Автор: Александра Соверен aka Saindra 1 страница

Лабиринт

Автор: Александра Соверен aka Saindra

Артер: Гилтониэль

Размер: ~59000 слов

Категория: слэш, гет

Жанр: романс, драма

Рейтинг: NC– 17

Саммари: события происходят в наше время. После окончания института Дима устраивается на работу в аудиторскую компанию, где проходил практику. Как-то по ошибке он отправляет любовное сообщение начальнику вместо своей девушки. Маленькое событие по принципу домино вызвало обвал. Долго скрываемые желания вырвались из лабиринта, выстроенного из неприятия себя и подавленных чувств. Но и у второго героя – начальника Димы, Романа, тоже своя запутанная история. Кем они станут друг для друга – проводниками или расстанутся, предпочитая жить каждый за собственной стеной?

Примечание: начало написано по цитате с bash.im: «Писал девушке смс: "Хочу к тебе! целый день о тебе думаю!", но забыл посмотреть, кому отправил. В результате смс ушло к моему начальнику. И все бы ничего, но пока я писал опровержение, от него мне пришло: "Я не знал... Если хочешь – приезжай... я сейчас дома»

Предупреждения: обсценная лексика, смерть второстепенных персонажей, графическое описание секса (слеш (свитч), гет), элементы БДСМ (психологическое подчинение, ограничение подвижности, спанкинг, флагелляция, трамплинг).

Желание человека получает свой смысл в желании другого.

Жак Лакан

***

Меня всегда удивляло, что абсолютно мелочное событие может создать столько последствий. Казалось бы, разлил литр молока. Пакет небольшой, а вымывать приходится всю кухню: и под холодильником, и под всеми столами, и стиральную машину тяжеленую таскать. Двигаешь, драишь и материшься – ну чего стоило перелить эту хрень в банку, а не бросать на столе с надрезанным уголком.

Есть еще такие конструкции, не помню, как называются, на лабиринт похожи, работают по принципу домино. Бросаешь в подвешенную чашку шарик, что-то сдвигается, льется вода, по желобу катится еще больший шарик, тарахтит по спирали, падает, обрывает нить и здоровенный молот разбивает подставленную тарелку.

Вот и я как-то умудрился бросить этот шарик. Или разлить пакет молока.

Неделю со Светкой не виделся, обдрочился до кровавых мозолей, а тут выходные. Я свое давно отучился, а ей еще три курса и интернатура – в общем, Света по уши в учебе. Понять можно, но когда стояк даже на утреннюю чашку кофе, тут не до понимания.

Сижу, пью кофе, уговариваю член полежать и смс-ку набираю: «Хочу тебя. Все утро о тебе думаю». И отправляю. Приходит сообщение о доставке, и я понимаю, что сейчас кофе польется обратно. Потому что я отправил свой крик души не Свете, а начальнику.

Пока я отплевывался и набирал оправдание из трех слов: «Простите, ошибся номером», пришла ответная смс-ка. Открываю, и сердце уже не в животе, а плавно съезжает в пятки.

Начальник.

Отвечает.

Цитирую: «Не знал. Удивлен. Приезжай, я дома».

Он, конечно, мужик с чувством юмора, но боюсь я его почему-то до дрожи. Уделать он меня одной левой вряд ли сможет – я не хрупкая барышня. Значит, дело не в физической силе или даже не в том, что он – непосредственный руководитель, а во мне. Дураком боюсь себя перед ним показать, так правильнее будет.

Еще когда практику проходил, от коллег слышал: Роман то, Роман се. Долбанные советские мультики – у меня из-за имени первая ассоциация со здоровым бугаем в тельняшке. Когда официально пригласили на работу, пошел к Роману на собеседование. Честно, если бы увидел у него в кабинете клетку с попугаем – не удивился. Сейчас в офисах всякую живность держать модно.

