Основные направления психологии в классических 11 страница

Этот образ действий, по-видимому, чрезвычайно нравится ему; его лицо становится очень оживленным, он подтаскивает все фрукты один за другим к решетке, не оставляя времени на то, чтобы съесть их, а когда я еще раз разбираю двойную палку, он быстро опять составляет тростинки вместе и подтаскивает издалека к решетке совершенно безразличные предметы.

На следующий день опыт повторяется; Султан начинает с практически бесполезного образа действия, но после того, как он в течение немногих минут направлял вперед одну тростинку при помощи другой, он опять берет обе тростинки, быстро вставляет одну в другую и достигает цели при помощи двойной палки.

(1. V). Перед решеткой лежит цель, еще более удаленная; в распоряжении Султана имеются три тростинки, просветы кото-

'Рассказ сторожа кажется мне очень достоверным, особенно потому, что он сделал ударение на том, что Султан сначала вставлял одну тростинку в другую, играя и не обращая внимания на цель (задачу). Животные, ведь постоянно сверлят, играя соломинами и палочками, в дырках и щелях, так что надо было бы прямо удивляться, если бы Султан также и во время орудования обеими тростинками ни разу не проделал привычной игры. Подозрение, что сторож мог бы на скорую руку «выдрессироватьживотное», совершенно исключено; он никогда не отважился бы на это. Если кто-нибудь хочет сомневаться, это совершенно не меняет дела, так как Султан постоянно доказывает, что он не только выполняет определенный образ действий, но и разумно овладевает им.

рых выбраны так, что обе более широких тростинки могут быть надвинуты на оба конца третьей. Он пытается достигнуть цели, как и раньше, при помощи двух тростинок; когда при этом наружная тростинка часто соскакивает, он, как это ясно видно, старается вдвинуть глубже более узкую палку в более широкую. Против ожидания, он в действительности достигает цели при помощи двойной палки и подтаскивает последнюю. Когда при этом длинное орудие становится помехой, попадая задним концом между прутьями решетки и повисая при косых движениях, животное быстро разбирает его на части и выполняет остальную работу только одной тростинкой; начиная с этого раза, это происходит всегда, когда цель придвинута так близко, что одной тростинки хватает и двойная палка лишь создает большее неудобство.

Новую цель мы кладем еще дальше. Следствием этого является то, что Султан пробует, какая из обеих более широких тростинок вместе с тонкой является более пригодной; обе не очень отличаются подлине (64 и 70 см); животное, разумеется, не сравнивает одну с другой. Никогда Султан не делает попыток составить вместе обе широких тростинки: один раз он держит их одно мгновение друг против друга без соприкосновения и рассматривает оба отверстия, однако, тотчас же (не пробуя) откладывает одну из них и опять хватается за третью, более тонкую; обе широких тростинки имеют одинаковый просвет¹

Решение наступает совершенно внезапно: Султан двигает двойной тростинкой, состоящей из более тонкой и одной широкой тростинки, причем он, как и прежде, конец более тонкой тростинки держит в руке. Сразу он втаскивает двойную тростинку к себе, перевертывает ее, — так что тонкий конец оказывается у него перед глазами, а другой конец выдается в воздух позади него, — хватает третью тростинку левой рукой и вставляет кончик двойной палки в отверстие. Тройной палкой Султан без труда достигает цели: при подтаскивании, когда длинное орудие оказывается помехой, Султан тотчас же опять разбирает его.

Согласно наблюдению, в этом опыте никогда не встречалось, чтобы Султан хотел наугад составлять вместе то, что по

'Можно показать, что при составлении двойной палки для шимпанзе определяющим является отношение друг к другу толщины тростинок. (Срав. Nachweis einfacher Strukturfunktionen usw. Abh. d. Preuss. Akad. d. Wiss. 1918, Phys. -Math. Kl. N2, S. 56 ff.).

