Светский раут

Посвящаю памяти

Константина «Невра» Бицуры,

Сергея «Вождя» Максимова,

Сергея «Булавки» Волкова.

Рондо

…Где-то во времени: год Волосатого Ящера.

В одну из ночей самой большой Луны они собрались в наикрасивейшей хижине племени Буу. В той, что выстроена пару лет назад самим вождём ровно посреди Поляны Стойбища из рёбер и костей трёх мамонтов, и покрыта их же шкурами. Трое их было: старшая женщина вождя, Уырха, а также Гхура и Ыххайя, женщины самых сильных воинов племени Буу. Все они выряжены в свежие пушистые шкуры различных животных, и волосы их густо покрыты для красоты ярко-белой глиной. Могучие шеи украшены тщательно подобранными ожерельями из разнообразных зубов и клыков: – и звериных, и человечьих.

Они стали есть мясо найденной мужьями в ближайшем овраге только что сдохшей дикой лошади, а затем, когда в полной мере насытились её свежей сырой плотью, среди вороха обглоданных добела костей, и в дымном смраде очага, завели непринуждённую и возвышенную беседу. В сизом дыму костра плясали, кривляясь, уродливые тени. Иногда же они застывали на белых рёбрах чума, или ползли по шкурам извивающимися косматыми щупальцами. В общем, сытая ночь навевала вполне романтический настрой…

Уырха сообщила по законному праву доминантной самки, что накрываться шкурами прочих зверей: - волков, например, или, скажем, пещерных медведей, в Год волосатого ящера Ухрылыга, совсем не актуально. Она, не скрывая, потешалась над подругами, гордясь своей обновкой из свежесодранной шкуры и сверкающего живым серебром меха оного редкого зверя. А Гхура и Ыххайя – довольно скромно, стиснув клыки, завидовали ей. И каждая решила в тайне от другой, что её воин тоже должен немедленно забить насмерть волосатого ящера Ухрылыга, и содрать с него для своей достойной женщины племени, свежую сверкающую серебром, шкуру.

Ещё они обсуждали недавний пир, устроенный вождём Уымхыргом по поводу успешного набега на соседнее племя Ххоырр. На том пиру главным блюдом в богатом и разнообразном меню подали самого вождя племени Ххоырр, запечённого в тлеющих углях из его же родового очага, и посыпанного для лучшего вкуса многолетним пеплом, взятым оттуда же.

А затем Ыххайя сказала подругам, что слышала где-то, будто бы пленники, густо покрытые волосами, имеют весьма неблагородный привкус, а вот полненькие и с лысой головой – совсем наоборот. И поэтому поедать волосатых пленников так же не актуально, как носить, к примеру, шкуру пещерного медведя в Год волосатого ящера Ухрылыга. Тогда Гхура спросила у подруг, что те думают о новой радостной песне, сочинённой главным сказителем и шаманом Сэыхром о последнем набеге на соседнее племя Ххоырр. Они вполне успешно обсудили и последние новости племенной поэзии.

А в самом конце светской беседы Уырха вдруг приказала своим достойным сотрапезницам закрыть наглухо вход в её жилище, после чего высыпала в дымящийся очаг несколько горстей особых сушёных грибов: ярко-красных, и в белых точечках, подобно звёздному небу тёплой летней полночью. Поднялся густой и удушливый белесый дым от очага, и когда женщины вдоволь опьянились им, то стали созерцать вдруг картины из далёкого-далёкого будущего: своих потомков. И вот, что увидели они:

968 год от основания Рима.

Их было трое, и они собрались в ночь на мартовские Иды внутри роскошного триклиния виллы Элии Марцеллины, жены весьма известного в те дни римского сенатора. Все они выряжены в роскошные платья и туники, а на нежных бело-лебединых шеях красуются тщательно подобранные ожерелья из сверкающих разноцветных драгоценных камней. Волосы же их, мало того, что были тщательнейшим образом вымыты и уложены в высокие причёски, но и стали рыжевато-белыми, благодаря особенному галльскому мылу. А оно имеет свойство постепенно обесцвечивать любые волосы по мере его длительного применения. То были: сама госпожа Элия Марцеллина, и две её ближайшие подруги, Скрибония и Цецилия, - также жёны вполне достойных и богатых граждан величайшего и вечного города Рима. Стол же их был густо уставлен самыми разнообразными блюдами: например, салатом из соловьиных язычков, или, к примеру, паштетом из печёнок диких павлинов. Тщательно вымуштрованные рабы зажгли светильники по углам триклиния и на самом, уставленном яствами столе, и светская пирушка началась. В неровном коптящем свете масляных ламп по углам зала выплясывали, кривляясь, уродливые тени. Иногда они застывали на долю взгляда, или же медленно ползли по мозаичному полу, извиваясь и скрючиваясь щупальцами Лернейской Гидры. В общем, ночь пиршества навевала вполне романтический настрой…

