Место и время 3 страница

Кололи мне не абы что, а жёсткие антибиотики (это я узнал потом, прочитав в истории болезни), и они, оказывается, вместе с заразой начисто снесли всю микрофлору желудка. Согнулся пополам я, ребята, на следующий же день после выписки. Ходить практически не мог, ибо каждое движение вызывало жуткую боль. Но ходить было надо, особенно в туалет. У кого был дисбактериоз – тот меня поймёт. «Надо было вместе с уколами «Хилак форте» употреблять», – говорила потом медсестра – соседка по подъезду.

В себя я начал приходить где-то в июле; вокруг буйствовало лето, которое я запомнил надолго. Ведь в начале июня мечтал позагорать на море: воистину, хочешь рассмешить Бога – расскажи Ему о своих планах.

P.S. Если кто подумал, что я имею что-то против докторов и санитаров, пусть сразу убьётся об стену. Я говорю всем докторам и иже с ними спасибо. Большое спасибо и низкий поклон, потому что они спасли мне жизнь. А вот говоря о получении бесплатной медицинской помощи, надо заметить, что это не совсем бесплатная помощь. Очень даже платная: на тот момент мой трудовой стаж составлял более четырнадцати лет, и каждый месяц я отчислял процент на страховку. В больницу же я попал первый раз и не знаю, накопил ли я на приличное ко мне отношение, но уж точно за этот период отстегнул на порошок, мыло и лидокаин. Отношение к людям – вот что сильно разочаровало. Хотя в равной степени это вина не только медперсонала, но и самих болеющих.

Если кому интересно, то заведующего через год уволили. Не знаю за что, но такие мелочи, как пьянство, даже не рассматривались – там были дела посерьёзней. Диетологам могу сказать, что за десять дней, проведённых в больнице, я похудел на тринадцать килограмм. Делайте выводы и пишите диссертации. И ещё – не болейте!

КЛЕЩ

…Робинзон не был готов умереть: случай его не устраивал.

Хотя, может быть, вполне устроил бы,

если бы представился в других обстоятельствах.

Одним словом, смерть – это вроде как бы женитьба.

Луи-Фердинанд Селин

«Путешествие на край ночи»

…печаль куда разнообразнее, чем кажется на первый взгляд.

Из статьи о творчестве Katharina Nuttall

Вместо пролога

Весёлые шаги свободы в начале двадцать первого века уже более чем аккуратно шелестели по стране, когда их наконец-то услышали на южных окраинах нашей родины. И теперь, с мая по сентябрь, на зелёных просторах лесополос и высоких трав невесть откуда взявшиеся клещи спокойно пили кровь и заражали геморрагической лихорадкой кого ни попадя. Ибо с наступившей демократией тихо закончилась эра обязательно-принудительной борьбы с паразитами, антисанитарией и всякой другой ненужной белибердой, придуманной коммуняками.

Другими словами, все службы по борьбе с этой заразой тихо разбрелись по углам и исчезли, как в марте снег. Одиночные, недобитые отряды бойцов, переименованные в «федеральные суперслужбы по борьбе с мировым паразитизмом и антисанитаризмом», уныло разводили руками: ни денег, ни техники, ни специалистов уже не было, а громкие названия мало помогали делу.

И всё бы ничего, и не переживал бы я так за такие мелочи, не случись со мной одно гадкое безобразие в форме трёх дней ожидания смерти.

I

Командировка в колхоз уездного села N для взятия образцов почвы ради улучшения её плодородия выпала на начало мая: что поделать, приказ есть приказ. Особенно если ты сам туда напросился, ибо рыбалка, как побочное явление после работы, победила здравый смысл.

Уазик, я и водитель лихо преодолели полторы сотни километров и прибыли в пункт назначения строго по расписанию, которого, если честно сказать, не было. Точка прибытия представляла собой загибающееся во всех смыслах село образца начала «нулевых». Что и говорить, дешёвый разбавленный спирт, льющийся рекой из южных соседских республик, делал своё дело, а родное правительство – своё. В общем, получалось неплохо: что-то вроде бразильского карнавала: никто не работает, и все гуляют. Только веселья поменьше и драк побольше. Хотя кто на такие мелочи обращает внимание? Я вас умоляю.

