Глава 6. «Вы, вне всякого сомнения, посчитаете, что я обладаю прискорбно дурными манерами

«Вы, вне всякого сомнения, посчитаете, что я обладаю прискорбно дурными манерами. Но можете сесть. У моих ног».

Джорджетт Хейер. «Эти старые тени»

В животе неприятно ныло, и от этого на душе становилось еще противнее. Пересекая мокрый газон, Шугар Бет старалась не ускорять шаги, хотя опаздывала уже на час. После невеселого путешествия по дорогам памяти она так плохо спала, что, когда зазвонил будильник, машинально нажала на кнопку. Берн вряд ли будет рад. Худо дело. Правда, ей тоже не по себе.

Гордон остановился, чтобы обнюхать очередной кустик травы. Где‑то затрещал пересмешник.

Она не собирается красться через заднюю дверь, что бы он там ни говорил!

Поэтому Шугар Бет поднялась по ступенькам крыльца, но, протянув руку к двери, увидела приклеенную к старинному молотку записку:

«Дверь заперта. Прошу входить через черный ход».

Ублюдок!

Дверь не поддавалась, и Шугар Бет обратила гнев на ближайшую мишень:

— И что ты теперь думаешь о своем выборе друзей? Гордишься собой, а?

Гордон ответил наглым взглядом, но все‑таки пошел следом, когда она потопала вниз, не из преданности, конечно, а потому, что его еще не кормили. Шугар Бет уныло побрела по выложенной каменными плитами дорожке, но, обогнув дом, замерла.

Шикарная новая пристройка, невидимая с улицы или от каретного сарая, поднималась на месте заброшенного патио. Пристройка включала в себя просторное крытое крыльцо и солярий с высокими окнами. Очередное осквернение.

Через это крыльцо она и вошла в то, что когда‑то было уютной кухней, где безраздельно царила Элли Майере, кухарка и домоправительница Дидди. Теперь же стены были снесены, потолки подняты, прорезаны световые люки, и все вместе превратилось в современную кухню, оборудованную по последнему слову техники.

Шугар Бет оценивающе оглядела шкафчики из клена «птичий глаз» и кухонную утварь из нержавеющей стали. Вместо обеденного стола здесь красовалась столешница из толстого закаленного стекла, подвешенная над секцией длинной стойки с верхом из натурального графита. Один конец стойки изящно изгибался, отделяя кухню от солярия, обставленного в азиатском стиле — светлые стены и лакированная темно‑красная мебель, среди которой выделялись европейские предметы обстановки: софа работы Адамса с золотистой обивкой и блестящими мебельными гвоздиками стояла рядом с декоративной викторианской птичьей клеткой. В лакированных бамбуковых ящиках и керамических горшках буйно кустились домашние растения. Неяркий узор в виде пагод на обивке стульев и оттоманке гармонировал с сундуком в китайском стиле, на котором громоздилась груда книг и стоял забытый лэптоп.

Дома ее детства больше не существовало, и ей стоило большого труда стянуть с плеч куртку. Вся энергия словно вытекла из нее. Только сейчас она заметила аккуратно напечатанную записку на графитовой поверхности:

«Подать завтрак в кабинет: свежий апельсиновый сок, блинчики с ежевикой, сосиски, томаты на гриле, побольше кофе».

Она могла бы прозакладывать голову, что на деле Берн и близко не знаком со столь изысканным меню, иначе не был бы таким стройным. Что же, она готова к очередному испытанию!

— Он думает, я откажусь принять вызов! — ухмыльнулась она, глядя на Гордона. Судя по выражению морды, у того тоже имелись определенные сомнения.

Она принялась за работу. Прежде всего разыскала собачий корм, который насыпала в дорогую хрустальную чашу и поставила на пол у двери крыльца.

— Для тебя все самое лучшее, верно, приятель?

Он уже зарылся носом в корм и поэтому ничего не ответил.

Шаги послышались в тот момент, когда она с отвращением взирала на старомодную стеклянную соковыжималку. Ей ужасно не понравилось, что сердце покатилось куда‑то в пятки. Это она привыкла дергать нервы мужчинам, а не наоборот!

Берн вошел в кухню через недавно сделанный арочный проем, Когда его взгляд упал на нее, она мысленно поаплодировала себе за выбор одежды. Домоправительницам полагается носить черное, так ведь? И разве она не постаралась угодить хозяину?