размерам и другим свойствам ни в коем случае не поддается, соединению. Когда однажды эксперимент должен был быть показан посетителям, я положил цель снаружи и в то же время бросил Султану через решетку две тростинки различной толщины—просто те, которые были под руками. Он тотчас же взял их, как всегда, широкую в левую руку, более тонкую — в правую, и уже поднял последнюю для того, чтобы вставить одну тростинку в другую, как вдруг он остановился, не выполнив своего намерения, перевернул более толстую тростинку, рассмотрел другой конец последней и тотчас же после этого бросил обе тростинки на землю. Я велел принести их мне и обнаружил, что случайно более широкая тростинка с обеих сторон оканчивалась сучками и, таким образом, не имела отверстий; при этих обстоятельствах Султан вовсе не пробовал предварительно соединять тростинки. После того, как я при посредстве среза удалил один из сучков, Султан тотчас же выполнил задачу.

(6. VIII). Широкая тростинка оканчивается с одной стороны сучком, в другой, открытый, конец перед опытом вставляется деревянный клин, который немного выглядывает из отверстия; он несколько уже, чем последнее, так что между ним и стенкой тростинки остается щель: Султан схватывает тростинку, одно мгновение смотрит на деревяшку, вставленную в отверстие, в течение непродолжительного времени делает попытки втиснуть более тонкую тростинку в узкое отверстие между деревяшкой и стенкой, тотчас же после этого вырывает затычку, отбрасывает ее в сторону и вставляет тростинки одну в другую.

Наоборот, иногда он находит трудности там, где наверное никто не предугадал бы их: когда он держит обе тростинки в руке и, как и прежде, хочет перейти к тому, чтобы соединить их, он останавливается на мгновение и производит впечатление большой неуверенности, если тростинки случайно лежат в его руке в определенном положении, а именно почти параллельно, но при этом перекрещивая друг друга в форме очень крутого X. Это явление теперь почти исчезло, но вначале его можно было наблюдать очень часто. Когда Хика позже переняла образ действий Султана она обнаруживала точно такое же замешательство, когда обе тростинки приходили в вышеописанное положение, и Даже в более яркой форме, чем когда-либо у Султана. Лишь только животные опять оптически отделяют одну тростинку от Другой, действие проходит совершенно гладко. Оптика ситуации,

которая в других случаях правильно ведет шимпанзе, так что его движения, его поведение кажутся непосредственно вытекающим из нее, должно быть, попадает здесь в такое состояние, в котором она не может определять моторику с такой же правильностью. Для нас оптика обеих палок, наверное, в любом положении является слишком простой и ясной, чтобы мы могли придти в замешательство. Однако стоит нам лишь немного усложнить эти условия (раскрывание стула для лежания), и наше оптическое восприятие также легко приходит в состояние, в котором оно в течение секунд не может диктовать нам наши движения так, как обычно.

В случаях чистой алексии (Wertheimer), по-видимому, эта лабильность повышается в огромной степени. Постепенно убеждаешься, что нельзя и думать о понимании свойственных шимпанзе действий и ошибок в отношении наглядно данных задач без теории оптических функций и особенно пространственных образов.

В последовавшем опыте к Султану были предъявлены еще большие требования в отношении изготовления орудий (17. VI). В его распоряжении имеется, кроме тростинки с широким отверстием, узкая деревянная доска, которая слишком широка, чтобы ее можно было вставить в отверстие. Султан берет доску и пытается вставить ее в тростинку, это не ошибка; различие форм доски и тростинки вынуждало бы также и человека пробовать, так как отношение толщины обеих не является просто наглядно ясным; когда это не удается, он разгрызает тростинку у отверстия и отламывает длинную щепку сбоку, от стенки, первоначально, очевидно, потому, что стенка тростинки мешала доске проникнуть в отверстие («хорошая ошибка»). Однако, когда щепка была отломана, он тотчас же пробует вставить последнюю в то отверстие тростинки, которое еще цело: поразительный оборот, который должен был бы привести к решению, если бы щепка также не оказалась слишком широкой. Султан опять принимается за доску, но теперь уже обрабатывает ее зубами, причем обгрызает ее правильно — у одного конца с двух сторон к середине, так что представляющая помеху ширина доски уменьшается. Когда Султан отгрыз немного от доски (очень твердой), он пробует, подходит ли теперь доска к неповрежденному отверстию, и продолжает работать таким образом — здесь мы должны говорить о «действительной работе», — пока доска не входит в отверстие

