Билл провёл в особняке Тома почти целый день, он даже ухитрился забыть о Скотти и о том, что его преданному питомцу, в общем-то, не помешала бы прогулка на свежем воздухе. И теперь, пока лабрадор носился по улице с радостным лаем и попутно распугивал зазевавшихся ворон, Билл и Том медленно шли вдоль ряда тёмных, укутанных сумерками домов. Каулитц изредка поднимал взгляд, чтобы проверить, недалеко ли умчался Скотти, а заодно и бегло оглядывая небо на западе. Солнце уже почти село, окрасив редкие облака оранжево-малиновыми всполохами. Хотя, набирающий обороты ветер, кажется, обещал пригнать из-за леса новые и новые стаи облаков, чтобы вновь скрыть небо от любопытных глаз. Белая снежная крупа, выпавшая ещё утром, так и не растаяла – значит, в город действительно совсем скоро придут холода. Да и Билл это прекрасно чувствовал… Даже несмотря на то, что на нём были тёплая куртка и шарф, он всё равно ёжился под порывами ветра и зябко втягивал голову в плечи. Зато Тому было хоть бы что…
- Что, замёрз? – Шеллер заметил, что его спутник дрожит, как осиновый лист.
- О, а я и не думал, что это настолько заметно, - ехидно отозвался молодой человек, прищурив глаза. – А ты, я смотрю, нет.
- Ты же знаешь, что я никогда не мёрзну, - улыбнулся Томас. – Наверно, хватит с нас прогулок. Не хочешь вернуться домой?
- Да, об одеянии я не подумал, - усмехнулся Билл, скептично оглядев свою куртку, которую впору было бы сменить на зимнюю. – Пожалуй, ты прав, надо возвращаться… А то и с простудой такими-то темпами свалиться недолго. Ты с нами?
- Эм… - замялся оборотень, в замешательстве посмотрев на него. – Если ты только не устал от гостей. И от меня в частности.
- Не говори глупостей, - нахмурился Каулитц, сворачивая на нужную им улицу. – Значит, идём к нам. Я бы не отказался от чашки кофе с парой ложек коньяка.
- Ммм… Я бы тоже, - несколько неуверенно пробормотал Том. – Признаться честно, я никогда не пробовал кофе с коньяком… Даже когда был человеком.
- Ну что ж я могу тебе сказать, - Билл еле удержался, чтобы не возразить последней сентенции, - будем исправлять это. Страшно представить, чего ещё я о тебе не знаю.
- Я думаю, ты знаешь обо мне всё. Возможно, даже больше, - ответил Шеллер на полном серьёзе.
- Зато кофе с коньяком ты от меня скрывал, - цокнул языком Каулитц, поднимаясь по ступенькам своего крыльца. – Скотти, ко мне, мальчик!
Гавкнув напоследок на наглых ворон, Скотти помчался к хозяину, стуча когтями по покрытому наледью асфальту. В два прыжка пёс взобрался на крыльцо, и теперь радостно прыгал вокруг Каулитца, ожидая, когда его впустят в дом.
Билл толкнул дверь вперёд, и Скотти первым рванул в коридор, едва не сбив хозяина с ног. Пёс сразу же кинулся на кухню, очевидно, предвкушая сытный ужин после отличной прогулки. И действительно, совсем скоро с кухни донёсся громкий и активный хруст – Скотти с очевидным аппетитом расправлялся с кормом в своей миске.
- Это здорово… - несколько пространно произнёс Том, стягивая с шеи шарф.
- Что именно? – непонимающе оглянулся на него Билл, освобождаясь от куртки.
- Скотти. Хорошо, когда дома есть животное.
- А ты заведи себе собаку. Или кошку. Зверьки всегда создают уют, тут не поспоришь.
- Наверно, ты прав… Подумаю над этим.
- Тут и думать не надо, - Билл скинул обувь и прошёл в дом, свернув в гостиную. – Ты разве не задумывался об этом раньше?
- Нет, - честно ответил Томас, разглядывая выступивший на щеках Каулитца румянец после холодной улицы. – Я как-то… больше был в себе. Мне было важно хотя бы за собой уследить, а животное в доме – это всегда своего рода определённая ответственность.