- А как ты думаешь, Скрибония, на последнем пиру у нашего славного кесаря, Марка Аврелия Бассиана, все ли патриции выглядели достойно своему сану?

- Это ты про все эти ужасные галльские плащи? – Но ведь сам же император и ввёл их в моду, и уже поговаривают, что поэтому его так и прозвали за глаза: Каракалла.

- Вот лично я думаю – возразила ей хозяйка виллы по праву старшей госпожи: - галльские плащи сейчас – абсолютно не актуально. Ну что это такое: - чёрное и с капюшоном? Впору вырядиться каким-нибудь фанатикам этого, пролезшего уже повсюду, христианства. Мрак. Жуть. Гораздо лучше – вот этот мех иллирийского енота – Элия Марцеллина с нескрываемой гордостью продемонстрировала свой новый вечерний костюм.: - Мне это прислал мой благоверный откуда-то, то ли из южной Дакии, то ли из северного Иллирика. Там у него очередное нашествие каких-то новых варваров. –У мужа, а не у енота, конечно же…

- Ну, ты сказала, однако, Цецилия: - это вовсе не германцы, а уж вообще, какие-то костобоки: они носят на теле панцири из спиленных лошадиных копыт.- Да, соглашаюсь, Скрибония, до омерзительности варварские прозвища. Знаете ли, лучше, поговорим о прекрасном: помните, как там у Овидия: «Гнев, о богиня, воспой, этого… как его там?.. - ну, чьего-то там, сына!»

- Что, даже не Вергилий? – Да ну, какая, к Плутону, разница, я Плутарха тоже очень даже весьма люблю, ценю и уважаю.

- Кстати, Цецилия, рабы-самцы, как любовники, хороши, только если их регулярно подкармливать особенными африканскими травками. А вот толстенькие и лысые – особенно хороши: это ещё сам великий Гален заметил.

- Не знаю, мне как-то больше нравятся самцы с Востока, откуда-нибудь, этак из Анатолии, а ещё лучше – из далёкой Иберии Кавказской.

- Вот странно… – ни с того, ни с сего вдруг высказалась Скрибония, с шумным всхлюпыванием отпив из своего гранёного, из дорогого зелёного стекла, кубка: - На амфоре простым и ясным латинским языком написано, что это настоящее португальское вино. А ниже, уже мелкими буквами добавлено: продукт лучших бессарабских виноградников. Что бы это значило, ежели португальская провинция - на крайнем Западе, а Бессарабия – это восточный край наших обширнейших владений?

- Это значит, что Земля, по-видимому, всё-таки круглая: И вот получается, что из бюессарабских виноградников, лежащих весьма далеко за Геркулесовыми Столбами, вино привозят морем в Португалию. А там его просто разливают в амфоры и клеят на них этикетки на простом и понятном всем латинском языке.

-А как же тогда китайцы, у них же огромная империя где-то на Дальнем Востоке?

- А они на Луне живут. Об этом ещё Аристарх Самосский когда-то писал, оттого что он туда сплавал однажды. Потому китайцы все и жёлтые, и луноликие.

