|
Читайте также: |
созданием четырехчастной композиции, направленной "во все четыре
стороны" земного пространства. Используя образы живых существ,
больших деревьев с корнями и кроной и представителей мифологического
бестиария (семарглы, грифоны), художник показывал их зрителю не в
плане, а как бы сбоку. Поэтому и сторон было не четыре, а только
две: грифон, смотрящий налево, и грифон, смотрящий направо. Именно
так и изображены грифоны на черниговском турьем роге. Птицы,
замещающие нередко грифонов, тоже очень часто изображаются попарно.
Постепенно это приводит к созданию задолго до появления
геральдического двуглавого орла (в деревне "кабацкого орла") к
композициям с двуглавой птицей (но без корон и скипетра) в
центральной части. С одним из вариантов мы уже ознакомились в связи
с новгородскими подвесками XIII -- XIV вв., где грифоны заменяются
то ростком-пальметкой, то двуглавой птицей.
В этой связи большой интерес представляет орнаментальная
композиция на белокаменных стенах Георгиевского собора в
Юрьеве-Польском (1219-1230 гг.). Наиболее важной для нашей темы
является сплошная, "ковровая" орнаментика северной стены западного
притвора126. Первоначальная кладка XIII в. сохранилась здесь
полностью. Белокаменный квадрат площадью в 25 м2 разделен на два
неравных яруса. Орнаментика верхнего яруса (менее одной трети
квадрата) организована так: на незримой линии, отделяющей ярусы,
стоят три древа жизни, комли которых показаны четкими
треугольниками; стволы напоминают изображения на колтах. Между
"древесами животьными" помещены два изображения кентавров (Фола и
Хирона?) с зайцами и булавами в руках; кентавры окружены густой
зеленью.
126 Фототипию см. в книге: Вагнер Г. К. Скульптура
Владимиро-Суздальской Руси. Юрьев-Польской. М., 1964, с. 17, рис. 6.
Автор не касался семантики этой декоративной композиции. Некоторые
детали, утраченные ко времени съемки, приходится дополнять более
старыми фотографиями.
Вокруг среднего дерева и левого кентавра помещено восемь
четырехчастных крестов, знаков повсеместности. Нижний ярус,
занимающий 2/3 всего пространства, украшен двумя огромными
фантастическими "древесами животными" с причудливо изогнутыми
ветвями, отягощенными листьями и ростками. Ветви образуют 14
сердцевидных фигур, обращенных остриями то вниз, то вверх. При
внимательном рассмотрении деталей выясняется, что левая и правая
половины декоративного панно не полностью симметричны. Правая
половина содержит изображения, отсутствующие на левой; богаче
украшена та часть, которая ближе к главному порталу собора. Ее мы и
рассмотрим.
Древо жизни начинается непосредственно от низкого цоколя,
почти у самой земли. По сторонам его -- две птицы, оперение которых
составлено как бы из элементов растительности. Самое замечательное
то, что в клюве каждая птица держит крохотный шарик. Это возвращает
нас, во-первых, к колту из Владимира с гоголем, держащим в клюве
комок ила со дна мирового океана, а, во-вторых, к болгарским золотым
уточкам тоже с таким же, четко показанным, комочком морского дна, из
которого, согласно космогонической легенде, была сотворена земля и
вся земная природа 127.
127 Наличие на стенах владимиро-суздальского храма
волжско-болгарского элемента (птиц с комочком земли в клюве) не
должно нас удивлять, так как В. Н. Татищев, располагавший многими
материалами (летопись епископа Симона?), точно датировал начало
(1219 г.) и конец (1230 г.) строительства Георгиевского собора и
определил мастера резьбы: князь Святослав "церковь построил новую,
вельми дивную резаным калением', мастер был болгарский". "И освятил
оную епископ Митрофан, где были князь великий Юрий и другие;
веселилися 3 дни". Запись явно сделана очевидцем. (Татищев В. Н.
История Российская, т. III, с. 226). Н. Н. Воронин и Г. К. Вагнер
почему-то признали эту запись легендарной, так как будто бы "борьба
с Болгарской державой не позволяет доверять сообщению В. Н.
