Как спорили рыцари

В АББАТСТВЕ СВ. АНДРЕЯ

Комната для приемов Принца была обставлена со всей той

торжественностью и роскошью, которых требовали слава и власть ее хозяина.

Над высоким помостом в дальнем ее конце зала алел широкий балдахин

пунцового бархата, усеянный серебряными лилиями и опиравшийся на четыре

серебряных столбика. К нему вели четыре ступеньки, обтянутые той же

материей, а вокруг были разбросаны роскошные подушки, восточные циновки и

дорогие меховые ковры. На стенах висели самые изысканные гобелены, которые

могли выработать ткацкие станки Арраса, на них были изображены битвы Иуды

Маккавея, причем иудейские воины были в железных латах, в шлемах, с копьями

и перевязями - словом, как требовало наивное искусство тех времен.

Убранство покоя завершали удобные сиденья и скамьи с тонкой резьбой и

покрытыми глазурью сафьяновыми занавесками, да по одну сторону помоста, на

легком нашесте, сидели три угрюмых прусских кречета в шапочках и путах

столь же немые и неподвижные, как стоявший рядом с ними королевский

сокольничий.

В центре помоста находились два высоких кресла с особыми спинками,

которые образовали свод над головами сидящих в них; все это было затянуто

светло-голубым шелком, усыпанным золотыми звездами. На кресле справа сидел

очень рослый, складный человек, рыжеволосый, бледный, с холодными голубыми

глазами, в которых было что-то зловещее и угрожающее. Он небрежно откинулся

на спинку кресла и то и дело зевал, словно ему очень наскучили все эти

церемонии; время от времени он наклонялся и гладил облезлую испанскую

борзую, вытянувшуюся у его ног. На другом троне, выпрямившись, с гордым

видом, восседал, словно побившись об заклад, что будет вести себя прилично,

маленький, круглый, румяный человечек с лицом божка; он улыбался и кивал

всякому, с кем бы случайно ни встретился его взгляд. Между этими двумя и

немного впереди них, на простой табуретке, сидел стройный смуглый молодой

человек, чье скромное платье и сдержанные манеры едва ли могли открыть, что

это самый знаменитый принц в Европе. Кафтан темно-синего сукна с пряжками и

отделкой в виде золотых подвесок казался темной и неброской одеждой на фоне

горностаевых мантий, дорогих шелков и золотых тканей, которыми он был

окружен. Он сидел, обхватив руками колени, слегка склонив голову, а его

тонкие черты выражали нетерпение и тревогу. Позади двух тронов стояли два

человека в пурпурной одежде, с аскетическими бритыми лицами и еще несколько

высоких сановников и должностных лиц Аквитании. Пониже, на ступеньках,

сорок или пятьдесят баронов, рыцарей и придворных выстроились тройной

шеренгой справа и слева, оставив посередине свободный проход.

- Вон сидит Принц, - прошептал сэр Джон Чандос, когда трое друзей

вошли. - Справа - Педро, которого мы намерены посадить на испанский

престол. Другой - дон Иаков; с божьей помощью мы предполагаем помочь ему

взойти на престол Мальорки. А теперь следуйте за мной и не огорчайтесь,

если Принц будет краток; ведь его ум действительно поглощен очень важными

делами.

Однако Принц заметил, как они вошли, вскочил, шагнул им навстречу с

обаятельной улыбкой и радостным блеском в глазах.

- Мы в данном случае обойдемся и без ваших добрых услуг и вашей

геральдики, - сказал он негромким, но ясным голосом. - Эти храбрые рыцари

мне отлично известны. Добро пожаловать в Аквитанию, сэр Найджел Лоринг и

сэр Оливер Баттестхорн. Нет, поберегите ваше колено для моего дорогого отца

в Виндзоре. Протяните мне ваши руки, друзья. Мы, кажется, намерены дать вам

кое-какую работу, до того как вы снова увидите равнины Хампшира. Вы знаете

что-нибудь об Испании, сэр Оливер?

- Ничего, сир, только слышал от людей, что у них есть кушанье olla,

хотя я так и не уяснил себе, что это: просто рагу, которое можно найти

повсюду на юге, или какая-нибудь особая приправа из сладкого укропа или

чеснока, характерных для Испании?

- Ваши недоумения, сэр Оливер, скоро прояснятся, - ответил Принц, от

души рассмеявшись, так же как и многие бароны в окружавшей его толпе. - Вот

его величество, наверное, отдаст приказ подать вам эту приправу в горячем

виде, когда мы все благополучно окажемся в Кастилии.

- Уж я угощу кое-кого блюдом с горячей приправой, - ответил дон Педро,

холодно улыбаясь.

- Однако мой друг сэр Оливер может сражаться весьма упорно и без мяса

и без супа, - заметил Принц. - Я видел его под Пуатье, когда у нас в

течение двух дней не было ничего, кроме сухой корки хлеба да кружки

болотной воды, и все-таки он действовал весьма отважно. Я собственными

глазами видел, как он во время схватки одним ударом своего меча снес голову

пикардийскому рыцарю.

- Мошенник оказался между мной и французской повозкой с припасами, -

пробормотал сэр Оливер, а среди тех, кто стоял ближе и мог слышать его

слова, снова раздался смех.

- Сколько людей прибыло с вами? - спросил Принц, и лицо его стало

серьезным.

- Со мной сорок ратников, сир, - ответил сэр Оливер.

- А у меня сотня лучников и человек двадцать копейщиков, но еще двести

человек ждут меня по эту сторону реки, на границе Наварры.

- А кто они, сэр Найджел?

- Это отряд добровольцев, и его называют "Белый отряд".

К большому удивлению сэра Лоринга, его слова вызвали взрыв веселости

среди баронов; Принц и оба короля были вынуждены к ним присоединиться. Сэр

Найджел, кротко мигая, поглядывал то на одного, то на другого; наконец,

заметив толстого чернобородого рыцаря, который стоял рядом с ним и чей смех

звучал несколько громче, чем у остальных, он слегка коснулся его рукава.

- Быть может, достойный сэр, - прошептал он, - существует какой-то

маленький обет, от которого я могу освободить вас? Быть может, между нами

состоится по данному поводу почетный спор? Ваша доблесть и любезность, быть

может, даруют мне возможность обменяться с вами ударами?

- Нет, нет, сэр Найджел, - воскликнул Принц, - не приписывайте никаких

оскорбительных намерений сэру Роберу Брике, ибо мы все одним миром мазаны,

все хороши! Говоря по правде, наш слух только что был оскорблен делами

этого самого отряда, и я даже дал обет повесить человека, который командует

им. И, уж конечно, не ожидал, что он среди моих храбрейших, избранных

военачальников. Но теперь обет отпадает, ибо, если вы никогда не видели

этот ваш отряд, было бы безумием порицать вас за его действия.

- Мой государь, - сказал Найджел, - то, что меня повесят, - пустяк,

только вот само повешение - казнь несколько более позорная, чем я мог

надеяться. С другой стороны, очень важно, чтобы вы, наследник английского

престола, лучший образец рыцарства, дав обет, хотя бы по неведению, все же

его выполнили.

- Пусть это вас не тревожит, - ответил Принц, улыбаясь. - У нас

побывал сегодня один горожанин из Монтобана, и он нам порассказал такое об

убийствах и грабежах, что у нас вся кровь закипела; но весь наш гнев

обратился на командира отряда.

- Дорогой и почитаемый государь, - воскликнул Найджел с великим

волнением, - я очень боюсь, что вы по доброте своего сердца изо всех сил

стараетесь иначе истолковать данный вами обет! Если может существовать хоть

тень сомнения в отношении его формы, то в тысячу раз было бы лучше...

- Довольно! - нетерпеливо остановил его Принц. - Я вполне способен сам

заботиться об исполнении своих обетов. Мы надеемся видеть вас обоих сегодня

на пиру. А пока вы останетесь в нашей свите.

Принц поклонился, и Чандос, схватив сэра Оливера за рукав, повел обоих

обратно, в тесную толпу придворных.

- Что это, маленький кум, вам так уж хочется сунуть голову в петлю?

Клянусь моей душой! Если бы вы попросили о том же дона Педро, он бы вам не

отказал. Говоря между нами, в нем чересчур много от палача и слишком мало

от принца. Но действительно, Белый отряд - это шайка и может что-нибудь

натворить до того, как вы будете утверждены в своем звании командира.

- Не сомневаюсь, что с помощью апостола Павла мне удастся призвать их

к порядку, - ответил сэр Найджел. - Но я вижу много новых лиц, а другие уже

были здесь, когда я впервые ждал моего дорогого командира. Прошу вас, сэр

Джон, скажите: кто эти священники на помосте?

- Один - архиепископ Бордоский, Найджел, другой - епископ Ажанский.

- А смуглый рыцарь с сединой в бороде? Клянусь моей верностью, он

кажется человеком очень мудрым и благородным.

- Это сэр Уильям Фелтон и является так же, как и моя недостойная

особа, главным приближенным Принца, ибо он старший советник, а я сенешал

Аквитании.

- А рыцари справа, рядом с доном Педро?

- Это испанские рыцари, последовавшие за ним в изгнание. Один, около

него, - Фернандо де Кастро, он в высшей степени честный и смелый человек.

Справа - гас конские рыцари. Их сразу можно узнать по нахмуренным лбам,

потому что совсем недавно между ними и Принцем были нелады. Вон тот,

высокий и дородный, - Капталь де Буш, вы его, без сомнения, знаете, ибо не

было на свете более храброго человека. Рыцарь с тяжелыми чертами лица,

который дергает его за полу и что-то шепчет ему на ухо, - лорд Оливер де

Клиссон, известный под прозвищем Мясник. Это он подстрекает на бунты и

всегда раздувает угасающие угли. Человек с родинкой на щеке - лорд Поммерс,

а его два брата стоят позади него с лордом Лепарром, лордом де Розеном,

лордом Мюсиданом, сэром Пердюка д'Альбером, Сульдиш де ла Траном и другими.

Дальше вы видите рыцарей из Керси, Лимузена, Сентонжа, Пуату и Аквитании, а

также храброго сэра Гискара д'Англя. Он в розовом камзоле, обшитом

горностаем.

- А кто вон те рыцари?

- Все они англичане, некоторые из них - придворные, другие, подобно

вам, являются командирами отдельных отрядов. Среди них лорд Невилл, сэр

Стефен Коссингтон, сэр Мэтью Горней, сэр Уолтер Хьюетт, сэр Томас Ванастер

и сэр Томас Фелтон, брат старшего советника. Заметьте себе хорошенько

человека с крупным носом и льняной бородой, он как раз положил руку на

плечо смуглого суроволицего рыцаря в кафтане с пятнами ржавчины.

- Клянусь апостолом, - заметил сэр Найджел, - у обоих следы от лат на

кафтанах. Мне кажется, эти люди лучше себя чувствуют в военном лагере, чем

при дворе.

- Для многих из нас это так, Найджел, - заметил Чандос, - и мне

кажется, первый из них - сам глава этого двора. Один из тех двух - сэр Хью

Калверли, другой - сэр Роберт Ноллз.

Сэр Найджел и сэр Оливер вытягивали шеи, чтобы разглядеть получше

прославленных воинов. Один - замечательный вождь добровольческих отрядов,

другой благодаря своим высоким доблестям и энергии поднялся из самых низов

и был признан армией вторым после самого Чандоса.

- В бою у сэра Роберта тяжелая рука, да, тяжелая, - сказал Чандос. -

Если он проходит через какую-нибудь страну, это чувствуется еще несколько

лет спустя. Дом, от которого остались только два щипца без стен и без

крыши, на севере до сих пор называют "митрою Ноллза".

- Я не раз слышал о нем, - сказал сэр Найджел, - и надеялся, что мне

выпадет высокая честь действовать вместе с ним. Но слушайте, сэр Джон, что

случилось с Принцем?

Пока Чандос и оба рыцаря беседовали, в зал непрерывным потоком входили

желавшие получить аудиенцию: авантюристы стремились запродать свой меч,

купцы жаловались на какие-то обиды - для перевозки войска было задержано

судно или отряд терпевших жажду лучников выбил дно у бочки со сладким

вином... Принц в нескольких словах решал каждое дело, а если жалобщик был

не удовлетворен его приговором, Принц быстрым взглядом темных глаз отдавал

ему приказ удалиться, и недовольство мигом улетучивалось. Молодой правитель

сидел задумавшись на своем табурете, а два монарха, словно куклы, восседали

за его спиной; но вдруг по его лицу скользнула темная тень, он вскочил на

ноги в одном из тех приступов ярости, которые являлись единственным изъяном

в его благородном и великодушном характере.

- Ну как же, дон Мартин де ла Kappa? - воскликнул он. - Как же теперь,

милостивый государь? Какие вести вы принесли нам от нашего брата из

Наварры?