Зайдя в контору, мы тщетно пытались найти колхозное руководство, или как его там теперь величали – ЗАО или МАО? Но думаю, и Шерлок, из тех – из Холмсов, потерпел бы там форменный крах и фиаско в поисках: никто даже не представлял, где, а главное – кто руководит и чем.

Но такими делами нас вряд ли испугаешь или удивишь: видели и похуже за шесть лет скитаний по степным просторам. В данном случае правду нужно было искать в самых неожиданных местах. Поэтому, поймав сторожа, не успевшего свалить из конторы с ночного дежурства, мы атаковали его вопросами. Почувствовав себя Робинзоном среди двух Пятниц, он тихо поинтересовался целью нашего визита.

– Мы приехали отобрать у вас землю, – буквально на доли секунды опередил меня водитель. (И откуда только у них эта черта портить всё с самого начала?)

На лице сторожа отобразился весь ужас крестьянских переживаний со времён крепостного права:

– Опять хотите последнее забрать… – опустив голову, сторож недобро покосился в нашу сторону.

Я пнул водителя, так как более безобразного вступления в переговоры трудно было представить. Русский язык – он такой русский…

– Ох, уважаемый, извините! Земляк хотел сказать совсем другое: мы приехали для взятия образцов почвы на анализ. Мы не заберём вашу землю, ну разве что несколько килограмм, – я пытался вернуть утраченное доверие. – А после анализа мы предоставим вам рекомендации по повышению плодородия земли. И у вас будет больше хлеба. Но! Для этого надо согласовать карту с начальством и уточнить границы колхоза, понимаете? Пройдёмте в наш автомобиль.

Сторож нехотя полез в будку. Мы сели за импровизированный стол, и, когда он увидел в моих руках пятилитровую канистру, из которой аккуратно разливалось по стаканам что-то до боли знакомое, выдал первый секрет: границы колхоза не изменились. После пятого полустакана Касимыч (в тот день он так себя обозначил) выдал тайну и пострашнее: главный агроном сейчас на пятой бригаде. А вот это нам и надо, товарищ! Попался, родной!

Ну, не любят в сёлах приезжих: ни агрономы, ни сторожа! (Интересно, а в городах – любят?) Но разбавленный спирт, как связующая нить между селом и городом, растворял без остатка даже самые чёрствые сердца.

Узнав ещё несколько побочных новостей, одной из которых была весть о том, что кум свата двоюродной сестры – говнюк, мы засобирались. Остаканив напоследок Касимыча, выведали и последнюю тайну: направление движения к полевой бригаде.

Прощание было долгим и вязким: Касимыч не хотел покидать нашу автообитель. Он хватался за канистру, пытаясь приложиться к ней уже без помощи стакана и закуски. Он кричал, что поедет с нами хоть на край света и ещё что-то совсем уж бессвязное. Какими-то нереально-космическими усилиями и доводами нам удалось вынести его из салона и посадить на лавочку возле конторы.

Начиналось утро, и мы, наспех попрощавшись с невменяемым сторожем, двинулись в путь. Как вы понимаете, пить за победу было ещё рано – впереди встреча с агрономом: надо же где-то ночевать и кушать! А если с ним хорошо поговорить, то всё это будет, и что самое главное – абсолютно безвозмездно. Поймите правильно, ведь денег у нас никогда не было, да и на работе ими особо не баловали, и платить за такие вещи, как еда и жильё, в наших кругах было вершиной расточительства.

II

Дороги в полях ничем не отличались от дорог между городами и сёлами: те же ямы и колдобины, только пыли больше.

Полевой стан встретил нас лаем овчарок и абсолютным одиночеством. Объехав по периметру покосившиеся саманные домики и заросший бурьяном деревянный туалет, мы увидели одиноко стоявшего сторожа.

– Здравствуйте! А где все? – я высунулся из окна, ибо выйти мешали всё те же собаки.

Сторож медленно повернулся, достал папиросу и закурил. Мхатовская пауза явно затягивалась, и я повторил вопрос:

– А где главный агроном? Касимыч сказал, что он здесь, – я пошёл с козырей. Имя конторского сторожа должно было подействовать, как пропуск в этот непостижимо-замкнутый сельскохозяйственный мир.

– Передай Касимычу, что он говнюк, – мумия в момент оживилась. – А Григорич с хозяином авиаотряда на аэродроме. Летуны должны вот-вот появиться. По клопу-черепашке работать будут, – он махнул рукой куда-то на север, показывая примерное направление аэродрома.

– Спасибо, уважаемый! – я закрыл окно, и мы попылили на север.

Проехав несколько полей кряду, мы поняли, что на правильном пути: на дороге обнаружились следы от протекторов. Такие полосы могли оставлять только легковые авто, а в этих местах на них могут ездить всего несколько человек, в том числе и агроном. Вот так-то, Шерлок!

Аэродромом оказалось небольшое, заросшее бурьяном поле, с частично сохранившейся лесополосой. Узнали мы этот объект по скоплению машин, коих было две: «Нива» – это наверняка агронома, и здоровенный «Крузак» – это, видимо, хозяина лётчиков.

Все ждали прилёта отряда. Присоединились и мы, ибо начинать разговор прямо и по делу в крестьянско-фермерских кругах считалось дурным тоном. Поэтому, поздоровавшись и проследив за мужественными взглядами, мы также упёрлись глазами в небо.

Пауза затягивалась, но это нормальный ход в такой ситуации.

Ветер периодически поднимал клубы пыли, и они тихо оседали коричневыми пятнами на белой рубашке агронома и на велюровом пиджаке хозяина лётчиков и самолётов. Небо же девственно пустовало: только птицы да облака порхали вокруг, но в данный момент они были не нужны.

– Григорич, а как далеко отсюда Кожемякино? – спросил агронома хозяин лётчиков, не отрывая взора от небес.

– Да километров сто… – агроном вдруг подпрыгнул. – Вон! Летят! Соколы вы мои!

И правда, вдали, практически над землёй, летели, дребезжали и рычали две железные, изрядно побитые ржавчиной и жизнью птицы.

– Сигнальщики! Валера! Махай, падла! – Григорич орал так, что я уже практически видел, как его голосовые связки вылетают и приземляются где-нибудь там – в конце поля, около сигнальщиков. Но этого не произошло, а Валера и ещё какой-то неизвестный всё-таки услышали агрономический глас и принялись неистово махать красными тряпками, привязанными к держакам от лопаты. В очередной раз мы стали свидетелями слаженных действий сельскохозяйственной авиации и тружеников села.

Самолёты поочередно приземлились. Из жёлто-ржавых железных конструкций появились люди – здесь их нежно называли «летуны». По походке ребят можно было безошибочно угадать, что не все были трезвыми. Я бы тоже не рискнул сесть внутрь такой железки трезвым, факт.

– Вениамин Иванович, еле нашли, – сказал небритый подошедший.

Судя по выправке и наглости, это был начальник авиаотряда.

Он не спеша достал тетрадный листок из кармана, и все посмотрели на изрисованную кривыми линиями и квадратиками помятую бумажку. Это была карта.

– Придурок, директор тамошний, нарисовал нам сюда лететь, – он ткнул пальцем в угол листа, – а вы вот где находитесь! – и он показал куда-то за тетрадный лист.

– Так как же вы нашли нас? – Вениамин Иванович прищурился.

– Дык, Васька ж в прошлом году здесь работал, вот и показал. А так бы искали до сих пор…

Васька и остальные стояли в стороне и молчали.

– Ладно, поехали на бригаду, помоетесь и покушаете. Там всё приготовлено. На сегодня – отбой. Завтра разберёмся. По машинам!

Вот так: прилетел по бумажке на драконе к избушке на курьих ножках – ешь и отдыхай! Набирайся сил! И кто мне после этого скажет, что среди лётчиков малой авиации нет сказочных героев?

Оставив двух сигнальщиков за сторожей временной авиабазы, агроном, хозяин и его отряд расселись по машинам.

– А вам какого хрена надо? – Григорич наконец-то удостоил нас вниманием, высунувшись из окна «Нивы».

А вот это уже был наш выход на сцену!

Я резво подскочил к машине:

– Мы из лаборатории. Анализ почв.

– Поехали, на бригаде разберёмся, – агроном включил первую и сорвался с места, оставив клубы пыли и сомнений.

Подождав, пока осядет сухая грязь, мы осторожно последовали за процессией.

Если бы кто прилетел из прошлого на это поле сразу после нашего отъезда и посмотрел на самолёты, то непременно подумал бы, что это братья Райт опять совершили свой полёт, только немного дальше, в Россию. И за сто лет в авиастроении так и не случилось ничего стоящего.

III

– Ну как же, Григорич! Нам что, на улице спать?! – я находился в лёгком бешенстве. Всё ломалось: два раза в день бесплатно поесть – сторговались, а вот ночлег был только для четверых, и это касалось только летунов. Для нас в полевом оазисе места не было. То есть не было кроватей и комнаты, а так – агроном разрешил спать где угодно. И абсолютно бесплатно.

– Григорич, я же человек с высшим образованием, как и ты, кстати! По-твоему, я должен спать в лесополосе?! – из меня летели потоки сознания и давления на воспоминания о полученном высшем образовании агронома.

– Вова, ну нет у меня кроватей, пойми! Раньше всё было: студенты бригадами приезжали – у нас целое общежитие работало, а сейчас – вон – поле и ветер! В конце концов, я сюда никого не приглашал! У вас есть план – выполняйте, мешать не буду! Я пожрать даю бесплатно два раза в сутки и двух рабочих – всё! Отстань! – Григорич хлопнул дверью «Нивы» и уехал.

Вот так наука опять не договорилась с практикой. Ну, или договорилась, но не совсем…

Посмотрев на удаляющуюся «Ниву» и поматерившись на всякий случай, я пошёл к уазику – туда, где ждал водитель, обед и канистра. Настроение было безнадёжно испорчено.

– Ребята, если вы не против нашей компании, то присоединяйтесь! – к нам подошёл один из летунов.

Мы с водителем переглянулись. Не сказать, что нам не приходилось выпивать с лётчиками. Как раз наоборот: практически каждую поздневесеннюю командировку пересекаешься то с одним отрядом, то с другим. Дело в другом: не каждый выдерживает. Но нам-то, с нашей практикой, чего бояться?

– Ща подойдём, только продукты зацепим, – я полез в сумку.

– Увольте, господа. Нам повариха оставила кастрюлю мяса, ведро вермишели и четыре булки хлеба. Думаю, этого будет вполне достаточно, – нового товарища немного покачивало. – Вот только с горячим слабовато. Если есть что, не сочтите за наглость – захватите, пожалуйста.

Я взял канистру, водитель – шмат сала, и мы пошли навстречу неожиданному празднику и приключениям.

Лётчики расположились под навесом: огромный, длинный, деревянный стол и такие же лавки предлагали достаточно места для праздника. Мы поздоровались и заодно – познакомились: три лётчика – Владик, Миша, Лёха и механик Вася. Мы представились как Вова и Петя. Хотя, припоминая прошлую практику таких встреч, это было совершенно необязательно: всё равно на утро никто никого не вспомнит.

– Братишка, а водитель ещё не пил? – ко мне обратился тот, что был на поле с картой, – Лёха. – Давай в село сгоняем, пива и рыбы возьмём. Деньги – с нас.

– Давайте, поезжайте, конечно, – я посмотрел на водителя, который понимал, что сейчас не то время, чтобы выпендриваться или ныть о недостатке бензина. Всё окупится. Лётчики всегда при бабках.

– Поехали, – прокряхтел водила, и они пошли к машине.

Мы же начали резать ножом вермишель. Не знаю, из чего она была сделана, но выглядела потрясающе: ведро серо-бурого унылого желеобразного монолита. Умеют же готовить для гостей!

Это вещество постоянно прилипало к ножу, к рукам, ко всему на свете. В конце концов, у нас ничего не получилось, и лётчик по имени Владик отнёс ведро подальше и вывалил под дерево сие произведение кулинарного искусства.

– А чё так далеко ходил? – я вытирал стол от липкой смеси.

– Да вдруг повариха увидит. Ещё обидится, что не съели, – он плеснул воды в ведро.

– По-хорошему, эту вермишель ей на голову надо было вывалить, – сказал механик Вася. – Ну да ладно, собак ночью отпустят – сожрут. Сильно не переживай, не увидит.

Что там говорить, а вся надежда была на кастрюлю мяса, но и здесь нашу братию поджидал небольшой сюрприз: когда Вася снял крышку, на нас вдруг тупо уставились огромные кости старого барана с ошмётками варёного сала в подозрительной серой жидкости.

– Ну что за твою ж ты мать?! – механик со злости запустил крышкой от кастрюли в дверь домика отдыха.

После недолгих раздумий кости и варёное сало добавили к тихо лежавшей у дерева вермишели. Получилось красиво. Собакам понравится.

Я задержался у спонтанной продуктовой инсталляции: куски вермишели и кости лежали в густой траве под корявой акацией и вопрошали: «За что?! Что мы делаем здесь, в этой траве?! Почему именно здесь, в этой глуши, нам помирать?!»

Да, вопросы, вопросы…

Меня и водителя колхоз собирался кормить только с завтрашнего дня, но я уже прекрасно понимал, что салом и яйцами мы затарились дома не зря. Пригодятся.

Все сели за стол, налили из канистры, порезали сало и хлеб.

– Надо было Лёхе сказать, чтобы колбасы купил! – убивался Вася. – Пойдём посмотрим, что за ночлег нам приготовили. А то уже пообедали! Если такое и жильё будет, то на хрен улетаем отсюда! Сегодня же!

Как по команде, лётчики встали, в том числе и я: у нас-то ночлега вообще не было, но посмотреть на чужое счастье всегда полезно.

Чистая, уютная комната и четыре кровати, аккуратно заправленные белыми простынями, предстали нашему взору незамедлительно. Вася громко выдохнул:

– Нормально. Это нормально!

Я же тихо вздохнул и представил, как мне всю ночь корячиться в уазике.

Но мои мысли прервал звук приехавших с пивом и рыбой. Мы вышли из комнаты: в это время из машины выходил Лёха. В руках он держал огромную картонную коробку с полуторалитровыми бутылками «Балтики №9»:

– Ничего другого у них нет. Да так, может, и лучше – быстрей уделаемся. Рыбу возьмите там, в салоне!

Вася принёс вяленую воблу – вроде всё. Сели за стол, налили, зазвенели стаканы, тихо зашуршали пластиковые кружки с пивом. Вдруг мы услышали шум мотора.

– Да что сегодня за день такой, братаны?! – Вася опять вскочил.

Действительно, все эти движения начинали немного надоедать.

Из-за поворота появились «Нива» агронома и «Крузак» Вениамина Ивановича. Праздник безнадёжно ломался – это понимали все, даже вермишель с костями под акацией.

Весь красный и потный, Вениамин Иванович был вне себя:

– Алексей, Василий! Жопа полная! – хозяина самолётов-лётчиков трясло. – Срочно собирайтесь! Быстро в Кожемякино! Сейчас звонили, там Колян с какой-то тёлкой разбился. Опять, видимо, нажрался и девок катал на самолёте. Провода помешали. Вот же сука-а-а! – Вениамин Иванович взвыл. Непонятно только, кого ему больше жалко – Коляна или угробленный самолёт. Было видно, что он на грани срыва, тем не менее держал себя в руках:

– Нам уже заплатили за работу! Осталось три поля – срочно надо закончить! Вася – ты как механик нужен! Ща с ментами надо общаться – без тебя не получится. Всё, давайте на борт и вперёд, туда, откуда прилетели! Вопросы – потом! Я на машине через час буду! Карта у вас есть! – Вениамин Иванович прыгнул в «Крузак» и укатил в сторону Кожемякино.

Вася и Лёха стояли как вкопанные.

– Ну что за хрень собачья! – не выдержал Владик.

Это, видимо, вывело летунов из ступора, и они в гробовом молчании выпили по стакану спирта и закусили.

– Григорич, подбрось до борта, – Лёха смотрел куда-то вдаль. Вдруг часто-часто заморгал и вытер глаза рукой. – Поехали, Вася…

Они встали и пошли к машине. Григорич пошёл следом.

IV

Мы сидели за столом и молчали: Владик и Миша опустили головы, казалось, что они спали. Так прошло минут пятнадцать, пока не вернулся агроном. Григорич присел с краю:

– Да, мужики, беда… соболезную, – он похлопал Владика по плечу. – Все там будем…

Владик поднял голову:

– Григорич, давай помянем Кольку, а?

Все засуетились, словно вынырнули из воды: Миша начал резать хлеб, водитель – сало, я наливал спирт.

– Не, мужики, я зашился. Мне нельзя пить, – Григорич как-то стеснительно заёрзал на лавке.

Я впервые разглядел его: абсолютно седой мужик, лет сорока, коренастый, с вызовом такой – настоящий хлебороб, как сказал бы министр сельского хозяйства.

– А чё так? – Владик поставил стакан на стол. – Если не секрет, конечно.

– Да какой уж тут секрет, – Григорич встал. – Пил я, мужики, так, что чертям тошно было. Долго пил, жёстко. Всем доставалось: жене, соседям да и детям… иногда. Только под Новый год попал в аварию: пьяный был в хлам. Младший-то сын – так и умер, не приходя в сознание, в больнице… Я же – вот он – перед вами… Хоть и не виноват был – тракторист уснул и не уступил дорогу, – так кому от этого легче?.. После всех разборов и больнички поехал и зашился… Лучше сдохну теперь – но пить не буду… Такая, в общем, песня…

– Да, синьку может победить только ещё большее горе… или смерть. По-другому не получится, – я решил присыпать философией мрачную речь агронома.

Возникла неудобная пауза.

– Ладно, давай за Колябу, – Миша встал и выпил залпом полстакана. За ним, как по команде, выпили все остальные, кроме Григорича.

– А где обед? – агроном огляделся вокруг. – Я ж привозил. Маруся готовила вроде.

Владик неуверенно встал из-за стола:

– Пошли покажу, – он взял Григорича за руку. – Привезли, конечно… порадовали гостей.

Все поднялись из-за стола в бесконечно сотый раз.

– Вот это ты предлагаешь нам есть? – Владик махнул ногой, указывая на куски вермишели и кости.

– Ух ты! А это что ещё за такое? – Григорич нагнулся, чтобы рассмотреть поближе. – Я ж в долг на кошаре двух баранов взял: одного для вас, другого – для трактористов. Ах ты, Маруся… мать едрит!

Он повернулся к нам:

– Мужики, я, конечно, разберусь, но и вы поймите: у нас люди три года не получают зарплату. И долгов у нас около двадцати миллионов. Сейчас везде так, у крестьян… Вы же сами видите, что с нами да и с вами делают… Во что превращают… А Манька, видимо, решила, что денег у вас и так хватит: как-никак, летуны – и мужикам нашим мяса-то и напилила. А то последние калеки разбегутся – с кем хлеб выращивать прикажете? С министрами и мэрами? Ай, да что я опять завожусь… – он повернулся и пошёл к машине. – А вермишель мы только в этом году начали выпускать. Наверное, что-то с технологией не так. Скажу, чтобы картохи пожарила в следующий раз. Нечего судьбу испытывать.

Уже садясь в потрёпанную «Ниву», подозвал меня:

– Вова, там две кровати свободные – ложитесь, будьте как дома. И не нажирайтесь, вы ж всё-таки наука, – он хлопнул дверью и уехал.

Я стоял и смотрел на уезжающую машину, но уже не матерился – всё получилось, хотя и не совсем приятным образом.

V

– Вообще, вам не кажется странным, господа: Коляна водка сгубила, а мы его поминаем ею же? – Владик полулежал на лавке и пытался поймать рукой двоившееся сало.

– Как умеем, так и поминаем, – пробурчал Миша и упал головой на стол.

Стояла тихая ночь, и только тучи комаров летали, кусали, пили и умирали от редких хлопков людей – одним словом, действовали вовсю; человек же вокруг был унылым и пьяным.

Я хоть и криво, но с достоинством двинулся к белоснежным простыням. Спать за столом мне никогда не нравилось. По храпу водителя я безошибочно нашёл комнату отдыха и рухнул на свободную кровать. Проснуться мне помогли всё те же комары. Облепив руки и лицо, они упивались моей беспомощностью. Размахивая руками, я сел на кровать: остальные койки были пусты – значит, летуны уже брызгают ядами черепашку, а водила где-то бродит в ожидании. Надо переодеваться, и в путь!

Настроение было нормальным: всё-таки кровать – это намного лучше, чем на полу в уазике. А всё остальное – поправимо за счёт бесцветной жидкости.

Я вышел во двор, взял из машины сумку и вернулся. Достал рабочую форму – ходить по полям, ребята, в белой рубашке не получалось. Жена ругалась сильно, понимаете. Я снял трико, почему-то всё обляпанное вермишелью, и аккуратно кинул в угол – потом заберу.

Вдруг я заметил что-то чёрное на правой ноге: то ли грязь, то ли комок шерсти, у самой кромки семейных трусов. Машинально провёл рукой – комок начал медленно шевелиться и расправлять кривые, уродливые лапы. Они как-то неуклюже помахали мне – типа привет, Вова, и всё такое.

– Клещ, – прохрипел я.

Сразу вспомнились новости по телевизору, где рассказывалось, что в этом году в нашем районе уже была пара-тройка случаев со смертельным исходом. Утренний энтузиазм испарился, а заменило его мрачное понимание происходящего:

– Вот так, наверное, и приходит смерть, – я сидел и смотрел на чёрную жопу насекомого, торчавшую головой у меня в ноге. – Тихо и ночью, пока ты спишь. А потом смотришь: всё уже сделано за тебя – осталось только красиво умереть.

– Тебя как звать, придурок? – я подёргал насекомое, и оно опять помахало мне всеми лапами сразу.

– Интересно, в этом тоже алкоголь виноват? – вспомнив вчерашний разговор, задал я себе риторический вопрос.

– Ты с кем там базаришь? – в проёме показался водитель. – Поехали уже в село. Рабочие, наверное, ждут. А то у них и так праздник сегодня – Первомай же, до обеда бы хоть удержать в поле, – он подошёл ближе. – Это что у тебя?! – его глаза округлились. – А-а-а-а-а! Клещ!

Петя с криком вылетел из комнаты и начал срывать с себя одежду. Он крутился как юла, осматривая каждый сантиметр своего тела. Запрыгнув в уазик, достал пустое ведро и куда-то скрылся.

Нашёл я его возле колодца: он мылил себя и смывал водой, опять мылился и смывал. Я же сидел рядом и тупо смотрел на происходящее.

– Ладно, хватит тебе. Всех клещей смыл уже, не переживай, – я встал и пошёл к машине.

