Пролог.
Так устроен наш народ – по любой причине пьёт!
Пьёт с получки, в выходные, в даты праздничны какие,
и вообще в любые дни – были б поводы одни!
Если гром небесный грянет или мор на всю семью –
всё равно к стакану тянет русский лапищу свою!
Не беру в пример учёных и дошкольников зелёных,
старушенций – против всех, хоть и им знаком сей грех.
Я беру простой народ – тот народ, который пьёт.
Чтобы сказка началася, назову героя “Вася”:
в сказках старых, в самом деле – был Иван и был Емеля,
был Петро и был Егор – Вася будет с этих пор.
Жил сантехником Василий, трубы разные чинил
и обычно столько пил, что жене домой с получки
лишь остатки приносил.
Впрочем, повесть не об этом,
не о том, как бывши “шкетом”, Васька клянчил сигареты,
не о том, как в пятом классе пил в подъез-де пиво Вася,
как учился в ПэТэУ, как нашёл себе работу.
Как женился по “залёту” и на свадьбе ел халву,
как до сорока дожил и всю жизнь, как бочка, пил.
Сказку мы начнём с того, где закончить полагает –
будто дальше не бывает – с дня последнего его.
Глава I
Шёл последний час работы:
на дворе весёлый май
и природа шепчет что-то:
“Даже если неохота,
хоть займи, но забухай!”
Всё цветёт и плодоносит,
птички снова стали петь.
И душа чего-то просит –
всё забить и всё забросить
и куда-нибудь лететь.
Крыльев нет! Какая мука!
Но всесильная наука
отвечает на упрёк:
Проще где-нибудь в лесочке,
на полянке, на пенёчке,
под огурчики-грибочки
забутылить пузырёк.
И в предчувствии субботы,
пригласив дружков с работы
так и сделал наш Василий:
мало ели, много пили,
поорали, побузили
и закончив сей бедлам
расползлися по домам.
Но не Вася: ”Я настырный!
Я похмелья не боюсь!
И пускай я в жизни смирный –
пью, пока не ублююсь!”
Если дно искал в стакане –
утром пьянство не кляни,
если деньги есть в кармане –
значит бесятся они!
Продолжение банкета!
Всё летит ко всем чертям!
И, пересчитав монету,
завернув бутыль в газету,
/прпустив сперва сто грамм/,
Вася шёл к другим друзьям.
И помчалось: лязг стаканов,
песни, пляски, ругань,мат,
дым табачный, говор смачный
и как кладбище шайтанов,
“пузыри” в кустах лежат.
Ночь близка. Ларьки закрылись,
все дружки куда-то смылись:
по домам, видать, ползут.
Но душа ему шептала:
”Слухай, Вася – это ж мало!
Здесь, в России так не пьют!
Если деньги есть в кармане –
позаботься о стакане!
На стоянке у вокзала –
это через два квартала –
бабки водку продают.
Так не жадничай, не жмись –
доползи, но догонись!”
И пересчитав монету,
закуривши сигарету,
пошатнулся, повздыхал
и поплёлся на вокзал.
Пошатался, приценился,
но не знал ещё герой,
пересчитывая деньги,
что у бабки под полой
в той бутылке роковой притаился –
Змий. Последний. Роковой.
О, Самогонка! Дар природный!
Не просто прихоть и не блажь.
Ты валовой продукт народный,
а не “цэ-два-аш-пять-о-аш”!
Да! Валовой! – от слова “валит”:
кого-то с ног, кого-то в гроб.
Хлебнёт тихоня – заскандалит
и пацифист залепит в лоб.
И гонят “аппараты” дружно
на печках, плитках, на газу,
по всей стране угар сивушный:
-даёшь прозрачную слезу!
В тебя извёстку добавляют,
кто марганцовку, кто табак
-чтоб крепче стала, в нос шибает:
всё выжрет пьяный – он дурак.
Но то, конечно, на продажу.
На бочку деньги! Пей, не плачь!
А что отравишься – неважно…
Но для себя гоню “первач”.
