пригвождая его к деревянной стене как куклу. Удар пришелся бедняге прямо в межключичную впадину. Да так, чтобы если вдруг вскрикнет, то воздух просто не сможет пройти в горло, запертый в лёгких полосой чёрной стали.
Второй веретенник всё ещё пытался понять, что же с ним произошло, его неестественно вывернутая голова, несколько мгновений болталась, словно
яблоко, на обломанной ветке. Он даже успел сделать четыре шага в сторону, после того, как поднялся с земли, но затем его ноги подломились, и он осел кулем на землю, продолжая подёргиваться в агонии.
Дарк, убедившись, что пригвождённый противник мёртв и больше не двигается, выдернул меч, упершись ногой поверженному веретеннику в грудь. Повернувшись ко второму, лежащему у его ног, он коротким взмахом меча отсёк вывернутую голову, что так и покатилась по заднему двору, как перекати-поле.
Жестом, позвав путников спускаться, Дарк прильнул к углу здания, посматривая, не услышал ли кто их короткого боя. Никого. Все были заняты штурмом центральной двери трактира, но нельзя было терять бдительности, подвергая опасности жизни путников, которые так заинтересовали мужчину с черным, как ночь мечом наперевес.
Сварог, придерживая Славянку за руки, пытался помочь спустится вниз, ведь расстояние до земли было в шесть или даже семь больших локтей, девушка могла просто подвернуть ногу, замедляя скрывающихся путников. К удивлению стрелка, девушка наотрез отказалась от его помощи, освобождая руки от прикосновения. Она, ухватившись за край маленького окошка, перевесилась и повисла на руках. Затем, разжав пальцы, мягко, словно кошка приземлилась на небольшое крылечко у двери и тенью прокралась к Дарку, стоящему возле угла.
Парень повторил подвиг девушки, только с меньшим успехом. Он с шумом опустился на крыльцо, задевая скрипящие доски. От неожиданного резкого скрипа стрелок даже присел, навостряя уши.
Вокруг трактира высился высокий забор, достигающий верхними заостренными концами частокола, немного выше головы Сварога. Небольшая калитка была распахнута, покачиваясь из стороны в сторону, приводимая в движение лёгким сквозняком, доносящим до путников запахи городских улиц. До калитки было всего с десяток шагов, и скрывающиеся люди поспешили к выходу, оставляя таверну позади.
Пробегая по городским улицам, они перешли на шаг и, делая безмятежные лица, под накинутыми капюшонами, поспешили прочь, от опасного места. За переулком, стояла телега, полностью заполненная вялеными слизняками, и ещё какими-то странными ушастыми тушками с шестью лапками. Слезней-то ранее видели путники на болотах, и даже пробовали их на вкус, а других зверюшек, лежащих на телеге, они пока не ведали.
Держа вожжи на месте кучера, находился один человек, что с безмятежным видом наблюдал, как сначала Дарк, а затем и путники залезли на деревянный бортик, и лишь затем причмокнул дохленькую лошадку, трогая её с места.
Разместившись между вяленного и, чего там скрывать, неплохо пахнущего
мяса, Сварог, вдруг, спросил у Славянки:
- Когда ты научилась так грациозно приземляться на землю с такой высоты? Раньше я такого за тобой не наблюдал, подружка. Вспоминая нашу первую встречу на тонущем корабле, я бы сказал, что ты просто обычная девушка, выросшая в варяжской деревне, на севере Руси. А сейчас, не каждый дружинник сможет повторить те трюки, что ты с такой лёгкостью выделываешь. Думаешь, я не заметил, как ты птицей взлетела на телегу, подпрыгивая даже выше чем я. – Последнее он заметил с интонацией, выдающей, что случившееся всё-таки зацепило его мужское самолюбие.