- А кого бы ты больше хотел? Кошку или собаку?
- Ну… - задумался Том, выпуская Билла из гостиной и идя за ним уже на кухню. – Без разницы, в общем-то. Лишь бы был кто-нибудь.
- А если кошку выберешь, например? Волк возмущаться не будет? – спросил Билл, вертя в руках принесённую из бара бутылку коньяка.
- Не будет, - заулыбался Шеллер такой наивности. – Моя волчья сущность, конечно, связана с человеческой, но не настолько же.
- Ладно. Слушай, я… - несколько смущённо пробормотал Билл, засыпая кофе в кофеварку. – Надеюсь, я не обижаю тебя? Кажется, я слишком люблю болтать.
- Нет, мне нравится говорить с тобой. Я рад тому, что ты не боишься меня.
- Тогда хорошо.
Сытно поужинавший Скотти свернулся в большой клубок на своём любимом коврике около батареи, а Билл, когда кофе сварился, предпочёл отвести Тома в гостиную, где с наступлением вечера всегда становилось намного уютнее, чем днём. Погода изменилась – усилившийся ветер кидал в окно охапки рассыпчатого снега, плавно раскачивал почерневшие голые деревья. Сквозь ветви росшего у фасада ясеня выглядывала почти полная луна, и Каулитц невольно засмотрелся на неё, похожую на круг вкусного жёлтого сыра… Он сидел на диване, подобрав под себя ноги и прислушиваясь к тихим завываниям ветра.
- Если бы не холод и моя лень, вышел бы с фотоаппаратом и сфотографировал всё вокруг, - мечтательно произнёс он, не отрывая взгляда от окна.
- А в лесу ночью ещё красивее… - так же задумчиво ответил Том.
- Красивее? – переспросил Каулитц, наконец, оторвавшись от созерцания снегопада за окном. – Разве? Но там же всегда так темно – даже днём, что уж говорить про ночь?
- Я всё-таки волк наполовину, - улыбнулся Том уголками губ, - волчье зрение в десятки раз острее человеческого. Да, там красиво даже ночью.
Билл оглядел всего Шеллера, с ног до головы. Оборотень остановился у высокого письменного стола, опёршись на него и скрестив сильные ноги в лодыжках. Его длинные изящные пальцы крепко держали белый фарфор кофейной широкой чашки, взгляд застыл на невидимой точке. Чёрные глаза казались непроницаемыми, но не становились от этого менее красивыми. Пожалуй, сейчас Билл мог бы назвать Шеллера совершенством… Самым необыкновенным совершенством, которое ему посчастливилось встретить. Смуглая, почти бронзовая кожа Тома сияла необыкновенным светом в приглушённом мерцании напольного торшера, и Каулитцу вдруг дико захотелось прикоснуться к этой коже, провести по ней подушечками пальцев, ощутить её мягкость… А ещё было бы неплохо перестать так откровенно таращиться на этого до неприличия притягательного оборотня, пока он не заметил это.
- Ну… Так как тебе кофе с коньяком? – Вильгельм выдавил из себя улыбку, заглушая так не вовремя проснувшееся желание. – Не слишком противно?
- Почему же сразу противно, - Том перевёл взор на кофейную, чуть колыхнувшуюся гладь, – мне нравится. Вкусно, - он посмотрел Биллу прямо в глаза, отчего сердце Каулитца ухнуло куда-то вниз. – И немного необычно.
«Прекрати так смотреть на меня», - мысленно взмолился Билл, ощутив, как в груди всё свело. Ну что за… Или это коньяк так действует? От волнения молодой человек случайно прикусил язык, когда делал очередной глоток кофе.
- Ммм, ч-ч-чёрт! – промычал он, прижав ладонь к губам. Отчасти он радовался тому, что эта боль хоть сколько-то, но привела его в чувство.
- Что такое? – встрепенулся Шеллер, встав со стола и подойдя к Биллу. – Билл?
Томас забрал у него чашку и поставил её на подоконник вместе со своей.