Впрочем, хватит отступлений,
объяснения - потом.
Расскажу, как без волненья,
но с рассудка помутненьем
наш Василий входит в дом.
Спит жена, притихли дети,
про себя, видать, приметив:
“нынче ж пятница – аврал!
Значит батя забухал!”
Вася – в кухню, взял колбаски
взял бутылку, взял стакан…
молча выпил без опаски
сей загадочный дурман…
…Отдышался и сказал:
“Дай-то бог, чтоб не последний!”
Но не вышло. Бог не дал.
Цирк окончен. Всё. Отпился.
Два часа спустя – диван:
дуба дал – лежит, скрутился
как от “дуста” таракан.
Но душа его кипела!
Отделясь едва от тела,
дух метался, дух кружил
и из кухни захламленной
нёсся вопль по всей Вселенной:
“Бля! Обидно! Не допил!”
Глава II
Всем – по вере воздаянье!
Скажем – верил в коммунизм,-
-и летит на партсобранье
дух, едва закончив жизнь.
Индуист – в другое тело,
а индеец – к Маниту.
Васькина ж душа гремела,
всех сшибая на лету,
матерясь – аж стыд и срам, -
в ад, к таким же алкашам!
…Бес – привратник встретил, взвесил
все грехи, насупив взгляд,
осмотрел без интереса
и кивнул другому бесу:
“Запиши: Сантехник. Слесарь.
Из России. Алконавт.”
-Секретарь взорвался адов:
“-у-у! Шайтан вас разнеси!!
Что-й то много алконавтов
Запускают на Руси!
Их девать куда – не знаю!
Нет вакантных мест – беда!
Всех собрать – орда Мамая
и Батыева орда!
-Их котлы смолы кипящей,
сковородка – не берёт!
Это ж, бля, народ пропащий.
Проспиртованный народ!
Их что вешай, что на плаху,
хоть вари, да хоть пытай!
А попробуй только, на…й,
похмелиться им не дай!
Соберутся, не простят,
разнесут к чертям весь ад!
В преисподней не осталось
Через этих му…ов
Для хвоста дезодоранта,
Политуры для рогов!”
“Аж копыто заболело…
Впрочем, хватит лаять зря.
-Эй, швейцар! Подай-ка дело
вот на этого хмыря…
/…листает дело…/
…-Чистым спиртом – три цистерны!
Целых три! Вот это да!
Были ж алкаши, наверно,
но ТАКИЕ – никогда!
Вот так задали задачку,
что с ним делать, - не пойму.
Стоп! Я вспомнил что к чему.
Нас на белую горячку
вызывали раз к нему.
Это ж Васька, друг сердечный,
закадычный! Помнишь нас?
Как проснёшься – мы, конечно,
на серванте в тот же час!
Было ж время золотое,
то ли будет впереди!
Так что рады мы, не скрою,
- не стесняйся, заходи!
-Будет день и будет пища!
Город будет, саду цвесть!”
Вася вылупил глазища и спросил:
“А выпить есть?”
И настроившись как надо,
входит он вратами Ада…
Ну хватит, ладно, в самом деле,
обрисовать пытаться Ад
ведь я ж не Данте Алигьери…
А ты,- кто над стихом смеётся-
тебе попасть туда придётся,
лет, скажем, через пятьдесят…
…А может раньше – через год…
Ну, в общем,-как кому везёт!
А если тёща есть, мегера,
да к ней – стервозная жена –
тебе семейного размера
устроить может ад она.
Досрочно, говоря уж точно,
но настрадаешься сполна!
И вот, когда наступит срок
и обнаружится итог:
что ты в загробный Ад спускаем.
Его ты можешь спутать с Раем!!!
Но что в Аду? Там всё одно
На много эр предрешено.
А здесь порой не знаешь утром
что этим днём тебе дано.
Семейный быт. Работа. Будни.
Детишки – сопли. Дом. Жена.
А по субботам до полудня –
уборка. Стирка допозна.
