Основные направления психологии в классических 6 страница

'Это — первая комната по коридору, расположенная, следовательно, сейчас же перед открытой дверью.

Отстраненный, он с величайшими усилиями старается сделать пригодным в качестве орудия еще что-либо из непосредственно окружающей его обстановки и застревает при этом у длинного засова, который закреплен на внешней стороне наполовину отворенной двери помещения; он виснет на двери снаружи и дергает со всей силой за железо. На этот раз наблюдение удается: Султан прекращает внезапно и без внешнего повода работу над засовом, висит мгновение без движений, затем прыгает на пол, несется во всю прыть вдоль по коридору, огибает угол и уже идет обратно с ящиком. В то мгновение, когда наступает резкая перемена в направлении поведения, цель скрыта от него дверью, но это не препятствует ему стараться оторвать засов, чтобы использовать его как орудие, ящик же стоит уже совсем далеко, за углом коридора и за спиной Султана. Снова и снова отчетливо проявляется, как сильно задерживается решение, когда орудие может войти в ситуацию только благодаря действию воспоминания: Султан днем ранее уже проделывал подобный опыт; несмотря на это, теперь, когда его во время опыта и, конечно, при сильной установке на цель, проводят мимо орудия, решение не наступает тотчас же; однако, при этой прогулке (длившейся всего несколько секунд) животное, разумеется, совсем не выходило из «области цели». В начале коридора даже дверной засов показался ему орудием, хотя уже здесь он не мог видеть цель, но район двери еще стоит в непосредственном контакте с помещением для опытов. Трудность, очевидно, того же рода, только гораздо значительнее, чем та, на которую натолкнулись Чего и Коко при известном положении палок: лучшее орудие легко теряет свое значение для ситуации, если его нельзя увидеть симультанно или guasi-симультанно с областью цели.

В следующем опыте задача и решение отличны от предшествующих случаев только внешне, в принципе же, родственны им. Употребление ящиков сделалось за это время для всех привычным.

Д1 до Д4 — четыре одинаковых и симметрично расположенных двери дома обезьян ДВ, отворяющиеся по направлению к площадке для игр П; цель свешивается с решетчатой крыши, но висит так высоко, что с земли ее нельзя достать; место, с которого она свешивается, выбрано так, что петли двери Дв2 находятся как

'Думаю, что нет надобности особо пояснять это выражение.

раз против него, на расстоянии, несколько превышающем ширину дверной створки; высота цели над поверхностью земли приблизительно равна высоте верхнего края двери. За последнее время до некоторой степени удалось отучить животных лазать вдоль по проволочной крыше; по крайней мере, во время опыта они не решаются на это.

(12. IV.) Двери 1, 3 и 4 заперты, 2 — вдвинута в раму настолько, что задвижка еще не заскакивает, но уже необходимо очень внимательно присмотреться, чтобы заметить разницу в положении между этой и другими дверями; на площадку выпущен Султан. Заметив цель, он поднимает случайно лежавшую здесь маленькую палочку, но отбрасывает ее, не попробовав употребить (она слишком коротка). Сейчас же после этого взор его падает на дверь 2, которую он фиксирует в течение нескольких секунд, не двигаясь с места; наконец, он идет к ней, открывает ее, все еще стоя на земле, и взбирается потом наверх; так как он не довел дверь до прямого угла, он еще не достает до цели; тогда он снова слезает, повертывает дверь дальше, стоя на земле, и теперь уже достал бы цель, если бы при влезании створка двери не повернулась под его тяжестью назад; он прерывает влезание, еще раз становится на пол, вновь до конца повертывает дверь и после этого уже без дальнейших затруднений достает цель. Исправление в начале и компенсация нарушения происходят здесь с ясностью, превзойти которую не мог бы и человек,—в противоположность поведению в некоторых других ситуациях, где, как будет показано позднее, это проявляется с несравненно меньшей отчетливостью.

