Мне нравилось наблюдать, как Рома водит автомобиль. Он смотрелся за рулем офигенно здорово: расставленные ноги, руки на руле, сосредоточенное лицо и абсолютная красивая уверенность в каждом движении. Я испытал на себе как это – быть в его руках и очень удивился бы, если бы автомобиль его не слушался.
Рома заметил, что я в нем дырку взглядом протираю, на светофоре резко придвинулся ко мне и быстро поцеловал. Я даже подпрыгнул и сразу же съехал вниз, косясь по сторонам. Рома с ехидцей в голосе подколол:
– Не отвлекай меня.
Остаток пути я честно смотрел вперед, боковым зрением замечая, как он улыбается и постукивает по рулю.
Прощаться поцелуями мы не стали, обошлись простым «пока-пока», я вышел из машины и отправился домой.
Мама естественно набросилась с вопросами. Я обошелся полуправдой, сказал, что ночевал у коллеги, увлеклись, провтыкали метро. Мама опомнилась:
– Я все время забываю, что ты уже взрослый, – но тут же добавила: – Не пей много. Сегодня рюмка, завтра бутылка – сам не заметишь…
Меня спас телефонный звонок. Но когда я увидел, кто звонил, я не обрадовался такому спасению. Да, я трус, тряпка и подлец, это максимум приличных слов, которые я могу о себе сказать, дальше одни маты. Моей храбрости хватило только на нажатие кнопки:
– Привет.
Светик звонила в хорошем настроении, я бы сказал – в отличном.
– Привет-привет! Где пропадал? Я соскучилась.
– Я дома.
– Хватит сидеть дома, ты как себя чувствуешь? Как простуда?
– Хорошо,– я с трудом подбирал слова.
Света рассказывал мне о своих успехах, о свободном воскресенье, новых фильмах, свежеоткрывшемся коктейльном баре, а я только выдавливал из себя «да», «конечно», так и согласился на вечерние посиделки.
Света вытянула меня в бар, к своим одногруппникам, после всей толпой собирались в кинотеатр на новый фильм ужасов. Я не узнавал ее: она не отрывалась от меня ни на секунду, демонстрировала всем нереальное счастье с улыбками и поцелуями. Когда Света прижималась к моим губам – я спрашивал её молча, взглядом: «Неужели ты не чувствуешь, что мне целовал другой человек, не ощущаешь чужого вкуса, запаха?» Риторический вопрос – я видел, что нет.
После фильма я не выдержал:
– Свет, поехали домой. Я устал, завтра на работу.
Она еще под впечатлением от монстров и побоища на экране отмахнулась:
– Не будь занудой, давай…
Я сжал ее руку:
– Света…
Она обиделась, но села со мной в такси.
– Тебе не понравилось с нами? Не та компания? Ты на всех волком смотрел. Я понимаю, шуточки специфические, так привыкай.
– Это было шоу «похвастайся будущим мужем»?
Грубые слова привели ее в чувство. Света села прямо и ледяным тоном произнесла:
– Нет. Это было желание познакомить тебя с моими друзьями, будущими коллегами. Или ты думаешь – я выйду за тебя замуж, закроюсь с тобой в комнату и мы будем остаток жизни трахаться на твоем диване?
У таксиста даже уши вывернулись в нашу сторону. Мы прекратили выяснять отношения при посторонних, и до конца поездки каждый смотрел в свое окно.
В этот вечер я так и не сказал Свете ничего – не знал какие слова подобрать. Неизвестно что будет завтра, а моя девочка – здесь, со мной, терпит мои закидоны, любит меня. Я не хотел ее терять. Представляя, что больше никогда ее не увижу, не обниму, я холодел от страха. Лучше врать. Вернее не говорить ничего, до последнего. Все, что произошло между мной и Ромой – только одна ночь. Завтра все изменится. Главное, не рехнуться до этого «завтра».