примерно на 2 см. Теперь он хочет достать цель при помощи составленного им орудия, но 2 см недостаточны, и тростинка при этом опять и опять соскакиваете кончика доски. Теперь обгрызание доски, очевидно, надоедает Султану; он больше заостряет один конец куска, отщепленного от тростинки, и действительно вс коре делает его настолько узким, что, вставленный в неповрежденный конец тростинки, он прочно сидит в нем, идвоиная палка является пригодной к употреблению. Относительно обращения с доской следует заметить, что Султан против моих ожиданий обгрызал почти исключительно один конец доски, и хотя он один раз на момент взял в зубы другой конец, однако, отнюдь не грыз наугад то здесь, то там. Равным образом, весьма удовлетворительным представляется обращение с тростинкой. После того, как одно отверстие тростинки разрушено благодаря тому, что отломана боковая стенка, Султан в дальнейшем оставляет ее совершенно без внимания. За другое отверстие я боялся в течение всего дальнейшего опыта, но хотя, когда доска и щепка не входили в отверстие, Султан уже много раз сдавливал зубами стенки тростинки, тем не менее он в действительности ни разу не откусил от стенки, так что отверстие все время оставалось годным. Я не могбы дать гарантий втом, что каждое повторение опыта протекало бы также хорошо. Очевидно, у Султана был тогда особенно ясный день.

Заострение деревяшек, впрочем, часто встречалось уже до этого эксперимента. Так, например, когда Грандэ хочет уколоть кого-нибудь через решетку, она быстро разгрызает пополам доску, и таким образом получаются пригодные для употребления щепки; при случае и сам Султан, когда нет ключа, чтобы ковырять им в замочной скважине, заостряет деревяшки, как об этом уже сообщалось в литературе о некоторых его сородичах; однако кусание деревяшек было для меня всегда несколько неясным, и поэтому здесь было испытано: доведетли его Султан До последовательного образа действий и осуществит ли его по отношению к очень твердому дереву, которое он уже не мог раскладывать на годные к употреблению щепки, играя и случайно, но должен был обработать до известной степени сообразно с планом.

То, что двойная палка изготовляется также быстро, когда Цель подвешена слишком высоко, для того, чтобы ее можно было сбить одной палкой, и то, что Хика, лишь только переняла новую технику, при случае с пользой употребляет ее и для прыганья, наверное, само собой понятно после всего предыдущего.

5. Изготовление орудий

Постройки

(Продолжение)

Когда шимпанзе не достигает высоко подвешенной цели при помощи одного ящика, есть возможность, что он поставит один на другой два ящика или еще больше, и, таким образом, достигнет цели. Кажется, что единственный и простой вопрос, который должен быть быстро разрешен, заключается в том, сделает ли он это на самом деле. Однако, если поставить соответствующие опыты, вскоре оказывается, что для шимпанзе проблема распадается на два частичных требования, которые надо хорошо различать, причем с одним из них он справляется очень легко, в то время как другое представляет для него необычайные трудности. Человек (взрослый) наперед считает, что в первом требовании заключается вся проблема, а там, гдедляживотныхлишьвпервые начинаются трудности, мы вначале не видим вообще никакой проблемы. Для того, чтобы этот замечательный факт выступил в описании с такой же яркостью, с какой он навязывается наблюдателю, непосредственно видящему опыт, является совершенно необходимым разделение с этой точки зрения отчетов об опытах. Я начинаю с того ответа на вопрос, который человеку кажется единственным.