- Всё нормально… - прошипел Каулитц, стараясь говорить разборчиво. – Просто язык прикусил.
- Что же заставило тебя так торопиться? – улыбнулся Том и сел рядом на диване. – Вроде, мы никуда не спешим. Может, тебе принести воды?
- Нет, не нужно, спасибо. Сейчас пройдёт, - Билл сморщил нос и тряхнул волосами. – Как же это всё-таки неприятно… Что? – наконец, он заметил, как оборотень смотрит на него. Неотрывно и внимательно… И было в этом взгляде что-то, что снова выбило Каулитца из столь хрупкого сейчас равновесия. – Что, Том?
- Ничего. Абсолютно ничего, - с хитрой усмешкой ответил волк, подсев ближе. – Ты совершенно не умеешь притворяться. А я думал, журналистов учат владеть собой.
- Чего? – округлил глаза парень, в глубине души понимая, о чём он говорит…
- Ну вот, опять, - уже тише произнёс Томас, придвинувшись ещё ближе.
У Каулитца внезапно в одну секунду пересохло в горле, даже несмотря на то, что он только что пил кофе. Его словно парализовало, да и об укушенном языке он тоже позабыл…
«Да что же ты так смотришь? - пронеслась единственная относительно связная мысль среди всей сумасшедшей сумятицы, творившейся в его голове. – Нет, так нельзя…»
- Что – опять? – чуть охрипшим голосом спросил Билл. – Я не поним… - договорить ему не удалось.
Том прижался губами к его губам, не встретив ни малейшего сопротивления. Шеллеру просто хотелось сделать это, захотелось в кои-то веки пойти на поводу у своих желаний – и именно так он и поступил. И это оказалось так волнующе-приятно… Томас точно знал, что ничего даже близко похожего на это необычное чувство он никогда не испытывал. Оно было сладким и тягучим, словно карамель. И эту сладость разбавляла терпкая горечь кофе и яркий аромат дорогого коньяка. Невероятное сочетание…
Том ощутил на своей шее горячие ладони Билла – по спине мгновенно пробежало целое стадо мурашек. Где-то в закоулках рассудка промелькнула мысль о том, что нужно бы остановиться, но и без того слабеющий голос здравого смысла был быстро заглушён новым порывом так внезапно проснувшегося желания.
Неожиданно Билл решил перехватить инициативу в свои руки. Крепко сжав широкие плечи Тома, он прижал оборотня к спинке дивана, давая вспыхнувшей страсти полностью поглотить себя. Ему совсем не хотелось сдерживаться. И, кажется, это было взаимно…
Не желая переходить в подчинение полностью, Шеллер обвил руками талию Билла и, проведя языком по его губам, быстро проник в его рот. Каулитц вздрогнул, когда почувствовал руки Тома на своей спине, пока ещё скрытой под рубашкой. Впрочем, наткнувшись на это препятствие, Том решил сразу от него избавиться. Он без малейших усилий опрокинул Билла на спину и вжал его тело в диван своим весом.
- Том! – только и успел охнуть он, когда Шеллер легко разорвал рубашку на его груди – пуговицы разлетелись по всей гостиной, закатываясь в самые дальние уголки.
- Велика потеря, - хищно сверкнул глазами волк, вновь припадая к желанным губам.
Он медленно, мучительно-медленно провёл ладонью по шее, бурно вздымающейся груди и животу Билла и, наконец, добрался до самого чувствительного места. Рука его легла на пах Каулитца, и пальцы осторожно, несильно сжали джинсовую ткань, заставив жертву простонать в губы своего мучителя.
- Думаю, без одежды ты выглядишь намного лучше, - тяжело дыша, проговорил Томас, садясь на бёдра Билла и стягивая свою рубашку, а заодно расстёгивая ремень на джинсах Каулитца.
- Да когда же ты заткнёшься? – выдохнул молодой человек, помогая Шеллеру освободиться и от его одежды.