Я сделал вид, что отрубился на диване. Света попробовала меня расшевелить, но я промычал невнятно и отвернулся. Полночи я лежал без движения, вслушивался в себя, в остаточную боль между ягодицами и в растянутых мышцах, и старался понять, что же во мне изменилось. По большому счету ничего, кроме дикого, неуемного желания быть рядом с совершенно другим человеком.
На работе день начался как обычно. Только Ромы с утра не было на месте. Он забежал уже ближе к обеду, поздоровался, скользнул по мне взглядом и, порывшись у себя в кабинете, снова убежал.
Ближе к вечеру он снова вернулся, подошел к моему столу, взял кружку и пошел делать себе и мне кофе. Я слегка офигел от такой бесцеремонности. Рома насыпал в мою кружку сахар и долил сливок:
– Дим, пошли покурим.
Коллеги оживились:
– Роман, зачем вы Диму портите? Закурит, потом загуляет…
Рома посмеялся со всеми:
– Вас портить уже поздно и трудоемко. Тут хоть бы на свои скромные желания здоровья хватило.
Я забрал кружку из кофемашины и пошел следом за ним в курилку.
Когда мы остались наедине, с Ромы слетела наигранная веселость:
– Прости, что дергаю. Мне надо побыть хотя бы пять минут с адекватным человеком. Просто постой рядом, пожалуйста.
В курилке стояли старые высокие столики, откуда-то из совкового пивбара, с алюминиевой окантовкой и псевдомраморным покрытием, прожженным сигаретами.
Рома курил и пил кофе, болтал о погоде, о пробках, о курсе доллара. Ерунда полнейшая, лишь бы забить фон, но мне нравилось его слушать. Коллег он своими приколами иногда до истерики доводил, ему бы сценарии к комедиям писать.
Рома ни намеком, ни жестом не выдавал нас. Со стороны выглядело, что двое коллег устроили кофе-брейк и трандят о ерунде. Но внезапно он замолкал на полминуты или на минуту, и мы просто стояли и смотрели друг на друга.
Вечером он закрылся в кабинете, и я ушел домой, не решившись зайти попрощаться.
На следующий день Рома снова засел в кабинете, предупредив, чтобы не беспокоили. Стеклопакеты обеспечивали отличную звукоизоляцию, а жалюзи Рома задернул. В обед он ушел и появился уже к четырем. Раздернул в кабинете жалюзи, уселся за стол и посмотрел на меня. Я ответил вопросительным взглядом. Рома достал телефон, и через секунду у меня звякнула смс-ка.
«Приедешь?»
Его лицо, разделенное вертикальными планками жалюзи, казалось холодным и отрешенным. Я растерялся – мне мало было этого «приедешь». Я рискнул, набрал и отправил ему ответ «Да».
Он прочитал и улыбнулся. Оттаял. Мне стало легче на секунду, и тут в груди похолодело, сердце затрепыхалось, ноги отяжелели. Куда я лезу? В петлю, судя по собственным ощущениям. Теперь я понимал, как чувствуют себя наркоманы.
Нужно было добраться домой, принять душ, опять побегать по квартире с синей грелкой и перед мамой не засветиться. У нее там парочка сериалов вечером – подгадаю время как-нибудь. В магазин зайти не мешало бы – я запрещал маме тяжелое таскать и уставшей после работы за покупками ходить. Она в школе младшим классам преподает, а детки нынче – орки, тролли и драконы в одном лице. Я когда-то одного шкета ловил по всей школе – этот паразит в класс на урок не хотел идти. Никогда не подумал бы, что ребенок может так орать – куда там рок-солистам с их гроулом.
Приехал со всей этой возней к Роме в начале десятого. Он открыл мне так быстро, как будто стоял за дверью. Пропустил в коридор и встал у стены, пальцами по панели тарабанит, дерганный какой-то.
Я начал снимать куртку и, наклонившись к кроссовкам, услышал:
– Где тебя носило? Долго… Я ужин приготовил. Честно…
Его голос звучал сорванно, хрипло, зажато… Твою мать, что с ним происходит такое? Кроссовки я уже сбрасывал на ходу, отбиваясь от этого маньяка, который за несколько секунд, успел поставить мне засос на шее, выдернуть футболку из-за пояса и дотащить до середины коридора.
Я заорал погромче:
– Рома!
Рома точно под какой-то вставлючей хренью, потому что на весь мой ор он не прореагировал, продолжая нести полную чушь:
– Даже вино купил… После, да?
Маньяк, псих, которому надо сейчас, без промедления, без остановок взять свое. Но он уже не тащил меня, не лез – ждал, буквально переступая с ноги на ногу. Я сам обнял его:
– Только медленнее, ладно?
С таким же успехом я мог попросить локомотив притормозить у ближайшего столба. Но сумасшествие – штука заразительная, через минуту мне было не до просьб и возражений. И через полчаса тоже.
***
Не существует притягательнее наркотика, чем власть. Подсаживаешься с первой дозы, и хочешь больше и больше. Не спасает даже инстинкт самосохранения – ведь никакого явного вреда. Когда я понял, что Дима подчиняется каждому моему слову, это и была та самая первая доза.
А я ведь не первый раз замужем, так сказать. Приказывать привык, но всегда существовали границы – не ломать, не насиловать, не быть зверем. Я не добрый и пушистый, но и не безжалостная скотина. Меня можно переубедить, остановить. Только не с Димой.
Я взял его на доверии. Он не доверял себе, я заставил его верить в меня. Но то, что он будет слушаться моих приказов, даже когда кончает – сорвало все запреты.
Я едва дождался его. Мой дилер и наркота в одном лице ехал, кажется, через Северный полюс. Только он повесил куртку, я уже трясся в ломке.
Я хотел его под собой, снова видеть и чувствовать полностью раскрытого, моего полностью. И я смогу делать все, что взбредет в голову. Трахать, сосать его член, целовать, гладить, кусать – все, что он вынесет. Даже когда Дима на меня закричал, я не остановился.
Во рту горчил вкус его кожи, я дышал его запахом, пальцы горели от прикосновений к влажной коже и волосам. Зря я думал, что Дима не спешил. Он был дома – я чувствовал запах мыла или геля для душа, что-то свежее, волосы у корней еще были влажными. Да уж, без «подготовки» он бы не приехал, чистенький мой мальчик. Не привык к грязи, чистый телом, душой, невинный, чтобы у него там не было – невинный. И мой. Сам, по своей воле мой.
Дима попросил медленнее. Я старался, ничего не выходило – но старался. По крайней мере молния на джинсах выдержала, и трусы я стащил поаакуратнее – увидел, что у него стоит, какие уж тут рывки со всей дури.
Я не отпускал его на секунду, и все равно мне казалось, что он нереален. Гладил, целовал, дышал его дыханием и не мог поверить. Дима не будет просить словами, это как аксиома, но я и так все видел и слышал.
Ему нравится, когда прикусывают соски, ему нравится боль, нравится быть в полном подчинении, быть слабым, раскрытым для меня.
Я перевернул его на живот, смазал пальцы, в спешке вылив себе на руку больше чем надо. Дима застонал, когда я начал растягивать его пальцами, и дернулся вперед. Я поймал его за талию, навалился, вжался членом между ягодицами:
– Тише, потерпи, пожалуйста…
Дима вцепился в подушку, мотая головой. Я возился долго, член соскальзывал по влажной коже, яйца ломило от долгого, очень долгого ожидания. Я придавил ладонью ему спину и попросил:
– Прогнись, раскройся.
Дима послушно прижался грудью к кровати. Я старался не всаживать одним махом, но как вышло, так вышло, хоть и прекрасно понимал, что к анальному сексу надо привыкнуть и мне очень круто повезет, если Дима окажется восприимчивым и сможет кончать без рук. Я трахал его очень бережно, тут совести хватило. Выдержал и не стал вламываться даже тогда, когда Дима расслабился и начал подаваться ко мне.