Султан в одном из ранее описанных опытов был близок к тому, чтобы поставить два ящика один на другой, когда одного оказалось недостаточно; однако, вместо того, чтобы действитель-

Но

но поставить уже поднятый второй ящик на первый, он производил с ним неправильные движения в свободном пространстве вокруг первого ящика и над ним; затем другие способы вытеснили это спутанное действие. Опыт повторяется (8. II); цель подвешена очень высоко, оба ящика стоят неподалеку друг от друга на расстоянии примерно 4 м от цели; все другие вспомогательные средства устранены. Султан тащит больший из ящиков к цели, ставит его плашмя под цель, становится, глядя вверх, на него, приготовляется к прыжку, но на самом деле не прыгает; он слезает, схватывает другой ящик и бежит галопом, таща его за собой по помещению, где происходят опыты, причем производит необычайный шум, ударяет о стены и всеми возможными способами обнаруживает свое неудовольствие.¹

Он схватил второй ящик, наверное, не для того, чтобы поставить его на первый; ящик должен только помочь ему выразить свое расположение духа. Однако, его поведение сразу совершенно изменяется; он прекращает шум, подтаскивает издали свой ящик прямым путем к другому и тотчас же ставит его в вертикальном положении на первый; затем он влезает на постройку, которая несколько качается, много раз приготовляется к прыжку, но опять не прыгает: цель все еще находится слишком высоко для плохого прыгуна. Впрочем, он сделал все, что от него зависело.

(12. II). Хика и Грандэ немногими днями раньше были научены Султаном и мною употреблять один ящик; напротив, оперирование двумя ящиками им еще не известно. Ситуация такая же, как в опыте с Султаном. Каждое из животных тотчас же схватывает ящик; то Хика, то Грандэ стоят со своим ящиком под целью, но нельзя наблюдать ни малейшего намека на то, чтобы они ставили их друг на друга. С другой стороны, они с трудом влезают на ящик; когда нога уже поднята, они опускают ее, лишь только взгляд их обращается кверху. Наверное, не случайно, но под влиянием взгляда к цели на большую высоту и Хика и Грандэ переходят к тому, что ставят ящик в вертикальном положении;

'Все животные проявляли по отношению к месту, где производились опыты, сильное нерасположение. И не потому, что там экспериментировали — они абсолютно ничего не имели против этого — но из-за невыносимо сухого зноя, который по большей части господствовал в нем. В те дни я по внешним причинам не ног экспериментировать нигде в другом месте, но впоследствии я, по возможности, избегал этого места. Некоторые глупости, которые наблюдались здесь, наверное, представляют собой отчасти симптомы изнурения.

измерение дистанции глазами приводит к этому изменению, как к внезапно наступающей и ясной попытке лучше приспособиться к ситуации. Наконец, Грандэ схватывает свой ящик и бешено неистовствует с ним, как прежде Султан. Как и у него, беснование прекращается совершенно неожиданно. Грандэ подтаскивает свой ящик к другому, бросив взгляд по направлению к цели, с усилием приподнимает ящик, неловко ставит его на нижний и хочет быстро забраться наверх; однако, когда при этом верхний ящик, скользя, сдвигается в сторону, она, как бы малодушно и без ответной реакции, позволяет ему совсем упасть. В принципе Грандэ также решила задачу; поэтому наблюдатель поднимает ящик, устойчиво ставит на нижний и поддерживает его здесь, пока Грандэ залезает наверх и достигает цели. Она делает это лишь с большим недоверием.

(22. II). Кроме Грандэ и Хики, присутствует Рана. Грандэ подтаскивает сначала один, а затем и другой ящик под цель; однако возится с ним так, что вызывает впечатление беспомощности, и неставит одинящикнадругой. Это совершенно похоже на наблюдаемые иногда состояния «недостатка ориентировки», в которые могут впадать Султан и Хика по отношению к обеим тростинкам. Внезапно подскакивает Хика, сразу ставит один ящик на другой и залезает наверх. Трудно разрешить вопрос, имеем ли мы здесь дело с последействием предыдущего опыта и примера Грандэ или с решением, которое теперь возникает самостоятельно, но может быть, также помогает возня Грандэ.

Подвешивается новая цель: теперь Рана ставит один ящик плашмя под цель, а другой — тотчас же (равным образом, плашмя) на него: но постройка слишком низка, и животные мешают друг другу улучшить ее тем, что хотят строить все одновременно и каждый сам по себе. Поскольку я знаю Рану, я мог бы предположить в этом случае подражание только-что виденному, по крайней мере, значительную помощь примера; однако, от этого вопроса здесь ничто не зависит.