- Заметил? – Спокойным шепотом проговорила девушка, перекладывая кусок мяса подальше от своего места. – Человек – это такое создание, что при смертельной угрозе, либо сдаётся, обрекая себя на гибель, либо учится выживать, стараясь обречь на гибель своих врагов. Если цепного пса спустить в лес, оставляя его там жить, он, либо возвращается домой весь в репейниках, ободранный, голодный и с жалобным видом, это в лучшем случае. Может, ведь, погибнуть от клыков в первую же ночь. А может принять законы леса, отстаивая свои права на жизнь и забывая прежнего хозяина, который кормил его и поил. Он перестаёт быть домашним, понимая, что для того, чтобы выжить, ему можно надеяться только на быстрые лапы и сильные челюсти.
Следуя неподалёку от волчьей стаи, он, так же как и они воет по ночам, так же как и они добывает для себя пропитание. А ночевка на холодной земле, и звёздное небо над головой лишь закалят тело, превращая некогда бугристые мышцы, в пучки стальных сухожилий.
Да и в народе поговорка есть: «С волками жить – по-волчьи выть». Вот так и я. Приходится выживать. Я давно уже забыла мягкую постель и множество чернавок, что готовые в любой момент исполнить моё желание. Будь то отдых или еда.
На себя посмотрел бы. Раньше, когда тебя бросили в трюм корабля, хоть какие-то мышцы имелись, а теперь, когда мышцы истощились, вся сила осталась в сухожилиях.
Прислушавшись к своему телу и посмотрев на некогда подогнанный доспех, Сварог увидел, что куртка, под лёгким плащом, болтается, словно на огородном пугале. И как только не сползла через плечи? Он принялся усердно затягивать завязки, подгоняя её под теперешние размеры торса.
Справившись с работёнкой, он вновь нарушил молчание и спросил, наклонившись к самому уху Славянки:
- А тебе не кажется, что мы где-то видели этого парня с длинными черными волосами?
- Кажется. – Ответила Славянка, поражаясь своей догадке. – Только не помню где. Может в Среднем Мире…
Коняшка мерно постукивала по песочной улице, поднимая брызги песка при ударе копыт, оставляя далеко позади опасное место, которое было
предназначено путникам, для встречи смерти, заканчивая их путь живых в мире мёртвых.
Они уезжали, не видя и не зная о том, как двери трактира всё-таки были выбиты. Вовнутрь вбежала целая толпа разъярённых веретенников, вперемешку с городской стражей закованных в железо ящеров.
Как их там встретили разъярённые рабы, что умирали с мечами в руках, подтверждая этим свою свободу, и после смертельного удара возносившихся прямо к небесам. Погибли все, кто недавно поднимал здравницу за песню, что пел Сварог, но перед этим забирали жизни как вёртких веретенников, пропустивших слишком много ударов, так и находили бреши в щелях панцирей Ящеров.
Трактирщик, что и принёс людям оружие, последним стоял на ногах, размахивая огромной булавой, со свистом рассекающей воздух. Она сметала всех нападающих. Попавшегося под удар веретенника разбивала, словно тряпичную куклу, а ящера так сминало, словно при ударе об землю с неимоверной высоты.
Его смогли достать лишь сетью, запутывая руки. А уж затем дело не хитрое. Тот, кто был проворнее всех, вонзил клинок прямо в мощную грудь трактирщика, но даже это не смогло остановить его. Выронив запутанный меч, он сбросил сеть и продолжал биться, уже не видя перед собой врагов, а лишь движение, на которое и реагировал. Ещё несколько мгновений, бородач хватал нападающих руками и ломал их, как медведь разрывал свору собак, натравленных на него.
А вокруг мирно проплывали домики, с живущими в них ящерами, что, иногда не так уж и плохо обращались с людьми, держа последних в постыдном рабстве.
Дарк перебрался поближе к человеку, который управлял лошадью. Откинув капюшон, скрывающий лицо возницы, на свет показался сперва длинный чёрный чуб, весело свисающий с макушки. Возница оказался молодым, на вид, парнем, с довольной усмешкой на лице. Он, бросив мимолётный взгляд на путников, спросил у Дарка:
- А-а, это те странники, о которых говорили нам Неждана и Некраса?