А кабинет оказался обычный. Стеклопакеты вместо стен, жалюзи по необходимости закрыть можно. Стеллажи с папками, сейф, посредине массивный стол и кожаное кресло. И Роман, по-европейски без отчества. Высокий мужик в дорогом костюме, аккуратная стрижка, лицо как лицо, обычное, смотрит в глаза и улыбается, хорошее, мать его, воспитание.

Толком я тогда его не разглядывал, тараторил, на вопросы бойко отвечал. Еще бы – сразу после университета в крупную аудиторскую компанию попасть – кроме как везением не назовешь. Но везения мало, надо было себя показать.

Роман меня слушал, вопросы не только по работе задавал. Про семью, про девушку, о планах на будущее, какие цели ставлю. Внимательно так, спокойно. И, главное, верилось, что ему на самом деле важно обо мне все это знать.

Позже я Романа внимательнее рассмотрел. Местечко мне уютное отвели, как раз за углом этого стеклянного кабинета. Если жалюзи не задернуты, голову поворачиваешь и видишь стол начальника. Ну и начальника за ним впридачу.

Высокий, выше меня точно. Красивый? А бог его знает, какими мерками красота меряется. Есть такие страхолюдины, а у девчонок трусы мокрые только от одного лицезрения этих обезьян. Так что про красоту ничего не могу сказать. А вот в работе он зверь. Мягкий, вкрадчивый, дотошный зверь, к кому надо на лапках подойдет и вымурчит из человека, все что хочет, а надо – и когти покажет.

Я как-то попал под раздачу, справедливо – ничего не скажу, но приятного мало. Компании из-за моего прокола штрафы грозили, я уже был готов и заявление на увольнение писать и оправдываться до посинения, да все что угодно был готов сделать. Зашел к Роману в кабинет, сел в кресло напротив стола и жду.

Роман откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по столу:

– Убытки – всегда неприятно. Мне жаль, но ты останешься без премии, Дима.

Я не верил своим ушам. Премия? Всего лишь?

Роман на секунду перевел взгляд на окно, потом снова посмотрел на меня и медленно произнес:

– Я уверен, что такое больше не повторится.

Меня подбросило на кресле в буквальном смысле. Я вцепился в подлокотники, чтобы не съехать на колени на пол, понимал, что сейчас нужно подтвердить его слова, дать обещание с покаянной рожей, но ни хрена не выходило. Я только кивнуть смог и быстро удрал из кабинета.

Откуда это во мне – фиг его знает. Всегда тушевался перед уверенными в себе мужиками. Ну да, рос без отца, сильной руки, что ли, не хватало, тяжелое детство, деревянные игрушки. У Светы книжек по психологии было валом, я, чтобы ей не мешать, полистывал их. Да и про дядюшку Фрейда только ленивый не слышал. Боролся с собой, научился смотреть в глаза, еще в школе на айкидо пошел. Только в морду дать – одно, а морально противостоять – другое.

Было еще, о чем забывал сразу же. О фантазиях наедине с собственной рукой. Есть одна фишка, которой я объяснение хрен найду. Началось, еще когда мелкий был, соображалка даже не пришла, что член имеется не только для того, чтобы поссать. Я от маминого старого халата пояс себе припрятал, а когда ее дома не было, связывал себе руки за спиной и животом на стул ложился. Висел и воображал себе, начитавшись книжек, что меня враги захватили и пытают. Так и кончил первый раз – без рук, только от этих фантазий, пузом на стуле.

Я эту ненормальность от самого себя прятал, в упор не вспоминал, пока не припекало. Когда Света появилась, легче стало. Она любительница секса пожестче, до моих фантазий далеко, но все равно – классно. Выползал этот изврат совсем уж редко.

Я тогда вышел из кабинета, сел за свой стол и вроде бы обрадоваться должен был, ведь легко отделался, а чувство – как будто отобрали что-то. А, ну да – премию. Но я был на сто процентов уверен – не в этом дело. Будто морковку ослу показали – я ломанулся, а морковка исчезла.

Сейчас, когда я стоял и пялился на ответную мессагу, состояние было приблизительно схожее. Морковка по имени Света, которой я себя раздразнил с утра, исчезла, а вместо нее появилась глухая пустота, потихоньку заполняющаяся тянущим ощущением в животе, схожим на страх. Что делать – я не знал. Позвонить начальнику, обрисовать ситуацию, поржать над кривыми пальцами – что может быть проще? Он пошутил же в ответ: «Приезжай, я дома». Меня тогда переклинило – шуточки, значит, товарищ начальник? А что ты будешь делать, если я приеду?

Я потом столько всего передумал на тему «если бы…» – «Войну и мир» можно написать. Если бы такси не у подъезда встретил, а ждать пришлось – наплевал бы. Если бы шоферу не по пути было, и цену он заломил неимоверную, а не такую, что грех отказаться, если бы лифт не работал –поднялся бы на восьмой этаж пешком, поостыл. Так нет же, один к одному: и полчаса не прошло – а я уже в дверь звонил.

А вот звонок оказался весьма отрезвляющей штукой, я даже пожалел, что дверь внутрь квартиры открывается, шарахнуло по лбу – только порадовался бы.

Люди на работе и дома – разные до офигения, даже странно. Вот и Роман – в офисе всегда в костюме, максимум расслабления – галстук снял и все. Даже выражение лица всегда соответствующее – деловое, не до полной отгороженности, но дистанцирует хорошо.

А домашний он другой – нет, не более мягкий, или там еще какой-нибудь уютный, пушистый. Незнакомый – вот что первое пришло в голову. Спортивные брюки, футболка, волосы растрепанные и щетина – на работе Роман всегда чисто выбрит. Без костюма он одновременно и моложе выглядит, и сильнее. Мышцы как напоказ, футболка свободная, но ничего особо не скрывает. И улыбка другая:

– Доброе утро!

Шутник, твою мать. Я разулыбался и зашел.

– Я вас хоть смс-кой не разбудил?

Роман закрыл за моей спиной дверь и хохотнул:

– Не разбудил, но могу сказать, что ощущения были непередаваемые – проснулся во второй раз.

Я принялся объяснять:

– Света, девушка моя, готовится к экзаменам. Я ей писал. А вы в списке рядом. В общем, я тоже проснулся второй раз.

А теперь наступило самое время объяснить, почему приехал. Но я не мог. Объяснения попросту не было.

Я прошел на кухню, сел за стол и молча пялился на Романа, пока тот готовил чай и доставал какую-то съедобную хрень их холодильника. И меня вело, тупо вело, до боли в животе. Я смотрел на его голые руки, на то, как аккуратно он передвигается по большой кухне, ставит тарелки на стол, и молчал.

Я сидел у окна, за моей спиной на подоконнике лежали сигареты и стояла пепельница. Роман остановился рядом со мной и потянулся за пачкой.

В квартире курили, запах чувствовался – слабый, но заметный. Я не курил никогда, но в этот момент был готов попросить сигарету, если бы не знал, что все закончится кашлем и соплями. А отвлечься не на что; о том, чтобы взять что-нибудь с тарелки и начать жевать и речи не шло. Непринужденная обстановка рухнула лавиной, и я греб изо всех сил, стараясь не замечать, как палит жаром от тела под тонкой футболкой рядом. Недолго думая, я просипел:

– Я в туалет, – и сбежал.

Защелка на двери имелась, и я с облегчением закрылся внутри. Ванная комната оказалась довольно большой, как моя комната, если не больше. Угловая ванна, унитаз, биде, зеркало в полстены под ним стол с огромной раковиной. На стене между унитазом и ванной – блестящий полотенцесушитель. Все стильненько, в холодных тонах, со всеми удобствами, темно-синий с ледяными прожилками кафель на полу нагрет электрическим теплом. Глазу холодно – телу жарко.

Я понимал, что долго не смогу тут прятаться. Открыл воду похолоднее, умылся, полил на шею, дальше идеи, чем занять себя в ванной, закончились.