Так как решение в этом случае далось очень быстро, тот же опыт повторяется с Раной, без сомнения, наименее одаренным

животным станции (14. IV). Она подходит, смотрит одно мгновение вверх на цель и сейчас же после этого останавливается на двери и осматривает ее; потом лезет по выступающим балкам домаи по двери вверх и отодвигает наверху створку двери от стены до такого положения, при котором можно схватить цель; при этом, как только створка двери выходит из рамы, Рана садится на широкий край створки и, подталкивая дверь, придвигается вместе с нею.

Дверь, которую оба животные правильно употребляют, принадлежит комнате, в которой проводит ночи Султан; Рана спит в помещении за дверью 1. Оба довольно часто сидели на верхнем крае двери; Султан одно время имел обыкновение сидеть во время еды на Д2, которая была повернута до конца и прикреплена снаружи к стене. Без сомнения, оба имели случай повертывать дверь, сидя наверху; напротив, ситуация, в которой цель свешивается с крыши против дверных петель, нова. Предшествующий опыт мог сильно облегчить задачу.

(6. V.) Все четыре двери одинаковым образом вдавлены в их рамы, но задвижки не защелкнуты; цель висит перед ДЗ вместо Д2. Рана, которая, как и в предыдущем опыте, подвергается испытанию совсем одна, схватывает палку, лезет с нею вверх по стене дома почти напротив цели, но, подняв один раз палку, она оставляет этот метод, выдвигает ДЗ из рамы и таким образом достигает цели.

Впрочем, при подобных вариациях случается порой, что животное открывает не наиболее подходящую дверь, но ближайшую последнюю, именно, дверь Б вместо двери а. Ее движение тоже частично направляется вначале в сторону к цели, и действительно ее отворяют только до той точки, начиная с которой дальнейшее повертывание снова удаляет от цели ее внешний край. Может быть, шимпанзе обманывает то, что столь незначительный поворот от Б направляет эту дверь как раз к цели. Позднее (во второй части этих исследований) мы увидим, что вращение дверной плоскости и очерчиваемое ею при этом пространство менее понятно для Животных, чем движение более простой формы и описываемое им пространство.

Поведение Чего в сходной ситуации было очень ясным. Это большое животное вообще слишком лениво и неповоротливо, чтобы его можно было подвергать всем испытаниям, которые выполняли маленькие; оно могло поэтому спокойно присутствовать при многих испытаниях, как неиспользуемое, и не имело обыкновения при этом обращать внимание на происходящее; она часто смотрела на метод применения двери и, как казалось, равнодушно сидела неподалеку при только что описанном опыте над Раной. Подвешена новая цель, все двери прислонены к их рамам, но не заперты. Через некоторое время животное, которое как-будто и не проявляло к цели никакого интереса, медленно поднимается, подходит к нужной двери, открывает ее до прямого угла так, что теперь она обращена прямо к цел и, и с напряжен ием взбирается вверх по внешнему краю, — это первый случай, когда Чего влезает на какую-либо дверь, она совсем не гимнаст. Под солидной тяжестью дверь снова повертывается к раме; Чего сейчас же слезает, еще раз, стоя на земле, открывает ее до прямого угла и опять лезет вверх; дверь закрывается. Чего снова спускается, стремительно открывает дверь и лезет на этот раз с большими усилиями по краю дверной створки; несмотря на это, дверь все же получает слабый толчок по направлению к раме и начинает отдаляться от цели. Компенсировав еще раз это повертывание, животное с необычайной поспешностью взбирается по внутренней стороне дверной створки, дверь остается открытой и цель достигается. То, что поведение маленьких обезьян в подобной ситуации целиком определило поведение Чего, является только предположением; напротив, преодоление трудностей полностью принадлежит ей; ибо дверь до этого закрывалась лишь в одном первом опыте с Султаном, и тогда животное влезало только по одной стороне двери.

IV

На выступающем конце поперечной балки гимнастического станка 2 1/2 м высотою висит крепкий канат, на котором часто упражняются животные; в 2 м от каната (измеряя в направлении, перпендикулярном плоскости станка) и приблизительно в 2 м над полом висит прикрепленная к крыше цель.