- Ага, Кун, они самые. Если бы они не зашли в таверну, то даже не знаю, как бы всё сложилось. Пришлось бы их вытаскивать боем, а это сам знаешь, с теми силами, что мы имеем, шансов было бы не очень много. Но, думаю, что и тогда получилось бы – девочки с радостью бы вступили в бой с веретенниками, оставляя нам время на отступление.
Проехали ещё немного. Парень, которого Дарк называл Куном, то поглаживал обритую гладкую голову, то пожевывал кончик чуба, имея вид крайне задумавшегося человека. Наконец, что-то придумав, он хлопнул лошадь вожжами и устремил её на широкую центральную улицу. Благо никого в это время не было на дорогах, ибо скорость была такая, что даже Сварог, так любивший быструю езду на Будимировой Зорьке, в ужасе вцепился в бортики телеги и с вытаращенными глазами следил за мелькающей под колёсами дорогой.
Кун, бросив на ходу Дарку, что-то про какую-то «бандуру», вновь хлестнул лошадку. Дарк, перекрикивая стук колёс и свистящий в ушах ветер, прокричал, что, пусть не печалится, Государь вырежет новую.
Трясло неимоверно. Сварог со Славянкой уже давно перестали чувствовать спины и те места, что пониже них. Половина мяса уже благополучно приземлилась в песок, на радость бездомным людям, которых выгнали их хозяева. Они боязливо выползали из подвалов и подворотен, хватая толстые куски прямо зубами, а затем вновь шныряли в свои норы, прячась от потустороннего взгляда.
Наблюдая за бедолагами, Сварог не сразу заметил, что вдали, по их свежему следу, несётся нечто тёмное и совершенно бесформенное. Если и удавалось увидеть смутные очертания лица, то они тут же исчезали, появляясь совсем в другом месте. Будто чёрный дым, клубился за ними, постепенно сокращая расстояние. Запаниковав, Сварог позвал Дарка, указывая ему пальцем на нечто, что, казалось, поглощает даже уличный песок.
Дарк, перешучиваясь с Куном, лишь на миг оглянулся, и враз переменился в лице, став серьёзным, словно каменная фигура. Он, посоветовавшись с возницей, крикнул путникам:
- Выбрасывайте мясо! Облегчим телегу как сможем, авось и уйдём!
Путники принялись усердно вышвыривать охапки свеже копченого мяса, устилая дорожку ароматным лакомством. Когда последний кус шлёпнулся около заброшенного, на вид, дома, из дверей моментально выпрыгнул щуплый мужичок, подхватывая мясо и прижимая его к груди, как редкую драгоценную вещ. Он немного замешкался, перед тем, как запрыгнуть обратно в дверь своего дома, а дым, что нёсся вслед за беглецами по улице, окутал беднягу с ног до головы. До чутких ушей Сварога не донеслось даже предсмертного крика несчастного раба, что позарился на мясной отрезок, но острое зрение лесного охотника, видело вдалеке, как живой с виду человек, в одно мгновение состарился до ветхого старика, а затем его кожа просто опадала кусками, обнажая белые кости и внутренности. Всё, что смогло сползти с несчастного, не достигало песочной дорожки, тлея в воздухе и, развеивался под потоком ветра, сопровождающего странное нечто.
Глянув вперёд, Сварог подтолкнул Славянку локтем, потому, что улица заканчивалась, упираясь в толстые деревянные ворота, которые уже закрыли несколько ящеров, присев на одно колено и выставив вперёд четыре острых копья, уперев их для надёжности древками в землю. Трое же других, уже вставили толстенный засов в железные кольца дверей, наглухо заперев их, чтобы полностью блокируя их от беглецов.
Дарк упал ничком на дно освободившейся от мяса телеги, пристроившись между двумя путниками, так, чтобы обое услышали:
- Держитесь! Сейчас немного тряхнёт!