Ему было неприятно поначалу, он вздрагивал и крепко сжимал подушку. Когда я почти лег на него, он выгнул спину, прижимаясь к моей груди и начал двигаться мне навстречу, неумело, не попадая в ритм, задышал часто, постанывая на выдохе. Это значило, что можно быстрее и сильнее, и я перестал жалеть его, чувствуя, как в ответ Димка сжимается, пытаясь удержать меня. Но я не смог довести его до оргазма без дрочки – слишком тесно, слишком долго ждал.
То, что я кончил – само собой мои проблемы, как бы ни дрожали руки и не хотелось отрубиться. Я перевернул Диму на спину, и продолжил трахать его пальцами:
– Подрочи себе сам. Пожалуйста.
Димка быстро кончил, сжался на моих пальцах, чуть слышно вскрикивая. Красивый, расслабленный, нереальный. Я укрылся им и не почувствовал тяжести, он показался мне невесомым.
Дима завозился на мене и прохрипел:
– Задушишь.
Я ослабил хватку, Дима устроился под боком, обнимая меня. И я заснул, в лучших традициях неблагодарного мужика.
Проснулся от холода. Дима забрал себе одеяло, и плотно завернувшись, играл на телефоне в игрушку с монстрами. Простыня мокрая, я мокрый, холодно, блин. А любовничек мой хорош, хоть бы укрыл – шпилится в какую-то фигню и в ус не дует.
Я пополз поближе и попытался забрать одеяло. Дима, не отрываясь от телефона, повернулся на бок, высвобождая край, я залез в теплый уютный кокон и обнял игромана.
Спал я, оказывается, не так долго. Полчаса всего. Пока я отогревался, Дима закончил этап. Железные нервы у человека – если бы у меня под боком дрожали и стучали зубами, я бы в кнопки не попадал.
Я вспомнил про ужин:
– Есть хочешь?
Дима отложил телефон:
– Хочу, я уже у тебя там похозяйничал, прости. Пить хотелось.
Запах вина я услышал, только когда потянулся за поцелуем.
– Расслаблялся не только убийствами?
Дима отмазался:
– Как будто ты последние полчаса напрягался… Спал, похрапывал.
Давненько кто-то мордой в подушку не втыкался – вот что я понял. Мой член с этим утверждением согласился. Оставалось только уточнить у одеяльного вора, выдержит ли тот еще один раунд. А, зная Диму, лучше самому убедиться
Я сдернул одеяло и попросил.
– Разведи ноги широко.
Я не садист, мне надо было видеть насколько все плохо или хорошо. Припухло немного, но на вид нормально. Я демонстративно потянулся за тюбиком. Дима без возражений перевернулся на живот, выставляясь. Я запомнил, когда он начал на меня насаживаться, поэтому не стал его выгибать, наоборот, почти распластал на кровати и сел сверху.
Димка откликнулся с первого толчка, ахнул, дернулся навстречу. От него текло наслаждение, переливалось в меня с каждым сжатием по изгибам спины, ягодицам. Насаженный на член, он прогибался в такт, капли пота собирались в ложбинке позвоночника, и я жалел, что не могу из-за позы наклониться и выпить их.
Я и в этот раз не был уверен, что он кончит сам, поэтому встал на колени, подхватил под грудь и усадил на себя. Дима выгнулся, хватая меня за руки, и я толкнулся глубоко, прижимаясь к его ягодицам вплотную. Мне не пришлось больше ничего делать, мой член сдавило плотно и сильно, тело в моих руках завибрировало как струна, густо, долго, на одном протяжном стоне. Я не мог определить, когда кончил сам, пропитанный этой вибрацией.
Его оргазм словно глушил мой, я кончал не своим членом, мое удовольствие казалось второстепенным, рамкой, обрамляющей наслаждение другого человека. Дима после оргазма беспомощнее котенка, и я как можно бережнее опустил его на постель. Дима сонно попросил меня разбудить через полчаса. Я подождал больше – час. Этот час я бродил по квартире, садился у окна на пол и смотрел, как он спит. Через час Дима ушел, а я лег в пропахшую нами обоими постель и лежал до утра на мокрой простыне, кутаясь в одеяло, и жалел, что давно уже не играю ни в одну игрушку.
Склероз – не мое заболевание. Я помнил, что у Димы есть девушка. И про свадьбу не забыл. Но не вмешивался. Не поднимал эту тему вообще.
На следующий день снова сделал кофе и вытащил Диму в курилку. Поговорили о фильмах, перемыли кости коллегам, я чудно поржал – парня если расшевелить, то можно только позавидовать его чувству юмора. Я не такой – я злой. Дима сплетничал легко, без наездов и упреков:
– Рома, если ты хочешь проебать документы с концами – отдай Костику. Не человек, а бермудский треугольник. Я у него попросил недельной давности архивы, так он знаешь что ответил…
Я догадывался, зная Костика, но с удовольствием наблюдал, как Дима изображает нашего растеряху:
– «Я их на сеть выложил, но их там почему-то нет».
Вышло очень похоже, я хохотал долго. Дима состроил сердитую рожицу:
– Рома, не смешно. Архивы я нашел у него на жестком диске. Знаешь, как он обозвал сканы с декларациями за июль? Задекюль.
Меня порвало. Костик – эпичный парень, надо отдать ему должное, грамотный и усидчивый, сутками может пахать. Но порядка от него хрен дождешься, ругай не ругай.
Дима умел с Костиком управляться. У меня так не получалось, Костик меня боялся и начинал тормозить, когда я прикапывался к его бардаку. В голове у него такого бардака не было, если надо – Костя по памяти мог восстановить все данные, абсолютная память. Ему попросту не давались электронная документация. Он как-то заявление на отпуск оформил с датой на три года вперед, после чего долго терпел наши приколы по поводу машины времени, на которой он поедет отдыхать.
Я отсмеялся и успокоил Диму:
– Проси Костю скриншоты печатать и складывать в папку.
– Отличная идея. Как только освоим года так за три скриншот, так и начнем.
Жаль нельзя торчать в курилке весь день, но даже эти десять минут давали мне хороший пинок под мой опустившийся зад.
Я задолбался ставить на место генерального с его желанием поиметь в друзья политика-миллионера. Володя меня вылавливал и дожимал. Наш миллионер, почти миллиардер, оказался не дурак. Он потребовал от нас список контрактов, то есть фактически приказал слить ему базу контрагентов предприятий до покупки. Не мог же я прямо ему сказать – прости, Вова, у меня на инфу с этих предприятий другие планы.
Я не мошенник в прямом смысле слова, чуть-чуть злоупотребляю служебным положением – не больше. Должен же я обеспечить себе безбедную старость, пенсия в триста долларов меня не устраивает.
Когда я встретился в привокзальном ресторанчике с одним из владельцев, то честно сказал мужику:
– Послушай, есть предложение, которое не принесет тебе ничего кроме головной боли сейчас, но даст стабильный доход в будущем. Я могу дать гарантии, что если ты перебросишь своих партнеров одному человеку, то внакладе не останешься.
Я не стал рассказывать ему, что этот человек мой соучредитель. Мужик и так все понял, что у меня свой интерес, и не просто так сижу и кушаю сейчас водочку с ним.
– И какие гарантии, Роман Сергеевич, вы дадите?
– Долю в акционерном предприятии. В открытом акционерном предприятии.
– Понятно.
Ему терять было нечего, даже если я его обману. Клиентов он теряет вместе с бизнесом. Я не альтруист, чтобы воевать с реальной властью, но поиметь немного с этой власти не откажусь.
С Серегой этот вопрос мы перетерли давно и на третью встречу поехали вместе. Хозяин предприятия, которое занималось торговлей зерном и сельхозпродуктами, оказался наш одногодка. Серега его знал по своим делам, так что я сидел и только отсвечивал умной рожей.
Я заварил кашу и втянул в нее прилично людей. Димка же для меня стал отдушиной. Я хотел его, до зубовного скрежета, но иногда мне просто нужно было его слышать.
Серега и этот парень, Олег, остались еще перетирать по пунктам договор. Я так понял, Серега брал Олега в оборот крепко. А мне приспичило услышать Диму. Я позвонил, и мой мальчик сразу откликнулся:
– Да?
– Расскажи мне анекдот.
Я слышал, честное слово, слышал, как Дима улыбается. Пауза была очень долгой, он выходил из кабинета, наверное. Потом Димка заговорил:
– Идет ежик по лесу. Навстречу ему медведь. Ежик и говорит: «Здравствуй, медведь. Какая хорошая погода сегодня, солнышко прекрасное…» Вот так слово за слово, и ежик получил по морде.
Серега и Олег курили у машины. Я мерз как дурак, продуваемый влажным, ледяным ветром и слушал как мой ежик, мой чудесный ежик рассказывал мне анекдоты.
Дима подождал, пока я отсмеюсь, и сказал:
– Завтра суббота. Я приеду вечером, можно?
У меня выросли крылья.
– Да. Только сразу после работы.
Дима замялся. Я понял из-за чего он. Ладно, не до такой степени парень еще раскрепостился, да и презервативами мы не пользовались, а надо бы. Я смирился:
– Хорошо. Как сможешь. Жду.
– До вечера.
Мой ежик сегодня приедет! Я поскакал к машине чуть ли не вприпрыжку. Серега смерил меня рентгеновским взглядом:
– Кажется, кому-то вечером дадут.
Я огрызнулся:
– Иди на хуй со своими подъебками.
Серега только заржал, конь невоспитанный:
– Ты гляди, неужели серьезные отношения наметились? Меня на смотрины не зовешь. А то все соблазнял старого бабника тугими попками.
Я на мгновение представил, что Димку кто-то кроме меня… Видимо, у меня было очень зверское выражение лица, потому что Серега заткнулся и сел в машину.
Уже возле дома, он сказал:
– Не знаю, кто там у тебя появился, но ты его или ее сейчас держи подальше от себя. Если все выгорит с клиентурой, нас слегка попугать могут.
– Закончился уже беспредел, Сереж. Не посмеют.
Серега мрачно хмыкнул:
– Беспредел не закончится никогда. Народ у нас такой. Убивать не будут, это да. Кому лишние трупы нужны? Но все остальное… Давай короче от греха подальше сплавь своих в цивилизацию. Я могу на время охрану дать от своей фирмы.
Я отмахнулся:
– Не надо. Палево стопроцентное. Жили без охраны – а тут резко твои бугаи начнут отсвечивать.
На том и разбежались. Я его слова мимо ушей не пропустил – сел, хорошенько обдумал. Кто у меня сейчас под удар может стать: Люда, Софья. И Дима. Про Диму никто не знает. А просто сотрудников цеплять не будут. Нервы могут потрепать у генерального, но я же все бумажки у них изъял. Костик, вундеркинд хренов, восстановить по памяти может. Но все трое предупреждены говорить одно и то же – все документы у начальника, сами не местные, цифры помним приблизительные.
Значит, Люду вытолкать надо в отпуск из страны: на Канары, в Испанию, куда-нибудь в Европу, короче. Софью легко соблазнить – пусть поедет с носителями языка пообщается. Французский по учебникам не освоишь.
Я позвонил обеим, Софье намекнул, Люде сказал прямо:
– Лютик, поезжай на месяцок, отдохни. Мне надо, чтобы ты была сейчас подальше от меня.
Люда тяжело вдохнула:
– Ситуация требует? Давно не требовала.
– Требует. Прошу тебя, мне так спокойнее. Любой тур в Европу, можно и дальше, но у тебя шенгенская виза имеется – мороки меньше и быстрее улетишь.
– Хорошо.
– Скажешь мне, что выбрала – я оплачу.
– Не бедная. Сама хотела на Новый год в Париж. Софью тоже возьму.
Я выдохнул с облегчением:
– Софье я уже звонил – намекнул. Она уже мыслями в Париже.
