Эвакуированные

Ранней весной дни ещё короткие, быстро темнеет. Я захожу в дом. Здесь у меня тепло и уютно. Печь я топлю один раз в сутки, по вечерам. Спать ещё рано, и вот я сажусь за тот самый стол, за которым когда-то выводил свои первые буквы, и пишу вам письмо…

Шёл третий год войны, мне исполнилось 8 лет. Помню первый урок русского языка в школе. Наша учительница показывает нам репродукции портретов из книги и отчётливо выговаривает: «Это – Ленин. Это – Сталин». То, что я услышал, были первыми в моей жизни русскими словами.

В нашу деревню приехали эвакуированные из Ленинградской области. Их было несколько семей. В деревне началось некоторое оживление. Я хорошо помню семью Карповых. Им дали колхозный дом при конном дворе.

Дед Карпов со своим семейством ремонтировал дом почти целое лето. Для нас, местных мальчишек, многие их действия были в диковинку. Да и говорили они не по-нашему… Поначалу мы их не понимали, и они нас.

Мы специально прибегали посмотреть, как они работают, и вскоре нашли с ними общий язык. Карпов-младший – наш ровесник – все звали его Шуриком, он учил нас говорить по-русски, а мы его – по-марийски. Он объяснял нам при помощи жестов и слов, а мы понимали, что, например, ивовые прутья крестообразно набиваются на бревенчатые стены для того, чтобы на них хорошо держалась глина, которая потом затирается и выравнивается при помощи доски. В конце работы мы увидели удивительно ровные стены, которые после всего были ещё и побелены! Таких стен мы ещё нигде не видели.

Конный двор был самым главным местом нашей деревни. Недалеко от него была кузница, где подковывали лошадей. Для этого даже был сделан специальный станок. И нам, мальчишкам, было интересно смотреть на всё, что там делалось.

Тогда я и подружился с Сашей Карповым, и дружба наша продлилась на много лет.

35. Шофёрская мечта

Где-то у конного двора я нашёл металлическое зубчатое колесо. Надел его на толстую деревянную ось и скрепил двумя жердинами, соединёнными поперечной дощечкой с проволочным крючком посередине. Так я сделал себе тачку, на которой мог возить полное ведро воды из речки. А чтобы тачка эта казалась техникой, напротив зубьев шестерни приладил тонкую упругую металлическую пластину, которая при движении тарахтела, как трактор.

В то время мы уже видели на поле настоящие трактора на металлических колёсах с большими шипами. И поэтому мне очень нравилось управлять своей тачкой – как трактором, издавая шум и оставляя зубчатые следы на дороге!

При помощи своей «техники» я мог многое перевозить. Те же кирпичики, когда высохнут. Я их помногу нагружал на свою тачку, перевязывая верёвкой, и отвозил за дом, где их складывала бабушка.

В летнее время мы большими мешками собирали на лугах коровьи лепёшки. Ими топили под котлом, когда варили суп. Привяжу полный мешок на тачку и толкаю впереди себя. Лепёшки сухие и лёгкие, а мешок огромный, меня из-за него даже и не видно, я только сбоку на дорогу поглядываю. А со стороны кажется – будто мешок сам едет, да ещё и тарахтит!

Наверно, в те времена у меня и родилась мечта – стать шофёром.

Дрова

Каждое лето мы с бабушкой ходили в ближний лес за сушняком и хворостом – заготавливали топливо на зиму.

В лесу всё было подчищено. Мы научились выкорчёвывать толстые ивовые корни. Я обнаружу среди травы такой корень и подвожу к нему бабушку. Она была сильная, возьмётся двумя руками за корень и поднимает, а я отрубаю топором корешки, уходящие в землю.

Так мы вдвоём извлекали из земли длинные толстые коряги. Бабушка делает из них огромную вязанку, которую я с места не мог сдвинуть, и взваливает себе на спину, а я, как могу, помогаю ей. Она мне делала маленькую вязаночку из тонких прутьев.

Я иду впереди, а она держится за прутик из моей вязанки и идёт за мной.

На полпути к дому, рядом с оврагом у нас было наше место для отдыха, где я любил полежать в тени высокой травы, глядя на облака. От оврага тянуло свежей прохладой, и бабушка, как всегда, что-нибудь рассказывала из своей молодости.

Перед нашим местом отдыха был косогор с поворотом. Однажды на нём бабушка оступилась и сорвалась с тропинки в овраг, вместе со своей огромной ношей. Я только услышал её крик, оборачиваюсь: нет бабушки. Она уже глубоко внизу, у самого ручья… Но всё обошлось лёгкими ушибами. Мы с трудом вытащили наверх её тяжёлую вязанку. После такого случая я всегда предупреждал бабушку об этом опасном повороте.

Видимо, неслучайно подмечено: чем в детстве занимался, то на всю жизнь остаётся.

Вот и я не могу обойтись без дров, хотя можно теперь в городе и без них жить. Но каждое лето я с удовольствием заготавливаю дрова для своего деревенского дома – это во мне прочно сидит.

А моя детская шофёрская мечта всё же сбылась!

В 24 года я стал водителем настоящего грузовика. С тех пор все заботы о дровах я взял на себя, и семья наша нужды в этом уже никогда больше не испытывала. А как рада была бабушка каждому моему приезду на такой машине!

Сеятели

Нынче половину поля на огороде я засеял пшеницей. Вспомнил, как сеяли в моём детстве.

Во время войны сеялок у нас ещё не было. А вручную сеять – надо было уметь, это не каждый мог. Вот дядя Шакртен умел и ещё несколько стариков.

Сеять – это самое ответственное дело. У сеятелей было специальное лукошко, называемое пудовкой. В неё входило пуд зерна. Пудовка была плотно сплетена из липовой коры, имела ремешок, за который вешалась на шею перед собой. Сеятель идёт по полю, недалеко от правого края, загребает правой рукой горсть зерна и, размахнувшись, рассыпает его впереди себя чуть правее, примечая границу засеянного участка. Следующий замах – и зерно опять ложится на свободный участок земли. Он идёт, не глядя в пудовку, но внимательно следит за площадью посева. Левее и немного поодаль за ним идёт другой сеятель, а следом ещё.

Если сеятели опытные, поле будет засеяно равномерно, если нет, то в одних местах будет густо, а в других пусто.

На молотилке

Рожь во время войны жали вручную – серпом. Я хорошо помню, как помогал маме вязать снопы. Мы их ставили в одну кучу колосьями вверх и связывали. На такую вязанку из 4 - 5 снопов ставили ещё один сноп – колосьями вниз, расправив его над нижними. Так зерно хорошо просушивается и дождевая вода не задерживается. Потом, в сухую погоду снопы собирали на телеги и на лошадях отвозили на зерновой ток.

Ток устраивали поближе к ферме или к конному двору, чтобы вся солома была рядом с животными, на зиму.

Вся деревня была вовлечена в работу молотилки. Молотилка же была устроена следующим образом.

Восемь лошадей запряжены в четыре бревна, крестообразно закреплённых в большом металлическом барабане в центре. Этот механизм при помощи длинного вала, проложенного в небольшом углублении земли, прямо под ногами лошадей вращал большущее колесо-маховик величиной в рост человека. Колесо это устраивалось вертикально и располагалось в открытой яме. Оно соединялось при помощи ремня с маленьким колесом, прикреплённым к рабочему столику молотилки, в котором находился широкий барабан с зубьями. За столиком стоит машинист – самый главный на молотилке человек. Когда ему подают сноп, он приказывает нам гнать лошадей.

Пошли лошади, закрутился вал, завращался большой маховик в яме, загудела молотилка быстро вращающимся зубастым барабаном. Машинист осторожно, чтобы случайно не попасть рукой, направляет сноп колосьями навстречу к хватающим зубьям, чуть придерживая его, и зерно посыпалось... Потом отпускает, и молотилка завыла, выбрасывая туда же и солому. Рядом стоят женщины с граблями и оттаскивают солому в отдельную кучу. Вот такой серьезный и ответственный процесс.

Когда соломы набирается достаточно много, её обвязывают верёвкой и тянут лошадью на скирду. На скирде сверху стоит женщина с вилами. А внизу за скирдой – мальчишка на лошади, который ждёт команды женщины, стоящей на скирде. Получив команду, мальчишка гонит лошадь вперёд и верёвка, перекинутая через скирду, тянет кучу соломы наверх. Мальчишка едет, оглядываясь, и ждёт следующей команды – остановить лошадь, чтобы солома не перевалилась со скирды на другую сторону. Услышав команду, он останавливается и поворачивает обратно. Женщина на скирде отвязывает кучу, бросает конец верёвки вниз и укладывает сено. Те, кто работают внизу, уже тянут эту верёвку обратно к молотилке.

И так, бывало, один на один с лошадью ходишь от скирды к скирде целый день…

Случалось, что-нибудь заклинит в молотилке, тогда все отдыхают, а машинист с помощником копошатся в сложной технике.

Во всём этом грандиозном молотильном деле лошадь была самым важным звеном. Ею приводились в действие все элементы общего устройства, состоящего из механизмов и людей.

Вообще, лошади были незаменимы во всех полевых работах. Поэтому лошадей очень берегли, заготавливали для них сено и хорошо кормили.

Веяльщица

Смолотое зерно перевозили к складам. Его высыпали под навесом прямо на землю, на хорошо утрамбованную площадку. Там работа кипела и день, и ночь.

Зерно надо было прове́ять и сложить в амбар. Всё это делалось вручную при помощи механического приспособления. К работе этой привлекали всех – и малых и старых. Моя бабушка была в этой баталии штатной веяльщицей. Она приводила в движение большой барабан с сетками веялки. Работа эта была тяжёлой и изнурительной. Целыми днями она крутила рукоятку веялки одна, хотя для этой работы обычно выделяли двоих. Но так как моя бабушка была незрячая, ей одной приходилось постоянно крутить эту ручку, меняя только руки: то левую, то правую…

Она была сильная и выносливая, остальные женщины, даже моложе её, долго этой работы не выдерживали.

Дата добавления: 2015-11-04