Треугольный вырез ее черной кружевной блузки‑стретч был непристойно глубоким, а в древних черных слаксах все еще оставалось достаточно жизни, чтобы подхватывать бедра. Он пожирал глазами маленькую бирюзовую бабочку, свисавшую с серебряной цепочки прямо в ложбинку между грудями. Жаль, конечно, что эти самые груди не настолько впечатляющи, чтобы сунуть ему под нос и увидеть, как у него глаза на лоб вылезут! Но с приличным лифчиком возможно все, и, судя по тому, сколько времени ему потребовалось, чтобы перевести взгляд на ее лицо, этот раунд она выиграла.

Униформа, черта с два!

По контрасту с ее полупотаскушным нарядом он был одет в темные слаксы на элегантных подтяжках и бордовую шелковую рубашку с длинными рукавами. Интересно, какой нормальный мужчина одевается таким образом, чтобы работать дома? Глядя на его спесивую физиономию, можно было подумать, что он родился века три назад и попал не в свое время.

— Только что с верховой прогулки в Гайд‑парке, милорд?

Она даже умудрилась изобразить некое подобие реверанса, хотя весь эффект был испорчен тем, что она стояла за столом и он не видел, как согнулись ее колени.

— Могу я получить завтрак сейчас, или это слишком затруднительно? — уничтожающе осведомился он.

— Почти готов.

Берн осмотрел полупустой рабочий стол.

— Вижу.

— Я осваиваюсь на кухне.

— Вы опоздали на час.

— Это как? Я пришла еще до восьми!

— Вам полагалось быть здесь в семь.

— Я положительно уверена, что вы сказали в восемь. Правда, Гордон?

Но Гордон так яростно ласкался к Берну, что не успел подтвердить ее слова.

Шугар Бет вытащила апельсин из миски на разделочном столе.

— Это правда, что ваши родители — члены британской королевской семьи?

— Одна ступенька от трона, — заверил Берн и, хотя по пути в солярий заметил хрустальную чашу с недоеденным собачьим кормом, ничего не сказал.

— Лгун. Вы росли в бедноте.

— Почему тогда спрашиваете?

— Как почему? Должна же я уязвить вас, указав на разницу в нашем происхождении! Ваше, нищенское и убогое, и мое, высокое и благородное. И если хотите свежий сок по утрам, мне нужна электрическая соковыжималка.

— Переживете. Обойдетесь и этой.

— Вам легко говорить. Не у вас будут волдыри на ладонях!

Он повернул к арочному проходу, захватив по пути книгу.

Свет, льющийся из высоких окон, играл всеми отблесками красного дерева в густых волосах.

— Прошу подать завтрак через двадцать минут, — бросил он, исчезая в холле.

— Удачи, — пробормотала она.

— Сделаю вид, что не слышал этого.

Она ринулась за ним и просунула голову в арку.

— Забавляетесь, верно?

До нее донесся смешок, тихий и дьявольский.

— История Золушки наоборот. Жаль, что в камине нет золы, иначе я непременно бы приказал вам ее выгрести. За мной, Гордон!

Она брезгливо поморщилась при виде гнусного предателя, бросившегося за Берном в кабинет.

Полчаса спустя она сумела состряпать малоприличный завтрак в виде двух яиц‑пашот на тосте, тарелки старомодной овсянки, увенчанной горой неочищенного сахарного песка, и самого маленького стаканчика апельсинового сока, который могла отыскать. Жаль только, что она не додумалась плюнуть в него раньше, чем открыла дверь старой библиотеки.

Как и весь остальной дом, она совершенно не походила на темную, обшитую панелями орехового дерева комнату, которую Шугар Бет помнила с детства. Белые распахнутые ставни впускали солнечный свет. Разностильный антиквариат, с которым она выросла, сменила модная стеклянная, с гранитом, мебель. Гордон лежал на ковре с абстрактным рисунком у ног Берна, засыпанный бумажными комками, не попавшими в корзину. Она поставила поднос на край письменного стола. Заслышав шаги, Берн отвернулся от экрана компьютера и стал внимательно изучать завтрак сквозь очки без оправы а‑ля Ричард Гир.

— Я предполагал, что вы умеете читать.

Все‑таки она немного устала от намеков на ее глупость.

— В кухне не было поваренных книг, а я не слишком хорошо помню рецепт блинчиков.

— Поваренные книги на верхней полке в кладовой, — объявил он, прищурившись на овсянку. — Ненавижу ЭТО. И где мои томаты гриль?

Любой нормальный человек сказал бы помидоры. Даже в устах бритта подобные словечки звучали чертовски претенциозно.

— Понимаю, что формально вы американский гражданин, но если будете выражаться подобным образом, вас в два счета выставят из Миссисипи пинком под ваш жалкий зад! И кто это ест «томаты» на завтрак?! Черт, да эта гадость даже на ужин мне в рот не лезет! А это, друг мой, добрые старые «Куэйкер оутс»[2]. Очень полезно на завтрак.

— Вы закончили?

— Думаю, да.

Она схватила тарелку с овсянкой, отнесла на диван, уселась на подлокотник и вонзила ложку в горку сахара.

— Конечно, с изюмом вкуснее, но я не нашла изюма. И ежевики тоже, так что блинчики с самого начала были под сомнением.

Шугар Бет растерла овсянку по небу, наслаждаясь сладкой теплой клейкостью. Она уже целую вечность не ела ничего приличного, но почему‑то никогда не хватало времени готовить для себя.

Он снял «гировские» очки.

— Купите продукты в магазине. Вы ведь для этого здесь, не так ли? И разве я приглашал вас сесть?

Она медленно вытащила изо рта ложку.

— Сначала нужно обсудить мое жалованье.

— Мы уже все обсудили.

— Я требую повышения. — Она величественно обвела рукой яйца‑пашот. — Ешьте, пока не остыло. Видите ли, пока вы получаете лишь то, за что платите, а то, что платите сейчас, действительно не слишком много стоит.

Он с сомнением оглядел полупустой стакан.

— По‑моему, я получаю ровно столько, сколько вы стоите.

Из чистого злорадства она подалась вперед ровно настолько, чтобы ему открылся вид безупречной ложбинки между грудями.

— Ты и понятия не имеешь, сколько я стою, приятель. Он не спешил отвернуться, откинувшись на спинку стула и не делая секрета из того, что любуется соблазнительным зрелищем. Как‑то получилось так, что именно ей стало неловко, и она поспешно выпрямилась под предлогом того, что хочет снова поднять тарелку с овсянкой. Все это невероятно его позабавило.

— Вам следует поаккуратнее выставлять свой товар, Шугар Бет, иначе я могу подумать, что вы просите меня расширить круг ваших обязанностей.

— Вряд ли вам настолько повезет.

— Может, сейчас самое время пояснить, что я питаю слабость к сговорчивым женщинам.

— О, это, разумеется, никак ко мне не относится.

— Совершенно верно. Я бесконечно внимателен к сговорчивым женщинам. Даже галантен.

— Но с такими потаскухами, как я, можно без белых перчаток, верно?

— Я бы не стал называть вас именно так. Впрочем, я человек широких взглядов.

Она подавила порыв вывалить овсянку ему на голову.

Он занялся яйцами, что дало ей возможность хорошенько рассмотреть его: не обременительное занятие. Берна трудно назвать красавчиком, не то что ее бывшие мужья. Райан вообще был ослепителен, а Сай позировал для «Мистера Январь» в календаре каскадеров. Но было в Колине Берне что‑то…

Скульптурные скулы, чувственные губы, длинный прямой нос. Ступни огромные, но не грубые, потому что очень узкие. А вот руки… Им тоже следовало быть изящными и элегантными, а выглядят так, словно специально предназначались для рытья канав.

Опасный выброс жара пронзил ее. Пусть он сам демон во плоти, но слишком сексапилен для ее душевного спокойствия. Очевидно, она избавилась не от всех самоубийственных инстинктов, когда речь идет о совершенно неподходящих мужчинах.

Ее взгляд снова упал на эти широкие, умелые пальцы.

Шугар Бет моргнула.

— Это вы натянули цепь поперек моей подъездной аллеи.

— Вы это знали.

— Нет, я хочу сказать, вы сделали это сами. Никого не нанимали. Сами размешали цемент и установили столбики.

— Ну это же не хирургическая операция. Ничего сложного.

— Меня не было меньше двух часов. А когда я пришла в дом, на вас был «Армани».

— По‑моему, «Хьюго Босс».