Чуть в воскресенье солнце встанет-
жена зудит и нервы тянет:
“Вот у соседки, у Людмилки
мужик купил приличный шкаф,
а у тебя – в башке опилки!
Подём! Разлёгся словно граф!”
Скандал. Едва с постели встав.
Жилплощадь. Лестница. Соседи.
Старушки-клюшки. Склоки. Сплетни.
Кого видали, с кем и как.
И кто умней, а кто – дурак.
Так я пытался описать
привычный с детства Ад семейный.
Про что не смог я рассказать-
почти любой сказать сумеет,
но мне вообще-то наплевать!
Глава III
Довольно с нас от темы отступлений!
Давайте оторвёмся от Земли,
от мерзкой жизни и иных явлений.
А черти, от Ворот уже вдали,
копыта вязнут в вековой пыли,
кругами Ада Васю волокли.
Вася взглядом Ад обводит -
даже пот прошиб со лба:
через все круги проходит
здоровенная труба.
С вентилями и кранами,
с ответвлениями аж,
где изломана углами,
где обставлена котлами
в них смола кипит, и пламя.
-Ну дела! – Сказал алкаш.
Это – гордость преисподней -
-алкашу поведал чёрт.
-ты поймёшь - уже сегодня,
что система – первый сорт!
В нашей адской ЖЭК-слесарке
разработана была,
чтоб смола с центральной варки
по трубе в котлы текла.
Триста лет смолу гоняет,
по котлам распределяет,
не ржавеет, не линяет,
даже течи не дала!
За беседой – путь быстрей!
Пара взмыленных чертей
к месту пытки притащили,
мигом пламя запалили,
приготовили котёл.
Здоровенный кран открыли
и смолы в котёл налили.
Подогрели, вскипятили…
“-Ну давай, ныряй, Василий!
Приготовился! Пошёл!”
Эх! Бултых! Мелькнул ногами…
в чёрной тягостной глуши
лишь смола пошла кругами
от пропившейся души.
Всплыл, визжа на ультразвуке,
морщась, высунув язык.
Прошипел: “Садисты! Суки!”
Получил лопатой втык,
поварился - и привык.
“Что, в смоле кипящей муки?!
Вот, бывало с похмелюги:-
-Всё болит, такой мандраж.
В голове бураны, вьюги-
на себя наложишь руки!
Мысли дохнут словно мухи,
за бутылку бормотухи
что попросят – всё отдашь!
И опять – гудёж, кураж!”
Так в котле скучал, вздыхая,
пузыри в смоле пуская
и былое вспоминая,
полусваренный алкаш.
Тщетно Вася ждал облома:
чай не Рай, Геенна тут.
Смотрит Вася – всё знакомо:
Черти, трубы – всё как дома,
только выпить не зовут.
Хватит скуки! Нет нигде
ни на суше ни в воде
ни в пустыне, в диком зное
ни в Геенне под землёй
ни в глуши таёжных сёл
мест, где мучась с перепою
иль от дури - наш орёл -
Вася б выжрать не нашёл.
Ведь нашёл же! Вот прикол!
Глава IV
Процесс в разгаре и повсюду
Мученье грешное течёт:
вот здесь – труба смолу даёт,
а если посмотреть оттуда –
направо – кровь, налево – лёд,
а дальше – чёрт их разберёт!
Мятутся души стоном слёзным
над ними черти с видом грозным
одних грызут, иного – жарят,
другого – кипятком ошпарят,
кого-то бьют в поддых прицельно
и в каждом секторе отдельном,
главой бригады чертенят
прорабы с вилами стоят.
Время шло, в котле варился
наш герой похмельных дел.
Чертыхался, матерился,
распинался, но терпел.
Терпит Вася! Разве ж чудо?
Да гори оно огнём!
Ведь не больно лишь покуда
спирт не выветрился в нём!
Дозировка муки в норме.
Всё в законной адской форме,
по уставу, не придраться.
А представьте-ка: наверно,
будут долго испаряться
три прижизненных цистерны!