- Кстати, о восточных новомодных штучках: сейчас во многих римских салонах весьма актуален хаш. Это такая персидская травка, или смесь каких-то травок, неважно. Так вот, если старательно подышать дымом от его горения, - а он не особо приятный, как будто бы тряпьё старое жгут, начинаешь загадочно смеяться по любому поводу – Элия Марцеллина хмыкнула и улыбнулась: - а иногда так бывает, что возможно даже узреть Грядущее…

- Эй, Охряп! – госпожа Марцеллина гулко, на весь зал, хлопнула в ладоши, и из-за тяжёлой бархатной портьеры, что в дальнем углу триклиния, тотчас же этаким лысеньким колобком выкатился толстый, приземистый и кривоногий раб, - ярко-выраженной восточной внешности. Из-под белоснежной льняной туники на груди отчаянно пробивались густые чёрные кудри, а полные щёки, хоть и тщательно выбриты, всё равно отдавали сиевато-чёрной мужественностью. Посмотрев же на его ноги, некоторые дамочки из сладкой белокурой троицы сдавленно и томно вздохнули…

- Неси-ка ты, Охряп, сюда свою восточную дурь со всеми её причиндалами! – тот моментально, не переставая кланяться, исчез за портьерой, и уже парою секунд спустя, вернулся с невероятных размеров медным кальяном в руках. Кальян тот буквально сиял в тускловатом пламени светильников, отполированный до красновато-жёлтого блеска, и украшен по бокам огнедышащими драконами и змеями. С трёх сторон замысловатого аппарата свисали вниз три кожаных хобота, что начинались от горловины, и заканчивались медными же мундштуками весьма потёртого вида.

– Огонь уде разведён, о моя госпожа, как вы и приказывали: - снова подобострастно поклонившись, томно-сладким баритоном пропел Охряп: - Дамы изволят приступить?

- Конечно же изволим, - таким же сладострастным голосом пропела в ответ Элия Марцеллина, и тут же принялась инструктировать неумелых подруг: - да-да, вот эту штучку вставляем прямо в рот, и медленно вдыхаем дым в себя… Да не кашляй ты, Цецилия, это только сначала в горле так сильно першит, а после, ничего, втянешься потихоньку. Смотрите, как это делаю я: хозяйка томно закатила глазки, после чего, чуть зажмурившись, сделала через мундштук глубокий булькающий вдох. Внутри кальяна что-то громко, со щелчками, заклокотало и зашипело. Однако, загадочная и актуальная восточная смесь вдруг вместо бестолкового и бессмысленного смеха, приподняла их души среди копошащихся и снующих в дыму теней, закружила в каком-то адском вальсе, и изо всей силы забросила их куда-то в далёкое и неведомое Грядущее. И вот, что увидели они:

523 год Галактической Конйфедерации,

система Тау Кита,

планета Альфа.

Они собрались в Ночь Большого Прилива, когда в небе светили сразу все три полные луны планеты: Сах, Рохт и Минк. Зал Высшего Собрания был гулок и пуст, и освещался лишь тихо, и с сухим потрескиванием, искрящими и висящими высоко под прозрачным потолком, плазмоидами. Трое их было: Эатта Унгана, старшая жена сенатора-принцепса Аэлло Унгана, и две её ближайшие подруги, Оллала и Иннана, - также жёны вполне достойных сенаторов и граждан Конфедерации. Все кричаще выряжены в новомодные платья, что меняют цвет в такт с настроением хозяйки. Нежные, слегка загорелые шеи, обильно украшены тяжёлыми ожерельями из самых обыкновенных разноцветных алмазов, грамм по сорок каждый. Волосы же их были генетически отредактированы ещё в ранней юности, и всегда имели не выцветающий и ничем не смываемый золотисто-белый цвет.

Меню на их столе отличалось крайним разнообразием: от тушёных в чачмарском соусе гурдангов из влажных цетагандийских джунглей, всяческих вин и изысканных коктейлей, - и вплоть до банальной каши пластиковой, что привезли буквально только что спецрейсом торгового пепелаца аж с самого Плюка, что в соседней галактике Кин-Дза-Дза.

Зависшие высоко в чистейшем воздухе плазмоиды то вспыхивали ярко, то опадали, и в их неровном свете по углам обширного зала плясали, коряво извиваясь, чудовищные и уродливые тени. Иногда, впрочем, они застывали на самую малость мига, либо же ползли, скрючиваясь и извиваясь, уподобившись гигантской пхайдобской амебе, по далёким палладиевым стенам, и архаичному мраморному полу. В общем, такая редкая, но яркая трёхлунная ночь навевала вполне романтический настрой…

- А вот скажи мне, Иннана, - непринужденно начала светскую беседу хозяйка: - Ты чего это намотала себе на шею этого ужасного шанхайского тушкана? Конечно же я понимаю, что Земля – это наша праматерь, но… Но шанхайский тушкан – это, по-моему, перебор!

- Не спорю, конечно же, но ведь это вовсе не шанхайский тушкан. Это мех денадарийского глотавра, Мой благоверный купил его на распродаже у какого-то Майлза Фол… Фор… Тьфу ты, ну и варварское же имечко! – Ах, да…. Тот ещё иногда галактическим адмиралом подрабатывает. -Да, этот вот, как его там, - а вовсе не мой благоверный!

- Глотавыры, ухрыги – это всё-таки мелочь. – тут же возразила Оллала: - вот мой на днях самого блервуя завалил где-то в Эсторе.

- Какая же всё-таки гадость эта ваша каша пластиковая! - вдруг неожиданно сказанула Иннана, с гулким, на весь зал, лязгом уронив чугунную ложку на край фарфоровой тарелки.

- Её создают люди, раздираемые порочными страстями. Поэтому, как многие справедливо считают, жизнь в телах растений им более к лицу…

- Зато шанхайский тушкан – это абсолютно не актуально в нашу эпоху просвещённого неогалактизма. – продолжила былую тему сама Эатта Унгана по праву хозяйки заведения: - Уж лучше бы ты, Иннана, одела мермуйского лябрика себе на шею.

- Впрочем, хватит ссориться: - хозяйка вдруг моментально, и с нескрываемым дружелюбием сменила тему разговора: - Давайте, хотя бы о поэзии, что ли, поговорим…

И они вполне достойно обсудили особенности, новости и проблемы современной галактической поэзии.

Светская беседа начала потихоньку затягиваться, и как-то незаметно нуднеть с каждой репликой подруг. И тут хозяйка снова попыталась оживить вечер: -Ну вы, надеюсь, уже догадались, что главным, так сказать, блюдом сегодня у нас даже вовсе не цекубское выдержанное со стола аж самого Понтия Пилата: машина времени, увы, тоже уже не совсем актуальна, надо бы жить всё-таки сегодняшним днём. А сегодня у нас будет вот что… - Эй, Гургын! – вылетевший из-за портьеры щупальцекрылый охмург бережно принёс в своём отливающем серебром хоботе, небольшую пиалу с тремя красненькими таблеточками на дне. По всей, слегка выпуклой их поверхности их, веером были раскиданы малюсенькие белые точки, и каждая таблетка из-за этого отчего-то напоминала красный микрослайд яркой и звёздной летней полночи.

- Дамы изволят оттянуться? - гундосо продребезжал Гургын, зависнув в воздухе прямо над пиршественным столом.

_ Ну конечно же, оттянемся! – все дамы явно знали о предназначении крапчатого зелья: ведь каждая белая крапинка была микроскопическим, на самой грани видимости, роботом. Через сосуды и капилляры они проникали в самые потаённые уголки мозга, и вызывали в нём неземные сказочные видения. И кое-кто из бомонда уже в открытую поговаривал, что иногда с помощью этих заковыристых устройств можно разгадать ещё не воплощённое будущее своей бессмертной души. И вовсе не всегда оно, увы, оказывалось ясным и абсолютно безоблачным. Сумасшествие, либо безмозглая жизнь растения – вот лишь самые невинные последствия, что были возможны в результате таких вот взглядов на свои будущие воплощения. Существуют ведь всё-таки некие Высшие Силы, - те, что поглавней оказываются всяких там Галактических Сенатов, и Им совсем не безразлично, что некто с помощью каких-то тупых самодельных механизмов взламывает лишь только Им подвластные материи. И потому-то таблетки эти были строжайше запрещены во всей окультуренной части данной Галактики…

Впрочем, трём подругам такое печальное будущее вовсе не грозило: они уже побывали не раз Там, за Гранью Бытия, и вполне подготовились к предстоящим ощущениям. И вот, что увидели они:

Эпилог.

…Где-то во времени: год Волосатого Ящера.

В одну из ночей самой большой Луны они собрались в наикрасивейшей хижине племени Буу…

Д.Е. 30 марта-12 апреля 2006.

Дата добавления: 2015-10-28