Колченогий Роже.

Приказ сенешала из

Кастельно и городского головы из

Каора, верных слуг

Прехраброго и всемогущего

Эдуарда, принца Аквитанского

И наследника английского престола:

КАСАТЬСЯ НЕЛЬЗЯ,

ТОРОПИТЬ СМЕРТЬ НЕЛЬЗЯ

- Уж очень долго он умирал, - сказал разряженный человек, сидевший на

скамье. - Дотянется большим пальцем ноги до земли и приподнимется - я уже

думал, это никогда не кончится. Но теперь он благополучно добрался до рая,

а я могу продолжать свой земной путь.

Незнакомец взобрался на белого мула, который пасся у обочины, весь

обвешанный золотыми и серебряными колокольчиками, и направился к сэру

Найджелу.

- Откуда же вы знаете, что он в раю? - спросил сэр Найджел. -

Разумеется, для бога все возможно, но certes, если он не сотворит чуда, я

едва ли могу ожидать, что душу колченогого Роже найдут среди праведников.

- Я знаю, что он там, ибо только что переправил его туда, - ответил

незнакомец, потирая с безмятежным удовлетворением украшенные каменьями

руки. - В том-то и заключается моя святая миссия, чтобы быть заступником

или отпускающим людям грехи. Я недостойный слуга и представитель того, в

чьих руках ключи спасения. Сокрушенное сердце и десять ноблей в пользу

святой нашей матери церкви могут предотвратить вечную погибель; а у него -

отпущение грехов первой степени и благословение за двадцать пять ливров,

поэтому до него едва ли дойдет хотя бы отзвук чистилища. Среди серебра

оказались две свинцовые кроны, но из-за такого пустяка я бы не стал

препятствовать его спасению.

- Клянусь апостолом! - сказал сэр Найджел. - Если вы действительно

имеете власть открывать и закрывать врата надежды, значит, вы вознесены

высоко над человеческим родом. Но если вы только претендуете на эту власть,

а на самом деле ее не имеете, то мне кажется, почтенный клирик, что вы сами

можете найти эти врата запертыми, когда попросите, чтобы вас впустили.

- Маловер! Маловер! - воскликнул клирик. - Ах, видно, сэр Дидим* до

сих пор еще ходит по земле! И все-таки никакие сомнения не могут вызвать в

моем сердце гнев или исторгнуть из моих уст горькое слово упрека, ибо я

всего лишь недостойный бедный труженик на ниве мира и добра. На всех этих

отпущениях грехов, которые я ношу с собой, стоят печать и подпись нашего

святейшего отца, столпа и опоры христианства.

______________

* Дидим Александрийский - греческий богослов IV века. Он был слепой,

на что и намекает клирик, сравнивая с ним сэра Найджела.

- Которого же из двух? - спросил сэр Найджел.

- Ха, ха! - воскликнул клирик, помахав блеснувшим каменьями

указательным пальцем. - Ты желал бы проникнуть в глубокие тайны церкви! Так

знай же, что в моей суме - оба. Те, кто на стороне Урбана, получат

отпущение от Урбана, те, кто за Климента, - отпущение Климента, а

колеблющиеся могут получить и то и другое, поэтому, что бы ни случилось,

прощение обеспечено всякому. Я прошу вас купить одну индульгенцию, ибо

война - дело кровопролитное, смерть наступает внезапно, и уже нет времени

ни подумать, ни написать. Или вот вы, сэр, мне кажется, вам не следовало бы

полагаться на собственные добродетели.

Последние слова были обращены к нориджскому олдермену, который слушал

клирика, насупившись и насмешливо скривив губы.

- Когда я продаю свой товар, - заметил он, - покупатель может его

взвесить, пощупать и со мной поторговаться. А тех благ, которыми вы

торгуете, нельзя увидеть, и нет никаких доказательств, что вы владеете ими.

И уж, конечно, если смертный распоряжается милосердием божиим, это должен

быть человек высокого и богоподобного образа жизни, а не такой разодетый в

шелка и украшенный цепями да кольцами, словно шлюха на ярмарке.

- Ах ты, низкий и бессовестный человек! - воскликнул клирик. - Да как

ты смеешь хулить недостойного служителя церкви!

- Действительно недостойного! - заявил Дэвид Майклдин. - Имейте в

виду, клирик, что я свободный английский горожанин и что я осмелюсь

высказать свое мнение даже нашему отцу, самому папе, а тем более такому

прислужнику из прислужников, как вы!

- Низкий смерд и мошенник! - заорал клирик. - Что ты толкуешь о святых

предметах, до которых твои свинячьи мозги и дорасти-то не могут. Молчи уж,

не то я прокляну тебя!

- Сам замолчи! - прорычал в ответ купец. - Стервятник! Мы же видели,

как ты торчал возле повешенного, поджидая добычи, словно черный ворон!

Приятную ты себе жизнь устроил с шелками да побрякушками, вытаскивая

обманом последние шиллинги из кошельков умирающих! Плевал я на твои

проклятия! И мой совет: сиди здесь, а из Англии мы тебя выкурим, когда этим

делом займется Уиклиф. Гнусный вор! Ты и тебе подобные позорят имя многих

клириков, которые ведут чистую и святую жизнь. И ты стоишь у двери рая?

Вернее сказать, ты уже вошел в двери ада!

При этом последнем оскорблении лицо клирика стало пепельным, он воздел

дрожащую руку, и на рассерженного олдермена излился поток проклятий. Однако

купец был не из тех, кого можно укротить словами, - он схватил ножны,

служившие ему также для обмера, и принялся колотить ими извергающего

проклятия клирика. А тот, не в силах уклониться от сыпавшихся на него

ударов, дал шпоры своему мулу и что есть мочи помчался прочь; его противник

преследовал его. Увидев, что хозяин вдруг пустился в путь, его слуга

поскакал за ним, вьючный мул - тоже, и все четверо, домчавшись до поворота,

скрылись за ним; топот копыт перешел в далекое постукивание и стал

постепенно стихать.

Сэр Найджел и Аллейн с изумлением переглядывались, а Форд разразился

хохотом.

- Pardieu, - сказал рыцарь, - этот Дэвид Майклдин, наверное, один из

тех лоллардов, о которых отец Христофор из аббатства так много рассказывал.

Однако, судя по тому, что я видел, он, должно быть, человек неплохой.

- Я слышал, что у Уиклифа в Норидже много последователей, - отозвался

Аллейн.

- Клянусь апостолом! Я не очень-то долюбливаю их. Я медленно меняю

свои взгляды; и если отнять у меня веру, в которой я вырос, пройдет много

времени, прежде чем я смогу заменить ее другой. А вместе с тем трещина

здесь, трещина там - и настанет день, когда рухнет все дерево. И все же я

не могу не считать позором, когда человек распоряжается милосердием божиим,

отпуская его по своему усмотрению, как хозяин винного погреба, который то

вынимает, то вставляет втулку в бочку с вином.

- Да это вовсе и не входит в учение нашей матери церкви, о которой он

так много рассуждал, - добавил Аллейн. - Олдермен сказал правду.

- Тогда, клянусь апостолом, пусть они друг с другом и объясняются, -

сказал сэр Найджел. - Я лично служу господу богу, моему королю и моей даме;

и пока я остаюсь на дороге чести, мне ничего другого не нужно. Мое credo

будет всегда то же, что и у Чандоса:

"Fais se que dois, - adviegne que peut.

C'est commande au chevalier"*.

______________

* Делай, что должен, пусть будет, что будет. Вот повеление, данное

рыцарю (франц.).

Глава XXVIII

Дата добавления: 2015-07-08