Славянка, случайно подняв голову, увидела, как Кун, весело причмокнув, выкрикнул коняшке какое-то слово. Вот тут всё и началось. Худющая с виду кляча, взбугрилась мышцами, словно заправский тяжеловоз. Скудная, редкая грива вмиг развернулась пламенеющим костром длинных языков огня. Да и сам цвет лошади поменялся. Из светленькой, в грязных пятнах, она перекрасилась в истово чёрный, с алыми оттенками. А затем, она в страхе закрыла глаза и посильнее прижалась к Дарку, стараясь не вылететь из несущейся повозки.
Тряхнуло действительно сильно, но только Кун и видел почему. Видел, как сломались толстые копья стражников о широкую грудь лошади, совершенно не причиняя ей вреда. И то, как самих стражей вбило в стену с такой силой, что из доспехов их вскоре смогут вытянуть только по кусочкам. Затем разлетелись в щепки ворота, выбитые головой странной лошади. Сперва, лопнул толстенный запор, что закрывал врата, а затем и сами доски ворот, скреплённые прочными полосами железа, что гнулись, словно только что расплавленные. Удар настолько сотряс повозку, что всем троим, лежащим в ней показалось, что желудки подпрыгнули до самой макушки, переворачивая мозг и надавливая на глаза до красных искорок.
Щепками засыпало половину телеги. Проклятые тонкие иголочки проникали даже под доспех, через крохотные щели возле горла и рукавов. Когда трясти перестало все трое, лежащие на повозке, подняли головы, посматривая по сторонам.
Вылетев из города, они неслись по сухой степи, где не было даже крошечных деревьев, что смогли бы создать тень, для путника, который остановился в дороге. Пейзаж был довольно грустный. Песок. Редкая пожухлая трава, растущая островками среди песчаной пустыни. Недалёкие огненные горы, что извергали потоки лавы, иногда доходившей даже до их подножия, и полное безлюдье. Ни сторожевых вышек, среди отрытого простора, ни домов отшельников, ничего не было. Местность казалась абсолютно не приспособленной для жизни.
Повернув голову назад, Сварог почувствовал, что, несмотря на страшную жару, у него застыли ноги и холод забрался под кожаный доспех. Сзади всё так же их преследовал странный дым, клубясь и перекатываясь комками, гонимый неизвестно какой силы ветром.
Стрелку показалось, что он на мгновение увидел лицо, спереди клубящейся тучи. Оно принадлежало женщине. Волосы, похожие на клочья от разорванного паруса, тянулись за ними, так же как и мелькнувшая рука, вытягивающаяся, чтобы схватиться за край телеги. Видя, что цель ещё слишком далеко, рука растаяла, сливаясь с остальными клубами чёрного как смоляной смог дыма.
Огромный рот, полный острых белых зубов разомкнулся, показывая Сварогу тёмную бездну, что уже поджидает их, если вдруг достигнет до
хлипкого деревянного бортика.
* * *
Велес шел по сосновому бору, осторожно перешагивая через торчащие из земли корни, сухие ветки, и даже маленьких ежей, пробегающих иногда у него под ногами. Он шел, поглаживая рукой седеющую бороду, достигающую до полосы ремня, что опоясывал его, стягивая белую рубаху с красными треугольниками по нижней кромке.
Резной посох в его руке то и дело касался Матушки-Земли, пробуждая в ней новые силы. Вон там пробился новый родник, искрясь в редких лучиках солнца, и безумно радуя уставшие от бесконечных деревьев глаза. В другом месте прорастал старый пень, десятки лет назад сваленной сосны и готовый вскоре развалиться в труху.
Он уже давно прошел мимо той веси, где жила его старая знакомая ведьма Гряда. В её молодые годы Велес довольно часто по ночам прилетал к ней на ужин, и, чего там скрывать, для любовных утех. Он был Богом. Богом тайного волшебства и помощником людям, что старались заниматься и сельским хозяйством и охотничеством и волшбой.
Да, он мог принимать любые обличия. Да, он мог превратиться, в юношу, задорно поющего весёлые песни, прохаживаясь по высокой траве острой, как княжий меч, косой. Но мог и в огромного огнедышащего змея, с крыльями и полного огня ртом, что извергался при малейших проявлениях гнева. В таком обличии люди его боялись, но что поделаешь, он больше всего любил оборачиваться змеем, летящим над деревнями и ловящим тёплые потоки воздуха своими непостижимыми крыльями, перетянутыми красной кожей с зеленоватыми прожилками. Да и путешествовать над лесами и полями, деревеньками и городами, так было гораздо сподручнее, нежели пешком.
Уже скоро он должен был увидеть того, кто сам воззвал к небесам, прося о помощи самих Богов. Его звал Велеслав, недалеко от Заячьего Лога восстановивший старое, и уже с десяток лет забытое капище.
Приподняв слишком низко опустившуюся к земле еловую ветвь, его взору открылась расчищенная поляна, в центре которой стоял идол, с тщательно вырезанным бородатым лицом и прижатыми к телу руками. В руках у идола был резной посох со змеиной головой на месте рукояти.
Перед идолом был разведён костёр, возле которого сидел старец, по виду лет на двадцать старее Велеса, но не теряющий молодецкую гибкость. Он подбрасывал в костёр травы, обволакивая деревянный столб идола дурманящим дымом.
Велес видел, что старец его не замечает, так как сидит к нему спиной. Улыбнувшись, он поискал под ногами сухую ветвь, что легко бы сломалась, под лёгким напором его ноги.
Велеслав шептал заклинания, всё ещё сберегающиеся на деревянных табличках, у самых лучших учеников могущественнейших из волхвов Руси. Одна беда – деревянные веды уходят в забвенье при вторжении на наши земли чужой книги.
Небольшой жаворонок, неизвестно как отбившийся от стаи, присел прямо на голову деревянного идола и защебетал свою звонкую песенку, разнося её далеко за пределы небольшой полянки. Под его маленькими лапками зеленел старый мох, что покрывал почти всё тело священного столба. Не мудрено. Уже несколько лет люди не приходили сюда, благодарить небесных покровителей за удачные ловы или щедрый урожай. За тайные знания, вообще не было никакой речи. Мало кто сейчас старался понять непонятное и постичь непостижимое. Всё больше людей тревожились недостатком денег и тем, как бы поплотнее набить необъятное пузо, что уже давненько не вмещалось в просторный пояс.
Теперь все беспокоились о том, как бы собрать достойную дань великому князю Игорю, что со дня на день должен был приехать в Искоростень, что был в трёх днях пути по реке. Весь древлянский народ был обеспокоен. Поговаривали, что Игорь как с цепи сорвался. Стал чрезмерно жаден до злата и серебра. Срывал гнев на своих гриднях, а подопечных холопов, за малейшую провинность повелевал иссекать кнутом до полусмерти. А случилось то, когда двое Киевских волхвов, разругавшись в край с князем, покинули высокие стены столицы Руси и ушли далеко в лес, переставая служить князю, но никогда не забывая о здешнем народе.
В один из тех тайных слов, когда Велеслав вскидывал руки к небу, взывая к помощи защитников нашего народа, позади него тихонько хрустнула ветка. От неожиданности, волхв вздрогнул, поворачиваясь на звук.
Позади него стоял, усмехаясь, стареющий мужчина с вертикальными зрачками, похожими на змеиные. Он лёгким шагом подошел к костерку и потрогал жертвенный камень, ещё недавно окрашенный красным.
- Чья кровь-то, волхв? Никого недавно принесённого в жертву, я здесь не вижу.
Велеслав закатил рукав, показывая широкий порез, что ещё до сих пор кровоточил на предплечьи, затягиваясь прозрачной сукровицей.
- Моя кровь, о великий! Я взывал к небу, в надежде, что меня услышат, и вот ты здесь.
- Что же беспокоит мудрейшего из волхвов? И почему именно таким способом призвал ты меня? Неужели жаль стало деревенскую курицу или красного петуха, которых обычно приносят люди?
- Так ведь к обычным людям, ты отче и не являешься… - С хитрым огоньком в глазах продолжал Велеслав, поднимаясь на ноги и равняясь с Велесом, что был на две головы выше самого старца.
- Хех! – Крякнул тот, пряча ухмылку в густой седеющей бороде. – И то верно! Не зря ведь, ты самый мудрый из волхвов, Велеслав! И зачем же я тебе нужен? С чем сам справиться не можешь?
- А поведаю я тебе, о великий, вот что. Неподалёку отсюда, вчера открылась новая дверь из Нижнего Мира. – Велеслав положил сухой прутик в
разгоревшийся костерок. И поведали мне ветры из той двери, что в мире мёртвых, и живые есть…
* * *
- Не оторвёмся, Кун! Нужно что-то делать! Марена нас догоняет, твой конь уступает её в скорости, как ни крути. – Кричал Дарк, подползая на четвереньках к человеку с вожжами, который нещадно лупил коня плетью. Плеть ударяла коня по крупу, донося к путникам хлёсткие удары, но скорости, видимо, прибавить не могла, так как конь и так гнал во всю прыть.
Кун, бросая вожжи, откатился назад, нависая над Сварогом и Славянкой. Он выглядел крайне обеспокоенно. На его лице лежала тень плохого предчувствия, и он даже не пытался этого скрыть.
- Верхом ездили? – Коротко бросил он, и после утвердительного кивка, взобрался опять на место возницы, уже с обнаженным мечом. Рукоять блеснула золотом и зелёный изумруд, на его эфесе сверкнул светом, подбадривая путников.
Кун протянул Сварогу руку. Тот не понимая, что парень собирается сделать, вложил свою ладонь в него. Затем произошел быстрый рывок. Сварог только и успел отметить, как рука Куна ухватила его сзади за ремень, выбрасывая вперёд, словно охапку сена. Приземление было опасным и страшным. Огненный конь, исторгая из ноздрей пламя и развевая красную гриву, нёсся вперед, словно Перунова молния. Огонь был везде, но всадника не обжигал нисколько. Парень, что есть сил, сдавил раздувающиеся бока коня и намотал длинные вожжи на руки. Он уже понял, что Дарк и Кун остаются здесь, на поле боя со странным дымом, настигающим их.
Сзади раздался обрывистый тонкий крик. Что-то толкнуло его в спину и обхватило руками вокруг груди посильнее, чем он сдавил коня. В следующее мгновение оглобля отлетела в сторону, полностью освобождаясь от телеги.
Что творилось далее с телегой, Сварог мог только представлять, но обернуться назад не было, ни сил, ни желания. Зато это видела Славянка и даже расслышала ликующий крик преследующего их существа.
Клубы чёрного дыма в единое мгновение смели жалкую телегу с пути, разламывая её на куски и тонкие щепы. Вихрь останавливался, разворачиваясь и нависая над несчастными людьми, всё-таки попавшимися в руки самой Тьмы, нависшей над обломками тёмным куполом.
Славянка видела, как двое парней, обернувшись назад, взвились в воздух, как разрушилась телега, полностью разбитая напором тьмы. Вскоре, из купола дыма, сверкнула, скрываясь в облаках яркая вспышка, похожая на маленькую молнию, что пронзая тьму, создала тоненький туннель.
Она видела слишком много для простого человека, но её взору было недоступно разглядеть сквозь мрачную пелену, как по песку запрыгала куница, прячась в небольшой норке, под каменной коркой безжизненной долины. Не видела она и огромную летучую мышь, подхваченную
сумасшедшим ветром и выброшенную, почти, до самых свинцовых туч смыкающегося тоннеля.
Мышь развернула кожистые крылья и легко планировала над горячими потоками, что поднимались с раскаленной земли. Она, а точнее он, мышь, неспеша полетел в сторону, куда стремились убегающие от самой смерти путники.
Теперь тьма отстала, постепенно удаляясь и становясь, со временем, совсем
крошечным сгустком.
