Запись из дневника за 22 декабря 2009 г.

Стылое зимнее солнце светило над Петербургом, слепя глаза мерзло-золотистыми лучами. Над темными пятнами прибрежных проталин мерно курилась серебристая дымка. Михаэль шел, осторожно ступая на бархатистый снег, словно боясь запачкать его своими следами, запятнать своей тенью.

Время шло, и вскоре он заметил знакомые очертания улиц, чья красота отражалась в золистых куполах храма. Руки, спрятанные в карманы, как всегда, замерзли, и незваная холодная дрожь пробежала по всему телу. После этого резкая вспышка боли ударила в виски, прогоняя мысли. Постояв и подождав, когда она затухнет окончательно, Михаэль пошел дальше, глядя на незнакомых ему прохожих…

- Здравствуй, Слип.

Высокие потолки гримерной были белы и, казалось, что тебя слышат, благодаря разносящемуся эху, абсолютно все, даже когда ты переходил на шепот. И все же Михаэль пытался говорить настолько тихо, что приходилось отрываться от дел и чутко замирать, чтобы расслышать хоть что-нибудь из его слов. Движения Михаэля были медленны. Накладывая грим, он замечал, как взгляд Слипа обводит его стройное тело.

- Как ты себя чувствуешь?

- Нормально, - прошептал Михаэль.

- Я за тебя волнуюсь.

Затем в уши врезалась назойливая тишина. Большое зеркало отражало бледное лицо Михаэля. Он немного согрелся, но в душе его так же властвовал холод.

- Нам скоро выходить, - напомнил Слип.

- Я знаю.

Тонкий силуэт медленно отстранился от отражения в зеркале и направился в сторону двери. Чуть позже длинный шелковый плащ, наброшенный на плечи Михаэля, волочился по пыльному полу, оставляя широкий след.

- Я готов. Где Петр?

- Он сейчас будет.

Медленное биение сердца заставляло Михаэля дышать так глубоко, будто он испытывал удушье. Белые глаза сузились в болезненном прищуре. Придерживаясь за гладкую белую дверь, он спустился вниз и сел в проходе, тяжело опустив голову. По щеке, оставляя влажный след, стекла слеза и, упав на пол, разлетелась серебряной пылью.

В душе был страх. Тело дрожало, словно в нем шевелился кто-то другой. Эти приступы продолжались, все чаще выкидывая очередные новшества. Краем влажного глаза Михаэль заметил Слипа. Тот быстро подошел к нему своей переваливающейся походкой. Медленно взял его за локоть и с силой потащил вверх.

- Что с тобой происходит, черт возьми?

- Ничего! Отпусти меня, в конце концов!

Громкий голос отскочил от стен и вихрем взметнулся вверх, где звуки разбились на мельчайшие осколки, а затем вылетели прочь и эхом рассыпались по узким коридорам. Рука Слипа резко отпрянула от его тела. Боль прошла, и, когда Михаэль поднял голову, его лик казался уже гордым и смелым.

Свет был ослепителен. Чьи-то громкие крики врезались в его сознание остро наточенным ножом. Он видел эти лица, видел эти глаза. Он смотрел в них, ощущая каждую душу и плоть. Взгляды его белых глаз, пугая своей отрешенностью, словно отталкивались от одного зрителя и отлетали к другому.

Край сцены всегда пугал Михаэля, но, подойдя ближе, он увидел серебристый туман, что нежно стелился у его ног. Разум его заполнила мелодия - медленная, странная мелодия, - резко подарив ему спокойствие. Его ноги вновь подкосились, и, упав на колени, он услышал голос. Протянув перед собой руки, он снова взглянул на какого-то человека и резко остановил на нем свой взгляд. Слез не было, теперь только легкое волнение терзало его душу, постепенно сменяясь новыми нежными чувствами. Но все же белая слеза покатилась по щеке, оставляя на ней свой след. И он продолжил петь…

…В ладонях моих гнездится тоска.
По венам стекают струйки песка.
Шлейфом за мной вороний грай.
И мне остается лишь уверовать в рай,

Ведь я так некрасив, я так некрасив.

Нам всем красота - отрада для глаз.
Но вечно она не сияет для нас.
К любой красоте приходит закат.
И мне остаётся лишь уверовать в ад.

Себя не могу из осколков собрать.
И Бог запретил красивым мне стать.
Мне Бог запретил красивых любить.
И мне остается лишь заживо гнить.

Ведь я так некрасив, я так некрасив.

Ведь я так некрасив, я так некрасив.
Я так некрасив, я так некрасив, я так некрасив, я так...

То, что происходило дальше, не был способен увидеть никто из тех, кто присутствовал в зале. Точнее говоря, им было доступна некоторая внешняя часть события, которое случилось с Михаэлем.

Вот он еще стоит на краю сцены. Звучит его голос. Чувствуется, что ему тяжеловато дышать. Да и движения у него какие-то отрешенные, если приглядеться лучше. Он словно кукла, у которой вдруг стали обрываться ниточки, связывающие ее с пальцами кукловода. И кукла пробует двигаться самостоятельно. Сама протягивает вперед руку, приподнимает ногу, наклоняет голову…

Луч прожектора выхватывает крупного ворона, примостившегося на свободной микрофонной стойке в дальнем углу сцены. Глаза ворона умно и холодно поблескивают. Спецэффект?.. Да, зал реагирует на это именно так, заходясь в криках и визге.

- Если у тебя нет крыльев, ты не полетишь, - спокойный голос Элиаса доносится до слуха Михаэля, и ему ничуть не мешает многоваттная мощность аппаратуры. – Ну, же, смелее, всего один шаг – и ты спасен. Спрашиваешь, КАК? Да просто поверь, что они у тебя есть и все. Большего от человека и не требуется. Тем более что я успел тебе кое-что показать, не так ли?

Вот они, руки. Жаждущие, всплесками взмывающие в темноте зала. Ветви деревьев на осеннем ветру. Мечутся, качаются из стороны в сторону. Непослушные ветви, ждущие сильных птиц, способных удержаться на них и в бурю.

Крылья за спиной приподнимаются. Ощущаются едва заметные токи воздуха под ними. И сила, способная оторвать тело от земли. Шаг, еще один… Мощный взмах, уносящий ввысь и немного вперед…

Михаэль улыбается, делает еще один шаг к краю сцены. Руки фанов готовы подхватить его. Толпа ломится к сцене. Каждый хочет в это миг оказаться поближе. О, да! Он подпрыгивает и, широко раскинув руки, бросается в зал…

И – ничего. На долю секунды свет прожекторов или не только их становится слишком ярким. Все немедленно зажмуривают глаза. А когда открывают их, Михаэля уже нет.

Его сразу же начнут искать. Милиция обрыщет все помещение концертного зала, гримерки, кабинеты, подвал и чердак. Будут искать на соседних улицах, дома, у родственников, друзей и у знакомых. Будут искать по всему городу и в пригородах, в лесу по пути следования электрички, которая увозила его в край заброшенных домов, и в самих этих домах. Будут искать в реке и на берегах реки…

Но так и не найдут.

Возможно, он вернется сам.

Возможно, он не вернется никогда.

Никто не может сказать наверняка.

Только крупный ворон с отливающими синевой перьями парит над облетающим парком. Он видел, как в ту минуту отовсюду полилось светящееся серебро. Видел, как в пространстве серебра появилась еще одна пара крыльев. Видел небесную дорогу – плавный изгиб среди серебристых клубов, уходящую ввысь, туда, где еще, быть может, не Рай, но уже и не земное чистилище.

Но ворон никому не скажет. Он сядет на плечо обветренной мраморной статуи, обведет агатовым глазом пустынную парковую дорожку с парой скамеек по обочинам. Заморосит еще один дождь на его невообразимо долгом веку. Ворон дождется сумерек и улетит. Куда? Да кто его знает… Но тишина опять превратится в музыку - тихую, печальную и прекрасную музыку, словно источаемую струнами дождя. И кто-то ее обязательно услышит…

Гореть – значит греть.
Дышать – значит петь.
Спать – значит лететь.

Если Вы хотите получить эту книгу, то можете обратиться на [e-mail] или по телефону 8-9525232570. Здесь также можно оставлять свои комментарии.

Дата добавления: 2015-10-28