Покрывает сумрак прочный
то ли дни – то ли века,
написать период точный
не поднимется рука.
Знаю: смены дня и ночи
нет в Аду наверняка.
Но однажды всё сменилось…
Расскажу вам, что случилось:
Подмастерье из чертей
захотел трубу поправить
чтоб поток смолы направить
аккуратней и точней.
Он тайком, не обнаружась,
гнул трубу, кряхтя, натужась
и не рассчитал порыв.
Результат: в трубе прорыв!
То-то души были рады!
Передышки, как награды
ждали, ждали – дождались!
А теперь – вот зашибись!:
Из прорехи водопадом
фонтанирует смола.
Вскоре тот участок Ада
по копыта залила.
Тот, где Вася. Бесы взвыли:
-“Вязко в пекле!” Обсудили.
Совещались. Порешили:
-“Мол, виновен имярек.”
И в слесарку позвонили-
-в их районный адский ЖЭК.
Там с ответом не тянули:
-“Да? А слесаря в отгуле.
То есть значит в отпусках.
-Да, на Тихих Омутах.
-Бригадир? А он в отлучке.
На Земле. Сейчас, видать,
в жилконторах там получка.
Он туда командирован
опыта перенимать,
до рогов экипирован
и просил не отвлекать.
-Старший мастер где? Он, значит…
-Да! На Стиксе он. Рыбачит.”
Кто в Тартаре, кто в Вальгалле
кто в каких иных краях.
А начальник их, сказали-
Аж у Цербера в гостях.
-“Что? ЧП? Нет, нет, не можем.
-Вас не слышно! А? Чего?
-Нет. Не выйдет. Не поможем.
Видишь: нету никого!”
– Помоги хоть ты! Будь другом!
–“Я? Да я же управдом.
То есть, значит, управкругом -
если адским языком.”
И похабно матерясь,
в ЖЭКе оборвали связь.
Делать что? А бес их знает!
А смола всё прибывает,
и базарили пока,
поднялась на два вершка.
Неповадно стало бесам
делать адские дела.
Вдруг кричат:”Эй! Есть тут слесарь!”
-Вася крикнул из котла.
Глава V
Черти хором: - “слышим, Вась!”
И торговля началась:
– “Но сперва пузырь поставьте,
лучше – два, а пять – верней.
Инструменты мне доставьте-
починю за пару дней.
Что? За три часа? Быстрей?
И без всяких пузырей?”
Рёк Василий твердолобо:
-“Черти! Видел я в гробу,
нет, теперь уже за гробом
эту вашу, блин, трубу!
Ну, тоните – раз сломали.
-Эх, жлобы вы, вашу мать!
Раз свои на вас плевали,
то и мне на вас плевать!”
И пока там торговались,
счёт вели на пузыри-
смолы выше поднимались-
до колена. Посмотри:
Под шумок туда явился
самый главный в круге чёрт.
-Пригляделся, разъярился:
Ад! Во что ты превратился?
Что за сброд базарных морд?
– Что за торг среди потопа?
Вася? Слесарь? Из людей?
Эх, получит чья-то ж…а
и пинков и пендалей!
И случился лай безбожный
в круге том промеж чертей.
А смола там, как возможно,
поднималась. Всё быстрей…
Вася видит всю картину
и орёт по мере сил:
-“Весь базар и мешанину
я, сантехник, заварил!”
– “Главный, эй! Потоп ужасен.
Не завязни там, плыви!
Соглашайся, коль согласен
на условия мои!”
– “Говоришь, что выше крыши
мой запрос насчёт бухла?
Что ж, цена моя всё выше-
-как поднимется смола.”
– “На сейчас – ты ящик ставишь
и инструмент мне доставишь.
А потом – меня представишь,
спросишь всех там, кто главней,
разберёшься по ранжиру
и “бугром” меня поставишь
у сантехников – чертей.
-То бишь, значит, бригадиром-
-так понятней и умней.
Ну а я – дыру латаю,
затыкаю, зажимаю
на струбцину и хомут-
ерунда! –За пять минут!”