* * *
Дарк и Кун приготовились к сокрушительному столкновению. Оба меча, ещё миг назад сидевшие в ножнах, показались на свет, золотой отбрасывал блики, а чёрный, казалось, полностью поглощал их.
Когда конь понёс путников дальше, они повернулись назад, заглядывая в очи самой Марене-смерти, что прикладывала все свои силы, для того, чтобы свести счёты с неверными Чернобога, что даже набрались наглости, поднимать бунты и восстания в их владениях. В их Нижнем Мире, где живым никогда не было места.
Чтобы их не размазало по утрамбованному столетиями песку, парни взвились в высоком прыжке ввысь, видя, как проносится вперёд телега, а их сбивает в сторону, словно колоссальным ураганом пригибая к земле. После жесткого приземления, и Кун и Дарк ещё долго катились кубарем по песчаной безжизненной обочине, стирая прочную кожу доспеха до самой туники.
Бой был коротким. Их просто полностью поглотила тьма, ослепляя и лишая возможности зримо двигаться. Золотой меч заметался во тьме, отрывая от неё целые пласты, что опадали на песок, словно обугленные куски пепла, и рассыпались, мгновенно исчезая.
Справа от крутившегося Куна возник Дарк, бесцельно вращая свой чёрный меч, который не причинял врагу особого урона. Кун, видя друга, заработал мечом вдвое быстрее прежнего, стараясь не обращать внимания на нарастающий в голове гул. Тут ещё, в придачу ко всему, нога попала в небольшую норку, ведущую неведомо куда.
Гул постепенно переходил в страшные слова звучащие на языке истинных обитателей тьмы. Они были противны человеческому уху, а тем более парню из заоблачных далей, где жили лишь небесные храбрецы и самые красивые женщины, которых только может представить себе человеческий разум. Гул, вперемешку со словами и страшным свистом, пригвождал мечников к песку, сгибая их волю и стараясь покорить праведные сердца.
Видя, что люди не могут победить страшную сущность, со всех сторон стал исходить ликующий, злорадный смех, а затем и тысячи рук потянулись к ним, хватая когтистыми пальцами за одежду и оружие.
- Перун!!! – Разорвал все окружающие звуки, голос Куна, что от надрыва
сорвался на хрип.
Вокруг угрожающе зазвенела тишина, а затем изумруд взорвался мириадами зелёных осколков, пронзая тысячи рук и исчезая во тьме. Золотой меч устремился ввысь, образуя тонкий тоннель, через который можно было заметить свинцовое небо, что так бесстрастно наблюдало за всем творящимся на земле. Вопль яростной боли резанул по ушам так, что мог бы сравниться с лезвием острия Перуновой секиры.
В тот же миг, Дарк грохнулся оземь, непонятно куда исчезая, оставляя на горячем песке лишь гору одежды. Его черный меч остался вонзённым рядом, чернея ещё больше и пуская длинные трещины по всему острию и даже рукояти. За ним ударился грудью оземь и Кун, полностью повторяя действия товарища. Казалось, что тьма застыла в недоумении. Давая обороняющимся драгоценные доли секунды, чтобы отступить до следующего раза.
Сперва, под грудой одежды Дарка, что-то зашевелилось. Попискивая и поводя большими ушками, в освещённый прорубленным тоннелем круг выползла летучая мышь, тут же отчаянно замахавшая крыльями и поднимающаяся в спасительный полёт.
Затем, из-под доспеха возницы выскочила быстрая куница и впрыгнула в злополучную норку, что так не вовремя попалась под ноги. Нора оказалась настолько глубокой, что даже туман, пущенный Мареной-смертью попятам не смог догнать быстрого зверя.
Долину разорвал вопль бессильной злобы, который слышали лишь камни на недалёких горах, дорога из утрамбованного столетиями песка, летучая мышь, парящая под облаками и, куница, весело скачущая по долгому подземному лазу.
* * *
Скачка казалась бесконечной. Огненный конь не чувствовал усталости, в отличие от двоих седоков, что цеплялись за его гриву и узду изо всех сил. Сварог чувствовал, что если бы он был молоком, то такая быстрая скачка оставила бы от него одно лишь масло. Его боевая подруга чувствовала себя не намного лучше.
Славянка уже давно не ощущала рук, что мёртвым захватом обхватили торс парня. Она уже не беспокоилась о том, что их кто-нибудь настигнет. Она мечтала лишь об одном: чтобы эта бешеная скачка, наконец, закончилась. Девушка закричала, стараясь достигнуть уха парня, что был спереди:
- Как эту лошадь остановить?!! – Несмотря на отчаянную попытку громко закричать, из уст сорвался лишь слабеющий голос. Однако, непонятно как, но Сварог услышал. Бросил назад:
- Это конь.
- Что?
- Это конь, а не лошадь. Я когда перелетал от телеги на спину, случайно заметил отличия. А вообще, я не знаю, как такого коня останавливать. – Выдал он, наконец.
- Попробуй, тогда как обычную коняшку! – Посоветовала девушка, чувствуя,
что пальцы разжимаются, и она вот-вот упадёт.
- Тпру! Стой огнистый! – Закричал ему в ухо Сварог, надеясь, что слова не унесёт ветер. Конь заметно стал останавливаться, сам переходя на рысь, а потом и лёгкий шаг. Когда он наклонил голову, стараясь разглядеть хоть маленькую травинку в стороне от утрамбованной дороги. Намереваясь проехать шагом немного в сторону, он уже потянул повод, чтобы увести коня от дороги, как сзади раздался стон страдающего человека.
Оказалось, что руки Славянки не выдержали, и она сорвалась с чёрного жеребца, что уже поутратил свой огонь и теперь медленно превращался в светлую кобылку, ничем не приметную на вид. Когда затёкшие пальцы разжались, и она свалилась на бок, спасло постоянное напряжение, и скрытое чувство опасности, что не отпускало путников с момента их встречи на корабле. Тело, даже столь измученное быстрой скачкой, никак не желало получить серьёзное повреждение и само кувыркнулось в падении, используя в качестве опоры согнутую руку, через которую девушка и перекатилась клубком, прижимая колени к животу ещё в воздухе.
И здесь пойти бы ей геройской походкой, хвастаясь новоприобретённым навыком, но она осела на горячий песок и крепко прижала ладони к лицу, стараясь погасить этим боль, вспыхивающую во всём теле.
Почему Сварог не почувствовал, как руки подруги, наконец выпустили его из мёртвого захвата? Просто он уже совсем не чувствовал торса, полностью превратившегося в клубки огня, что жёг изнутри, желая разрушить даже внутренние органы.
Он тоже захотел поскорее ступить на песок, чтобы размять полумёртвые мышцы. Нога затекла и не стала слушаться всадника, который уже рывком откидывался в сторону. Приземление его было не столь уравновешенным, как у девушки. Острые и раскаленные песчинки обещали пробить тонкую кожу лица и немного прошлифовать кости черепа.
Поднявшись на четвереньки, он пополз, в сторону сидящей Славянки, что уже поглаживала растёртую при езде кожу. И уже скоро путники развалились на песке, забывая о возможной погоне и думая лишь о том, как унять боль в повреждённых тканях тела.
Конь, теперь уже в образе кобылы, прошагивал взад-вперёд, ожидая, когда же люди вновь залезут ему на спину и продолжат путь, если не к жилому городу, в котором можно раздобыть жильё и пишу, то доехать, хотя бы к маленькому островку пожухлой травы.
Сколько времени они пролежали на раскаленном песке, никто из путников не знал. Они поднялись лишь тогда, когда внезапно заметили что земля, стала содрогаться намного сильнее прежнего. Обернувшись на ближайший горный хребет, они оба вскрикнули от ужаса. Гора, ещё совсем недавно пробивающая своей вершиной свинцовую тучу, стала разваливаться по кускам, выпуская во все стороны струи белого пара и чёрного дыма, что
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |