Из докладной записки Г.И. Мясникова[28] в ЦК РКП(б) о Советах, формах организации крестьянства, свободе слова и печати

2 мая 1921 г.

г. Петроград

[…]* Что такое Советы

Что они такое? Как возникли? Где? Советы возникали в моменты наивысшего революционного подъема масс. Рождаются они на крупных фабриках и заводах. Рабочие каждого цеха выбирают депутата для формулирования и предъявления требований администрации и правительству. Депутаты цехов, в целях согласования действий, сходились на совет. Это и был Совет рабочих депутатов. В чем же тайная сила новоявленного мессии? Совет родился на заводе и стремился выразить всю сущность желаний рабочего класса.

Ставши властью в стране, покорив под** … всякого врага и супостата, Совет не должен переставать быть заводской организацией, должен сохранить свою производственную сущность, должен желания рабочего класса сделать законом для страны. Советы рабочих депутатов предприятий при переходе власти в руки рабочего класса и должны, казалось бы, стать командиром-вождем на фронте труда, должны бы стать основной ячейкой государственной власти. А мы их уничтожили. Депутат нашего Совета теперь ничем не отличается от гласного, а Совет из производственной организации превращен в территориальную. Это и составляет сущность потери в великой битве рабочего класса, это же составляет победу мелкобуржуазной стихии.

Первым шагом в борьбе на фронте труда должно быть восстановление Советов рабочих депутатов предприятий, как командира-вождя, который поведет рабочих к победе над разрухой. Но как настоящий великий полководец заботу о продовольствии, жилище, культурном быте своих бойцов возьмет на себя.

Совет, взяв на себя кроме чисто производственной задачи (составление программы и их выполнение) заботу о продовольствии всех видов своих рабочих, тем самым разгрузит снабженческие организации, разбюрократизирует их.

Советы предприятий должны быть частью городского или поселкового Совета.

Советы управляют – союзы контролируют, вот сущность взаимоотношений между завкомом и Советом, между ВЦСПС и ВСНХ, между ВЦСПС и ВЦИК и Совнаркомом.

Так построенная организация избавит нас от многих неприятных неожиданностей.

Овладевание мелкобуржуазной стихией

Наша страна – крестьянская. Мы должны помнить, что крестьянин есть решающая сила. Завоевать его надо. Мы не можем отдать его во власть мелкобуржуазной идеологии, потому что это и есть смерть Советской Россиии на долгое время паралич мировой революции. Вопросом жизни и смерти русской и международной революции является вопрос о формах организации крестьян. […]

Коли мы будем говорить крестьянину: ты сиди смирно, не бунтуй, не умствуй лукаво, а работай, о тебе начальство коммунистическое позаботится, это путь верующих в силу начальства, в силу бюрократии. Мы не принадлежим к их числу, а потому мы должны пойти другим путем, путем организации деревни, путем развития самодеятельсти ее.

Но как организовать крестьян? Коллективы, артели, коммуны – это организация весьма почтенная, но сколько и кого в них организовано? Крестьянин в них не идет. Да и это надевание хомута с хвоста: то, что должно явиться результатом развития производительных сил, хотят сделать предпосылкой, непременным условием этого развития. Существующие коммуны, артели, коллективы нужно укреплять, нужно создавать новые, но это не форма, очевидно, организации крестьянства. Формой организации крестьянства должен быть союз, основанный на добровольческом принципе. В задачу этого союза должно быть включено: интенсификация сельскохозяйственная, контроль за выполнением трудповинности, контроль за выполнением продналога, участие в установлении цен на хлеб и продукты городской промышленности и т. д. и т. п. Союз этот должен иметь права Рабкрина, как и союз рабочих. […]

Свобода слова и печати

Но работа по созданию Советов рабочих депутатов, союзов работников земли (существующий Всеработземлес* объединяет не хлеборобов, а хлебоедов) будет только тогда находиться под нашим влиянием и руководством, когда наши ячейки в глазах масс не будут ком[мунистическими] ищейками, когда они будут действительно вождями и идейно овладеют массой. Значит надо создать условия, при которых не только свобода мнения внутри партии подавляется самым гнусным способом, но надо сделать, чтобы весь мир видел, что мы пропаганды и агитации белогвардейцев всех сортов и оттенков не боимся и умеем с ней бороться. Умеем с ней бороться не только методами Мымрецова «тащить и не пущать»**.

После того, как мы подавили сопротивление эксплоататоров и конституировались, как единственная власть в стране, мы должны, как после подавления Колчака, отменить смертную казнь, провозгласить свободу слова и печати, которую не видел в мире еще никто от монархистов до анархистов включительно.

Этой мерой мы сумеем закрепить за нами влияние в массах города и деревни, а равно и во всем мире.

Вот меры, которые способны оздоровить у нас атмосферу, способны создать необходимые здоровые условия для работы. И тогда только, когда мы проведем эти меры, мы будем гарантированы от всеобщих почти питерских и московских забастовок, от симбирских, тамбовских и кронштадтских восстаний. Мы будем обладать таким аппаратом, который как солнце в капле воды будет отражать думы, настроения, хотения всех действующих сил в Советской России.

Я до сих пор выдвигал только две меры: организацию Советов и крестьянских союзов, но их мне не дали обосновать и сказать необходимое слово, всячески шельмуя меня за инакомыслие (эс-эр, меньшевик и больной человек, т.е. сумасшедший), не выдвигал третьей меры, чувствуя, что она будет встречена большей враждой, чем две первые; но я убедился теперь, что молчать нельзя, и глубоко я был не прав, когда не выдвинул тотчас же, как осознал необходимость ее.

ЦеКа партии должен знать, что если мы не сделаем этого сейчас же, то мы вынуждены будем сделать при других обстоятельствах, и из орудий борьбы с нашими врагами эти меры превратятся в орудие борьбы с нами. […]

С коммунистическим приветом, Г. Мясников

Личный архив В.Г. Светлакова. Типографский экз.

№ 21
Из статьи Г.И. Мясникова «Больные вопросы»
о свободе слова и печати

июль 1921 г.

[г. Пермь]*

[…]** Но само собой понятно, что рабочая демократия предполагает наличие не только избирательных прав, но свободы слова и печати. Если те рабочие, которые управляют страной, управляют заводами, не будут иметь свободы слова, то, конечно, это ненормально.

Свобода слова и печати никогда для нас не была идолом, которому мы поклонялись, она не была никогда идолом и контрреволюции, идолом буржуазии, эсеров, меньшевиков и т.д., для тех и других это было средством для достижения своих классовых целей. […]

Чтобы не дать воспользоваться словом и печатью буржуазии для организации гражданской войны против нас, мы признали, что вообще свобода слова и печати у нас до тех пор, пока буржуазия не побеждена, не может быть признана. Но вот мы, поддержанные большинством населения, расправились с сопротивлявшейся буржуазией, можем ли мы теперь позволить себе свободно разговаривать? Не будет ли это использовано врагами Советской власти для свержения ее? […]

Да, мы, пролетарии, измучились, да, мы исхолодались, наголодались, да, мы устали, но те задачи, которые стоят перед нами, ни один из классов, ни одна из групп населения за нас не решит и решать надо нам же. Если вы докажете, что задачи, стоящие перед нами, рабочими, сумеет решить интеллигенция, ну хотя бы и коммунистическая, то я согласен буду вверить ей в руки свою пролетарскую судьбу; но никто этого доказать не может. А потому довод, что пролетариат устал, и потому ему не надо все знать и решать самому, никуда не годится.

Если у нас иная обстановка, чем в 1918 – 20 гг., иное отношение должно быть к этому вопросу.

В Москве, в Питере, на Уралена всех фабриках и заводах сейчас самое острое недоверие к коммунистам. Собираются беспартийные в цеху группами, в их среде меньшевики и эсеры ведут разговор; как только увидели, что подходит коммунист, они или расходятся, или меняют разговор. Что это такое? Ижорский завод во время забастовки выгоняет со своего митинга всех коммунистов, в том числе и работающих на заводе. Накануне почти всеобщей забастовки в Питере (перед Кронштадтским восстанием) мы не знаем, что будет эта забастовка. А ведь мы знаем, что она подготовлялась, и ею руководили, и что же? Мы ничего не знаем, несмотря на то, что у нас во всех цехах почти есть коммунисты. Что это значит? Рабочий класс отгородил себя непроницаемой стеной от коммунистической партии, и коммунисты не знают, как некогда не знали шпики. Их рабочие зовут не комячейкой, а комищейкой; почему? Где причина? Вы будете рассказывать, что рабочий класс невинно наказывает коммунистическую партию? Что свобода слова признавалась и признается за рабочим классом? Я скажу, что это неправда. Он ее наказывает за то, что она методы 1918 – 20 гг., выработанные для буржуа, ЦеКа практикует в 1921 г. на рабочем классе. Надо этому положить конец. Надо, чтобы рабочие коммунисты имели доступ в среду беспартийных и словом и делом их завоевывали, и стали в их глазах не комищейками, а комячейками, той ячейкой, которая когда-то вела рабочий класс от одной победы к другой.

Если бояться свободы слова только потому, что у нас очень много непорядков, то ведь от того, что свободы слова не будет, их не* … У нас свобода слова на рынке, на вокзале, в вагоне, на** … присутствует, но на фабрике, на заводе и в деревне ее нет. Там ЧеКа присматривает через коммунистов за «благонравием» рабочих и крестьян. Еще довод: если мы дадим свободу слова, то ведь сразу все, что было до сих пор скрыто от беспартийных масс и врагов Советской власти, станет им известным. Я говорю о забастовках, восстаниях, голоде и т.д.

Неверно, что беспартийная масса не знает об этих непорядках, но знает она их не из наших газет, а от живых людей. Больше того, беспартийная масса больше знает, чем руководящие круги губерний. Губчека часто арестует за распространение ложных слухов людей, просто знающих больше, чем ЧеКа. От такого «оберега» один результат: нашим газетам не верят. Тайная дипломатия проваливается, враги же наши знают больше, чем мы думаем.

Кто боится дать думать, высказаться рабочему классу и крестьянству, тот всегда боится и везде видит контрреволюцию.

Свобода слова до 1917 г. – это одно, свобода слова в 1917 г. – это другое, а свобода слова в 1918 – 20 гг. – это третье и свобода слова в 1921 году – это четвертое отношение нашей партии к этому вопросу. Кто хочет сейчас, чтобы наша партия стала в глазах пролетариата не комищейкой, а комячейкой, кто хочет, чтоб при этих тяжких условиях, в которых находится наша страна, измученный рабочий шел за нами, кто хочет, чтобы мощь и влияние наше в пролетарских массах и крестьянстве усилилось, тот должен сказать, что кроме свободы слова и печати нет возможности достичь этого. Может быть, товарищи укажут другой путь? Может быть, мы конкретно подойдем к этому вопросу? Я очень хочу, чтобы все коммунисты шевельнули мозгами на сей предмет, и особенно считал бы необходимым этого пожелать интеллигенции, которая на этот счет не особенно дерзка.

Свобода слова в 1921 году, когда пролетариат подавил сопротивление эксплоататоров и конституировался как национальная власть, это не свобода слова 1918 – 20 гг., когда это подавление и конституирование было задачей, там она могла быть силой для буржуазии, здесь она есть сила для пролетариата, является организующим началом всех его сил для решения новой задачи. […]

Г. Мясников

Личный архив В.Г. Светлакова. Типографский экз.

№ 22
Выписка из сводки о социально-политическом состоянии Кунгурского уездаПермской губернии, о состоявшейся в г. Кунгуре беспартийной конференции*

октябрь 1921 г.

г. Кунгур

Организационный вопрос

/8./ 8 октября в Кунгуре созывалась беспартийная конференция; (повестка дня). Но конференция была закрыта, т.к. со стороны участников не проявлено никакого делового отношения к основным вопросам экономической политики, участия в продналоговой работе. Не для того конференты чувствовали себя приглашенными. Их делом было излить горечь на Советскую власть, обвинить, поругать ее. Тут были представители различных мастей: и кулаки, и торговцы, и бывшие капиталисты, одиночки крикуны рабочие-лодыри – все находили утешение и, вероятно, душевный отдых в ехидной критике Советской власти, редко прорывавшихся угодливых составу конференции восклицаниях. Так началось с 1-го дня конференции. По докладу о помощи голодающим поставили в вину Советской власти, к сбору пожертвований отнеслись отрицательно. (Сами голодные, как же). При обсуждении вопроса о кооперации, ораторы высказывались за отказ от государственной заготовки. Обсуждение продовольственного вопроса приняло форму саркастических насмешек, вроде того как: сколько шкур дерете с коровы, растут ли на колосьях яйца, обираете крестьян. После прений один из конферентов предлагает принять резолюцию по продовольственному налогу: линия правильная, но действия местных властей не правильные. Предлагавший резолюцию бывший содержатель «Олимпа»[29], после того, как с него потребовали доказательств, свою резолюцию снимает. Ставится на голосование резолюция тов. Токарева: курс продовольственной политики одобрить. «Кто за резолюцию», – возглашает председатель, ни одна рука не поднимается. «Кто против» – тоже ни малейшего движения не было. После этого ничего не осталось, как закрыть конференцию.

Копия верна: секретарь организац. п/отд.* губотдуправл.**

ГАПО. Ф. р-301. Оп. 1. Д. 180. Л. 167 об. Заверенная копия. Машинопись.

№ 23
Из отчета Пермского губкома РКП(б)
за период с 5 июня 1921 г. по 25 февраля 1922 г.
о чистке партии, опубликованного в журнале «Пролетарий»

18 марта 1922 г.

г. Пермь

[…]^*** Работу комиссии по чистке партии до сих пор нужно считать незаконченной, так как пересмотр решений об исключенных еще продолжается.

В общем по губернии движение членов по чистке партии представляется в следующем виде:

Было членов партии к началу чистки 11679 человек, исключено уездными комиссиями 1363 человека, губкомиссией – 110 чел[овек], добровольно выбывших из партии во время чистки – 1337 человек. Из этого количества восстановлено в правах членов партии губкомиссией – 135 челов[ек].

По социальному составу исключенные и вышедшие из партии делятся так: рабочих – 731 человек; крестьян-земледельцев – 1206 чел.; служащих и лиц свободных профессий – 491 чел.; прочих – 125 человек.

По партийной и советской работе исключенные занимали следующие должности: ответственные политические должности – 424 чел.; ответственные технические должности – 228 чел.; рядовые члены партии: на производстве рабочих – 492 чел.; крестьян-земледельцев – 867 ч[еловек]; красноармейцев – 133 чел.; конторских служащих – 187 чел.; младших служащих – 100 человек и прочих 126 человек.

По образовательному цензу: с высшим образованием – 21 чел.; со средним – 303 ч.; с низшим – 1837 человек; без указания степени образования – 390 челов. В эту графу вошли, очевидно, большинство безграмотных.

По времени вступления в партию: вступивших в партию до 1917 г. – 13 ч.; в 1917 г. – 131 чел.; в 1918 г. – 485 чел.; в 1919 г. – 874 чел.; 1920 г. – 498 [человек].

Из общего числа исключенных и выбывших состояли ранее членами других партий: меньшевиков – 23 человека; левых с[оциалистов]-р[еволюционеров] – 54 чел.; правых с.-р. – 20 чел.; анархистов – 8 человек и прочих – 5 человек, всего 110 человек.

Причины исключения из партии следующие: проникших в партию с контрреволюционной целью – 35 чел.; бывших полицейских – 35 чел.; за взяточничество и незаконные поборы в личную пользу – 79 чел.; за вымогательство и шантаж – 15 чел.; за злоупотребление властью – 117 чел.; за кражи – 39 чел.; за дезертирство из воинских частей – 25 человек; за уклонение от трудповинности – 9 человек; за карьеризм, шкурничество и примазавшихся к партии для личных выгод – 270 человек; за пьянство, бесчинство, грубое обращение – 197 человек; за буржуазный образ жизни – 13 человек; за исполнение религиозных обрядов – 45 человек; за национализм, шовинизм и юдофобство – 6 ч.; за службу Колчаку – 46 ч.; за отказ от выполнения партийных постановлений – 144 чел. и за пассивное членство 138 чел.

Общее число исключенных составляет 1215. Кроме того, до начала чистки парторганизациями исключено 49 человек и выбыло 19 человек.

В этом числе исключено из партии 9 губернских и 41 уездных ответственных работников. При настоящих условиях заменить исключенных крайне трудно. Поэтому наша губерния нуждается в присылке работников губернского масштаба 10 ч., 8 работ[ников] уездного масштаба и в 2-х литераторах.

Пролетарий. 1922 г. № 1. С. 11.

Дата добавления: 2015-07-08