Татищева" (Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси. М., 1962,
т. II, с. 121; т. I, с. 341). Воронин цитировал Татищева по
автореферату С. Г. Щербова (см. его примеч. № 33 на с. 493), а в
тексте самого Татищева на соседних страницах говорится и о
болгарских дарах "преизящными вещми" и о привозе болгарами на Русь
жита во время голода (1229 г.), а под 1234 г сказано: "В Суздали
отделана церковь святыя богородицы и вымощена красным мрамором,
присланным от князя болгарского в дар великому князю" (История
Российская, с. 225 и 228). Мы знаем, что в XII в. некоторые болгары
во Владимире переходили в православие. Мастер ковровой резьбы,
напоминающей восточную резьбу по дереву, впитал в себя русскую
символику, но ввел и болгарский элемент, который, впрочем, был
известен и христианам-богомилам.
Над головами птиц с "зародышами земли" в клювах, обращенных
к стволу древа, от самого древа жизни отделяются две птичьих или
грифоньих головы, смотрящих в стороны от древа. Эти головы умело
замаскированы под растительный орнамент, но нигде больше на всем
пространстве орнаментального панно подобной пары орлиных голов нет.
В левой половине панно симметрично расположена подобная пара птиц,
но там у самих птиц нет ни комочков в клювах, ни орлиных голов,
ответвляющихся от древа жизни над птицами. В одном ряду с птицами,
у самого цоколя, помещены два льва (в правой половине) и два
четырехлистных символа повсеместности (в левой половине). Высоко, на
средних ветвях древа жизни изображены еще две птицы (только в правой
половине). По средней линии, условно представляющей ствол древа,
дважды встречен знак роста, растительной силы, обращенный не вверх,
а вниз, к земле, к птицам с "зародышами земли".
Вся композиция носит космогонически-заклинательный,
скрыто-языческий характер: нижний ярус повествует о рождении земли
(богомильская и болгарско-мордовская легенда) и природы (звери,
птицы, растительность); верхний ярус намекает на силы, причастные
в той или иной мере к плодоносящей мощи земли -- кентавры нередко
рассматривались как благожелательные к человеку, покровительствующие
расцветающей природе существа 128. Зайцы, как увидим далее, прямо
связаны с судьбами растительного мира.
128 Вагнер Г. К. Скульптура.., с. 111-115.
Орлиные (грифоньи?) головы находятся в центре космогонической
композиции: под ними -- птицы, содействующие рождению земли и земные
звери львы. Над ними -- птицы и обилие растений во всех видах. В
том, что этим головам придавалось особое значение, нас убеждает
поздняя реплика этой композиции, возможно, навеянная стеной
Георгиевского собора.
Речь идет о золотном шитье XVI в. московской работы, где
повторены все элементы белокаменного панно: раскидистые ветви, звери
кошачьей породы, птицы на ветвях. Но вместо упрятанных в листву двух
орлино-грифоньих голов здесь в центре помещен двуглавый орел. Важно
отметить, что у этого орла, нет никаких геральдических черт и он
отличается от московского герба отсутствием корон, скипетра и
державы. Новгородские находки начала XV в. убеждают нас в том, что
образ двуглавой птицы появился раньше, чем Иваном III был принят
новый герб; он пришел на смену грифонам еще при деде этого князя.
В народной вышивке русского Севера двуглавый орел
присутствует очень часто, но исследователи сомневаются в том, что
прототипом этого образа является казенный или "кабацкий" орел
царского герба, хорошо известный по вывескам и монетам, предполагая
более древние истоки 129. Двуглавый орел иногда заменяет в вышивке
фигуры рожаниц, иногда сосуществует с ними 130, а иногда вплетается
в неразгаданные архаичные композиции явно языческого характера.
129 Динцес Л. А. Мотив московского герба в народном
искусстве. -- Сообщ. Гос Эрмитажа. Л., 1947, вып. II.
130 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 484; I'art
rustique en Russie, tabl. 76-85.
Итак, грифоны, идущие из глубины веков, древние "собаки
Зевса" и стражи сокровищ, стали известны славянам еще в I
тысячелетии до н. э., за полторы тысячи лет до турьего рога из
Черной Могилы. В X в. образ этого мифического существа возрождается
для изображения исполнителя высшей воли; иногда он раздваивается для
того, чтобы показать всестороннюю эманацию его силы. После крещения
Руси он продолжает существовать в прикладном искусстве горожан XI --
XIV вв. Княгини и боярыни средневековой Руси носили короны с
грифонами, колты с грифонами и семарглами, а простые горожанки
привешивали в какие-то праздники привески с грифонами и двуглавыми
птицами.