Петя схватил полотенце и начал энергично вытираться.

– Вов, надо масло срочно! Я сейчас налью стакан – у меня есть! Клеща срочно надо убить! – Петя уже летел к машине.

Я сел за стол. Летуны немного прибрались, оставив самое необходимое: пиво и хлеб. Спирт выпили – канистра уныло валялась возле вермишели. Ну, после вчерашнего там вряд ли много осталось, не жалко.

– Петя, сало захвати! – я полез в картонный ящик. Пива было довольно много. Это радовало, но не сильно. Плеснув в большой пластмассовый стакан почти до краёв – выпил, но вкуса не почувствовал. Странно. Это страх, страх перед тем, что наверняка всё уже свершилось и счёт пошёл на дни.

– Да как же это так! – его руки дрожали: стакан ходил ходуном, и масло летело во все стороны весёлыми чёрными густыми каплями. – Давай снимай штаны! Ща будем заливать маслом – сдохнет сразу! У нас масло отличное! Русская отработка – слона убьёт, не то что насекомого.

– Убийство насекомого уже ничего не решит: всё, что у него было для меня, он мне залил, – я снял штаны и начал спичкой капать вокруг клеща. – Что делать будем?

– По-хорошему, домой надо срочно, – Петя замялся. – Но тут такое дело: я с бензином уже поработал – поделимся потом; да и командировочные просадили уже. Если вернёмся без образцов – не оценят подвига.

– Нет, домой нельзя, – я понимал ход его мыслей. – Да вроде и температуры нет. Хотя это не показатель. В течение трёх дней может проявиться.

Я опять наполнил до краёв:

– Так, бери пару-тройку пива и стакан. Поедем в село за рабочими, заодно поищем какой-нибудь медпункт. Как-то же люди здесь лечатся?

VI

Через полчаса мы подъехали к конторе: вокруг стояла гробовая тишина. Первомай, или Праздник весны и труда (наверное, интересно отдыхать в праздник труда), плавно переходил в День Победы, и, как мы узнали от уборщицы, на работу люди выйдут не раньше одиннадцатого числа. Сегодня же было только первое. Но двое мужиков с лопатами, выделенных нам в помощь, всё-таки дожидались на лавочке.

– Здорово, братва! – сказал я как можно веселее.

– Здорово. Это с вами ехать? – мужики недоверчиво посмотрели на меня.

– Да, мы ненадолго.

Самое главное – не говорить, что работа будет долгой по времени и тяжёлой. Это золотое правило из практики психологии общения. Иначе ничего не получится.

– Слышь, а у вас в селе есть какой-нибудь медпункт? – я резко сменил тему, избегая дополнительных и ненужных вопросов о работе.

– Да, есть, только санитарка приезжает из соседнего села, а сейчас праздники. Так что вряд ли и там будет работать. А что надо?

– Да клеща поймал, – в этот момент мне прям себя самого стало жалко.

– Ух ты! Покажи! – мужики побросали лопаты.

– Да он в таком месте, что здесь, в центре села, сразу и не покажешь.

Один из них вдруг затараторил:

– Да приезжали тут… доктор и две девчонки. Буквально недели две назад. На таком же уазике, как у вас. Перед приездом объявление дали, чтобы всю скотину на окраину привели. Сделали уколы и уехали, – они печально смотрели на меня. – Слышь, братан, а больно?

– Не-а, нормально. Пошли. Обед уже скоро, а мы ещё не выезжали, – я встал, и мужики нехотя поплелись за мной.

Темнело. Рабочие, злые как собаки, вернулись с очередного поля с образцами почвы, мы с Петей пришли раньше. Я вытащил пиво:

– Мужики, ну, не в обиду, сам не знал, что так долго получится, – и налил в пол-литровую пластиковую кружку.

Увидев такой разворот событий, мужики сменили гнев на милость, но на всякий случай сказали:

Дата добавления: 2015-07-08