Что тут делать? Черти дружно
покумекали вдали
и тотчас, кряхтя натужно,
нужный ящик принесли
с инструментом. И бутылки –
десять литров припасли.
10 минут спустя:
И завидовали души
Васе. Зависть их была
чёрной. Тишину нарушив
по котлам смола пошла.
Вася тут же так нажрался
под закуску и стакан,
вдоволь песен наорался,
так ревел и изголялся,
матерился, распинался,
что услышал сам Шайтан!
И велел: за вид порочный
алкаша похмельных дел
вышвырнуть из Ада срочно
вон. – Откуда прилетел.
Эпилог.
И с тех пор в бреду похмельном,
матеряся и дыша
перегарищем недельным
бродит Васина душа.
Днём в подвалах песни ноет,
Среди труб и в тишине.
По ночам – тоскливо воет,
аж мурашки по спине.
Ну а если в усмерть пьяный
кто бутылку разобьёт,
тут же Васькин дух стаканом
дух спиртного разопьёт.
Разомлеет, окаянный,
духа “явского” курнёт, одуреет,
окосеет и потом в ночи орёт.
Вот такой, однако, странный,
Неожиданный исход.
Сентябрь 1995 – ноябрь 1999 г.г.
НИД
Пояснение.
Нид есть разновидность магического действия с возможным отрицательным исходом для объекта, на которого направлено это действие. Проще говоря - нид это древнескандинавское стихотворное проклятие. Здесь собраны мои некоторые особо выдающиеся, по моему мнению, ниды, посвящённые, увы, своему родному городу.
За что? Да уж, поверьте, есть за что... За разгон (тихое закрытие на "двухнедельный" - на самом деле трёх, и более чем двухгодичный ремонт) рок-клуба, к созданию которого я приложил, мягко говоря, немало усилий... За особенную, ни с чем несравнимую "любовь" представителей отдела культуры (Е. А. Водопьяновой, Н. А. Качановой и иже с ними, будь они неладны) к року и нашей группе, в частности... За то, что по улицам стало страшно ходить - не только безлунными ночами, но и днём! За глобус Ступино - бесценное монументальное творение архитектурной мысли. За храм Спаса-на-Вонючке (рано радуетесь, ещё только собираются строить, но место - выбрано просто гениально!) За провинциальный снобизм местных газет и ТВ «Комсет», крутящий вечером импортные боевики, а по ночам - порнуху. За псевдохристианское (мода) ханжество и лицемерие. И ещё много-много за что...
Д.Е. 13.06.01.
НИД
(В скандинавской поэзии прямая противоположность хвалебному гимну)
По карте Вы найдёте,
Что в местности одной
Есть город на болоте,
Райцентр областной
Тот город называется
В честь ступы с помелом,
И всё, что в нём случается -
Один большой облом.
Здесь гопники старательны
И бдительны менты
И любят обыватели
Напиться как скоты.
И жизнь лежит уверенно,
Как гиря на столе,
Лишь пьяные размеренно
Шагают по земле.
Торжественна моментами
Помпезность площадей:
Здесь бредят монументами
Бездарности своей.
И разум стынет в роздыхе,
Просвета нет ни зги,
И мухи дохнут в воздухе
От тягостной тоски
Везде – куда деваться:
Интриги, склоки, спесь.
И как хреново, братцы,
Что я родился здесь!
Октябрь-2000
ГопСити
В городе гопников любят власть,
Днём здесь яблоку негде упасть
И в каждом районе - свой акцент,
И каждый прохожий по сути - мент.
В городе гопников любят толк,
Здесь человек человеку - волк.
В дебрях сознания все - враги,
Город орёт мне в ухо: беги!
В городе гопников правит страх:
Здесь если бьют - то точно в пах.
Правило: каждому - своё.
Лютует стриженое бычьё.
1994г.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| БЫЛИНА ПРО АТОМНУ СТАНЦИЮ | | | ТЕЗИСЫ И АФОРИЗМЫ |