Грифоны широко применялись и в церковном искусстве. В
киевской Софии, кафедральном соборе всей Руси, огромные фресковые
изображения грифонов есть в обеих башнях западного фасада. В южной
башне два больших медальона с орлиноголовыми грифонами размещены по
сторонам медальона с крестом. Ниже расположена знаменитая фреска со
скоморохами 131. Второстепенное пространство заполнено
заклинательным (как на колтах) растительным узором. В северной башне
изображен собакоголовый грифон с львиным туловищем или это --
неумело нарисованный русским мастером львиноголовый грифон.
Грифоны с семарглами стерегут врата суздальского собора
1230-х годов; грифоны часты в белокаменной резьбе XII -- XIII вв.
Как видим, образ грифона, пришедший из глубины языческих времен,
просуществовал на виду у православного духовенства весь
домонгольский период и в трансформированном виде перешагнул в
последующие столетия.
Снова встает перед нами вопрос о русском имени того
мифического, "кощюнного" существа, которое так хорошо известно нам
как грифон. Выше были приведены аргументы в пользу того, что его
называли "Дивом". Пополню их дополнительными соображениями.
В праславянском языке слова с корнем "див" составляют сложный
комплекс, в котором одна группа означает состояние дикости,
необитаемости (иногда конкретно: волк, медведь, как дикие звери),
другая связана с понятием небывалого, чудесного, удивительного,
чудовищного. Третья семантическая группа сближает слова с этим
корнем с такими понятиями, как "чудный", "прекрасный",
"хитросделанный", "хороший", "большой" 132.
О. Н. Трубачев, очевидно, прав, отрицая прямое соответствие
славянского "дивьнъ" латинскому "divinus" -- "божественный" (с. 37),
но применительно к диву-грифону, не божеству, а исполнителю воли
небесного божества; приведенные выше семантические разветвления
вполне объяснимы: фантастическое животное, полуптица-полузверь,
созданное воображением древних "кощунников", вполне отвечает понятию
"чудесного", "удивительного". Никем не виденный в реальной жизни
птице-зверь мог жить только в пустынных, необитаемых отдаленных от
человека "диких" местах, рядом с волками и медведями. Обрисовка
"дивного" как хорошего, хитро сделанного полнее представлена в языке
XIX в. В. И. Даль по собранным им материалам дает такие расшифровки:
слово "дивый" -- чудный, чудесный, редкостный, прекрасный,
превосходный; слово "дивно" -- чудно, изрядно, много, обильно,
довольно, далеко, долго, давно 133.
Как видим, здесь уловлено четыре семантических разветвления:
1) чудесный, необычный; 2) превосходный, изрядный; 3) обильный; 4)
далеко простирающийся в пространстве и времени ("далеко", "давно",
"долго").
Все эти понятия вполне приложимы к мифическому образу
грифона-дива, благоприятствующего природе и человеку. С "дивом"
связаны такие растения, как лекарственный "дивосил" (девясил) и
"диванка" -- "царский скипетр", относящийся к ранневесенним.
Представляет интерес украинское обозначение ритуального свадебного
хлеба -- "ди'вень" 134. Сопоставим это с тем, что в других
славянских землях (у болгар) ритуальный хлеб называется "богачей",
т. е. посвященным божеству.
Из всех этих материалов явствует, что "див" -- древний
благожелательный мифический персонаж, обладающий необычным,
"удивительным" видом, обитающий где-то в далеких диких местах земли
и объясняемый путем понятий повсюдности и вневременности ("много",
"далеко", "долго", "давно"). Интересны украинские дополнения: "див",
"дивок" -- муж русалки. Болгары самих русалок-вил называют "дивами"
или "самодивами" ("самовилами") 135.
131 Кресальний М. И. Софiйський заповiдник у Киевi, Київ,
1960 (таблицы не нумерованы). См. цветной рис. Ю. Химича.
132 Трубачев О. Н. Этимологический словарь славянских языков.
М., 1978, вып. 5, с. 31-37.
133 Даль В. И. Толковый словарь. М., 1955, т. I, с. 435.
134 Трубачев О. Н. Этимологический словарь..., с. 36.