(27. II) Султан пробует поднять или хотя бы подтащить тяжелую лестницу, с помощью которой была подвешена цель и

которая еще лежит поблизости, а вскоре после того, как он еще раз возвратился к лестнице, он влезает на гимнастический станок и замечает сверху разломанную метлу, сходит вниз, берет с собой наверх метлу и делает попытку сбить ею цель; так как он ничего не добивается этим, он спускается с метлою вниз, ставит жалкое орудие на пол под целью — он хочет использовать ее как «палку для прыжка», это будет описано в следующей главе, — но тотчас же бросает это безнадежное предприятие. Еще раз он принимается затяжелуюдоску и за лестницу; потом старается употребить вместо лестницы наблюдателя и, когда его отстраняют, идет опять к гимнастическому станку. Он обхватывает канат, подпрыгивает с ним к цели, но ведет себя при этом так нетвердо, как будто это предприятие безнадежно с самого начала; после этого он влезает на перекладину и сидит там с устремленным на цель взором, в позе и с миной, которые у человека никто не может назвать иначе, как «задумчивость». Так как его поступок с канатом возбуждает сомнение в том, что он осмелился столь храбро прыгнуть, как того требует положение цели, ее вешают теперь несколько ниже и ближе: Султан не только посредственный гимнаст, но еще с детства он был, мягко выражаясь; очень осторожен. Несколько секунд спустя Султан схватывает канат, раскачивается у станка, прыгает на этот раз с достаточной решимостью и срывает цель. Ни в первой части опыта, ни при перевешивании цели, ни после этого, конечно, ни в малейшей степени не указывалось на канат.

Султан удаляется, новая цель привешивается совершенно так, как в конце висела старая, и на площадку выпускается Хика (в сопровождении Терцеры). Преодолев страх от пребывания в одиночестве, они начинают интересоваться целью; Хика, взглянув на нее, взбирается на гимнастический станок и тащитза собой канат; поднявшись наверх, она много раз замахивается на цель, как будто хочет сбить ее, но расстояние для этого слишком велико. Скоро она прекращает свои усилия, слезает с концом каната в руке несколько ниже и делает сильный прыжок, взлетает вверх и срывает цель.

(7. III.) Грандэ и Рана, введенные в эту ситуацию, обе одновременно идут к гимнастическому станку, сейчас же и в одно и то же время схватывают канат и пытаются обе одновременно качнуться к цели; это не удается по чисто физическим причинам, и Рана отступает прежде, чем вообще более трусливая Грандэ. Но Грандэ, еще худший гимнаст, чем Султан, делает лишь един-

ственный прыжок, хотя теперь ей уже не мешает тяжелая соседка; снова приближается Рана и делает попытки целесообразно использовать канат, чему мешает присутствие Грандэ. Но как только Грандэ удаляется, Рана немедленно импозантным взлетом решает задачу. Она гораздо лучший гимнаст, чем Грандэ, которая, как и Чего, лишь редко и неохотно расстается с твердой почвой.

V ч

Обратное, в известном смысле, употреблению орудия проис"^! ходит в том случае, когда какой-либо подвижный предмет преграждает путь к цели, и решение состоит в его устранении, так как здесь тоже обходной путь в обычном смысле слова невозможен. В противоположность ранее описанным случаям применения орудия, подобное устранение препятствия представляется взрослому человеку чрезвычайно простой операцией, и уже до опыта мы были склонны предположить, что эта задача будет решена шимпанзе немедленно. Я с удивлением увидел, что мы были неправы.

Препятствием во всех случаях служил один и тот же ящик, довольно тяжелая дорожная клетка Консула, хорошо знакомая животным, которую Султан, Грандэ и Рана уже употребили в качестве орудия.

(19. II.) В обнесенном решеткой пространстве, непосредственно у самых прутьев решетки стоит ящик; меньшей своей стороной он обращен вниз, так что животные без труда могут его опрокинуть; снаружи, как раз против середины ящика, на полу лежит цель; ее можно сейчас уже достать палкой, стоит только отставить или повалить ящик. Султан ведет себя очень неясно; он садится на ящик и безуспешно пытается отсюда достать цель палкой, время от времени он немного трясет ящик. Наконец, его палка падает наружу, другой в помещении нет; тогда он по-настоящему берется за ящик с одной стороны и отодвигает его немного от решетки, так что теперь цель можно было бы достать без труда; однако, не заботясь больше о ней, животное отходит в сторону. Опыт обрывается, так как поведение Султана с самого начала производит впечатление недовольства и равнодушия к цели. Несколько позднее, после того, как ящик снова придвинут к решетке, в помещение вводят сразу всех маленьких животных. Только Рана немного трясет ящик, однако, не оттаскивает его.

