ЧЕ: ИМЯ ЕГО БЕССМЕРТНО

Эрнесто Че Гевара, которому в этом году исполнилось бы 62 года, не прожил и сорока лет, но его имя стало бессмертным. Я счастлив, что тридцать лет тому назад встретился с этим замечательным человеком и на протяжении пяти лет поддерживал с ним дружеские отношения. Это был несгибаемый революционер, не по годам мудрый государственный деятель, у которого слово никогда не расходилось с делом. Его целеустремленность, предель­ная честность, готовность к самопожертвованию, высокий интеллект, огромная трудоспособность и простота в общеньях с людьми навсегда покорили меня. Впервые я услы­шал о Че в 1957 году, когда работал в советском посольстве в Аргентине. Уже тогда его имя как участника героической партизанской войны на Кубе против крова­вого проамериканского режима Батисты было на устах у аргентинской прогрессивной молодежи.

Прошло немногим более двух лет; в октябре 1959 года уже в освобожденной Гаване я лично встретился с этим легендарным человеком.

Я прибыл в Гавану в качестве журналиста в начале октября 1959 года и несколько месяцев был на Кубе един­ственным человеком с советским паспортом. Въездную визу я ждал более б месяцев и получил ее только после изгнания из правительства контрреволюционеров, воз­главляемых Уррутиа.

В тот период мы, советские люди, еще смутно пред­ставляли себе характер кубинской революции и почти ничего не знали о ее вождях. «Рука Москвы», как видите, в свершении кубинской революции не играла никакой роли. Вся наша информация поступала от буржуазных, в основном американских, информационных агентств. Правда, их негативные высказывания о действиях кубин­ских революционеров наталкивали на мысль, что Куба освобождается от американской упряжки и там происхо­дят события, совсем не похожие на события многочислен­ных, как правило, контролируемых США, так называемых «революций» в латиноамериканских стра­нах.

Передо мной стояла задача понять, что из себя пред­ставляет кубинская революция, чтобы правильно инфор­мировать советское общественное мнение.

По приезде на Кубу меня поразил прежде всего огром­ный энтузиазм народных масс в поддержку революции и в то же время - оголтелый антикоммунизм и антисове­тизм, проповедуемый большинством кубинских буржуаз­ных газет, продолжавших без помех выходить после революции. Эти газеты рядились в тогу сторонников ре­волюции и еще не отваживались на критику Фиделя Кас­тро. Но, чтобы нарушить. единство революционных сил, в них уже начали появляться заметки о проникновении коммунистического влияния в правительство, хотя в нем ни одного коммуниста не было. Назывались имена Че Гевары и Рауля Кастро, которые якобы способствуют этому проникновению.

Для того, чтобы разобраться в событиях, необходимы были встречи с кубинскими руководителями. Первым из них был Эрнесто Че Гевара. Он принял меня для беседы 12 октября 1959 года поздно ночью в Национальном инс­титуте аграрной реформы, в котором он возглавлял депар­тамент индустриализации. Беседа продолжалась более двух часов и закончилась только под утро. Че выглядел очень усталым. Каждые 10-15 минут он вынимал из на­грудного кармана гимнастерки ингалятор и вдыхал лекарство. Его с 6-ти летнего возраста мучила астма. Наша беседа была исключительно дружеской - беседа двух еди­номышленников. Ни по каким вопросам не возникало расхождений. Наши оценки мировых событий были иден­тичными. Чувствовалось, что он хорошо знаком с марксистско-ленинским учением. Для меня было откровением услышать суждение Че о советских книгах «Как закалялась сталь», «Волоколамское шоссе», «Повесть о настоящем человеке», «Подпольный обком действует». Он восхищался героями этих произведений и видел в них характеры людей коммунистического будущего. Че пер­вым из кубинских руководителей приоткрыл мне завесу над перспективами развития кубинского революционного процесса. Лично я, сказал Че, не вижу другого пути для полного завоевания независимости Кубой кроме пути строительства социалистического общества и установле­ния дружественных отношений со странами социалистического содружества.

Во время беседы особенно ярко проявлялись его анти­империалистические настроения. Помню, я подарил тогда Че несколько пачек привезенных мной из Буэнос-Айреса аргентинских сигарет «Техас». Я полагал, что Че обраду­ется подарку с его родины. Однако Че, увидев название сигарет, саркастически улыбнулся, а затем разразился ти­радой против действий на континенте американского им­периализма, отторгнувшего от Мексики штат, именем которого были названы сигареты. Я извинился за неуклюжий подарок, но был доволен тем, что мне доподлинно стали известны его антиимпериалистические взгляды.

В конце беседы я попросил Че организовать мне встре­чу с Фиделем Кастро, которая состоялась через три дня -16 октября. Фидель фактически подтвердил мысли Че о развитии революционного процесса на Кубе. Он говорил о строительстве справедливого общества без эксплуатации человека человеком и вооружении народа для отпор вылазкам агрессора. Хотя Фидель и не употреблял термина социалистическое общество, но я понял, что речь идет именно о нем. Эти высказывания кубинских руководителей служили мне на протяжении всего моего 8-летнего пребывания на Кубе ясным ориентиром по укреплению советско-кубинской дружбы.

Как ни пытались буржуазные попутчики революции нарушить единство революционных сил и противопоставить Фиделю его соратников Че и Рауля Кастро, народ не заблуждался в идеологическом единстве этих деятелей.

В это время на Кубе рассказывали анекдот об этих трех деятелях, который давал понять «кто есть кто».

Однажды апостол Петр решил проверить слухи о проникновении в правительство коммунистов, то есть грешников. Он вызвал Фиделя, Че и Рауля и предложил им перейти болото с одного берега на другой. Петр сказал им что грешники обязательно утонут и попадут в преисподнюю, а праведники спокойно перейдут на другой берег. Затем Петр отлучился. Когда он вернулся, то увидел, что Фидель по бороду в воде, а Рауль только по колено. Че на поверхности уже не было. Не веря своим глазам, он спросил Рауля, о котором говорили, что он главный коммунист, как ему удалось избежать кары. На это Рауль ответил, что он стоит на плечах Че Гевары. Поскольку Фидель ростом на голову выше Рауля, мораль анекдота ясна. Все трое в равной мере грешники, то есть коммунисты.

Можно без преувеличения сказать, что Че был главным архитектором нарождавшегося тесного советско-кубинского экономического сотрудничества. Примерно через месяц после нашей первой встречи, после того как Че был назначен президентом Национального банка Ку­бы, он по указанию Фиделя обратился к министерству внешней торговли СССР с просьбой о направлении в Гавану ответственного представителя для ведения прямых переговоров с кубинским правительством о закупках на­ми сахара и об организации на Кубе торговой миссии. Его просьба была удовлетворена, и Че подписал первый контракт на поставку Советскому Союзу 100 тысяч тонн сахара.

Вместе с Фиделем Кастро Че был инициатором откры­тия в феврале 1960 года в Гаване советской промышлен­ной выставки. Он вел переговоры с А. И. Микояном, прибывшим на ее открытие, в результате которых было заключено первое советско-кубинское соглашение об экономическом сотрудничестве. Кубе был предоставлен на льготных условиях кредит в сумме 100 тысяч долларов. С этого времени на Кубе начала действовать постоянная советская торговая миссия, позднее превратившаяся в торгпредство СССР.

После того как американцы отказались поставлять Ку­бе нефть, по инициативе Че в апреле I960 года был под­писан контракт о поставках на Кубу советской нефти, полностью обеспечившей ее потребности в горючем. На этой операции Куба, по свидетельству Че, сэкономила 20 миллионов долларов. Надо отметить, что все это происхо­дило еще до официального восстановления дипломатиче­ских отношений между нашими странами.

В июле того же года, когда американцы отказались полностью от закупок кубинского сахара по квоте, Совет­ский Союз протянул Кубе руку помощи и взял на себя обязательство закупать весь сахар, от которого отказа­лись американцы. Эти операции, у истоков которых вместе с Фиделем стоял Че, спасли Кубу от экономического краха.

В конце 1960 года Че был первым кубинским руково­дителем, который совершил поездку по шести социали­стическим странам (СССР, ЧССР, ГДР, Венгрия, КНР и КНДР) и заключил с ними экономические соглашения.

Выступая по кубинскому телевидению, Че заявил, что одним из самых волнующих моментов его двухмесячной поездки было пребывание в Москве. Bo время демонстра­ции трудящихся на Красной площади по случаю 43-й годовщины Великой Октябрьской социалистической ре­волюции Че был приглашен на трибуну мавзолея. Он воочию убедился в чувствах искренней любви и непод­дельной дружбы советского народа к революционной Ку­бе. В этот свой приезд Че провел один вечер в моей семье.

Че еще несколько раз посещал Советский Союз и при переговорах, которые он, как правило, вел непосредственно с Н. С. Хрущевым и А. И. Микояном, всегда находил взаимопонимание советской стороны в удовлетворении кубинских потребностей.

В сентябре 1962 года за месяц до карибского кризиса Че по поручению Фиделя вел переговоры с Н. С. Хруще­вым по заключению соглашения о постановке на Кубе советских ракет среднего радиуса действия. Несмотря на временное охлаждение советско-кубинских отношений и на некоторую неприязнь к Н. С. Хрущеву за вывод в ок­тябре без согласования с кубинским правительством ра­кет, в целом Че, да и все кубинское руководство, положительно оценивало и оценивает роль Н. С. Хрущева и А. И. Микояна как деятелей, внесших огромный вклад в спасение кубинской революции. Во время другого визита в ноябре 1964 года Че присутствовал в Москве при создании общества советско-кубинской дружбы, президентом которого был избран первый космонавт Ю. А. Гагарин. Экономическая блокада, объявленная Кубе Соединенными Штатами, рассчитанная на удушение кубинской революции, провалилась. Социалистические страны начали продавать Кубе товары, поставку которых прекратили Соединенные Штаты.

Традиционные товары кубинского экспорта, в частности, сахар и никель, почти полностью стали направляться по преференциальным ценам в социалистические страны Были заключены десятки соглашений о строительстве на Кубе промышленных предприятий. В страну прибыли тысячи специалистов, которые заменили бежавших с Кубы американских и некоторых кубинских инженеров и техников.

Че осуществлял непосредственное руководство сотрудничеством с социалистическими странами. Он постоянно общался с приехавшими специалистами и заражал их революционным энтузиазмом. Для более тесного общения с советскими специалистами Че даже начал изучать русский язык.

За пять лет сотрудничества между нами всегда царила атмосфера искренней дружбы и взаимопонимания, хотя нередко приходилось выслушивать от Че критику в адрес наших организаций, проявлявших безответственность в выполнении взятых на себя обязательств. А такие факты были в избытке. В нашей тогдашней действительности он подмечал многие из тех негативных моментов, о которых мы сейчас сами начали писать в прессе. Ему претили бюрократизм и формализм, с которыми он встречался при решении с нашими организациями казалось бы простых вопросов сотрудничества.

Поскольку Че считал главным в строительстве коммунизма формирование человека нового типа, он нередко высказывал нам свои опасения, что чрезмерное увлечение политикой материального стимулирования в ущерб идей­ному воспитанию масс на основе революционных тради­ций может посеять апатию среди молодежи и привести к потере боеспособности социалистического общества.

Не нравилась, например, Че практика награждения по юбилейным датам руководящих партийных и государст­венных деятелей согласно табелю о рангах. Особенно ему было трудно понять психологию первых лиц государственного руководства, осуществляющих, как говорил Че, самонаграждение.

Я, говорил Че, чувствовал бы себя очень неуютно, если бы мне вручили кубинскую правительственную награду. Действительно, ни Фидель Кастро, ни Че не награждались кубинскими орденами.

Вероятно, эти настроения Че и дали повод некоторым «теоретикам», сторонникам догматических представле­ний о социализме, усмотреть несовместимость его взгля­дов с марксистско-ленинским учением. Но Че был во сто крат ближе к ленинским идеям, чем его критики. Че был настоящим идейным коммунистом, понимавшим марк­сизм не абстрактно, а применительно к кубинской обста­новке. Он был искренним другом Советского Союза, высоко ценившим пролетарский интернационализм всего советского народа и его руководства.

Че подкупал всех нас своей революционной убежден­ностью, политической честностью, простотой общения с людьми и верой в трудовой народ. Он вел спартанский образ жизни, одевался и питался, как все трудящиеся кубинцы, не пользовался никакими мельчайшими приви­легиями, презирал роскошь и излишества. По его инициативе уже в первый год революции началось движение за добровольный труд в воскресные дни. Почти каждое вос­кресенье Че трудился на фабриках, на стройках, на коо­перативных фермах вместе с простыми кубинцами.

Он овладел многими рабочими и даже инженерными специальностями. Всегда сам водил машину, управлял самолетом, работал на комбайне по уборке сахарного тро­стника. Став президентом Национального банка, он начал изучать высшую математику и преуспел в учебе. Хорошо знал французский язык и овладел, пусть азами, русского языка.

В памяти воскресают сотни эпизодов, связанных с жиз­нью и деятельностью этого незабвенного друга. Я часто встречался с Че в самых различных ситуациях. Всегда восхищался его цельной натурой и мужеством революци­онера с большой буквы.

Однажды в конце 1959 года мы ехали с Че на его машине к Раулю Кастро. Он сам сидел за рулем, и вот неожиданно в центре Гаваны наш автомобиль врезался в идущую впереди машину. Вокруг Че сразу же собралась большая толпа его почитателей. Все наперебой предлага­ли ему свои услуги. А водитель поврежденной машины сиял от удовольствия. Он был в восторге от такого исто­рического инцидента и обещал сохранить вмятину на ма­шине в память о личной встрече с Че.

Несколько позднее Че пригласил меня отправиться с ним в провинцию Ориенте на празднование годовщины одного из первых боев в горах Сьерра-Маэстра. На аэрод­роме для нас был приготовлен 4-х местный самолет «Сес-на». Когда мы оказались в самолете, я увидел, что к штурвалу садится сам Че. Вспомнил нашу недавнюю автоаварию, и мне стало не по себе. Че понял мое замеша­тельство и со свойственной ему иронией попросил, чтобы я не волновался, сказав, что на Кубе пока еще очень мало самолетов и вероятность столкновения будет минималь­ной.

Мои волнения улеглись, когда рядом с Че сел настоя­щий пилот. Но он был только наблюдателем. Че прекрас­но справился и со взлетом, и с посадкой.

Насколько Че был любимцем кубинского народа, на­столько его ненавидели враги революции. Он был их по­стоянной мишенью. Припоминаю случай, когда я беседовал с Че в его кабинете в Национальном банке. Он подвел меня к окну и, показав на дом, стоящий на проти­воположной стороне узкой улочки, сказал, что по данным контрразведки, оттуда сегодня должны в него стрелять террористы. На мой недоуменный вопрос, зачем же он себя подвергает такой опасности, Че ответил, что это не­обходимо, чтобы убедить террористов, что он находится на месте, и взять их с поличным. Че прекрасно играл в шахматы и в каждом русском видел своего потенциально­го партнера. Очень часто он приходил в наше посольство, чтобы за шахматной доской сразиться с достойным сопер­ником. Че, как правило, выигрывал и был горд, что побеж­дает не кого-нибудь, а представителя шахматной державы.

Помню случай, как однажды он все же проиграл со­труднику нашего посольства и со свойственным ему юмо­ром вроде бы всерьез попросил меня откомандировать этого сотрудника в Москву, «за непочтительное отноше­ние к одному из руководителей страны пребывания и отсутствие дипломатического такта». Когда в Гавану при­езжали наши гроссмейстеры и давали сеансы одновремен­ной игры, Че был их непременным участником.

Последняя встреча с Че у меня состоялась в конце марта или начале апреля 1965 года, за несколько дней до его отъезда с Кубы. Мне было известно, что в ближайшие дни все члены кубинского руководства на неделю выезжа­ют в провинцию Камагуэй на рубку сахарного тростника. Я как посол СССР также был приглашен туда. Накануне в беседе Че заявил, что он не поедет в Камагуэй, так как пообещал руководству провинции Ориенте прибыть к ним и поработать там на комбайне по уборке сахарного трост­ника.

Мне показалось странным такое решение Че, и я даже высказал ему свое непонимание. Че пошутил и сказал, что на комбайне он один нарубит больше тростника, чем все правительство, да заодно и избежит надоедливого внима­ния к себе прессы и телевидения, которых он всегда пы­тался избегать. Я не знал, что именно в эти дни Че навсегда покинет Кубу, чтобы отдать весь пыл своей революцион­ной души борьбе народов за свое освобождение на других широтах земли.

Тогда же в Камагуэе Фидель рассказал мне об истин­ной причине отсутствия здесь Че и его местонахождении. Че выехал в Африку, чтобы помочь партизанскому дви­жению, ведущему борьбу против европейских колониа­листов в ряде африканских стран. Только 3 октября 1965 года Фидель Кастро обнародовал адресованное ему про­щальное письмо Че Гевары, не сказав, однако, о месте его пребывания. С тех пор прошло 25 лет, а Че как живой сейчас стоит перед глазами. Через три года он в Боливии был зверски убит ставленниками американского импери­ализма, но его подвиг навсегда остался в памяти всех народов мира, и его имя стало бессмертным.

Как драгоценную реликвию храню его книгу «Парти­занская война» с посвящением: «Александру, человеку с душой и вкусами кубинца, с любовью от Че 4.IV. I960».

Александр Алексеев

Дата добавления: 2015-07-10