135 Niederle L. Указ, соч., с. 32.
У автора "Слова о полку Игореве" его Див -- еще защитник
русских людей, выступивших в поход в недобрый час солнечного
затмения:
Встрепенулся Див, кличет на вершине дерева,
грозит ("велит нослушати") чужим землям:
Волге и Поморью (Азовскому?), и Посулью,
И Сурожу, и Корсуню
И тебе, тмутараканский истукан.
Здесь обрисована та половецкая степь, которая была подвластна
ханам Шаруканидам. Людям этой степи, святыне этих людей и угрожает
Див, находящийся в Русской земле, в русских лесах. Окончательно
ясным отношение Дива к Руси становится при втором упоминании, когда
киевские бояре поведали великому князю о несчастье, о гибели русских
войск:
... На Каяле-реке тьма заслонила свет.
Половцы, как выводок барсов, распространились по Руси...
Уже Див низвергся на землю...
В начале похода Див грозил с высоты всей степи Причерноморью,
Крыму и Поволжью; после непредвиденного поражения Игорева полка Див
упал вниз, на землю. Если бы Див был божеством степняков, то после
их победы он вместе с ними полетел бы на Русь, сопровождая и
вдохновляя "пардужье гнездо".
Див был божеством Руси и именно той части лесостепной
киевско-северской Руси, где чаще всего встречались украшения с
изображением крылатого Дива. По мысли автора поэмы он был "кощунным"
мифическим защитником воинов "дажьбожа внука" -- русских людей 1185
г. Все археологические находки, фресковая роспись, резьба по камню
и золотое письмо церковных врат убеждают нас в живучести
прадедовского языческого восприятия этого архаичного образа в XII --
XIII вв.
Возможно, что ключ к разгадке известной фразы "Слова о полку
Игореве" -- "збися Див, кличет верху древа" -- содержится в самих
скифских истоках этого образа. Известны бронзовые воинские штандарты
с изображением древа жизни, над которыми как бы на вершине дерева
помещена объемная фигура грифона с львиным туловищем и воинственно
поднятыми над спиной крыльями; "див" как бы бьет, трепещет крыльями
136. Композиция содержит космогонические элементы: две зоны воды
(земной и небесной); древо расположено выше земной воды и ниже
небесной. Грифон помещен выше небесной зоны, как символ высшей силы.
Возможно, что мифологический образ могучего небесного покровителя,
находящегося выше деревьев, сложился еще в праславянско-скифскую
эпоху и дожил, как и многие фольклорные образы, до русского
средневековья. Див над деревом -- символ угрозы враждебным
степнякам; Див поверженный -- подтверждение поражения русских.
Постепенно архаичный благожелательный персонаж превращается
в свою противоположность. Общеизвестно, что в Индии "дева" -- "бог",
а в Иране "дэвы", "дивы" -- злые духи, что является более поздним
переосмыслением, связанным с религиозными реформами 137.
Все языческие божества славян стали впоследствии
отрицательными персонажами не только с точки зрения церкви, но
отчасти и в народе. Применительно к "диву" это сказалось в
украинской поговорке: "Щоб на тебе див прийшов!" 138.
Лесной птице-зверь, боровшийся в X в. с Кощеем, изображения
которого в XI -- XIII вв. носились как талисман, к XIX в. стал
зловещим символом:
Прилетала лесова птича (птица) незнаемая,
Как садилась на хоромное строеньице
Она укала-то птича по-звериному,
Как свистала эта птица по-змеиному,
Уж мы тут, бедны горюны, устрашилися,
Темной ночью от крепка сна прохватилися --
"Это што у нас за зверь да сидит-укает...
Знать беда приде победным нам напрасная..." 139
136 См., например, штандарт из скифской Толстой Могилы.
("Вестник Академии Наук СССР", 1982, № 11, с. 108).
137 Мифы народов мира. М., 1980, т. I, с. 359, 417.
138 Гринченко Б. Д. Словарь украинского языка. Киев, 1958, т.
I, с. 381.
139 Барсов Е. В. Причитанья..., т. II, с. 264.
*
Небо
И этнографические кокошники и княжеские золотые диадемы в
разных вариантах отражают идею неба. Это проявляется и в птичьих
наименованиях ("кокошник" от кокош -- петух, "кичка" -- утка,
"сорока"), и в изображении солнца и птиц на средней надлобной части
убора. Есть севернорусские кокошники с вышитым на челе или на
плоской круглой верхней части древом жизни и рожаницами. Известны
этнографам и городские кокошники XVII-XIX вв., унизанные жемчугом и
разделенные на семь (реже пять) городков со схематичными женскими
фигурами и солнцами, как бы отмечающими дневной ход светила по
небосводу. Число 7, возможно, связано с количеством звезд Большой
Медведицы, важнейшего созвездия для всех народов Старого Света еще
со времен мезолита. Этнографам еще предстоит интересная работа по
широкому изучению головных уборов всех славянских народов и их
соседей с раскрытием архаичной семантики.