Я открыл замок на двери, снова закрыл, опять открыл. А потом дверь распахнулась, и я увидел Романа, смотрящего на меня с явным пониманием. Прямо как на собеседовании, только вопросов не было. На хрен ему вопросы – у меня на роже все написано было наверняка.

Я сделал шаг назад, после еще шаг, так и переставлял ноги, пока не уперся спиной в полотенцесушитель. Роман шел за мной, не говоря не слова, и когда оставался последний шаг, я не попросил его остановиться.

Глазу холодно – телу жарко. Особенно горячо рукам. Я же вцепился в полотенцесушитель как утопающий в спасательный круг – попытался спрятать руки, завел их за спину и ухватился за трубу. Встало на раз, из-за тесных джинсов стало больно. Бежать было некуда, да и не хотелось – и я просто закрыл глаза.

Я не слышал ничего кроме собственного дыхания. Принудил себя к слепоте и еще оглох. Осталось только дурное тело, которое едва держалось на ногах. Я почувствовал прикосновение к своему лицу, ладонь прошлась по щеке, спустилась к шее, и ниже по груди к паху. Потом ремень на талии туже затянулся, звякнула свободно пряжка. Первое касание пальцев к животу и я чуть не согнулся пополам, подался вперед и с размаху влетел в твердое тело.

Руки горели от трения об теплый металл, в паху тянуло, по спине как колючий еж катался. Со мной не церемонились особо. Роман расстегнул мне джинсы, сдернул их вниз и, удерживая меня одной рукой за талию, прижал вторую руку к моему рту:

– Намочи слюной.

Соленая, шершавая кожа под языком, непривычный терпкий привкус и жуткое, неправильное ощущение триумфа – ведь не должен проигравший чувствовать себя победителем. Я чуть не закричал, когда руку отняли ото рта, но закричал позже – когда мой член начали дрочить жёстко, сильно, быстро.

Я заткнул себе рот футболкой на плече Романа, вцепился зубами в ткань, дышал его запахом, смешанным с химической отдушкой свежевыстиранной вещи. Сколько это длилось, не знаю – оргазм в каждом сознании понятие растяжимое. Мне запомнилось пару секунд после, когда Роман вышел из ванной, оставляя меня одного, а я разжал руки и тупо уставился на свои красные ладони.

Я тихо пробрался из ванной в коридор, взял кроссовки и в одних носках выскользнул из квартиры. Обулся уже на первом этаже, когда вышел из лифта, и побрел домой.

Я устал, словно таскал мешки, и одновременно чувствовал себя пустым и легким. Как будто что-то устаканилось, прояснилось, но вместе с этим пониманием пришла тревога.

Мама в выходные устраивала глобальную стирку и сменила постельное белье в моей комнате. Поздно ночью, когда я, наконец, решил поспать, и устроился в постели, запах порошка не давал сну ни единого шанса. Я не выдержал, перевернулся на живот и, тупо трахая простыню, кончил, выгрызая из наволочки этот запах.

Чем ближе было утро понедельника, тем больше тревога сжирала меня. Я примерно догадывался, что ничего не произойдет, был уверен на все сто, что Роман ни словом, ни жестом не напомнит о случившемся. Но будущая встреча с ним меня будоражила. И как оказалось не зря.

***

Дима вышел из квартиры, очень тихо прикрыв дверь. Я знал, что он так и сделает, но все равно внутри заскребли кошки, целый выводок когтистых тварей. Я курил и смотрел, как Дима выбегает из подъезда и быстро идет по двору к выезду на проспект.

Роман Сергеевич, вам под сраку лет, что вы творите, мать вашу? С первого же момента видел, что парня тронь и его рванет как бомбу. Рвануло, и не только его, но и тебя, старый ты идиот. Тебе через месяц тридцать семь, твоей дочке шестнадцать, а ты решил поиграть в соблазнение натурала.

Хотя из Димки натурал, как из меня порядочный человек. Я хорошо помню, как он на собеседование пришел. Рвался из шкуры, лез, ни разу не запнулся в ответах на вопросы. Худой до невозможности, костюм на нем как на вешалке, купить купил, а подогнать по себе не удосужился. Я заранее узнал о нем побольше: живет с матерью, отец ушел из семьи, когда сыну и года не было. Вот такой и пришел – ботаник-заучка, практики ноль, знаний полная голова и отглаженные матерью дешевые рубашки.

Меня тогда кольнуло одной мелочью – узел на галстуке был красивым, строго под узкий воротник. Почему-то подумалось ревниво – кто же тебя так ловко галстук научил вязать?

Парень оправдал все свои заявления о профпригодности – пахал как проклятый. А косяки? Тот не ошибается, кто ничего не делает. Но при всей моей к нему симпатии, спустить на тормозах его ошибку я не мог. Вызывал к себе для проформы – сам решил, что премию квартальную сниму, а в полугодие наброшу еще оклад, благо будет за что – в этом не сомневался.

Дима зашел, сел в кресло, и я вдруг понял, что с ним явно не все в порядке. Обычный Димка –работяга, которому кроме компа и кучи папок от жизни ничего не надо. А если не работал, то все равно весь в себе, зацепишь его шуткой или по жизни что-нибудь спросишь – он ныряет вглубь, одно тело как поплавок болтается. А тут весь наружу – ждет, глаза жмурит и смотрит пристально. А во взгляде искрит больное, зажатое, безумное.

Я ему про премию, а он словно недоволен. Господи, да шел бы ты уже – мне от твоего нервяка самого трясет. Я не стал ему дальше высказываться, подвел черту, так сказать:

– Надеюсь, такого больше не повторится.

Его как за нитки дернули. К краю кресла съехал, колени свел, пальцы на подлокотниках белые – так вцепился. Я на эти колени сжатые смотрю, а у самого в голове колотится: «Девочка, шалая, дурная девочка». Недаром волосы отпустил, глаза за челкой прячет. Губы сжимал поначалу крепко, а сейчас рот приоткрыл и дышит, не верит, что так легко отделался.

Опомнился, конечно, вылетел из кабинета, а я чуть головой об стол не шарахнулся. Надо же как встряхнуло-то меня, чуть не рванул следом, чтобы привалить к ближайшей стенке и коленом эти ноги сжатые раздвинуть.

Позже я сам себя спрашивал, с какого перепугу эта «девочка» у меня выплыла. Однажды Димка ящики таскал из архива, я только диву давался – худой, а мышцы под потной рубашкой как веревки. Я в его личном деле читал, что он айкидок со стажем, но как-то мимо сознания прошло. А тут глаза открылись – ловкий, сильный, с ящиками, полными бумаг, справился на раз. Вымазался как черт, растрепался, но плюс был – его расслабило, даже дал девчонкам за собой поухаживать. Но стоило мне голос подать – опа, поплавок. С таким подчиненным мне скоро стол менять придется – я головой столешницу стопудово пробью.

Я его не трогал, понимал – себе дороже. Моя личная жизнь давно шала по накатанной – женился, развелся, дочь плешь проедает, второй раз на брачные подвиги не тянет, баб и мужиков на разовый секс хоть отбавляй. От спермотоксикоза не умираю, а самому жить комфортнее. Я за свой недолгий брак нахлебался этой зависимости по самое нехочу. С женой повезло – ни дочку не отваживала, ни деньги не тянула. Встал на ноги – начал помогать серьезно. Софья, дочка, у меня золото, за исключением того, что вся в папу, и гены блядские от меня до капельки собрала. Но умная стервочка, я за нее переживаю, конечно, но больше за Люду, жену бывшую – той насильники со всех сторон мерещатся, и пилит она дочь каждый залетный раз и не спит ночами.

Софья как-то раз с моим очередным парнем столкнулась у меня дома, ребенок – не промах, проводила взглядом парнишку и выдает:

– Папа, Ленин завещал делиться.

Я поделился. Подзатыльником.

Ее бы с Димой свести – красивая пара вышла бы, но папа же сука, не делится.

Субботнее утро тогда не предвещало ничего экстраординарного. Выдрыхся вволю, в ванной полежал, забил на утреннюю разминку, ползал по квартире как муха осенняя, пока телефон не звякнул смс-кой.

Кому, блин, не спится, в десять утра в выходной? Открываю сообщение… Ладно, я человек взрослый, выросший на немецкой порнухе, перетрахавший все, что движется, и читаю смс-ки не членом. Но встало от нескольких слов аж бегом.

«Хочу тебя. Все утро о тебе думаю».

Димка, твою ж мать. Я глаза закрыл, стою и вижу словно наяву, как это чудо дрочит и набирает долбанный месседж. С координацией в такие моменты не очень – ушло по ошибке, я и не сомневался. Но картинка такая четкая, порно в триД, а четвертый Д – то бишь я, дурак старый, сейчас в штаны кончит.

Сучка ты, Дмитрий Иванович, получай ответку. Ну и написал: «Не знал. Удивлен. Приезжай, я дома».

Отправил, поржал, стояк немного упал. Пошел на кухню завтрак варганить, и тут меня у плиты и огрело – а ведь приедет. Не знаю, как я почувствовал – не пятой же точкой, много чести для малолетки, так что мой анус уж точно не отхватит такую подставу. Только стоял я возле плиты до самого звонка в дверь и ждал.

Дима зашел, с виду обычный, одежда только непривычная – футболка, джинсы, а так поплавок поплавком. Кроссовки по линии в коридоре выставил, на кухне сел и смотрит. Нет Димы – одно тело здесь. Я не выдержал, еще немного и сейчас это создание ляжет прямо на кухонном столе, если я руки не займу. Подошел, взял пачку у него из-за спины и смотрю – а он колени под столом сжимает.

Я подкурить не успел, как Дима в туалет сбежал.

Пять минут – не выходит, ремонт качественный, звукоизоляция отличная – тишина полная. Я возле двери встал и слышу, как замок туда-сюда дергается. Не может быть, чтобы заело. Я дверь и дернул без лишних вопросов.

Дима только успел шаг назад сделать. Стоит мокрый, с волос течет, в глазах то самое – искрит шальное, еще не оформившееся в ясное чувство, но бьет прямо поддых.

Он шаг назад – я к нему, он опять назад – я за ним как на веревочке.

Я зубы стиснул, чтобы не сказать ничего, не спугнуть, а в голове прибоем: «Хороший мой, девочка моя, ну же, остановись».

Ничего более горячего не видел, чем Димку возле того полотенцесушителя. Я смотрел, как он за спиной руки свел, и футболка влажная на груди натянулась – яснее некуда, бери – не хочу. А я хочу.

Последний шаг, и сам думаю про себя – если сейчас оттолкнет, поделом тебе, извращенец хренов, стерпишь, даже если в морду даст. А он глаза закрыл.

Некуда ему было нырять, некуда прятаться. Я дотронулся до прохладной щеки, и чувствую, как возле моего запястья вена забилась, так сильно, что заколотило вслед. Димка же дышать перестал. И стояло у него не хуже чем у меня утром.

Запах страха я чую на раз, даже от себя. Только не было этого страха у него – ни капли, трясло его не от испуга, а от желания. Сколько же ты в себе носил, вот это безумное – выеби меня, не разделяя «выеби» от «ударь». Не в этот раз только, не сегодня – сейчас ты не поймешь.

Я снял с него джинсы и попросил облизать руку, у меня во рту сухо было как с дикого перепою. И еле ладонь смог отнять. Господи, какой же ты голодный, парень – твой бы рот да… Но все позже, сейчас главное чтобы ты кончил, иначе ты мне плечо прогрызешь.

Я никогда не думал, что от дрочки можно так кончить. Димка кричал у меня в руках до хрипа. Повис как на дыбе, на полотенцесушителе, и не отзывался ни на одну мою просьбу. Я его одел, вымыл руки и ушел. Я ему сейчас был не нужен.

То, что он уйдет по-английски, не попрощавшись, я даже не сомневался, как не сомневался часом раньше, что приедет.

День я промаялся, вечером вызвонил друга своего Серегу, и мы нажрались на кухне в хлам. Я пил и курил, Серега пил и травил байки, и потом мы пошли спать. Сереге мои задвиги по парням до фени, да и трахались мы с ним только в тройничке с бабой, но целуется он классно. Серега наши оргазменные поцелуйчики строго игнорирует после, да и трахает только женский пол – ни разу не помню, чтобы он на мужскую задницу покусился, хоть я ему мальчиков и советовал. Так что мы именно пошли спать. Точнее поползли.

Похмелье – хорошая штука. Организм сосредотачивается на желании выжить, и моральные проблемы уходят на второй план. Но, как и все хорошее или плохое, похмелье проходит, и к понедельнику я успел так заморочиться обдумыванием сделанного, что был готов прикупить машину времени за любые бабки, если бы продавали, и повернуть все вспять.

Раскаяния мне хватило ровно до того времени, пока утром в общий кабинет не вошел Дима. Замечательное правило хорошего тона у мужиков – здороваясь, пожимать руки. Спокойный как удав, с абсолютно пустыми глазами, он протянул мне руку и проговорил:

– Доброе утро.

Я пожал протянутую ладонь:

– И тебе Дима того же. Как выходные?

Я точно псих, иначе как объяснишь то злорадное удовольствие, которое разлилось внутри, когда Дима отдернул руку и невольно сделал шаг назад:

– Спасибо, замечательно.

Это тебе за твои руки шаловливые, смс-ку гребанную, и два дня вычеркнутые из жизни. Некуда тебе теперь прятаться, Дим.

Теперь он это знал. И снова не было страха – одна злость. На самого себя, на меня. Я видел, как крепко сжимает он кулаки, сдерживая эту злость, не давая выплеснуться в слова или движение, и мне стало немного не по себе.

Я ретировался с пожеланиями успешного трудового дня. Но жалюзи не задернул, и целый день, с перерывами на совещания, смотрел на лохматую голову, выглядывающую из-за монитора и стопок с папками.

Вечером начал накрапывать дождь. Я догнал Диму у выхода из здания и предложил:

– Подвезти? Мне по пути.

Он даже не повернулся в мою сторону, глухо бормотнул: «Я на метро» и ускорил шаг.

Я подбросил ключи от машины в руке и, сам от себя не ожидая, рявкнул:

– В машину сядь, тебе говорю!

Траектория его движения изменилась. Дима повернулся ко мне, быстро подошел и пошипел:

– Иди на хуй!

Я поймал его за лацкан пиджака:

– Пойду. Не гордый. Хочешь?

Более ошалевшего лица я еще не видел.

***

В машину я сел. Меньше всего хотелось, чтобы посторонние пялились на наши разборки посреди улицы. Злой был как черт, хлопнул дверцей, и в голове всплыла бородатая шутка, за такие выходки на холодильнике тренироваться заставляют. А с начальника станется отправить меня завтра на корпоративную кухню и хлопать там дверцей.

Роман промолчал, сел за руль, завел машину, и мы до муторности долго выезжали с парковки.

На ближайшем светофоре я первый подал голос:

– Я не хочу говорить о том, что было в субботу.

Роман только плечом дернул:

– Не хочешь – не говори. Но игнорировать меня на полную катушку не стоит. Я нервничать начинаю.

Нервничает он, ага. Я огрызнулся:

– Орать на меня тоже не надо.

Зажегся зеленый свет. Роман перестроился в другую полосу и ответил:

– Значит, я буду говорить, а ты слушай. Орать и не придется.

Как ни крути, а разговора по душам мне не избежать. Но и хорошо. Выясним раз и навсегда, надеюсь, до увольнения не дойдет. Взрослые же люди, вон на последнем корпоративе коллеги такое отжигали – ничего, все живы – здоровы, никто ни к кому претензий не имеет.

– Забыть не предлагаю. Память – не файлик в компе, чтобы стереть без восстановления, глупо такое предлагать. Но и париться по этому поводу не стоит. Я – твой начальник, ты – хороший работник. Жизнь продолжается, шарахаться, надеюсь, не будешь от меня как от чумного?

– Не буду.

– Вот и ладушки.

Вроде бы все хорошо, но расслабиться не получалось, хоть убейся. Тихая музыка, комфортный салон, никакой толкотни как в метро, кайфуй и любуйся на витрины из окна. А я сидел и молился, чтобы мы не встряли в пробку. Бог был милостив – мы попали в «зеленый коридор» светофоров, и довольно скоро машина свернула на мою улицу.

Роман припарковался у подъезда, я поспешил попрощаться:

– Спасибо, что подвезли,– и схватился за ручку на дверце.

– Повернись ко мне.

Уверенность, что все обошлось с минимальными потерями, как рукой сняло. Я повернулся, чтобы переспросить, в чем дело, по факту выполняя приказ. Роман протянул ко мне руку, я невольно дернулся, но он поймал меня за галстук.

Он не смотрел мне в лицо, я не видел его глаз, чтобы понять, к чему это все. Роман резкими рывками распустил узел на галстуке, выровнял ткань и снова завязал. По-другому.

Подтянув узел мне под воротник, он произнес:

– Галстук слишком тонкий для твоего узла. Так будет лучше.

Я вышел из машины и стоял на обочине, пока автомобиль не скрылся из виду. Что сейчас произошло – я не имел представления. Только понял, что все это «я твой начальник, ты мой подчиненный» улетело нахер вместе с кусками раздолбанного асфальта из-под колес.

Игнорировать проблему – не лучший выход. Редко какие вопросы решаются сами по себе. Я поклялся, что улучу момент и поговорю с Романом поконкретнее – что у меня есть девушка, мне нравится работа и я не хочу… А чего я не хочу? С «хочу» было проще – заработок, семья, дети, обеспеченное будущее. «Не хочу» – и тут я начинал врать сам себе.

Дома на кухне с мамой чаевничала Света. Я обрадовался, не стесняясь, выдернул ее из-за стола и поцеловал. Света ударила меня легонько по спине:

– Дима, мама же…

Мама у меня мировая, она только посмеялась и встала с табуретки:

– Свет, покорми его. Я пойду к себе – сериал начнется скоро.

Света накрыла на стол, уселась рядом и на автомате потянулась к своей сумке, потом махнула рукой:

– Все, отдых мозгам. Сил моих нет. Останусь у тебя, можно?

Я ей сто раз говорил, чтобы не спрашивала про такое. Даже предлагал переехать к себе – у меня спокойнее, чем в общаге, мама только «за». Но у Светика свои планы были, я каким-то шестым чувством подозревал, что я в них могу и не входить. Но я ее понимал – сам учился до посинения, хотел найти работу, где мою голову оценили бы. Другого способа зарабатывать не видел: торговать не мое, самостоятельный бизнес не потяну. Она училась на совесть – хорошие медики не нищенствовали. Я Свету за это уважал – целеустремленная, резкая, жесткая иногда. И в постели то же самое – любила подоминировать, как и в жизни.

Но сегодня как-то с доминированием не сложилось. Она действительно устала. Я сидел за компом и наблюдал, как Света по-домашнему расстилает постель, возвращается из душа в мамином халате и забирается голой под одеяло. Я дострочил письмо и нырнул к ней, Света успела задремать и прижалась ко мне теплая, нежная.

Сегодня все было по-другому, я понимал – ей нужна любовь, ласка, нежность, как и любой девчонке. Вымоталась, устала – не до подвигов. Я и любил ее – расслабленную, легкую, я по ней очень соскучился, в кайф было даже засыпать рядом. И также в кайф просыпаться.

Дата добавления: 2015-11-04