Новое лицо, к которому был обращен этот короткий вопрос, оказался

высоким, необычайно красивым рыцарем; его только что ввели в комнату.

Смуглые щеки и волосы, как вороново крыло, свидетельствовали о том, что он

с пламенного юга, а длинный черный плащ лежал на груди и плечах такими

изящными складками, какие не были в моде ни у французов, ни у англичан.

Прежде чем ответить на вопрос Принца, он торжественной поступью, то и

дело низко кланяясь, приблизился к помосту.

- Могущественный и прославленный государь. - начал он. - Карл, король

Наваррский, герцог Эвре, граф Шампанский, подписывающийся также верховным

правителем Беарна, посылает свою любовь и приветствия своему дорогому

кузену Эдуарду, принцу Уэльскому, правителю Аквитании, главному

командиру...

- Тьфу! Тьфу! Дон Мартин, - перебил его Принц, который нетерпеливо

топал ногой во время этой торжественной преамбулы, - нам уже известны

титулы и звания нашего кузена и, разумеется, наши собственные. К делу, и

сразу! Открыты ли для нас проходы, или ваш государь изменил своему слову,

данному мне в Либурне только что, во время ярмарки на Михайлов день?

- Было бы очень худо, сир, если бы мой достойный государь, сир,

отступился от данного обещания. Он всего-навсего просит о некоторой

отсрочке, о дополнительных условиях и о заложниках...

- Условия! Заложники! Что он - обращается к наследнику английского

престола или к городскому голове сдающегося города? Условия, говорите?

Придется ему многое изменить в своих собственных условиях, и скоро. Значит,

проходы для нас закрыты?

- Да нет, сир...

- Значит, открыты?

- Да нет, сир, если бы только вы...

- Довольно, довольно, дон Мартин, - заявил Принц. - Очень печальное

зрелище, когда такой вот истинный рыцарь, как вы, а ходатайствует в столь

вероломном деле. Мы осведомлены о поступках нашего кузена Карла. Мы знаем,

что если он правой рукой берет наши пятьдесят тысяч крон, чтобы держать

проходы открытыми, то протягивает левую Генриху Трастамарскому или королю

Франции, готовый взять столько же, чтобы их держать закрытыми. Знаю я

нашего доброго Карла и клянусь моим небесным наставником, святым

исповедником Эдуардом, Карл скоро поймет, что я вижу его насквозь. Он

предоставляет свое королевство любому наддатчику, подобно некоторым

пролазам-коновалам, продающим лошадь, зараженную сапом. Он...

- Милорд! - воскликнул дон Мартин. - Я не могу стоять здесь и слушать

такие слова про моего государя. Если б их произнесли другие уста, я знал

бы, чем на них ответить.

Дон Педро насупился и скривил губы, но Принц улыбнулся и кивнул,

соглашаясь.

- Ваше поведение и ваши слова, дон Мартин, именно таковы, каких я и

ждал от вас, - заметил он. - Вы скажете королю, своему повелителю, что

деньги ему заплатили, и если он сдержит свое обещание, я даю слово, что

никакого ущерба не будет причинено ни его подданным, ни их домам, ни их

имуществу. Но если он нам откажет в разрешении, я тоже без разрешения буду

следовать по пятам за этим посланием, и при мне будет ключ, который

отомкнет все, что будет заперто.

Принц смолк и что-то шепнул сэру Ноллзу и сэру Хью Калверли, а они

заулыбались, очень довольные, и поспешили прочь из комнаты.

- Наш кузен Карл имел возможность испытать нашу дружбу, - продолжал

Принц, - а теперь, клянусь всеми святыми, он узнает, что такое наше

неудовольствие. Я сейчас отправил послание нашему кузену, его сможет

прочесть все королевство Наваррское. Пусть же он поостережется, чтобы не

было хуже. Где милорд Чандос? Поручаю этого доблестного рыцаря вашим

заботам. Вы увидите, что у него есть и ясный разум и кошелек с золотом,

чтобы оплатить свои расходы; для любого двора большая честь иметь столь

благородного и достойного рыцаря. Что вы говорите, сир? - обратился он к

испанскому беглецу в то время, как старый воин провожал до двери

наваррского посланца.

- У нас в Испании не в обычае воздавать за дерзость вестнику, -

заметил дон Педро, поглаживая голову своей борзой. - Но все слышали о вашем

беспримерном королевском великодушии.

- Поистине так! - воскликнул король Мальорки.

- Кому это знать лучше, чем нам? - с горечью продолжал дон Педро. - С

той минуты, как нам пришлось бежать в смятении к вам, неизменному

покровителю всех, кто слаб?

- Нет, нет, вы пришли только как братья к брату, - возразил Принц, и

глаза его вспыхнули. - Мы не сомневаемся, что с помощью божьей мы вскоре

снова увидим ваше возвращение на престолы, с которых вы были так

предательски свергнуты.

- Когда настанет этот счастливый день, - сказал Педро, - Испания будет

для вас второй Аквитанией, и каковы бы ни были ваши планы, вы всегда можете

рассчитывать на любой полк и любой корабль, над которыми развевается знамя

Кастилии.

- И, кроме того, - добавил второй, - на любую помощь и силу, которыми

располагает Мальорка.

- Что касается тех ста тысяч крон, которые я вам должен, - небрежно

добавил Педро, - не может быть сомнения...

- Ни слова, сир, ни слова! - воскликнул Принц. - Теперь, когда вы в

беде, я не буду оскорблять вас столь низменными и скаредными помыслами. Я

уже заявил раз и навсегда, что я ваш - каждой тетивой моего войска и каждым

флорином моих сундуков.

- Ах, вот поистине образец рыцарства, - сказал дон Педро. - Я полагаю,

что если Принц так щедр, то мы можем, сэр Фернандо, воспользоваться его

добротой в пределах еще пятидесяти тысяч крон. Присутствующий здесь сэр

Уильям Фелтон, без сомнения, все это уладит.

Старый толстяк - английский советник - несколько опешил от столь

стремительного согласия воспользоваться щедростью его государя.

- Дозвольте сообщить вам, сир, - сказал он, - что в государственной

казне сейчас нет средств, мне пришлось выплатить жалованье двенадцати

тысячам солдат, а новые налоги - на очаги и на вино - еще не поступили.

Если бы вы могли подождать, пока прибудет обещанная помощь из Англии...

- Нет, нет, дорогой кузен! - воскликнул дон Педро. - Да если бы мы

знали, что ваши собственные сундуки настолько пусты или что эта ничтожная

сумма имеет то или иное значение, с нашей стороны было бы просто

низостью...

- Довольно, сир, довольно, - прервал его Принц, вспыхнув от досады. -

Раз государственная казна в столь плачевном состоянии, как вы говорите, сэр

Уильям, то, я надеюсь, существует мой личный кредит, которым я никогда не

пользовался для себя, но теперь он может быть пущен в ход ради друга в

беде. Итак, раздобудьте эти деньги под мои драгоценности, если ничего

другого нельзя сделать, и вручите их дону Фернандо.

- В виде обеспечения я предлагаю... - заявил дон Педро.

- Ни слова больше! - остановил его Принц. - Я не ломбардец, сир. Ваша

королевская порука - вот мое обеспечение, и мне не нужны ни договоры, ни

печати. Но у меня есть вести для вас, милорды и вассалы мои: наш брат

Ланкастер на пути к нашей столице с четырьмя сотнями копейщиков и столькими

же лучниками, дабы оказать нам помощь в нашем предприятии. Когда он

прибудет и наша прекрасная супруга оправится от болезни, что, я надеюсь,

произойдет с божьей помощью через две-три недели, мы присоединимся к армии

в Даксе и снова подставим знамена бризу.

Радостным гулом голосов встретила группа воинов это сообщение о

немедленных действиях. Принц улыбнулся воинственному пылу, который

отразился на лицах людей, стоявших вокруг него.

- И вот что еще вас обрадует, - продолжал он. - Я имею точные

сведения, что этот Генрих - очень храбрый командир, в его власти оказать

нам упорное сопротивление, и борьба с ним сулит нам немало чести и

удовольствия. Как мне сообщили, среди собственных подданных он набрал около

пятидесяти тысяч воинов, и к этому надо прибавить двенадцать тысяч

французских добровольцев, а они, как вы знаете, весьма храбрые и опытные

солдаты. Можно сказать с уверенностью, что смелый и достойный Бертран

Дюгесклен прибыл во Францию к герцогу Анжуйскому, намереваясь вместе с ним

набрать большое войско в Пикардии и Бретани. Мы высоко почитаем Бертрана,

ибо он раньше вкладывал немалый труд, чтобы обеспечить нам почетную

схватку. Что вы думаете на этот счет, достойный Капталь? Он захватил вас

врасплох в Кошереле, и, клянусь спасением души, вы получите теперь

возможность отплатить ему за обиду.

При этом напоминании гасконский воин слегка нахмурился, недовольны

были и окружавшие его земляки, ибо в тот единственный раз, когда они

столкнулись с вооруженными силами Франции и англичане не помогли им, они

потерпели жестокое поражение.

- Иные утверждают, сир, что счет уже больше, чем выравнен, ибо без

поддержки гасконцев Бертран не был бы разбит под Ореем, а короля Джона не

потеснили бы под Пуатье.

- Клянусь небом, это уже слишком! - воскликнул какой-то английский

дворянин. - Мне кажется, Гасконь - слишком маленький петушок, чтобы

кукарекать так громко.

- Чем меньше петушок, милорд Одлей, тем длинней у него шпора, -

заметил Капталь де Буш.

- Ему могут прищемить гребешок, если он будет слишком шуметь, -

вмешался другой англичанин.

- Клянусь божьей матерью Рокамадурской! - воскликнул лорд Мюсидан. - Я

больше не могу этого выносить. Сэр Джон Чарнелл, вы ответите мне за эти

слова.

- С удовольствием, милорд, и в любое время, когда вам угодно, -

небрежно ответил англичанин.

- Милорд де Клиссон, - воскликнул лорд Одлей, - вы почему-то

пристально смотрите в мою сторону. Клянусь богом! Я буду рад, если мы

продолжим с вами это объяснение.

- А с вами, милорд Поммерс, - сказал сэр Найджел, протискиваясь

вперед, - мне думается, мы тоже могли бы сразиться на копьях в достойном и

почетном споре по этому вопросу.

В течение нескольких минут обе стороны успели переброситься десятком

вызовов, ибо туча, столь долго выраставшая между рыцарями обеих наций,

внезапно разразилась грозой. При этом гасконцы яростно жестикулировали,

англичане держались бесстрастно, холодно и насмешливо, а Принц с

полуулыбкой переводил взгляд с одних на других, как человек, который любит

горячую схватку и вместе с тем опасается, чтобы страсти не разгорелись до

той степени, когда он уже не сможет их сдержать.

- Друзья, друзья, - воскликнул он наконец, - вашу ссору пора

прекратить! И тому, кто будет продолжать ее за стенами этой комнаты,

гасконец он или англичанин, придется отвечать передо мной. Я слишком

нуждаюсь в ваших мечах, чтобы вы обращали их друг против друга. Сэр Джон

Чарнелл, лорд Одлей, вы, надеюсь, не сомневаетесь в храбрости наших друзей

из Гаскони?

- Нет, сир, - ответил лорд Одлей. - Я слишком часто видел их на поле

боя и знаю, что они весьма решительные и отважные джентльмены.

- Скажу тоже самое, - заявил второй англичанин, - но, конечно, мы не

забудем о сегодняшнем, а они пусть научатся не болтать попусту.

- Нет, сэр Джон, - сказал Принц с укоризной, - у всякого народа свои

нравы и обычаи. Найдутся такие, которые назовут нас холодными, хмурыми и

молчаливыми. Но вы слышите, милорды из Гаскони, у этих джентльменов и в

мыслях не было набросить тень на вашу честь и достоинство, - так укротите

же свой гнев. Клиссон, Капталь, Де Поммерс, вы мне обещаете?

- Мы ваши подданные, сир, - ответили гасконские бароны не слишком

охотно. - Ваше слово для нас закон.

- Тогда зальем все взаимные неудовольствия доброй мальвазией! - весело

воскликнул Принц. - Эй, там! Открыть двери зала для пиров. Я долго был

разлучен с моей дорогой супругой, но я скоро вернусь к вам. Пусть кравчие

подают и менестрели играют, а мы выпьем чашу за предстоящие нам на юге

славные бои!

И Принц удалился в сопровождении обоих монархов, тогда как

собравшиеся, многие поджав губы и грозно хмурясь, медленно выходили друг за

другом через боковую дверь в обширный покой, где были накрыты столы для

королевского пира.

Глава XX

Дата добавления: 2015-07-08