Княжеские диадемы XII и XIII вв. тоже членятся на 7 городков
и тоже четко выражают идею неба. Вознесение Александра Македонского,
увенчивавшее комплекс изображений на диадеме жены Мстислава
Храброго, неразрывно связано с идеей неба. Замена Александра
церковным деисусом на диадеме 1230-х годов продолжает ту же самую
идею, но в ее христианском оформлении: два персонажа (двое
архангелов) искони, еще до сотворения мира, были небожителями, а все
остальные стали таковыми по евангельской легенде еще в I в. н. э.
Иисус Христос обычно отождествлялся с солнцем и светом, занимая то
центральное место на диадеме, на котором в XVIII -- XIX вв. русские
крестьянки вышивали золотом лучистый знак солнца.
С идеей солнца и разлитого над землей "белого света", который
в древности не отождествлялся почему-то с самим солнцем, связаны,
очевидно, трехбусинные "височные" кольца, создававшие своими
лучистыми золотыми шариками впечатление повсеместно разлитого света.
На севернорусских резных прялках главное орнаментируемое
пространство отводилось или под огромное солнце или же под множество
маленьких лучистых дисков и уголков, из которых исходили лучи.
Второй тип прялок явно выражает трудно изобразимую идею
повсеместного "белого света". Трехбусинные детали древнего кокошника
во всей совокупности своих многочисленных маленьких "солнц", по всей
вероятности, тоже выражали ту же самую идею.
Самым ясным, но вместе с тем и самым загадочным в этом
небесно-солнечном ярусе является "вознесение Александра". Ясно, что
его полет в небо на двух грифонах связан с небесным ярусом мира, но
недостаточно ясно, почему для выражения этой идеи избран именно
Александр? Поиски ответа на этот вопрос потребуют особого параграфа.
Пространство между небом и землей. "Ирий".
В головном уборе, хорошо известном нам по кладам XI -- XIII
вв., много вариантов рясен, длинных узорных лент или цепей,
спускающихся от кокошника вниз и завершающихся прицепленными к ним
колтами. Золотые рясны в своей тщательно отобранной орнаментике дают
нам характеристику воздушного пространства с точки зрения
аграрно-заклинательной магии. Верхний ярус представлен птицами,
иногда показанными в полете, с распростертыми крыльями. Нижний ярус,
соприкасающийся с землей, символизируется шагающими птицами (с
идеограммой "растительной силы") и условными растениями, иногда
показанными в процессе опыления. Есть и средний ярус -- воздух, как
таковой. Для его характеристики использованы созревшие, летящие по
воздуху семена.
Особый интерес представляют бляшки рясен с орнаментом,
объединяющим обе темы (воздуха и растительного покрова): в центре
композиции помещено условное растение в процессе опыления; над ним
-- летящие семена с обозначенными на них зародышами ростка, а у
корней растения на уровне почвы показаны семена, уже попавшие в
почву
Русские средневековые мастера сумели не только отобразить
разные элементы воздушного пространства, но и показать динамику
развития растительного мира: семя в земле, выросшее растение,
опыление, разлетающиеся над землей готовые, созревшие семена. Важно
отметить, что ни на одном экземпляре золотых рясен нет корней. Их и
не должно быть, так как тематикой орнаментики этих рясен является
связь с небом, воздушное пространство "белого света", обширного
подсолнечного мира, ветер, разносящий пыльцу и семена, а не земля.
Совершенно иную картину мы видим на ряснах серебряного убора.
Здесь нет отдельных бляшек с индивидуальным узором, а рясны являются
как бы сплошной серебряной лентой с переливчатым блеском отдельных,
плотно пригнанных полуцилиндриков, украшенных каплевидным
орнаментом. По всей вероятности, такие серебряные рясны выражали
идею дождя, небесной воды, идущей из верхнего неба вниз, к земле.
Серебро с имитацией капель и потоков очень хорошо подходило для
зрительного воплощения этой древней, устойчивой земледельческой
идеи.