Ряд дальнейших опытов, которые, однако, приводили к большей правильности нового действия отнюдь не так быстро, как в других случаях, будет описан ниже. После того, как животные привыкли тотчас же ставить два ящика один надругой, когда этого требовала ситуация, возник вопрос, могли ли бы они продвигаться еще дальше вперед в этом направлении.

Опыты (более высоко подвешенная цель, три ящика в

некотором отдалении) обнаружили вначале, что Султан выполнял только более трудные постройки из двух ящиков, поставленных друг на друга в вертикальном положении, которые выглядели как колонны и, само собою разумеется, позволяли доставать очень высоко (8. IV); Султан, правда, с самого начала подтаскивал третий ящик вместе с двумя остальными к месту постройки прежде, чем приступал к самому конструированию, однако, оставлял его лежать возле без употребления, так как он и без этого достигал цели при помощи своей колонны. (9. IV). Цель висит еще выше; Султан голодал предобеденное время, поэтому с большим усердием приступает к работе. Он кладет тяжелый ящик плашмя под цель, ставит на него другой в вертикальном положении и пытается, стоя наверху, схватить цель; не достигнув цели, он смотрит вниз и осматривается кругом—его глаза останавливаются на третьем ящике, который вначале из-за своих незначительных размеров показался ему не имеющим никакой ценности — с большой осторожностью слезает вниз, схватывает ящик, влезает с ним наверх и завершает постройку.

Особенно далеко со временем пошла Грандэ, в ту пору из маленьких — самое сильное, но вместе с тем и самое терпеливое животное. Большое количество неудач, обвал начатых построек, разного рода (отчасти незаметно созданные ею же самой) трудности не могли отвлечь ее от работы, и она вскоре дошла до того, что, подобно Султану, ставила друг на друга три ящика (срав. табл. IV) и довела это (30. VII. 1914) даже до красивой постройки из четырех ящиков, когда поблизости нашлась клетка больших размеров, широкая поверхность которой позволяла поставить на нее три остальных части постройки. Когда весной 1916 года опять была предоставлена возможность возводить более высокие постройки, Грандэ и после большого перерыва была относительно самым лучшим и, во всяком случае, столь же превосходящим Других архитектором, как и раньше; высокие постройки из четырех строительных элементов хотя и представляли для нее трудности, тем не менее при упорном старании удавались ей вполне хорошо (срав. табл. V).

Хика, правда, также воздвигает, без значительного количества злоключений при постройке, башни из трех ящиков, но она не может достигнуть той степени упражнения, как Грандэ, так как нетерпеливая и шустрая по природе, Хика предпочитает медленной стройке опасные прыжки с шестом или без него, с земли и

с низкой постройки, и часто выполняет их с успехом, в то время как Грандэ при ее образе действий должна еще в течение некоторого времени тяжело работать.¹ Рана с трудом выходит за пределы двух пиков. Если она достигает этого, она или переходит к бесконечным пробам с миниатюрными палками для прыгания или же — это бывает часто—ставит верхний ящик открытой стороной кверху и впитывает непреодолимое стремление сесть в него; если Рана села, и чувствует себя слишком хорошо для того, чтобы встать и продолжать строить. Консул никогда не строил. Терцера и Чего обнаруживали лишь слабые попытки строить, Нуэва и Коко погибли прежде, чем могли быть испытаны в этом отношении.

Без сомнения, архитектурные произведения, как, например, описанные постройки Грандэ, представляют собой уже выполнение очень дельное, особенно, если принять во внимание, что конструкции насекомых (муравьев, пчел, пауков) и некоторых позвоночных (птиц, бобров), хотя и могут быть более совершенными по своему результату, но осуществляются на совершенно другом, и в отношении истории развития более примитивном, пути. Нижеследующее изложение покажет, что между дельной, но неповоротливой стройкой одаренного шимпанзе и верной и объективно красивой конструкцией, например, сети паука имеется различие общего характерам, как-то в основном должно было бы достаточно явствовать уже из предыдущего. Однако, к сожалению, я убедился на опыте, что даже зрители, разумные в других случаях, наблюдая такую стройку, задают вопрос: «не инстинкт ли это?». Поэтому я вижу себя вынужденным еще раз обратить особенное внимание на следующее. Паук и подобные ему искусники делают настоящие чудеса, но основное заключается в том, что как раз только для этого в них необычайно прочно заложены специальные условия задолго до того, как представляется повод для выполнения. Шимпанзе не получает прямо для своей жизни никакого специального предрасположения при посредстве нагромождения строительного материала делать доступными высоко подвешенные цели, что он делает все же своими силами, когда того требуют обстоятельства и имеется строительный материал.

Взрослый человек, вероятно, склонен не замечать действи-

'Хика иногда вместо того, чтобы применять палку, как шест для прыгания, использует ее также и для сбивания.

тельных трудностей, которые находит шимпанзе при такой постройке, потому что он предполагает, что поставить второй элемент постройки на первый — означает повторить постановку первого на землю (и подцель);что, когда первый ящик стоит, его верхняя поверхность эквивалентна какому-либо месту на ровной земле, и поэтому при нагромождении, собственно говоря, только поднимание представляет собой нечто, по-видимости, новое. Таким образом, представляется еще очень большим вопросом, будут ли при этом животные вести себя до некоторой степени «дельно», не орудуют ли они ящиками совершенно неловко и т. п. Я сам никак не ожидал, что благодаря наблюдению буду поставлен перед следующим и гораздо более важным вопросом. То, что предстоит еще одна и особенно значительная трудность, казалось бы, явствует уже из нижеследующего единичного отчета о том, как Султан начал строить.

Я повторяю: когда Султан в первый раз достает второй ящик и поднимает его (28. I), он двигает его загадочным образом над первым и вокруг него и не ставит на первый ящик. Во второй раз (8. II) он ставит второй ящик, по-видимому, без какой бы то ни было неуверенности на нижний, но постройка еще слишком низка, так как цель по недосмотру была подвешена слишком высоко. Опыт тотчас же продолжается, цель подвешивается примерно на 2 м в сторону к более низкому месту крыши, постройка Султана оставляется на прежнем месте. Однако кажется, что неудача оставляет последействие, которое очень мешает, так как Султан в течение продолжительного времени совершенно не заботится о ящиках, в противоположность другим случаям, когда новое решение возникало и, в общем, обычно легко повторялось (впрочем, Коко едва опять не потерял решение). Вполне возможно, что для шимпанзе (как и для людей) практический «успех» при посредстве какого-либо метода означает для оценки его пригодности гораздо больше, чем то, чтобы он был вещественно вполне оправдан (оценка exeventu в плохом смысле этого слова).

Иногда бывает, что мы начинаем работать над математическим или физическим вопросом с совершенно правильными «подходами», продолжаем считать или размышлять, приходим к пункту, где, по-видимому, дорога теряется, весь образ действий опрокидывается, и только впоследствии мы открываем, что метод совершенно правилен и та трудность была лишь трудностью

совершенно побочного характера, которая легко могла бы быть преодолена. Если бы только при ее появлении мысленная связь была единственно определяющей и была строго проверена, то уже тогда должно было бы ясно обнаружиться, что помеха была несущественной. Чем меньше мы обозреваем все заслуживающие внимания связи, тем больше мы можем быть напуганы внешней неудачей; поэтому нет ничего удивительного в том, что на шимпанзе, совершенно неясно воспринимающего известные стороны ситуации, методически несущественная неудача оказывает такое же влияние, как и принципиальная ошибка, и что он малодушно бросает целое потому, что побочное обстоятельство привело к неудаче первое выполнение. Хорошим примером нам уже послужила Грандэ, когда она внезапно ставит второй ящик на первый. Это решение является не только объективно принципиально хорошим, но имеет характер подлинности; к несчастью, случается так, что верхний ящик одним углом попадает на поперечную доску, которая прибита сверху нижнего ящика: когда животное хочет залезть наверх, ящик, скользя, сдвигается на сторону. Грандэ дает ему окончательно упасть и своим поведением ясно показывает, что благодаря этому весь метод целиком больше уже не заслуживает ее внимания. Подобное этому всегда вытекает из положения, когда одна сторона дела не обозревается ясно; таким образом, мы приходим к главному пункту: опыт с двумя ящиками заключает условия, которые шимпанзе не вполне схватывает.

В дальнейшем ходе опыта имеет место следующий замечательный эпизод: животное пускает в ход более старые методы — хочет подвести сторожа за руку к цели, последний отталкивает его; тогда Султан пытается проделать то же самое со мной, но я также отказываю ему в этом. Сторожу поручается, когда Султан опять захочет подвести его к цели, сделать вид, что он поддается ему, но, лишь только животное залезет ему на плечи, встать низко на колени. Вскоре это действительно происходит: Султан подводит сторожа к цели и тотчас же залезает ему на плечи, сторож быстро сгибается, животное, жалуясь, слезает, схватывает обеими руками сторожа под сидение и усердно старается выпрямить его в высоту. Поразительный способ улучшить орудие, которым является человек! Когда Султан после этого больше не заботится о ящиках, кажется вполне уместным — он ведь уже один раз сам нашел решение — уничтожить действие неудачи, в которой он не виноват. Я ставлю Султану его ящики один на другой под цель

точно также, как он сделал это ранее на месте первой цели, и позволяю ему достигнуть цели.

Что касается стараний Султана опять выпрямить сторожа, то я хотел бы заранее решительно защитить себя против упреков в «превратном понимании», «приписывании»: явление, в худшем случае, только описано, и оно вообще совершенно не может быть понимаемо превратно. Однако для того, чтобы случай, как изолированный, не возбуждал сомнений (которые сами по себе не оправданы), поскольку нет сомнения в том, что Султан не один раз, но опять и опять пытается использовать сторожа и меня в качестве скамейки, я присоединяю краткое описание подобного случая: (19. П)Султан не может придти к решению в одном опыте, в котором цель лежит по ту сторону решетки, так что ее нельзя достать; я стою внутри решетки, вблизи цели. После напрасных стараний другого рода животное подходит ко мне, хватает меня за руку, тащит к решетке и в то же время изо всех сил — к себе, книзу, и просовывает мою руку между прутьями решетки по направлению к цели. Когда я не схватываю ее, Султан идет к сторожу и пытается проделать с ним точно то же самое. Впоследствии он повторяет этот образ действий (26. III) с той лишь разницей, что он вначале жалобными просьбами зовет меня к решетке, так как я на этот раз стою снаружи. В этом, как и в первом случае, я проявил как раз такое сопротивление, что животное только-только могло преодолеть его, и оно отстало от меня лишь тогда, когда моя рука лежала на цели и я (в интересах будущего экспериментирования) все же не сделал ему в угоду и не достал цели. Я упоминаю в дальнейшем, что животные в один жаркий день должны были ожидать воду дольше, чем обычно, поэтому, в конце концов, просто брали сторожа за руку, за ногу, под колено и со всей силой теснили и придвигали его к двери, за которой обычно стоял горшок с водой. Это на долгое время сделалось постоянным обычаем; если человек продолжал кормить шимпанзе бананами, то Хика без обиняков брала их у него из рук, откладывала их в сторону и тащила его к двери (Хика всегда ощущает жажду). Было бы совершенно неправильным считать шимпанзе, как раз в таких вещах, тупым и глупым. Относительно вышеописанного случая следует еще заметить, что, благодаря форме здешней мужской одежды (сорочка и брюки без сюртука), животные могут особенно легко разбираться в человеческом теле. Если им еще что-нибудь неясно, они при случае исследуют это, и стоит только допустить более сильные изменения одежды или

костюма (бороды), как Хика и Грандэ тотчас же с большим интересом предпринимают исследование.

После ободряющей помощи мы опять отодвигаем ящики в сторону. Новую цель подвешиваем у того же места крыши. Султан тотчас же очень быстро возводит постройку из обоих ящиков, однако, на том месте, где в самом начале опыта была подвешена цель и стояло его собственное первое сооружение. Из примерно ста случаев применения ящиков и постройки, это — единственный раз, когда была сделана глупость такого рода. Султан производит при этом впечатление совершенно смущенного и, вероятно, изнурен, так как опыт уже более, чем в течение часа, длится на месте, где очень жарко.¹

Дата добавления: 2015-10-28