Билл притянул Тома к себе, и тот незамедлительно припал к его шее, покрывая её поцелуями и лёгкими укусами. Каулитц запустил ладони в длинные волосы Томаса, с наслаждением играя с ними и пропуская сквозь пальцы. Ему была так приятна эта возбуждающая тяжесть красивого и сильного тела волка, а прикосновения его горячих рук и языка к пылающей коже заставляли исступленно кусать губы.
«Он действительно совершенен…», - последняя мысль – и больше Билл ни о чём не мог думать.
Всё, что ему было нужно – это раствориться в этом пламени, в этих чувствах… и в Томе. И ничего больше. Ни к чему более держать это всепоглощающее желание взаперти.
Щёки Билла вспыхнули, как от стыда, когда его возбуждённая плоть упёрлась в плоский и твёрдый живот Шеллера. Он сжал губы и закрыл глаза и не увидел, как довольно улыбнулся Том. Чуть отстранившись, оборотень тщательно осмотрел обнажённое тело Билла. Такое сильное, такое манящее… Как же хотелось провести пальцами по этим приоткрытым губам, по каждому изгибу этих великолепных бёдер, по выступающим на руках мышцам… Но Том чувствовал, что, если он будет медлить, оба они просто взорвутся от неистового желания, контролировать которое становилось с каждой секундой всё труднее и труднее.
«Жаль, что ты не видишь, насколько ты прекрасен», - подумал он, накрывая ладонью твёрдый, как камень, член Билла.
Каулитц, не сдержавшись, застонал, когда ладонь его мучителя скользнула вниз, увлекая за собой нежную и такую чувствительную кожу. Он распахнул глаза – они стали безумными, потемневшими от вожделения, и Том заворожённо смотрел в них, наслаждаясь их дикой и красотой и упиваясь пониманием того, что Билл в его руках, полностью в его власти.
Коварная улыбка мелькнула на его лице, когда он опустился ещё ниже и провёл языком по горячей плоти Каулитца, срывая с его губ новый стон. Волк даже не знал, кто сейчас получает большее удовольствие – Билл или же сам Том от осознания того, какую власть он сейчас имеет над своим пленником. И он решил удвоить усилия и вобрал член в рот полностью. Билл выдохнул и положил руки на его голову – но не для того, чтобы управлять его движениями. Он и так чувствовал, что Том прекрасно справляется… Даже слишком хорошо. Шеллер то усиливал, то ослаблял давление губ и языка на плоть Каулитца, доставляя ему ещё больше наслаждения. Но только Биллу совсем не хотелось достигать пика в одиночку…
- Т… Том, - с запинками произнёс он, дождавшись, когда Том посмотрит на него. – Лучше вместе…
Шеллер ничего не сказал – лишь ответил на столь заманчивое предложение новым глубоким поцелуем, принесшим с собой новую волну возбуждения, хотя Каулитцу казалось, что дальше уже некуда… Как же наивно было так полагать!
- Билл, - севшим от вожделения голосом проговорил Том, кладя ладони на его бёдра, - если будет больно – скажи. Я не хочу причинять тебе боль.
Билла хватило лишь на то, чтобы кивнуть – при виде этого статного оборотня, под чьей матовой кожей перекатывались сильные мышцы, у него напрочь пропал дар речи. Он молча пожирал тело Шеллера взглядом, задержавшись на руках и торсе.
- Что, нравится то, что видишь? – тихо засмеялся Том, не оставшись равнодушным к такому пристальному вниманию. И ему это так льстило…
- Подожди, - прошептал Каулитц, протянув руку к стоящей рядом с диваном тумбе. – Вот…
Он передал Томасу небольшой тюбик крема, отчего волк с удивлением воззрился на него.
- Ты что, готовился? – улыбнулся он, забирая крем и снова наклоняясь к Биллу.
- Матери никогда не нравилось, что у меня слишком сухие руки, - несколько смущённо ответил он.
- Она уже мне нравится, - Том взял немного крема и распределил его по пальцам. – Билл?
- Да?
- Помни – сразу говори, если почувствуешь боль. И расслабься… Хорошо?
- Да…
Том приник к его губам и одновременно ввёл один палец, почувствовав, как Билл чуть вздрогнул.
- Не напрягайся, - тихо проговорил Шеллер ему на ухо, - тише…
Он поцеловал чувствительную кожу за ухом, затем провёл языком по ключицам, поцеловал ямку между ними… Он продолжал неторопливо ласкать Каулитца, пока тот не привык в достаточной мере для того, чтобы Том смог ввести и второй палец.
- Как ты? – спросил он, стараясь держать себя в руках, чтобы не наброситься на Билла со всей страстью прямо сейчас.
- Всё хорошо, - задыхаясь, ответил Билл.
Но когда к двум пальцам добавился ещё один, и Том согнул их, задевая сверхчувствительную простату, Билла подбросило под ним, молодой человек громко простонал, уткнувшись лицом в плечо Томаса.
- Том… Пожалуйста, я не могу больше… - пробормотал он, вцепившись пальцами в плечи Шеллера.
«Я тоже», - туманно подумалось Тому, и он медленно и аккуратно извлёк пальцы из такого податливого и разгорячённого тела, чтобы так же медленно, без резких движений, плавно войти.
Он замер на несколько секунд, давая Биллу возможность привыкнуть и не забывая о дарящих только удовольствие поцелуях. Крепко держа Каулитца за бёдра, Том вышел и снова вошёл, ощутив, как мышцы внутри приятно обволакивают его член, словно призывая не останавливаться. И он, прикрыв глаза, начал двигаться размеренно и неторопливо, чтобы извлечь максимум удовольствия и подарить больше блаженства и Биллу.
Кровь мчалась по венам с запредельной скоростью, дыхание стало шумным и сбивчивым, сердце билось так бешено, что стук его отдавался в висках. Биллу казалось, что ещё немного – и он сойдёт с ума, просто не выдержит всего напора обрушившегося на него водоворота страсти и наслаждения. А когда Том начал двигаться под другим углом, чтобы чаще задевать простату, всё тело Каулитца словно пламенем охватило. Он стонал в голос, выгибался так, что Тому пришлось прижать его руки к кровати и только потом продолжить свою сладостную пытку. А огонь безумия, полыхавший в глазах Билла, подтолкнул Тома двигаться ещё быстрее, чтобы они могли окончательно раствориться друг в друге.
Но надолго Билла не хватило. Всего несколько резких движений – и он излился себе на живот, до крови закусив губу. И Том, будто не желая отставать, кончил следом за ним, сжав зубы и прижавшись лбом к его плечу.
Шеллер ещё долго не мог отдышаться… Его сил хватило только на то, чтобы аккуратно выйти из Билла, лечь рядом и закрыть глаза. Он ни о чём не мог думать – кроме как о том, как он раньше жил без этого, без этих сводящих с ума чувств? И столько лет ожидания действительно стоили того, чтобы ждать… Сейчас он ощущал только тягучую, приятную невесомость, и лишь живое тепло тела Каулитца связывало его с реальностью. Сердце продолжало с силой колотиться о рёбра изнутри, и оборотень старался унять его биение – ему казалось, что каждый новый удар сотрясает всего его. Кто бы мог подумать, что это может быть так хорошо…
- Выглядишь измученным, - в голосе Билла сквозила улыбка.
- Немного не то слово, - Том открыл глаза и посмотрел на него. – Ты в порядке?
- Кажется, да, - молодой человек убрал с его влажного лба прилипшие пряди чёрных волос. – Что ты так беспокоишься?
- Не знаю, - Томас вздохнул и приподнялся на локтях, чтобы опуститься на подушки. – Теперь мне кажется, что я… просто набросился на тебя, не оставил тебе выбора.
- Не говори ерунды, - нахмурился Билл, подбираясь поближе к нему. – Тебе действительно кажется. Мы оба этого хотели, разве нет?
- Ты прав.
Какое-то время они просто лежали молча, переводя дыхание, постепенно приходили в себя. Каулитц теперь уже открыто и безо всякого стеснения разглядывал тело Томаса, стараясь запомнить каждый изгиб и родинку. Он наблюдал, как размеренно вздымается и опускается грудь Шеллера, прислушивался к его тихому дыханию.
- Надеюсь, ты не жалеешь об этом? – несколько обеспокоенно спросил Билл, заметив изменившееся выражение лица Тома.
- Жалею? – изумлённо переспросил он, уставившись на Каулитца. – Билл, ты – лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь. И не-жизнь тоже. И для меня очень странно, что ты задаёшься такими глупыми вопросами.
- Ладно… Значит, мне просто показалось.
- Что показалось? – Том повернулся на бок и пытливо всмотрелся в его лицо.
- Ты был таким… задумчивым, - стараясь осторожнее подбирать слова, ответил Билл, - и я подумал, что что-то может быть не так.
- Нет, я только… - начал было волк, но запнулся. Что же ему сказать ещё?
В его глазах застыла неопределённость – больше в них ничего было нельзя разглядеть. И только одному ему было известно, какая буря творилась внутри него, как много ему хотелось сказать, но слова совершенно не шли на ум. Он блуждал взглядом по всей гостиной, будто торшер, шторы или потолок могли дать хоть какую-то подсказку, как ему быть дальше… А ему так не хотелось нарушать покой этого вечера…
- Адриан, - наконец, на выдохе произнёс Том, опустив веки. – Я так не хочу, чтобы он и дальше вмешивался в мою жизнь… Я хочу забыть всё, что связывает меня с ним. Хочу существовать спокойно и дальше, зная, что он не причинит тебе вреда. За себя я не боюсь, но ты… Мне кажется, что скоро он догадается о том, что ты и есть моя главная слабость. И если с тобой что-нибудь случится, я…
- Тише, - Билл приложил пальцы к его губам, прося замолчать. – Ничего со мной не случится.
- Нет, Билл, - Том мягко сжал его пальцы и отнял их от своих губ, - ты не должен быть таким легкомысленным. Неужели ты не видел, на что способен я? И Адриан ничуть не уступает мне в силе и быстроте. Но, может, он способен и на большее… Он может быть сильнее меня.
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому что им движет ярость. А ярость – самая страшная и разрушительная сила на свете. Сначала он уничтожил себя - теперь старается уничтожить то, что дорого мне. Он может быстро просечь, что ты и есть моё самое слабое место, и тогда он уберёт тебя со своего пути. А я этого не переживу. Если можно так сказать, конечно…
- Том, мы что-нибудь придумаем, что-нибудь сделаем, - Каулитц прижался лбом к его лбу, - я тебя не оставлю, я обещал, помнишь? Мы справимся, вот увидишь.
- Я помню, Билл, и я тебе верю. Я слишком привязался к тебе и, признаться, я даже немного побаиваюсь этого, - чуть улыбнулся Томас. – Я знаю, что ты хочешь помочь мне, но одного лишь желания мало. Прости, что говорю тебе это…
- Нет-нет, я понимаю. Но я надеюсь, что это желание к чему-нибудь да приведёт нас.
- Хочу верить, что ты прав…
Билл сел на диване и осмотрелся.
- Ну и ну, - усмехнулся он, приподнимая край смятого покрывала, - ты погляди, какой бедлам мы тут устроили. Вроде, место дислокации только одно, а вот кавардак по всей гостиной.
- Сомневаюсь, что это беспокоит тебя, - Том сел рядом. – Дико хочется пить…
- Да, и мне тоже, - Каулитц подтащил к себе лежавшую на полу рубашку и небрежно накинул её на плечи. – И перекусить было бы неплохо. Вот, держи, - он протянул Шеллеру его рубашку, - надень тоже. Наверно, не нужно смущать соседей.
- Да кому мы нужны… - проворчал волк, но рубашку всё-таки надел.
- Вообще, это и не в соседях дело, - хитро произнёс Вильгельм и допил оставшийся в его чашке остывший кофе. – Мда. Холодный кофе – гадость.
- Не в соседях? А в чём? – спросил Том, идя следом за ним на кухню.
- В ком, - поправил его Билл. – Не хочу, чтобы ты меня отвлекал своим столь нескромным видом.
- Серьёзно? – Том оттянул ворот своей рубашки. – Не думал, что это такая проблема.
- Перестань, - засмеялся парень, обойдя мирно дремавшего Скотти и открывая холодильник. – Смилуйся надо мной хотя бы на несколько минут. А потом делай всё что угодно.
- Я это запомню, - довольно отозвался Шеллер и, юркнув под рукой Билла, выудил с нижней полки холодильника бутылку холодной колы.
- Ты взял колу, ага, - поджал губы молодой человек, - надеюсь, хоть её-то ты пробовал?
- Эй, я не такой дикий и непросвещённый, - фыркнул оборотень. – Первый прототип колы был изобретён ещё в конце девятнадцатого века.
- Разве? – Билл удивлённо приподнял брови.
- Ага. Её изобрёл один аптекарь, как средство от головной боли. В Европе она в ходу была… Я даже застал первую партию этого чудо-средства. Тогда я был ребёнком и жил ещё с тётей Иллианой. В больнице, где она трудилась, эту микстуру держали в очень небольших количествах.
- Надо же… - Билл разлил пузырящийся напиток по бокалам и сел за стол. – Том, а расскажи мне о своём детстве? О доме, где ты жил… Кажется, я ничего этого не знаю…
- Эм… Думаю, мне будет сложновато говорить об этом… - задумчиво произнёс Шеллер.
- Прости, я часто говорю, не думая, - спохватился Каулитц, - я знаю, что это тяжело…
- Я не об этом, - перебил его Том с улыбкой, - я к тому, что всё же прошло много лет, и всё придётся собирать по крупицам. Я помню своё детство очень отрывочно.
- А ты расскажи хотя бы что-нибудь. Мне будет интересно всё.
- Ну, то, что я рано остался без родителей, ты знаешь. Себя я помню где-то лет с трёх, но эти воспоминания больше основаны на ассоциациях, ощущениях… - он задумался, закусив нижнюю губу. – У тёти был двухэтажный дом. Просторный и большой – когда она вышла замуж за дядю Карла, они хотели, чтобы у них была большая семья и много-много детишек. Но Господу было угодно иначе – тётя не могла зачать ребёнка, как бы они с дядей ни старались. И для них детьми были мы с братом. Дядя Карл был полицейским, он даже принимал участие в расследовании дела об убийстве мамы, сотрудничал с полицейскими из моего родного города, ведь у мамы здесь были родственники… Тётя Иллиана всю жизнь работала врачом. У них обоих была очень напряжённая работа, и я видел их, в основном, только утром, когда тётя готовила всем нам завтрак, и вечером, перед сном, когда они возвращались домой. С нами сначала сидела наша соседка, потом тётя наняла экономку. А однажды дядя Карл принёс для меня самый настоящий полицейский свисток. Кажется, он так и остался где-то в доме – так жаль… Неоднократно вспоминал его свисток все эти годы. А тётя Иллиана старалась каждый вечер приносить булочки с корицей, маком или яблоками, эти булочки пекла фрау Миттель, жена пекаря из кондитерской напротив… И я всегда знал, когда тётя приходила домой, даже если я не слышал, как она зашла – аромат этих булочек слишком быстро разлетался по всему дому. А однажды, - усмехнулся Томас, - я даже не ел целый день, чтобы съесть побольше булочек вечером. А когда тётя вернулась с работы, я побежал сломя голову по лестнице и, как нетрудно догадаться, упал с последних четырёх ступенек и разбил подбородок и нижнюю губу в кровь. Изо всех сил держался, чтобы не заплакать… Тётя вымазала мне весь подбородок какой-то гадостной и омерзительно пахнущей мазью и отдала мне самые горячие булочки с маком – они были моими самыми любимыми. Ещё помню, что Адриан часто пропадал на улице – он ведь был старше, соседские мальчишки охотнее играли с ним, чем с такой пузатой мелочью, как я. Но я не расстраивался… Мне нравилось читать, мне нравился запах книжных страниц. Я старался убираться во всём доме по мере своих скромных возможностей, помогал экономке. А по вечерам я садился у окна и ждал, когда тётя и дядя вернутся домой…
Билл сидел и внимательно слушал Тома, боясь упустить хотя бы одно-единственное слово. Ему казалось, что он не имеет на это права… Он чуть опустил веки, потому что не хотел, чтобы Том видел, как на его глаза навернулись слёзы. Ему было так жаль Томаса, чьё детство было счастливым. Действительно счастливым. Потому что Билл видел, с каким блеском в глазах Шеллер вспоминает первые годы своей жизни. Да… В детстве он был счастлив. И Биллу было жаль, что это счастье так резко оборвалось. Каулитц пока не знал, как, но он сделает так, чтобы жизнь Тома заиграла новыми красками.