— Вы в самом деле умеете работать руками?

— А как, по‑вашему, я зарабатывал на хлеб, когда меня выгнали из школы?

— Своим пером.

Если говорить уверенно, не мямлить, может, это и окажется правдой.

— Боюсь, моя способность писать что‑то стоящее чтения несколько поблекла после того, как вы так славно развлеклись на мой счет.

Шугар Бет потеряла аппетит.

— Мой отец был каменщиком. Ирландцем. А мать — англичанкой. Весьма забавная история. Она происходила из знатной семьи, потратившей остатки былого состояния на то, чтобы единственная дочь смогла найти достойного жениха. А она влюбилась в моего отца. Рыдания, угрозы, лишение наследства. Все как в дамском романе.

— И чем все кончилось?

— Уже через год они возненавидели друг друга.

Она знала, что это такое.

— Я унаследовал любовь к литературе и искусству от матери, но по характеру больше похож на отца. Злопамятный, подлый ублюдок. Все же он дал мне в руки полезное ремесло.

— Вы работали каменщиком после возвращения в Англию?

— И здесь тоже. Роман, написанный мной перед «Последним полустанком», оказался не таким уж бестселлером, как я надеялся. К счастью, я действительно люблю физический труд и без особых бед смог себя прокормить.

Но ему не обязательно было для этого класть кирпичи, и ее задор куда‑то девался.

— Вы никогда не простите меня, верно?

— Скажем так: я не спешу. А теперь бегите и найдите какое‑нибудь дело поунизительнее.

Зазвонил телефон. Берн протянул руку, но она снова разозлилась и опередила его.

— Резиденция Берна.

— Дайте трубку.

— Черта с два, — прошептала она.

— Мне нужно поговорить с Колином, — сказал женский голос.

Берн попытался перехватить трубку, явно ожидая от нее самого худшего. Ее так и подмывало отдать трубку, но ей нужно было поставить на своем, поэтому она повернулась к нему спиной.

— Мистер Берн сейчас работает. Что ему передать?

— Скажите, что это Мэдлин. — Женщина на другом конце даже не пыталась скрыть раздражение. — Уверена, что он захочет поговорить со мной.

— Мэдлин?

Она повернулась к Берну. Тот энергично потряс головой. Она снова уселась на диван и схватила тарелку с овсянкой, очень довольная собой.

— Простите, но у меня приказ не тревожить его.

— Уверяю, он не станет возражать.

— Я обязательно передам, что вы звонили.

— Боюсь, вы не поняли. Я Мэдлин Фарр.

Шугар Бет смутно припомнила имя нью‑йоркской миллионерши и признанной светской львицы, после чего ее южный акцент сделался совсем уже невыносимым.

— Да неужели?! Боже, какая честь! Вот удивятся подруги, когда узнают, что я разговаривала с самой Мэдлин Фарр! Позвольте записать ваш номер.

Пока обозленная Мэдлин диктовала цифры, Шугар Бет сунула в рот очередную ложку овсянки, не позаботившись взяться за ручку.

— Готово, — сказала она, когда Мэдлин остановилась, переведя дыхание.

— Скажите Колину, чтобы позвонил мне до конца дня. Это очень важно.

— Обязательно, как только увижу, но он с прошлой недели почти не выходит из кабинета, бедняга! Работает с утра до вечера и не отвечает на звонки.

Она показала Колину отставленный большой палец, подчеркивая, что может говорить на его жаргоне в любое время, как только пожелает.

Уголок его губ дернулся.

— Уж постарайтесь, пожалуйста, — отрезала женщина.

— Обязательно. Приятно было поговорить с вами, мисс Фарр.

Повесив трубку, она торжествующе взглянула на Берна.

— Заметьте, я никуда ее не послала, хотя она явная стерва. Оставалась вежливой, почти подобострастной. В то же время не брала на себя никаких обязательств. На случай, если у вас не хватает ума сообразить, ужасно выгодно, когда такая грешница, как я, отвечает на звонки. Я лгу, а ваша совесть остается чиста.

Она поднялась с дивана.

— Так вот, насчет повышения…

Он невозмутимо продолжал пить кофе, не обращая внимания на ее тираду.

— Через десять дней я даю ужин, чтобы поблагодарить кое‑кого из сотрудников университета, которые помогали мне с новой книгой. Прилетают мой агент и издатель. Будут и другие, всего человек тридцать. Позже я сообщу точнее, сколько именно. Номер фирмы, обслуживающей банкеты, в записной книжке. Подумайте, как лучше подготовиться. И вам, разумеется, придется подавать блюда. После этого мы обсудим, сколько вы стоите.

— Можете прозакладывать свой сладкий зад, так оно и будет, — кивнула Шугар Бет и, схватив тарелку с овсянкой, удалилась.

Колин прислушался к стуку смехотворно высоких каблуков в коридоре. Его писательское воображение могло быть благословением или проклятием, и сейчас его преследовала картина этих тесных черных слаксов, туго обхвативших попку, и маленькой бирюзовой бабочки, плясавшей между грудями. Следует как можно скорее связаться с компанией, поставляющей униформы.

Какая грустная ирония! Он приехал в Парриш двадцатидвухлетним юнцом, в самый разгар разгула гормонов, и потребовалось немало самообладания и сверхчеловеческое усилие воли, чтобы не слишком пристально глазеть на короткие юбки и упругие груди. Но Шугар Бет никогда его не привлекала. Почему же сейчас, став гораздо старше и бесконечно мудрее, он не может отрешиться от образа обнаженной и злющей Шугар Бет в его постели?

Он совершенно спятил. Болезненный опыт научил его не ввязываться в сложные отношения с женщинами. Куда спокойнее ограничиваться необременительными связями!

И все же иногда приходилось бороться с инстинктами, тянувшими его к ярким, необычным женщинам. Это как раз такой случай. Однако с возрастом он овладел искусством управлять слабостями и теперь не позволит им взять верх. Он унаследовал глупую романтичность от матери. Ребенком он слишком откровенно мечтал побеждать драконов и спасать принцесс, чем вызывал неистовый гнев отца. После нескольких порок Колин понял, что лучше держать свои истории в голове. Понадобился пятилетний неудачный брак с безнадежно неврастеничной американской поэтессой с черными словно смоль волосами, молочно‑белой кожей и затравленными глазами, чтобы понять, как опасно выражать эту потаенную часть души где бы то ни было. Разве что только на бумаге. Он любил Лару отчаянно. Но во всем мире не хватило бы чувств, могущих удовлетворить ее потребность в любви. Девять лет назад дождливой новоорлеанской ночью она врезалась на машине в бетонную ограду, разом покончив с жизнью своей — и их нерожденного ребенка. Это было самое страшное время в его жизни, черный ад, поглотивший его более чем на два года. И он поклялся, что больше никогда не пройдет через нечто подобное.

И снова он засомневался в мудрости своего решения взять Шугар Бет в дом, но желание отомстить оказалось почти непреодолимым. Нужно не позволять ей отвлекать его. Отныне он направит всю свою энергию на дело всей его жизни. На новый роман.

С кухни донеслось журчание воды. Прошлой ночью он около часа составлял для нее список необходимых на сегодня заданий. К званому ужину он готовился почти месяц, так что сегодняшний приказ был чистой фикцией.

Колин улыбнулся и спросил свою совесть, следует ли ему стыдиться. Но романтический мальчишка, мечтавший когда‑то убивать драконов и спасать принцесс, давно стал циником, так что совесть в данном случае промолчала.

Шугар Бет отшвырнула список Колина, не дойдя и до половины, и сосредоточилась на, основном. Как она и ожидала, морозилка была забита заиндевевшими запеканками, приношениями добрых жительниц Парриша, но остальная часть холодильника была так же пуста, как у нее дома. Он швырнул на диван гору одежды, предназначенной для химчистки, и письмо, адресованное нью‑йоркскому литературному агентству, которое следовало отнести на почту. Нужно было зайти в книжный магазин и принести заказанные книги. Если она сделает все это, может, сумеет начать обыскивать дом.

Она допила кофе, поставила тарелку с овсянкой отмокать в раковину и схватила ключи от «лексуса». Не хватало еще тратить бензин на поездки по его поручениям!

Немного подумав, она бросила на стол ключи от «вольво» на случай, если возникнет срочная необходимость уехать. Кто скажет, что она непредусмотрительна?!

В «лексусе» пахло дорогим одеколоном и портфелем облигаций внутреннего займа, не облагаемых налогом. Она положила сумочку на сиденье. Внутри лежали конверт с оставленной Берном сотней долларов мелкими купюрами и записка с требованием отчета по каждому пенни. Подозрительный ублюдок.

Выходя из химчистки, она встретила бывшую одноклассницу Шерри Уилкс, которая загнала ее в угол и долго бомбардировала подробным описанием всех своей болезней, включавших постоянную изжогу, экзему и начальную стадию эндометриоза. Шугар Бет полагала, что должна быть благодарной за то, что хоть кто‑то из женщин этого города снизошел до разговора с ней, но встреча вернула ее к мыслям о том, как ей не хватает «Сивилл». Пока что она не столкнулась ни с одной. Но вечно так продолжаться не будет. Она со страхом ждала, когда презрение тех, чью дружбу она так низко ценила, ударит в самое сердце.

Новый книжный магазин примостился на углу той улицы, где находилась антикварная лавочка Уинни. На витрине, украшенной каймой из нарисованных вручную африканских животных, лежали последние бестселлеры, биографии и множество книг афроамериканских писателей. Игрушечный поезд окружал стопку «Последнего полустанка» с автографом автора: неплохой способ привлечь туристов. В центре витрины большими коричневыми буквами, обведенными черным, было выведено название магазина: «Джемайма букс». Под ним буквами помельче было написано: «Здесь рады всем людям с открытыми сердцами!»

Единственная табличка на витрине прежнего книжного магазина гласила: «С едой и мороженым не входить».

До нее донеслись звуки музыки. Бах. Вариации Гольдберга в исполнении Глена Гульда. У полки с кулинарными книгами болтали две пожилые женщины. Молодая мать с младенцем перебирала книги по воспитанию детей. Продавщица с кудрявыми светлыми волосами что‑то тихо ей советовала.

Раньше Шугар Бет считала, что ничего на свете не пахнет лучше, чем стойки с парфюмерией в универмагах, но это было до того, как она открыла для себя общество книг. И теперь жадно вдыхала неповторимый аромат.

Крошечная черная женщина с головой, выбритой наголо, очевидно, чтобы показать изящную форму черепа, направилась к ней. На женщине были облегающий темно‑оранжевый топ с длинными рукавами, деревянные бусы и узкая юбка‑саронг до половины икры. Шугар Бет подумала, что у нее тело танцовщицы, хоть и очень миниатюрное.

Улыбнувшись, женщина села за кассу.

— Чем могу… — начала она и тут же осеклась, вскинув брови. — Так, так, так…

Они, вероятно, были почти ровесниками и могли даже ходить в школу вместе, но Шугар Бет ее не узнавала. Белые и черные ребятишки почти не общались, хотя по идее должны были прекрасно ладить благодаря политике найма рабочих на оконную фабрику, проводимой ее отцом. Гриффин Кэри во многих отношениях был приверженцем традиций Юга, однако при этом имел достаточно широкие взгляды и отличался редкой для южанина терпимостью к людям разных рас. Мало того, для подкрепления своих взглядов он постоянно пользовался своим экономическим влиянием в обществе. Наградой за его неутомимую деятельность стал современный Парриш с относительно процветающей афро‑американской общиной и сорокапятилетней историей взаимного сотрудничества рас.

Шугар Бет приготовилась к худшему.

— К сожалению, мне никак не удается вас припомнить.

— И неудивительно. Я Джуэл Майерс.

— Джуэл?

Невозможно поверить, что эта красавица — Джуэл Майерс, тощий сорванец Джу, дочь Элли, домоправительницы Дидди.

— Я… э… вас не узнала.

— Я росла в ваше отсутствие, — рассмеялась она. — И стала радикальной феминисткой‑лесбиянкой.

— Да ну! Вот это здорово! Интересный выбор для девушки из Миссисипи.

Какая‑то покупательница обратилась к Джуэл с вопросом, давая Шугар Бет время прийти в себя и сориентироваться, прежде чем та снова повернулась к ней и долго оглядывала с головы до ног.

— Когда‑то я одевалась в ваши обноски. Ма перешивала их на меня.

— И этого не помню.

— Вы никогда никому не проговорились об этом. Год за годом я ходила в школу в ваших старых платьях, но вы ни разу надо мной не посмеялись.

— Ну, не такая уж я была дрянь.

— Солнышко, вы были самой большой в школе стервой. И посчитай вы меня такой же угрозой, как Уинни, наверняка не упустили бы случая подставить мне ножку. Хотя, по справедливости сказать, черных девчонок вы почти не задевали, разве что кто‑то из них уж очень нагличал. Кстати, чем могу помочь, миз Шугар Бет Кэри?

Оглядевшись, Шугар Бет не смогла сдержать мечтательного вздоха.

— Неплохо бы получить у вас работу. Люблю книжные магазины.

— Боюсь, мне никто не требуется. Кроме того, я нанимаю исключительно лесбиянок и других членов преследуемых меньшинств, — ухмыльнулась Джуэл, оценивающе озирая черный кружевной топ Шугар Бет. — Вы ведь не лесбиянка, верно?

— Раньше не была. Но это не значит, что не пересмотрю свои взгляды, если хозяйка окажется достаточно убедительной.

Джуэл хмыкнула: на удивление громкий звук для столь миниатюрного существа.

— Значит, ищете работу?

— Формально — нет. Но мой нынешний наниматель — бессердечный подонок, так что я не задумываясь брошу его, если подвернется что‑то получше.

— Здесь все любят Колина.

— Худые вести не лежат на месте.

— Многие остроумцы просто животики надорвали от смеха. Даже я, личность совершенно непредубежденная, не имеющая особых причин ненавидеть вас, нахожу это забавным. Вы знали, что именно Колин помог мне получить стипендию колледжа? Члены школьного совета и пальцем о палец не ударили.

— Согласна, он настоящий святой. — Шугар Бет еще раз тоскливо осмотрелась. — Я пришла за книгами, которые он заказывал. Велел записать на его счет. И подбросьте заодно пару романов

— А мне казалось, что подобное чтиво не во вкусе Колина.

— Он расширяет кругозор, — пояснила Шугар Бет и последовала за Джуэл к отделу бестселлеров. Ничего не скажешь, уютный магазин. И ассортимент прекрасный. С полок свисали каталожные карточки с написанными почерком Джуэл рецензиями на ту или иную книгу. Удобные кресла манили посетителей присесть и подремать. Только раздел детских книг казался совершенно заброшенным.

— Чудесный магазин.

— Мне повезло. Даже при не иссякающем потоке туристов, которых сумело заманить здешнее объединение общин, Парриш слишком мал, чтобы привлечь внимание больших фирм.

— Почему вы назвали его «Джемайма букс»?

— Да просто так. Люблю затейливые имена. Правда, сначала хотела назвать его «У мамушки», но с матерью едва удар не приключился. Кстати, спасибо, что прислали открытку с соболезнованием, когда она умерла.

Они немного потолковали о книгах. Джуэл предпочитала романы с социальной направленностью, но при этом хорошо знала современную литературу, и Шугар Бет чувствовала, что могла бы ходить за ней по пятам хоть целый день. В магазин то и дело входили покупатели, и Джуэл знала по именам почти всех, кроме туристов. Она показала книгу испанского автора, которую, по ее словам, Шугар Бет было просто необходимо прочитать, а заодно и женский роман, претендующий на звание бестселлера. Шугар Бет, давно отвыкшая от нормальных отношений с людьми, была так растрогана, что едва удержалась от порыва броситься Джуэл на шею и умолять стать ее другом. Вот что значит поговорить с доброжелательным человеком! Подумать только, до чего может довести одиночество…

Джуэл выбила чек и, вручая Шугар Бет связку книг, не скрыла лукавой улыбки.

— Передайте Колину, что я желаю ему в полной мере насладиться..

— Обязательно передам, — кивнула Шугар Бет и, теребя ремешок сумочки, с небрежным видом пробормотала: — Если вдруг станет скучно и захотите выпить чашечку кофе в компании, дайте мне знать.

— О'кей, — пробормотала Джуэл без особого энтузиазма, но и не слишком недружелюбно, а ведь Шугар Бет не раз слышала, что чудеса случаются, хотя с ней никогда ничего подобного не было.

Возвращаясь к машине, она взглянула на часы. На сегодня дел еще полно, но она и так потратила много времени, так что остальное подождет до завтра.

Мудрое, как оказалось, решение, потому что беда поджидала ее в герцогском поместье. Похоже, его светлость устал дожидаться возвращения ничтожной домоправительницы…

Дата добавления: 2015-07-08