вскоре после этого Султан, явно возбужденный конкуренцией, крепко схватывает его, отодвигает препятствие прочь, подходит к решетке с палкой и достает цель. До этого он не имел интереса к решению, т. е., прежде всего, не испытывал голода. Едва ли этим можно оправдать остальных.

(20. II.) Таже обстановка, только цель лежит снаружи около самой решетки, так что применения палки не требуется. Маленькие животные, кроме Султана, впускаются в помещение, все они пробуют с обеих сторон сверху достать цель и ясно показывают, что испытывают к ней живой интерес; когда им уже совсем ничего не удается, они принимаются мало-помалу за гимнастические упражнения или сидят вокруг ящика, а чаще на нем самом. Так как даже Рана не делает и вида, что собирается сдвинуть ящик, возможно, что ее удары по ящику накануне следует понимать не как намек на решение, но как «первое ощущение» (часто также, особенно у Раны, «обнюхивание»), что очень обычно по отношению к новым предметам или к предметам в новом положении. Если животные не научились большему из поведения Султана днем ранее, то это только совпадает с часто повторяющимся наблюдением, что перениманиерешения от других дается шимпанзе с большим трудом (об этом речь будет идти во второй части этих исследований). Наконец, когда после долгого ожидания следовало бы отказаться от продолжения опыта, Хика внезапно нападает на решение: она упирается спиною в решетку рядом с ящиком, а всеми четырьмя ногами — в ящиксбоку, отодвигает его наискось назад и схватывает цель. Это требует большого напряжения, потому что Терцера сидит на ящике и продолжает сидеть там в течение всего опыта с неподвижным лицом, как будто она слишком глупа, чтобы понять, что намерена делать Хика, или слишком ленива, а может быть то и другое вместе, про нее можно сказать то, что мы говорим про некоторых людей, называя их «ленивыми на мысли». В подобных ситуациях Терцера всегда сидит на ящике. Если Хика решила задачу под влиянием того, что она видела у Султана, в таком случае она подражает самому ядру его операции; ибо ее движения при отодвигании ящика во всем так отличны от имевших место у Султана, за исключением самого «отодвигания препятствия».

(22. II.) Грандэ, Терцера, Рана, Консул — в той же обстановке; не замечается ни одного намека на решение, все безуспешно стараются схватить цель, все попеременно сидят на ящике. Так

невероятно по сравнению с другими действиями животных, что, несмотря на наличие многих примеров, они все же не могут найти столь простого решения. Наконец, сюда впускают Хику, она смотрит на цель, немедленно берется за ящик и опрокидывает его, на это раз через нижнее ребро, вовнутрь помещения. Во время опрокидывания к ней на мгновение присоединяется Рана; Хика схватывает цель¹.

При следующем опыте снова нет ни Султана, ни Хики; клетка случайно попала в несколько неустойчивое положение и слегка покачивается; Рана немедленно опрокидывает ящик вовнутрь, как перед тем сделала Хика (отчасти вместе с Раной), и достает цель. Очень вероятно, что дело здесь идет о заимствовании решения; не случайно Рана в предыдущем опыте тоже хотела опрокинуть ящик немедленно в то самое время, когда Хика уже делала это. Может быть, действовало облегчающе то, что ящик при прикосновении шатался (16. III. было сделано наблюдение, что Терцера в подобной ситуации сдвинула ящик с дороги).