– Рома, я прошу…
– Все будет хорошо. Я просто страхуюсь.
Когда я уже убирал трубку от уха, чтобы нажать кнопку отключения, то услышал:
– Я люблю тебя.
Теперь я ее понимал. Впервые за чертову кучу лет я ее понимал.
Дима приехал быстро. Еще семи не было. Значит, сбежал с работы. И начальству не настучишь, потому что я и есть начальство. Я обнял его и поцеловал, сегодня без спешки – хоть и соскучился очень. Волосы опять были мокрые. Я выругался:
– Дим, какого черта? Простынешь. Зима уже.
Дима огрызнулся:
– Я в шапке и капюшоне. И ехал на такси.
Я наконец-то заметил, что он приехал хмурый и на взводе. Старался этого не показывать, но держался напряженно. Жаль, у него мозги немного не так устроены, как я привык. Завалить и оттрахать – не поможет. В спальню я его не потащил, член у меня в последнее время как работа – стоял и стоять будет, а значит подождет. Дима устроился в кресле. Я полез проверять бар:
– Выпьешь?
– Нет.
Не прокатило. И что мне с ним делать? Будем напрямую ломиться:
– Я не экстрасенс. Выкладывай, что случилось. Дома или на работе?
Дима смутился, понял, что нефиг строить из себя обиженного жизнью без объяснений.
– Мама в последнее время себя плохо чувствуют. Я уезжал, она уже спать пошла. Устает, а к врачу идти не хочет.
– И ты волнуешься?
– Ага.
– Дима, она взрослый человек. У нее есть телефон. А у тебя должна быть личная жизнь.
Дима промолчал. Я налил и ему и себе, не хочет – пусть не берет стакан, а мне для разогрева мозгов маленький глоток не помешает. Про личную жизнь сказанул, конечно. Такая жизнь больше на гемморой похожа – ни самому посмотреть, ни людям показать. Парень работал себе спокойно, жениться собирался, а ты влез с ногами. Теперь думай голова, шапку куплю.
Дима не признается – он себе не отваживается признаться, а мне тем более, значит думай за двоих. Ему нужен мужик – это ты в курсе. Девушка есть, с «жениться» тоже все понятно. Когда вокруг себя видишь одну «правильность» и «нормальность», кажется что сам кривой-косой, и правишь себя, втискиваешь в рамки, заставляешь игнорировать свои желания и потребности. Отсюда и «выходи за меня замуж» – еще одна стенка, еще одни рамки.
Но что мне в нем крышу рвало – так это его покорность. Не мягкая как пластилин, а вполне осознанная покорность. Ему хотелось подчиняться. Не в жизни. Он со мной как с начальником спорит и доказывает свою правоту, на работе ни перед кем не стелется, хотя младше и неопытнее всех. Значит, только в постели хочет быть таким. Я попробовал поуказывать в коридоре насчет мокрой головы – Дима сразу отбрил.
Но были и нестыковки. Я не мог сопоставить его привязанность к матери и вот эту колючесть. Он слова плохого о маме не говорит, другие сценарии к фильмам ужасов с участием родителей сочиняют за меньшее занудство.
Многоликий, странный парень, ребус-кроссворд, с привкусом легкой ебанутости, которую он глубоко прячет. Скучать мне не придется.
Я забрал у него стакан и чуть повысил голос:
– Вставай.
Дима включился не сразу. Встал, но тут же закрылся, руки в карманы, взгляд исподлобья.
– Подойди к стене.
Гостиная у меня большая – от кресла до стены шагов пять-шесть. Дима дошел, оглянулся.
– Руки подними, обопрись на стену и расставь ноги.
Я люблю ролевые игры. Редко кто на них соглашался, да и сводилось все к балагану с чепчиком на голове и наручникам с меховой подкладкой. Так что это был не экспромт. Я Диму мысленно во всех позах перетрахал. Представлял все в подробностях, по нескольку раз как ролик в голове прокручивал.
Дима сделал все, как я приказал. Бедноватое у меня воображение – в реальности все оказалось намного круче. Я взял стакан, подошел и запрокинул ему голову, прижимая стакан к губам.
– До дна. Пей.
Я одного роста с ним. Его голова как раз на мое плечо легла, я мог вплотную видеть, как исчезает во рту коньяк, как он облизывает губы, морщится от жесткого алкоголя. Тонкий ворот водолазки натянулся на шее, рот приоткрыт, дышит легко, часто, глаза прикрыты, ресницы дрожат. Никакой порнухи не надо – я был готов трахать его у этой стенки вечно, хрен бы упало.
Дима сегодня явился в брюках вместо обычных джинсов. Ткань тоньше, свободнее, в такой позе облегает ноги и задницу – спрятанная красота, одно сплошное обещание. Я погладил по внутренней стороне бедер и чуть сдавил яйца. Дима громко вдохнул, подался назад. Я прижался к заднице членом – пусть знает, как он меня заводит. Забрался руками под свитер. Дима выгнулся, опуская голову, проехался ложбинкой между ягодицами по стояку – просил, как обычно без слов.
Соски у него чувствительные, я гладил, чуть зажимая пальцами ареолы, а Дима терся об меня все быстрее. Я выждал немного, расстегнул ему ремень, приспустил немного брюки и трусы, но сам не стал раздеваться. Полюбовался немного на открытый зад и врезал ладонью по ягодице. Дима вскрикнул, оттолкнулся от стены и попробовал развернуться.
Я прижал его за шею и ударил по второй ягодице:
– Руки на место.
Больше Димка не дергался, я погладил ягодицы, добавил еще пару шлепков. Выдержал паузу, полюбовался на покрасневшую кожу и продолжил чередовать удары и поглаживания. Дима кусал губы, я видел его полностью вставший член и влажные дорожки на щеках, но так и не услышал ни слова протеста. Я остановился сам – хорошенького понемногу.
– Стой так, пока не вернусь.
Сходил за смазкой, взял и презервативы. Сегодня по всем правилам. И мне поможет не так сильно его чувствовать. Заодно и подышал глубоко, успокаиваясь.
Дима не сдвинулся с места. Только голову повернул пока я вошел. Я встал сзади и прихлопнул пакетики с презервативами к стене так, чтобы он видел:
– Вот об этом ты даже не побеспокоился, правда?
Он покраснел и кивнул. Я разорвал один пакетик и надел на его член.
– Я показываю тебе, что делают с этим, если ты еще не в курсе.
Дрочить член в презервативе не очень удобно, нужно делать это сильно и осторожно. Я сжимал кулак, а Дима сам толкался навстречу, пока я не убрал руку. Дима задохнулся на полувсхлипе.
Я спустил свои брюки, раскатал презерватив на себе и выдавил немного смазки на руку. Он был сухой, слишком сухой – твою ж мать, с его «подготовками». Но жалеть я его не стал – нагнул без церемоний.
Больно, никто не спорит, даже мне было немного больно. Но я был уверен, что сейчас так правильно. Эта была та грань, когда боль и неудобство лишь усиливают оргазм. Димка застонал, почти заорал, привстал на цыпочки и тут же снова опустился на мой член.
Я подстегнул его ударом:
– Еще раз.
Он трахал меня собой, я лишь придерживал его за бедра, и подстегивал легонько – больше гладил, чем бил. От каждого шлепка он сжимался, сладко, тесно, и ускорял ритм. Мы оба были на грани, я обхватил его член рукой и Дима теперь вбивался в мой кулак, принимая меня сзади.
Он кончил первый – бурно, с криком, наполняя презерватив, его ноги подкосились, я успел подхватить его, прижал вплотную к стене и за несколько толчков кончил сам.
Мы сползли по стене вниз и улеглись на пол. Я попытался отдышаться – здоровый он лось все-таки. Думать надо, перед тем как экспериментировать, что ты будешь делать с невменяемым вытраханным парнем.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 220 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |