У памятника эрнесто Че Геваре

В кубинском городе Сантьяго, где прозвучал первый выстрел революции, воздвигнут памятник Эрнесто Че Ге­варе и бойцам его отряда, сражавшимся в далекой от Кубы Боливии.

На возвышении пятнадцать белых мраморных плит, и на каждой высечен силуэт бойца. В первом ряду силуэт Че Гевары и внизу имя «Рамон». Под этим именем он воевал в Боливии и погиб. На других досках имена кубинцев, отправившихся вместе с Че Геварой воевать за свободу Боливии. Из них четыре майора, девять капитанов, два солдата. Все эти люди прошли тяжелый путь партизанской войны на Кубе. И погибли в Боливии.

На мраморном основании памятника золотом высече­ны слова: «Эта кровь пролита за всех угнетенных и экс­плуатируемых. Эта кровь пролита за все народы Америки».

Под яркими лучами солнца белые мраморные доски слепили глаза. Мы присели с моим провожатым Пако на каменную скамью и молчали. Не знаю, о чем думал он. Наверное, как кубинец испытывал гордость за то, что его соотечественники погибли за свободу другого народа. Я вглядывался в силуэт Че Гевары, вспоминал встречи с ним и думал о том, что имя его навсегда останется в истории XX века. Это романтик, революционер, отдавший жизнь за освобождение народов Латинской Америки.

Героическая биография аргентинца Гевары началась еще в студенческие годы. Он учился на медицинском фа­культете университета в Буэнос-Айресе. Перейдя на пя­тый курс, Гевара вместе со своим товарищем отправился в путешествие по странам Латинской Америки. И здесь он впервые понял бессмысленность медицинской помощи народам, живущим в этих странах. «Я видел, - писал позднее Че Гевара, - как люди доходят до такого скотского состояния из-за постоянного голода и страданий, что смерть ребенка уже кажется отцу незначительным эпизо­дом. И я понял, что есть задача, не менее важная,чем стать знаменитым исследователем или сделать существенный вклад в медицинскую науку - она заключается в том, чтобы прийти на помощь этим людям».

«Нужны социальные изменения общества». Такой вы­вод делает Гевара еще в студенческие годы. И поэтому, получив диплом врача, он не надел белый халат, а вклю­чился в революционную борьбу. Сначала его путь лежал в Боливию. Здесь произошла 179-я по счету революция. Однако последняя революция, как и все предшествую­щие, не принесла народу избавления от власти иностран­ных монополий. Гевара работал в Управлении информации и культуры, потом в ведомстве по осуществ­лению аграрной реформы. Он много ездил по стране.

Время истинных революционных изменений в Боли­вии тогда, в 1953 году, еще не наступило. Ловкие буржу­азные политики верно служили иностранным монополиям и изо всех сил пытались затормозить рево­люционный процесс. Коммунистическая партия Боливии, появившаяся на свет только в 1950 году, еще не могла играть значительной роли в политической борьбе.

Из Боливии Гевара отправляется в Гватемалу. В те годы вокруг Гватемалы кипели политические страсти. Правительство Арбенса, пришедшее к власти, отважилось национализировать часть земель «зеленого чудовища» -«Юнайтед фрут компани».

Американские газеты кричали, что «Гватемала - крас­ный аванпост в Центральной Америке. Соединенные Штаты не могут допустить возникновения советской республики». «Гватемала состоит на жалованье Кремля и является марионеткой Москвы».

Информационные агентства США не скрывали, что американское правительство намерено надеть смиритель­ную рубашку на Гватемалу.

У Гевары было рекомендательное письмо к перуан­ской революционерке Ильде Гадеа, которая проживала в Гватемале и была сторонницей правительства Арбенса. Жила она в пансионате «Сервантес», где обычно селились политические эмигранты. Там же остановился Гевара. В пансионате Гевара встретился с кубинскими эмигрантами, которые бежали от преследований генерала Батисты. И может быть, именно эти встречи определили дальнейшую судьбу Гевары, связавшего свою жизнь с кубинской революцией.

«Я впервые почувствовал себя революционером в Гватемале сложилось довольно ясное марксистское мировоззрение. Он проштудировал Маркса и Ленина. Прочитал целую библиотеку марксистской литературы». Семнадцатого июня 1954 года наемники американских монополий во главе с полковником Кастильо Армасом вторглись на территорию Гватемалы. В руках президента Арбенса была армия, насчитывающая шесть-семь тысяч человек, и, конечно, отряды интервентов, в которых было всего восемьсот человек, не представляли особой опасно­сти. Но президент Арбенс не рискнул пустить в ход армию. Он пытался разрешить критическое положение мирными средствами. Он обратился в Совет Безопасности ООН, требуя немедленного вывода из страны вооруженных банд интервентов. Однако Совет Безопасности действенных мер не принял.

Очевидно, в те дни в Гватемале впервые перед Геварой встал вопрос, какими путями должна двигаться революция. Революция, конечно, может быть мирной. Об этом писал в свое время Ленин. Но она должна уметь защищать себя. Гевара призывает руководителей левых партий Гватемалы немедленно создать народные дружины, дать трудящимся оружие. Но голос Гевары остается голосом вопиющего в пустыне.

Почувствовав нерешительность президента Арбенса увидев бездействие руководства левых партий, враги организовали военный переворот. Генералы потребовал отставки Арбенса.

Двадцать седьмого июня, через десять дней после начала интервенции, Арбенс отказался от поста президента и укрылся в мексиканском посольстве.

Когда новоявленный диктатор Кастильо Армас вступил со своими наемниками в столицу, начались массовые аресты и расстрелы.

Молодой аргентинец Че Гевара, призывавший гватемальцев взяться за. оружие и защищать демократическое правительство Арбенса, конечно, был зачислен агентам ЦРУ в черные списки. Аргентинский посол в Гватемале узнав об этом, предложил Геваре вернуться на родину. Но там властвовал Перон, демократические свободы был подавлены. Гевара отказался от этого предложения уехал в Мексику.

Гватемальские события еще раз убедили его в том, что революцию надо делать вооруженным путем, что она должна опираться на рабочий класс и крестьянство. И когда Гевара узнал, что кубинские эмигранты, проживающие в Мексике, готовят вооруженный десант на Кубу, чтобы свергнуть диктатора Батисту, он, не раздумывая, присое­динился к ним.

«Я познакомился с Фиделем Кастро в одну из прохлад­ных мексиканских ночей, - пишет Че Гевара. - И помню, наш первый разговор был о международной политике. В ту же ночь, спустя несколько часов, на рассвете, я уже стал одним из участников будущей экспедиции. Фидель про­извел на меня впечатление исключительного человека. Он был способен решать самые сложные проблемы. Он питал глубокую веру, был убежден, что, отправившись на Кубу, достигнет ее. Что, достигнув ее, он начнет борьбу, что, начав борьбу, он добьется победы. Я заразился его оптимизмом. Нужно было делать дело, предпринимать конкретные меры, бороться, настал час прекратить стена­ния и приступить к действиям».

Так началась новая страница жизни Че Гевары - кубин­ская. Об этом периоде его жизни написано много. И о том, как он учился военному ремеслу в Мексике, и как в числе восьмидесяти двух отправился в душном трюме неболь­шой шхуны «Гранма» на Кубу, и с каким трудом повстан­цы высадились на кубинский берег, и как в первом же бою основная часть отряда погибла, но в числе семнадцати остался в живых Че Гевара.

Это была очень длинная дорога - от гор Сьерра-Маэст­ры до Гаваны. Два года ожесточенной войны с ежеднев­ными риском и жертвами. В это время Че Гевара был врачом в отряде.

«Я всегда таскал на себе тяжелый рюкзак, набитый лекарствами, - говорил Гевара. - Однажды, это случилось во время боя, один из повстанцев бросил к моим ногам ящик с патронами. И убежал. Идет бой. Солдатам нужны патроны. А тащить на себе лекарства и патроны я не мог.

Нужно было выбирать. И тогда впервые передо мной встал вопрос: «Кто я? Врач или солдат?» Я ответил: «Солдат!»

Че Гевара был настоящим солдатом и вскоре был од­ним из командиров.

В июне 1957 года, через полгода после высадки десан­та, Фидель Кастро разделил повстанческий отряд на две колонны. Командование одной колонны взял на себя, командование другой поручил Че Геваре, присвоив ему звание майора - высший чин в повстанческой армии. Че­рез год, когда повстанческая армия уже обрела силу, когда значительная часть восточных провинций была освобож­дена от тирании диктатора Батисты, Фидель назначил Че Гевару «командующим всеми повстанческими частями, действовавшими в провинции Лас-Вильяс, как в сельской местности, так и в городах».

Че Гевара получил не только высшую военную власть, но и исполнительную. На него возлагались обязанности: производить сбор налогов, устанавливаемых повстанче­скими властями, и расходовать их на военные нужды; осуществлять правосудие и проводить в жизнь аграрную реформу...

Гевара был твердо убежден, что дело, за которое он борется, стоит больше собственной жизни. 27 августа 1958 года Че Гевара собрал своих бойцов в селении Эль-Хибаро и сообщил, что колонна спускается с гор и будет сражаться в долине. «Возможно, что половина бойцов погибнет, – сказал Че Гевара. – Но даже если только один из нас уцелеет, то это обеспечит выполнение поставленной пе­ред нами командующим Фиделем Кастро задачи. Тот, кто не желает рисковать, может покинуть колонну. Он не будет считаться трусом».

Че Гевара с ожесточенными боями вел свою колонну к столице. И, наверное, для него эти долгие походы были тяжелее, чем для кого-либо другого. Он сильно страдал от приступов астмы. «Бедный Че, - вспоминала крестьянка Понсиана Перес, которая помогала партизанам. - Я виде­ла, как он страдает от астмы, и только вздыхала, когда начинался приступ. Он умолкал, дышал тихонечко, чтобы еще больше не растревожить болезнь. Некоторые во вре­мя приступа впадают в истерику, кашляют, раскрывают рот. Че старался сдержать приступ, успокоить астму. Он забивался в угол, садился на табурет или камень и отды­хал... Пресвятая дева! Было так тяжело смотреть, как задыхается и страдает этот сильный и красивый человек!»

Но ничто не могло сломить волю Че Гевары, вырвать его из рядов повстанческой армии. Даже когда у него был приступ, он приказывал бойцам продолжать путь. А сам шагал сзади колонны. Когда приступ начинал душить его, он останавливался и, как только чуть утихал кашель, догонял колонну.

У Че Гевары были любимые слова: «Вперед - до победы!» В этих словах был весь Че, со своей железной волей революционера и верой в победу.

Колонна которой командовал он, первой вступила в Гавану и 2 января 1959 года заняла военную крепость столицы Ла Кабанья. Гарнизон ее сдался без единого вы­стрела.

В этой военной крепости я и встретился с Че Геварой. Туда меня везли два повстанца-бородача на военном «джипе». Машина остановилась у ворот. Проверив доку­менты, караульный козырнул, и машина въехала на тер­риторию крепости. За мощной крепостной стеной стояли в ряд старинные пушки, здания казарм с узкими, как бойницы, окнами и небольшие дома-особнячки, в кото­рых жили офицеры. На возвышении, отдельно от других домов, находила небольшой одноэтажный домик за железной оградой Около него и остановился наш «джип». Раньше в этом доме жил командующий гарнизоном, сейчас поселился Гевара, который после победы революции был назначен командующим военным гарнизоном столицы.

На ступеньках дома, облокотившись на автоматы, си­дели бородачи, являя довольно красочную картину. Они тянули длинные сигары, пуская кольцами дым. Повстанцы были буквально обвешаны оружием. У одного кроме автомата висели на поясе два пистолета с золочеными рукоятками и еще большой красивый кинжал.

За дверями начинался длинный, плохо освещенный коридор. На стульях, расставленных вдоль стен, сидели какие-то люди. Священник в длинной черной одежде с белым крахмальным воротничком, уставившись в какую-то точку на противоположной стене, нервно перебирал четки.

Круглый, как шар, толстячок, постоянно отирая пот со лба, негромко хихикал, разглядывая картинки в иллюстрированном сатирическом журнале.

Меня провели в маленький кабинет помощника Че Гевары Нуньеса Хименеса. Молодой человек в зеленой форме повстанца вышел из-за стола и приветливо протя­нул мне руку. Затем усадил в кресло. Нам принесли по стакану сока.

- У Че начался приступ астмы. Вам придется подо­ждать, - сказал Хименес. - Сейчас ему сделают укол.

Мы некоторое время сидели молча, пили сок. Я заме­тил на стакане чей-то портрет.

- Это бывший командующий местного гарнизона, -сказал Нуньес Хименес. - Рисовали его портреты на ста­канах, очевидно, для поднятия авторитета. Крепость завалена такими стаканами. Мы били их, били, до сих пор перебить все не можем.

В облике Хименеса, несмотря на его военную одежду, проглядывалось что-то сугубо гражданское. Хименес -географ. Несколько лет назад он защитил докторскую диссертацию и выпустил в свет книгу, в которой наряду с вопросами географии затрагивались социальные аспекты жизни кубинского народа. Диктатору Батисте не по вкусу пришлась эта книга. Он приказал изъять ее и сжечь, а Хименеса арестовать. Но Хименес ушел к партизанам и вернулся в Гавану с победой. Теперь он мечтает снова издать свою книгу.

В кабинет без стука вошел один из повстанцев и при­гласил меня к Геваре.

В комнате, где находился Че Гевара, вдоль стен стояли две железные кровати. Рядом приткнулся комод, старин­ное зеркало. На комоде разбросаны сигары, служебные бумаги, изрядно помятый галстук.

В одном углу комнаты, на полу, валялась картина: на голубом небе, среди белых шапок облаков, парят, раски­нув крылья, улыбающиеся ангелы. На гвозде, вбитом в стену, где раньше, должно быть, висела эта самая картина, сейчас повешен автомат, пояс с пистолетом, полевая сум­ка.

Гевара лежал на кровати. На нем была белая майка без рукавов и зеленые солдатские штаны. Когда я вошел, он привстал и протянул мне руку, а затем сел на кровать, опустив босые ноги.

У Че были большие темные глаза. Длинные волосы спадали до плеч, еще сильнее подчеркивая его поэтиче­ское выражение лица. Может быть, потому, что у него только что был приступ астмы, он говорил негромко и неторопливо, иногда делая долгие паузы между фразами.

- Кубинская революция началась с выступлений сту­дентов. - Гевара сказал «кубинская революция». Может быть, он не хотел подчеркнуть словом «кубинская» то, что сам аргентинец. Но я почему-то подумал именно об этом и снова в который раз вдруг мысленно окинул взглядом его долгий и трудный путь по дорогам Латинской Амери­ки, пройденный им до дня победы. - Когда мы провозгла­сили аграрную реформу, - продолжал Гевара, - и стали делить земли латифундистов, мы завоевали еще большую симпатию и поддержку крестьян. Я думаю, что процентов шестьдесят всех повстанцев были крестьяне.

Гевара сделал долгую паузу и посмотрел вниз. То ли на пол, то ли на свои босые ноги.

- А рабочий класс? - спросил я. - Его участие в рево­люции?

- Рабочих в наших отрядах было не так много, - ответил Гевара. - Может, процентов десять. Они требовали ликви­дации безработицы, улучшения условий труда, демокра­тизации профсоюзов. Чтобы лидеры были выборными. При Батисте этих лидеров назначало правительство. Мы, конечно, проведем такие выборы.

Неожиданно Гевара улыбнулся. Улыбка преобразила его лицо. У уголков глаз разбежались веселые морщинки, и куда девалась поэтическая задумчивость. Взгляд стал дерзким.

- Конечно, врагам революции хотелось бы задушить нас, как они это сделали в Гватемале. Но у них это не выйдет.

Лицо его менялось удивительно: когда он начал гово­рить о будущем Кубы, во взгляда была твердость и вера в то, что Куба не согнет спину перед могучим северным соседом Соединенными Штатами.

Гевара замолчал и опять опустил глаза. И снова у него вид был задумчивый и грустный.

- Можно, я вас сфотографирую? - спросил я.

- Неохота одеваться.

- На память о встрече... - не отставал я.

Гевара, не вставая с кровати, натянул гимнастерку, надел фуражку.

- Обуваться не буду, - сказал он. - Ты меня сними по пояс.

Я щелкнул один раз. Этот снимок потом был опубли­кован в журнале «Огонек» и книге И. Лаврецкого «Эрне­сто Че Гевара». И когда я теперь смотрю на эту фотографию, где снят Че, невольно улыбаюсь, представ­ляя его босым.

В те дни, памятные дни января тысяча девятьсот пять­десят девятого года, кубинская революция успешно за­вершилась. И казалось, в жизни Гевары наконец-то наступил покой. Он получил высокий пост командующего военным гарнизоном столицы. Вскоре отпразновал свою свадьбу.

Но, очевидно, Гевара принадлежал к той породе лю­дей, которые видят смысл жизни в борьбе.

И хотя Гевара занимал высокие правительственные посты на Кубе, был министром, он всегда обращал свой взор к тем странам Латинской Америки, где свобода была порабощена. Он написал книгу «Партизанская война», в которой открывал тайны этой войны для своих угнетен­ных братьев в Латинской Америке.

Вскоре после этого Гевара добровольно оставил свой министерский пост и отправился в Боливию бороться за освобождение этого народа. Это была трудная и изнури­тельная борьба. Каждый день Гевара был на грани жизни и смерти. Его предавали, он опухал от голода, против него были брошены отборные войска под руководством опыт­ных генералов. И когда его схватили, то расстреляли тут же в упор из автоматов.

После гибели Гевары были вскрыты письма, оставлен­ные Фиделю Кастро, родителям, жене, детям...

«Сейчас требуется моя скромная помощь в других странах земного шара, - писал Гевара Фиделю Кастро. -Я могу сделать то, в чем тебе отказано потому, что ты несешь ответственность перед Кубой, и поэтому настал час расставанья.

Знай, что при этом я испытываю одновременно радость и горе. Я оставляю здесь самые светлые свои надежды созидателя и самых дорогих мне людей. Я оставляю здесь народ, который принял меня как сына, и это причиняет боль моей душе. Я унесу с собой на новые поля сражений веру, которую ты в меня вдохнул, революционный дух моего народа, сознание, что я выполняю самый священ­ный свой долг - бороться против империализма везде, где он существует: это укрепляет мою решимость и сторицей излечивает всякую боль...

Я не оставляю своим детям и своей жене никакого имущества. И это не печалит меня. Я рад, что это так. Я ничего не прошу для них потому, что государство даст им достаточно для того, чтобы они могли жить и получить образование...

Пусть всегда будет победа. Родина или смерть».

Дата добавления: 2015-07-10