Возможно, что идея оплодотворяющего дождя дополнялась другой
идеей, связанной с ней воедино в письменных источниках. Примерно
половина серебряных рясен, помимо "дождевого" узора, имеет на концах
полуцилиндриков небольшие личины, превращающие это звено рясневой
цепи в фигурки спеленутых младенцев. При надевании рясен эти парные
фигурки оказывались лежащими горизонтально, как и подобает
спеленутым младенцам. Дождевые линии, идущие через все звенья рясен,
направлены вертикально; они отделяют одного младенца от другого.
Сказанное здесь приобретает некоторую убедительность только
при сопоставлении со "Словом о вдуновении духа" 140. Мне приходилось
ранее несколько раз обращаться к этому интереснейшему, но
полузабытому источнику в связи с определением древнеславянского
верховного божества, каким оказался Род этого "Слова" 141.
140 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с.
97-98. 141 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 438-464.
Средневековый автор стремится оспорить монотеистическое
понимание Рода русскими язычниками и пишет о том, что жизнь всему
живому дает бог (христианский), а вовсе не языческий Род. Язычники
же, по его словам, утверждают, что
"Род, седя на въздусе, мечеть на землю груды (капли) и в том
ражаются дети".
Сказав, что "всем бо есть творец бог, а не Род", автор
говорит о зачатии и беременности как перманентном продолжении
божественного акта творения живого мира. Капли росы назывались
"грудие росное", и поэтому "груды", опущенные с воздуха, с неба на
землю, есть дождевые капли, несущие в себе оплодотворяющее начало.
В этом источнике XII в., одновременном серебряным ряснам с
"младенцами", совершенно ясна архаичная семантическая связь понятий
дождя и детей. В античной мифологии связь этих двух понятий
подтверждена мифом о Данае: Зевс оплодотворил царевну Данаю в виде
дождя, после чего Даная родила сказочного богатыря Персея,
родоначальника Персеидов.
Мифы о герое, родившемся от божественного дождя, древнее
мифологического цикла о Геракле и, по всей видимости, связаны с
началом дорийского переселения. Исходной точкой этого цикла является
миф о царе Данае и данаидах, современных царю Пеласгу. Персей, сын
Данаи -- седьмое поколение от Даная. Персей -- герой, действующий на
всем пространстве ойкумены от Гибралтара (Атлас) до Эфиопии. Местами
царствования Персея являются Аргос и Тиринф. Мифы о Персее содержат
целый ряд архаичных сказочных мотивов: шапка-невидимка, крылатая
обувь, волшебный меч и др.; есть и эпизод бросания в море
засмоленого ящика с женой и сыном царя, которые спасаются на одном
из Кикладских островов (о. Сериф).
Эпическое время этого цикла можно приблизительно приурочить
ко II тысячелетию до н. э. Геракл -- внук Персея и он является уже
вторым по исторической последовательности героем греческого эпоса.
О древности мифов о Персее говорят названия созвездий, связанные с
ним: "Персей", "Андромеда" (жена) и др.
Для нашей темы о связи младенцев с "грудами" дождя важно
отметить глубокую архаичность таких представлений. Герой, родившийся
от дождевых капель, появился в протогреческой мифологии примерно
тогда, когда протославяне только начали консолидироваться в
этническое единство (тшинецкая культура) 142.
142 Предки славян и предки дорийских племен, проникших в
Грецию с севера, в то время были разделены меньшим пространством,
чем в историческое время.
Имя родоначальника героев (и Персея и Геракла) -- Даная, быть
может, говорит о Дунае -- Истре, с которым соприкасались
протодорийцы. Недаром данаиды в мифе вынуждены вечно лить воду в
бездонный сосуд, что, безусловно, намекает на связь их с рекой.
Название реки -- Данубий -- всплыло в источниках, позднее.
Возвращаясь непосредственно к нашей теме, мы видим, что
семантика серебряных рясен существенно отличается от более закрытой,
менее языческой на вид, аграрной семантики золотых рясен. В менее
парадном уборе языческое начало, напоминающее о творческой мощи
языческого Рода, проглядывает явственнее. Если на золотых ряснах в
Дата добавления: 2015-11-03; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Ш Д ШИРОТА ДЛИНА 20 страница | | | Ш Д ШИРОТА ДЛИНА 22 страница |