: "Онаникогда не останется без ответа, разве совсем будет без языка". И всегда вее ответах играет светлая и веселая фантазия. Эта девушка положительноблещет молодостью, воображением, радостью, оттого что она любит так страстнои, в свою очередь, так страстно любима. И удивительно, до какой степениженственно ее остроумие. В книгах, писанных мужчинами, богато одаренныеженщины слишком часто имеют мужской тип ума. Остроумие же Розалинды смягченочувством. Не она одна остроумна в перенесенной в Арденнский лес Аркадии. Всеостроумны в этой пьесе, даже так называемые дураки. Потому что это праздникостроумия. Работая над этой комедией, Шекспир как будто следовалисключительно такому принципу: как скоро кто-нибудь произносит забавныеслова, тотчас же другой спешит превзойти его и говорит что-нибудь еще болеезабавное. В результате пьеса светится как бы пронизанным солнцем юмором.Затем в воркующие и счастливые любовные дуэты многочисленных молодыхпарочек, в прихотливые и остроумные словесные состязания многих юношей имолодых девушек поэт вплетает меланхолически-грустное соло своего Жака. "Моямеланхолия, - говорит он, - не меланхолия студента, у которого этонастроение ничто иное, как соревнование, и не музыканта, у которого оно -фантастичность, и не придворного, у которого оно - тщеславие, и не солдата,у которого оно - честолюбие, и не правоведа, у которого оно - политическаяхитрость, и не женщины, у которой оно - притворство, и не любовника, укоторого оно - все эти чувства, взятые вместе. Моя меланхолия - совершенноособая, собственно мне принадлежащая, составленная из многих веществ иизвлеченная из многих предметов". То была меланхолия, свойственная мыслителю и великому художнику и ещеспособная в то время с легкостью переходить в самую пленительную иувлекательную веселость.

ГЛАВА ХХIХ

Дата добавления: 2015-10-24