(23. II.) Та же установка создается для Чего; однако, когда кладут цель, имеют в виду очень длинные руки этого животного. Для Чего этот опыт является вообще первым. Долгое время она лишь бесплодно тянется руками, сидя на мешающей клетке. Наконец, несколько в стороне против ящика снаружи кладут вторую цель, Чего может достать ее, но при этом ящик должен уже ясно ощущать как препятствие; она подбирает эту цель, но оказанная ей помощь ничем не сказывается в ее поведении, и она продолжает сидеть рядом с ящиком у решетки; снова некоторое время ничего не происходит. Между тем, некоторые из маленьких животных, находящихся снаружи, начинают мало-помалу приближаться — их присутствие при опытах с Чего используется в качестве экспериментального вспомогательно средства — и несколько раз пробуют завладеть целью. Каждый раз она отпугивает их угрожающими движениями, вскидыванием и опусканием головы, размахиванием длинными руками и топаньем ногами; очевидно, Чего рассматривает цель как свою вещь, хотя и не может достать ее (она не угрожала бы маленьким животным без

■Способ, которым она удаляет ящик, опять совершенно отличен от того, который она применяла в первом случае; я отмечаю это, чтобы заранее отвести возражения, которые могли бы быть сделаны при незнании шимпанзе, например, то, что Хика делает при этом опыте, есть: «Убрать ящик с дороги к цели!» но не: «Такая-то и такая-то серия движений!».

особого повода; с ними она в большей дружбе). Наконец, маленькие все же собрались все вместе около цели, но когда опасность сделалась особенно большой, Чего сразу обхватывает ящик, который в ее руках похож на игрушку, одним толчком поворачивает его назад, подходит к решетке и схватывает цель. В этом случае одна отметка времени не лишена интереса: Около 11 часов до полудня Чего сначала трудится над целью, решение последовало в 1 час. Если бы молодые животные не приблизились, опыт бы длился гораздо дольше¹, — и это при задаче, которая представляется нам столь легкой, которая, во всяком случае, едва ли намного трудней, чем притягивание цели за привязанную к ней бечеву, т. е. чем задача, при которой шимпанзе не медлит ни одного мгновения!

Еще одно следует заметить в этом процессе. Решение у Чего (и у маленьких животных) происходит не так, что ящик постепенно и ненамеренно сдвигается в сторону при ее попытке достать цель; напротив, в течение двух часов Чего не сдвигает с места ящика даже на один миллиметр, не отодвигает его даже при решении сколько-нибудь случайно своим телом, но схватывает его внезапно обеими руками и одним толчком отбрасывает назад; дело идет здесь о настоящем решении.

Опыт повторяется и на следующий день; ящик стоит на том же самом месте. Чего видит цель, садится около ящика там, где она видела вчера в конце опыта, один раз безуспешно пытается схватить цель, непосредственно после этого берется за ящик, с силой опрокидывает его через нижний край назад в помещение и достает цель. Вместо двух часов опыт длился на этот раз едва л и более минуты; подстегивания при помощи маленьких животных больше не требуется. Движение, которым удаляется ящик, совершенно отлично от произведенного накануне, Чего не копирует со вчерашнего «иннервацию», но «снова удаляет стоящий на пути ящик».

Еще за месяц до этого опыта с ящиком на дороге весьма достопримечательно вела себя Рана в одном опыте, который при беглом рассмотрении кажется почти идентичным только что

'Из этого можно видеть, что подобные испытания вообще могут иметь лишь тогда надежные результаты, когда наблюдатель имеет в своем распоряжении больше, чем достаточное количество времени и терпения; не один раз мне приходилось быть свидетелем того, что решение все же наступало в счастливую минуту после нескольких часов напрасных ожиданий.

описанным (25. I.). Большая клетка для животных, более тяжелая, чем применявшаяся здесь, стоит на свободной площадке, одна сторона которой представляет собой решетку (другие — деревянные стены), так что можно видеть ее внутренность и, что особенно важно, можно заметить, что клетка прислонена к стене незакрытым дверным отверстием; несколько экземпляров таких ящиков стоят вблизи, и животные часто входят в них, если только открытая дверь не лежит на земле. На полу клетки лежит цел ь так, что ее нельзя достать через решетку, и животные напрасно стараются схватить ее, протягивая руки между прутьями. После нескольких невероятно неловких попыток придвинуть цель к решетке палкой, Рана прибегает к способу, который не может быть ложно понят, пытается опрокинуть ящик через край; если бы ей это удалось, она могла бы без затруднения влезть в ящик через дверь; но клетка слишком тяжела. В стороне, приблизительно в 5 м, стоит совершенно такая же клетка с дверным отверстием, обращенным в ту сторону, где Рана так неутомимо трудится; животное прекращает внезапно свои усилия, идет кдругой клетке входит медленно через дверное отверстие вовнутрь, повертывается, выходит снова наружу с редким выражением глупости и задумчивости в одно и то же время, возвращается к первой клетке и снова старается ее опрокинуть, однако без успеха. Я думаю, что у всякого, кто мог видеть происшедшее, должно возникать такое впечатление: замечательный экскурс кдругой клетке проистекает непосредственно из усилий глуповатого животного повернуть применяемую в опыте клетку, чтобы можно было подойти к двери. Позднее будет описано поведение Раны при другом опыте, который кажется родственным и совершенно однозначным с только что описанным.

Если отвлечься от этого побочного обстоятельства, все же остается факт, что Рана уже до вышеназванного опыта хотела опрокинуть один ящик, чтобы сделать доступной дверь; кажется, что это то же самое действие, что и вышеупомянутое, только, конечно, труднее; следует рассматривать оба вида опыта таким образом, чтобы исчезало кажущееся противоречие.

Результат этих испытаний хорошо подтвердился позже, когда опять критическую составную часть ситуации составляли препятствия, которые надлежало удалить с пути; решение таких задач дается шимпанзе с очень большим трудом; часто бывает, что он вносит в ситуацию далеко отстоящие (во всех отношениях)

инструменты и приходит к весьма причудливым методам скорее, чем устраняет из ситуации простое препятствие, удаление которого требует значительного усилия¹.

Но так как взрослому человеку простой опыт с препятствием дается легче, чем, например, применение в качестве орудия палки или ящика, между тем как обезьяны и то, и другое, по-видимому, одинаково, трудно, отсюда следует, что надлежит остерегаться наперед конструировать операции (способностей) путем простой реакции последних, потому что в таком случае просто стирают то, что считают высоко ценным, и оставляют то, что признают элементарным. Это недопустимо здесь уже потому, что примитивные операции, которые мы исследуем, перешли у взрослого человека во вторичные, механизированные формы. При этом отношение по трудности друг к другу отдельных операций могло не только изменить свой порядок, но стать даже обратным в зависимости от того, исчезли существенные черты первоначальной картины, в результате той или иной степени механизации. Никто сейчас не может сказать: всегда ли наиболее легко возникают те операции, которые для нас в настоящее время особенно легки и механизированны; то, что было легко и что трудно вначале, мы можем узнать только из опыта над антропоидами, может быть, также и над другими обезьянами, над детьми и примитивами (при несколько более сложных вопросах), а также и над слабоумными.

'Только в тех случаях, где препятствие случайно двигается, решение дается шимпанзе, по-видимому, легче.

3. Употребление орудий оперирование вещами' (Продолжение)

Для того, чтобы побудить шимпанзе к более или менее разнообразному употреблению окружающих вещей, не нужно специальной обстановки опыта. Его подвижные, сильные и большие руки являются естественными посредниками между ним и предметом, к тому же он достигает определенных, необходимых для этого размеров силы и овладения собственными членами в его более раннем возрасте, чем человеческое дитя. Хотя его нога в дальнейшем вовсе не является «задней рукой», все же она может участвовать в страховании, в то время как нога человека, по крайней мере, европейца, ни в какой степени не может помочь в этом случае, а очень крепкие челюсти шимпанзе все еще оказывают ему техническую помощь в том виде, как это встречается у африканских племен, которые, хотя и прибегают к ней гораздо чаще, чем мы, однако, едва ли в такой мере, как шимпанзе; я не знаю, имело ли это место некогда также и у примитивов.

Если животные, за которыми здесь велись наблюдения, пользуются этими посредниками, действительно, для вполне развитого оперирования предметами, то вряд ли можно сказать, чтобы в этом отношении неволя создавала совершенно неправильное представление: вещи, которые имеются здесь в распоря-

'Срав. к этой главе статью «К психологии шимпанзе» («Psychologische Forschung» 1,1921).

жении шимпанзе, едва ли разнообразнее, чем те, которые встречаются в лесах Камеруна; лоскуток платка и лист дерева, осколок зеркала и дождевая лужа употребляются настолько одинаково по своей функции, что наличие отдельных произведений рук человека в данном окружении должно было играть очень незначительную роль.

Скорее, могло бы еще повлиять на увеличение оперирования вещами узко ограниченное пространство, непреодолимая скука, а с другой стороны—отсутствие необходимости много ходить и соответствующего этому утомления. Во всяком случае, шимпанзе даже на эти благоприятные условия будет реагировать лишь соответственно его резко выраженной природе. Как основной вывод из вполне достаточного общения с животными, я должен установить следующее: побудить шимпанзе к чему-либо — какой-нибудь деятельности, привычке к отказу чего-нибудь, к оперированию вещами и т. п., — что им чуждо и что не представляет собой естественной реакции шимпанзе при данных обстоятельствах, может удастся (при помощи побоев или как-либо иначе) на срок циркового представления; но привить шимпанзе чуждые его природе свойства в такой степени, что бы он впредь выявил их как свои собственные, кажется мне чрезвычайно трудной, даже почти невозможной задачей. Я был бы весьма удивлен, если бы нашелся педагогический талант, который все же справился бы с подобной задачей.

Приходится всегда изумляться, адовольно часто и сердиться, когда видишь, как даже у умного в остальном доступного для воздействия животного этого вида всякая попытка перевоспитания оказывается совершенно безрезультатной из-за его биологических свойств.

Если временно склонить шимпанзе к какому-либо образу действий, который не вполне согласуется с этими свойствами, то очень скоро понадобится принуждение для того, чтобы он сохранил этот образ действий; при этом не только достаточно самого незначительного уменьшения принуждения для того, чтобы животное наверное вернулось к своему обычному типу, но и в это время самого принуждения приходится наблюдать поведение, неприятно поражающее своей вынужденностью и совершенно безразличное по отношению к тому, что требуется. Поэтому необходимо всячески остерегаться делать какие-либо выводы на основании тех бессмыслиц, которые совершают шимпанзе на

сцене в процессе вынужденного образа действий¹.

Если дело идет о том, чтобы кроме употребления орудий, происходящего во время опыта, описать также оперирование вещами, как оно наблюдается повседневно, то, право, нет оснований для беспокойства. Пусть животные имеют возможность делать то или другое, к чему они фактически не прибегают в Африке, все же мы всегда наблюдаем шимпанзе, а не какой-либо искусственный продукт, поскольку не имеет места сильное принуждение; само собой разумеется, ничего из описанного ниже не относится за счет какого-либо принуждения, применяемого человеком; даже тогда, когда животные не подозревают, что за ними вообще ведется наблюдение, они ведут себя точно также².

В настоящей работе мы не можем говорить об ограниченном отрезке времени, но должны описывать оперирование вещами, как оно вообще наблюдалось в течение более чем двух лет³; у шимпанзе в этом отношении существуют моды, и поэтому рассмотрение отдельных периодов не может дать полной картины.

Оперирование вещами, наблюдаемое обычно у шимпанзе, принадлежит почти сплошь к рубрике «игра». Если когда-нибудь какая-либо специальная форма поведения, употребление орудий и тому подобное возникает из «необходимости», диктуемой ситуацией опыта, то можно быть уверенным, что новая форма поведения вскоре опять будет найдена в игре, где она непосредственно не имеет значения хотя бы минимальной «выгоды», но лишь знаменует собой повышенную радость жизни. И обратно, та или другая из многих игр, которые шимпанзе затевает с предметами, может легко привести к большой практической пользе. Мы начинаем с игры, которая в значительной мере обладает этим качеством, высоко ценимым европейцами и уже гораздо менее ценимым туземцами.

Прыганье с палкой (Springstockverfahren) было введено Султаном, а Рана, по всей вероятности, раньше других переняла это: животные ставят на землю палку, длинную жердь или доску в отвесно или несколько наклонном положении, затем проворно,

Дата добавления: 2015-10-28