- Знаешь, Том… - сказал он, открывая глаза. Слеза скатилась по его щеке. – Однажды мы вернёмся в твой дом. И попытаемся найти свисток твоего дяди. Если он ещё там…
- Знаешь, - Том сидел за столом, потягивая кофе и неотрывно глядя в окно, за которым всё так же валил снег, - я неоднократно думал о том, чтобы вернуться в Берлин, найти дом тёти Иллианы – если он, конечно, ещё стоит на своём прежнем месте и его не снесли…
- Что же тебя останавливало? – Билл сидел напротив него, положив голову на скрещенные на столешнице руки.
- Всё, - оборотень сжал губы. – Я боялся, что меня могут разоблачить… Когда я уехал из Берлина, мне исполнилось двадцать два. Тётя умерла спустя двадцать пять лет после моего отъезда, и я пошёл на риск. Я поехал в Берлин, чтобы увидеть её. В последний раз.
- Ты все эти годы не приезжал к ней? – удивился Каулитц, поднимая голову.
- Как я мог приехать? Что бы сказали люди? Я не меняюсь и не старею, я навечно застыл в тысяча восемьсот девяносто третьем, в день своего двадцать второго дня рождения. Когда я приехал к ней в декабре семнадцатого года, мне должно было быть сорок семь лет, но выглядел я… Сам понимаешь, - грустно усмехнулся Том. – На меня просто объявили бы охоту.
- Ты успел? К ней?
- Она умерла на моих руках.
- Чёрт возьми, - выдохнул Билл и потёр ладонями лицо, ощутив, как скорбно сжалось его сердце. – Это всё так грустно, Том… И тяжело. Слишком.
- Если бы ты знал, как я хотел приехать к ней и раньше… Но всё, что мне оставалось, это писать ей письма. Я всегда писал ей, раз в месяц, никогда не забывал. А после её смерти мне казалось, что я сойду с ума, потому что у меня больше никого не осталось. Ни-ко-го. А брат… - он махнул рукой.
- Адриан… - Каулитц медленно кивнул. – Что ты… что мы дальше будем делать?
- Я не знаю, - честно и растерянно ответил Томас, разведя руками. – Я не могу предсказать его шаги, я не знаю, что он может предпринять. Но мне кажется… - он замолк, закусив нижнюю губу и опустив взгляд.
- Что? – Билл выпрямился. – Что тебе кажется, Том?
- Я пока не могу этого понять. Но это чувство – оно слишком… Нехорошее. Как перед неизбежностью и неизвестностью сразу. И мне так паршиво от этого! Я уверен только в одном – я должен защищать тебя. Но, без знания хода мыслей Адриана, эта задача усложняется в несколько раз. И это тоже очень и очень паршиво…
- Но ты ведь можешь рассчитывать и на мою поддержку. Хоть я и не представляю пока, что я могу сделать для тебя, - улыбнулся Билл.
- Ты и так уже много сделал для меня, - серьёзно отозвался Шеллер и встал из-за стола.
Он подошёл к окну и опёрся ладонями о подоконник. Он устал от того, что где-то в груди, там, где, должно быть, живёт душа, у него чёрная, давящая пустота. Он устал от неизвестности и снедающего чувства опасности и предчувствия чего-то страшного.
«Боже, пусть это скорее закончится… Хоть бы с Биллом ничего не случилось…»
- Я только и думаю, чтобы он тебя не тронул, понимаешь? – не оглядываясь на Билла, тихо произнёс Шеллер. – Я устал от этих мыслей, но я не могу перестать думать об этом.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |