Крысиный Волк

Сон разума рождает чудовищ.

Ф.Гойя.

...Они сразу съедали двуногую добычу, наслаждаясь пищей, лучше которой нет ничего. Если же пленников хватало больше чем на один день, тем лучше - пиршество длилось, пока не съедали последнего.

Вал. Иванов "Русь Великая"

День первый. Двенадцать.

Спасение утопающих - дело рук самих утопающих.

Ильф и Петров.

- Приплыли - мрачно подвёл итоги Хан и витиевато многоэтажно выругался, смачно харкнув за борт, в мутную воду. Насколько что-либо можно было рассмотреть в этой самой воде, катер, а вернее сказать, раздолбанный проржавевший рыдван со всего размаху налетел на какую-то здоровенную дюралевую цистерну, чей покатый верх коварно таился всего в метре под волнами. А до угловатой крыши химзавода, гордым утёсом громоздившейся среди волн, оставалось ещё метров так семьдесят. Был самый разгар отлива и поэтому видневшиеся слева мрачно-серые остовы панельных домов, с напрочь выбитыми глазницами окон выползли из морских вод ещё на целых два этажа. Надо сказать, что для обоих столкнувшихся предметов, а также и для окрестного моря, встреча эта добром не закончилась: катер сразу же начал медленно заваливаться набок вместе со всем своим содержимым, а из развороченной крышки цистерны - скорее всего допотопного древнего хранилища - в море начала потихоньку сочиться какая-то ярко-оранжевая химическая гадость. И гадость эта была весьма и весьма ядовитой: Хан успел заметить, как случайно проплывавшая мимо мелкая рыбёшка, едва только коснувшись тонкой оранжевой струйки, тут же жалобно взмахивала плавничками и, вздрогнув пару раз, переворачивалась вверх брюхом. Спустя несколько секунд на поверхность всплыла вся немногочисленная стайка.

- Эй, за борт прыгай - суматошно заорал всей команде Хрон. Он всегда начинал паниковать самым первым, - Хан! - Командуй, чё в воду уставился?! Хан очнулся: - Дрын, Бельмес, мать вашу! Живо в трюм за вещами! Рацию, рацию не забудьте! Остальные, конём вас так! За борт, пока вместе с этим корытом к водяному не отправились! Остальные - то есть Хрон (в первую очередь, естественно), Баклан, Чек, Грыз, Шкет, Серый, Ботан, Хвост и Доход, начали спешно покидать всё больше и больше кренящийся носом в воду и влево катер.

Из трюма, как два мокрых чёрта из табакерки выскочили, грязно матерясь, Дрын с Бельмесом: - Хан, какие там к...м собачьим вещи! Там... дыра,... с две его - Бельмес показал на Дрына, отличавшегося весьма крупным сложением - С две его грёбаных башки!! Только связь и успели схватить - "мобильник"1 герметичный,... его конём! С прощальным нецензурным воплем Бельмес и Дрын дружно обрушились за борт. Хан покинул тонущее судно последним. Итак, пока дюжина героев - хотя вовсе они и не герои, а просто мелкие бандиты и мародёры, вплавь добирается до ближайшей крыши - это та самая крыша химзавода, хотелось бы поведать о климатической и географической обстановке в данном регионе, да и на планете в целом.

Ещё полвека назад, когда благодаря совместным экологическим усилиям всего прогрессивного человечества, наконец-то растаяла Антарктида, уровень океана, естественно вырос, причём аж на целых шестьдесят с чем-то метров. Следом, из-за дальнейшего разогрева атмосферы, пришёл черёд и Гренландии пополнить воды Мирового океана - ещё на пятнадцать метров в сторону повышения. Как нетрудно догадаться, большинство городов цивилизованного мира накрылось не только медным тазом, но и толстым-толстым слоем воды. Кое-где теперь даже самые высокие крыши и шпили не высовываются из нахлынувших морей - разве что только в отлив. Но прогрессивное человечество всей Земли, несмотря на почти полный развал цивилизации и мировой экономики, всё-таки не унывает: наконец-то на всей планете установился ровный и слегка влажный субтропический климат. А всякие там города, заводы, - или то, что потопло сколько-то там миллионов - как? - Ерунда! Новых настроим, новых нарожаем! Чай, не в первый раз... Зато сколько сокровищ, сколько новорождённых природных ресурсов таится отныне на свежезатопленном океанском шельфе! Одни только города - те чего стоят! А ведь там ещё и фабрики есть, и склады... Вот и нашлись в прогрессивном земном человечестве отдельные, особенно интеллектуально продвинутые экземпляры, что, едва научившись сбиваться в стаи, сразу же занялись разработкой природных ресурсов, а заодно и спасением обширных материальных ценностей, погребённых морскими водами. Одной из таких вот банд мародёров и была команда Хана.

А тем временем банда благополучно выбралась на сушу - на утёсоподобную крышу пресловутого химзавода. Никаких вещей, помогающих в данной ситуации ни у кого с собой не было - да и не удивительно: ведь с катера успели захватить лишь герметичный водонепроницаемый сотовый телефон, а всё остальное -то есть жратву, акваланги, ласты и прочую мурню - в жертву самому себе самовольно изъял царь вод морских Нептун - как плату за вторжение в его новообретенные морские просторы. Крыша была обширной, ступенчатой и угловатой, как та самая пресловутая Вавилонская башня, что построили дремучие язычники ещё до первого потопа.

-Бельмес! У тебя связь? - Угу! - Не "Угу", а шефу звони, сволочь! Мы сдохнем здесь от скуки и голода, если помощь не придёт! - скомандовал Хан, едва ступив на влажный, поросший густым мхом бетон вожделённой крыши. Остальные мародёры тщетно пытались сушить свою одежду под смутно видневшимся за тучами светилом. Светило по имени Солнце иногда всё-таки успевало лучезарно проглядывать сквозь низко несущуюся мрачную серую облачность, но оптимизма никому это не прибавляло: моросящие нудные атмосферные осадки в виде дождя продолжались в данном районе глобуса вот уже вторую неделю.

Прошло довольно таки много времени, большая часть которого была занята тщетными попытками дозвониться до шефа - то есть Макса Рыжего, - но все эти попытки, к вящей радости Нептуна, а также неведомого Бога Ожидания, так и остались тщетны. Постепенно стало смеркаться. Команда укладывалась кое-как ночевать прямо на мокром стылом бетоне. - Жрать охота! -прямо посреди субтропической ночи вдруг высказался Баклан. Дрын его тут же поддержал согласным и подтверждающим мычанием. - Эй! Рты там позакрывайте! - уже сквозь сон рявкнул Хан, - вот Макс приедет, с ним на базе и пожрёте, проглоты! И наступила первая ночь.

День второй. Одиннадцать.

В принципе, все грибы съедобны.

Вот только некоторые - в последний раз.

Чёрный юмор.

Утро началось с дохлой рыбы. Она плавала повсюду - от волн, бившихся об утёс химзавода и до самых дальних унылых и серых панельных скелетов, поросших мхом и буйной субтропической растительностью. А ведь ещё полвека назад это были жилые дома. Продрогшие до костей мародёры, вяло переругиваясь и продирая сонные зенки, постепенно начали кучковаться вокруг своего главаря. Главарь снова звонил Рыжему Максу, но телефон того, как, впрочем, и вчера, да и всю прошедшую ночь (а интересно - чем это шеф занимался столько времени?) был занят. Успехом увенчалась лишь пятнадцатая либо шестнадцатая за это утро попытка: до боли надоевшие частые гудки в трубке сейчас стали долгими и с более длинными интервалами.

А затем раздался мутный, не выспавшийся, и, по-видимому, похмельный голос. Голос недовольно взревел: -Да, я слушаю! Только какого х.. в такую рань! Кому ещё... - Макс, это я, Хан! Понимаю, конечно - похмелье у тебя, оргии ночные там.. А вот мы здесь, бл..ь, уже почти сутки, наверное, на сыром бетоне голыми жопами сидим. Ни жратвы, ни х.....- И далее в подобном стиле минут ещё десять-пятнадцать - здесь, на крыше среди волн, время как-то не ощущалось - Хан повествовал своему шефу о постигшем команду несчастье и его последствиях.

Шеф этот, Макс Рыжий, лишь совсем недавно объединил вокруг себя с дюжину подобных банд и за весьма короткое время стал одним из самых влиятельных людей на всём Валдайском побережье. В голове, как и во рту у шефа было муторно и гадко - казалось, запах алкогольного перегара ощущают и невидимые далёкие телефонные собеседники... Макс натужно вспоминал, кто из его людей вчера на утренней зорьке поехал "бомбить"2 полузатопленный Барайск - Хан вроде бы... --А-а, так это он и звонит...- Что-о-о?!! - До шефа, наконец-то, дошла и красочно нарисовалась в воспалённом мозгу вся картина происшедшего где-то в сотне километров к северо-западу.

Ещё минут так через пять разговора Макс наконец-то в полной мере осознал, что от него хотят, и изрёк давно ожидаемую на той стороне связи фразу: - Хан, ты извиняй, братан, что сам приехать не смогу - у меня тут с Шайтаном большие проблемы. Я к вам Кривого с помощью отправлю. Сегодня, правда, у него это не получится: сильно пьяные они все после удачного рейса, а вот завтра поутру его команда похмелится, сядет на катера - и, глядишь, к вечеру снимет вас, дебилов, с вашей долбаной крыши. Сколько должны за это будете - после скажу, а сейчас - всё ясно? - С той стороны подтвердили что всё. - Ну, тогда счастливо дожидаться! - А я вот сейчас по пивку с креветками пройдусь... - Кстати, смотрите, друг друга там не пожрите с голодухи! И с такой вот прощальной напутственной фразой шеф отключил "мобильник", после чего командировал своих людей за пивом.

А некоторое время спустя к нему вломился Шайтан - тоже шеф, только конкурирующей и весьма агрессивной организации. И с этого момента у непохмелённого Рыжего Макса начались большие проблемы.

- Пиво жрёт, сволочь - прокомментировал Хан свой телефонный диалог окружавшей с нетерпением его всё это время команде, - Но помощь обещал, завтра к вечеру. Ещё, кстати, просил, чтоб мы здесь друг дружку с голодухи не поели. - Чек с Бакланом - это вас, обжор, в первую очередь касается! Не вздумайте Шкета жрать или, скажем, Дохода. Там одни жилы, пережёвывать нафиг замучаешься! Вы лучше с Дрына начните - когда совсем уж припрёт. В нём одно мясо вперемешку с жиром - тушёнку делать впору! Банда встретила хановы казарменные остроты дружным молодецким гоготом.

Знать бы им тогда, каким жестоким, зверским и кровожадным пророчеством окажется этот каннибальский юмор всего каких-то несколько дней спустя! Не смеялся только Баклан - он состроил недовольную мину и обиженно пробормотал: - Вот ты, Хан, всё прикалываешься, а мне на самом деле жрать охота - аж невмоготу. Сейчас живот к позвоночнику приклеится.

- Иди рыбки поешь, - посоветовал ему Хвост, дружески похлопав по плечу: - Вон её сколько плавает, и ловить не надо. В ней фосфора много - глядишь, мозгов прибавится! Баклан тотчас же целеустремлённо направился в сторону моря с явным намерением подкрепиться.

- Не вздумай жрать, Баклан! Козлёночком станешь! - Прокричал Хан ему в спину. Баклан не реагировал - он дотянулся до плескавшейся всего в полуметре воды (был прилив), с первой же попытки выловил увесистую дохлую селёдку и жадно вцепился в неё зубами. Тут подскочил главарь, схватил его за шкирку и резким движением - аж воротник затрещал, - отбросил вглубь крыши, попутно выбив рыбину из рук.

- Ты что, бл..ь, ох..л, что ли?! Хан повернулся к остальным: Воды! Живо!! Шутки кончились. Принесли дождевой воды во фляжке: во всех многочисленных выбоинах крыши скапливалась влага и её вполне можно было пить. - Глотай, скотина! - Хан силой вливал воду в глотку Баклану. Того уже начинало трясти. - Блюй теперь! Блюй пока не поздно! Пострадавшего перевернули на живот и приподняли ногами вверх. Его начало безудержно рвать. А потом Баклан вдруг задёргался сильнее и стал вырываться из рук, причём с такой силой, что разбросал всех кто его держал, завалился на спину - тут его ещё раз стошнило, затем вдруг резко посинел, несколько раз жутко и неестественно вздрогнул, что-то невнятно хрипя - и затих окончательно.

- Что, доприкалывались, бля, дошутковались? - мрачно обведя всех взглядом, вопросил молчавший до этой поры Серый. Остальные подавленно и ошеломлённо смотрели на свежий труп Баклана. - А ты, Хан, вместо того чтоб юморить, лучше б поподробней объяснил этим дебилам, что если море отравлено, то и рыба в нём тоже. Впрочем, теперь они и так это знают. Особенно Баклан. - Серый мрачно сплюнул, развернулся и ушёл прочь - туда, где из щербатого бетона торчали многочисленные угловатые башенки и трубы непонятного назначения. Труп, взяв, его за руки и за ноги, раскачали и сбросили в постепенно понижавшуюся - начинался отлив - слегка оранжевую ядовитую воду.

День третий. Всё ещё одиннадцать.

К нам сегодня приходил некро-педо-зоофил,

Мёртвых маленьких зверушек он с собою приносил.

Садистский фольклор.

Второе после кораблекрушения утро началось всё с того же безрадостного пейзажа. Только к многочисленным косякам дохлой рыбы в оранжевых морских волнах теперь добавились ещё и тушки чаек, решивших было полакомиться на дармовщинку, а также два мёртвых дельфина, видимо из пустого любопытства решивших проверить - а почему это здесь все передохли? Венчало этот жидкий натюрморт бренное тело Баклана - жертва отравленной селёдки, жестокой шутки, а также собственного неуёмного аппетита.

За прошедшие вечер и ночь чувство голода в команде росло, усиливалось, расширялось - и к утру это чувство постепенно стало руководящим и направляющим в её жизнедеятельности. Ботан и Доход наконец-то высушили свои сигареты, намокшие во время высадки, и теперь, дабы успешней бороться с бескормицей, вовсю пытались их курить - кашляя, сморкаясь и чихая: морская соль вперемешку с мелким планктоном - не лучшая приправа к табаку. В паузах между кашлем и чиханием Ботан философствовал. На голодный желудок это особенно здорово удавалось: - Вот смотри, Доход, что получается: в Библии написано, что Бог создал людей по Своему образу и подобию, так?

– Так.

- А что это такое и как это расшифровать, знаешь? - Доход отрицательно помотал головой.

- Да это ж как в геометрии: треугольники подобны, если все соответственные углы у них одинаковые. Только масштабы разные, но образ-то, по которому созданы - один! И знаешь, Доход, какой самый хреновый вывод изо всей этой теологии3?

- Покурить оставь! - Мозги Дохода явно перегрузились и стали близки к стадии художественного кипения. А Ботан всё не унимался: - А вывод в том, что мы все, люди то есть, созданы как полубоги, а живём как вонючие грязные свиньи в хлеву. Срём прямо под себя. Всю землю-матушку засрали - а теперь ещё и затопили на хрен. Достаточно лишь оглянуться вокруг - Ботан сделал охватывающее движение рукой и указал прямо на жидкий натюрморт, с трупом Баклана в центре. - Вот, к примеру: какой подонок, идиот и раздолбай в одном лице додумался век назад вот до этого? До завода, производившего такую отраву, что до сих пор всё живое вокруг мрёт? И где, скажите мне, он стоял, этот завод? - Ботан ответил сам себе. - Да прямо посреди города его построили, сволочи! А в городе люди жили... Люди, бл..ь! Живые!

- Слышь, Ботан... Ты иди лучше кого-нибудь другого прогрузи - Мозги Дохода завернулись окончательно, он поднялся с бетона, затушил об него бычок и направился к следующей кучке людей - там собралась почти вся остальная команда. Не было только Серого. А в самом центре кучки усевшийся на буйные заросли мха Шкет увлечённо рассказывал, как во время "бомбёжки" Тихвина, банда Хромого выволокла из развалин какого-то музея дрожащую от страха влюблённую парочку - они, наверное, приплыли туда на увлекательный интимный пикник.

Что ж, судя по дальнейшему рассказу Шкета, пикник у влюблённых выдался на славу. Только, увы, не вдвоём: вся команда, включая даже лысую кривоногую Лушу, приняла в этом интиме радостное и активное участие... Доход постоял, помолчал - и с удовольствием присоединился к слушателям. Так они коротали время в тщетном ожидании помощи.

А тщетным их ожидание стало вот почему: прошлым днём, как уже известно, похмельного Рыжего Макса посетил Шайтан сотоварищи. После их визита Макс оставался в живых от силы минут этак двадцать - до тех пор, пока вся его кровь не вытекла через перерезанное горло. Так что распорядиться наутро о спасении узников бетонной крыши ему, мягко говоря, было несколько затруднительно: увы, трупы до сих пор так и не научились разговаривать. А Кривой - тот самый, что должен был выступить в роли долгожданного спасателя, едва продрав глаза и опохмелившись, сразу же нашёл себе нового покровителя и сюзерена4. Им стал всё тот же пресловутый Шайтан.

Далее, от несчастных влюблённых, разговор плавно перешёл на женщин. Затем о женской ласке... - Зря мы Любку с собой не взяли, - и Ритку тоже... - Вот кого, бл..ь, здесь только не хватает! - Сейчас бы мы их - оп-па - Чек сделал характерное совокупительное движение, - и всё путём! А жрать, бляха-муха, всё ж таки хочется! Постепенно стало смеркаться. Помощь так и не пришла - да и хрен вроде бы с ней - ждали-ждали - ну сколько же можно! - и, вконец устав, тяжко залегли на сырой бетон - отсыпаться. К окончательному приходу ночи у герметичного "мобильника" полностью разрядились батарейки.

День четвёртый. Десять.

...Нам акула-каракула нипочём, нипочём!

Мы акулу-каракулу кирпичом, кирпичом!

Корней Чуковский.

За прошедшую беспокойную ночь окружающий крышу жидкий натюрморт пополнился новыми разнообразнейшими рыбинами - косяками и поодиночке, доброй дюжиной всяческих птиц - чаек, гагар, и, почему-то дохлым моржом. Он-то откуда взялся? До бывшего Белого моря километров семьсот с гаком! Доплыл ведь, не поленился же... Причём надо заметить, что трупы, в изобилии украшавшие оранжевые волны, не разлагались. По-видимому, ядовитая дрянь из пробитой цистерны обладала сильнейшими консервирующими свойствами.

- А как ты думаешь, Ботан, успел ли вот этот дохлый морж пропитаться насквозь? С этими словами Хан отбросил бычок, мрачно уставившись на собеседника. Ботан замялся. Потом выдал: - Судя по тому, что данный морж объявился в округе лишь сегодняшним утром, его туша ещё не успела окончательно пропитаться оранжевой дрянью, а следовательно, может быть вполне съедобна. Конечно, ежели удалить все внешние части.

- Ты в этом точно уверен?

- Я первым буду есть это мясо.

- Хорошо, смертничек... А кто ж за мясом этим сплавает, хотел бы я знать? -

- Попробую маленько - тотчас же отозвался Дрын и не дожидаясь даже одобрения своего предводителя, начал скидывать одежду. Жрать, видимо, сильно хотелось.

- Самое главное, Дрын, что я тебе скажу - нипочём не вздумай плыть кролем: первый же глоток воды - и ты труп, причём весьма ядовитый - напутствовал его в дорогу Хан: - плыви как умеешь, по-собачьему ли, иль ещё как, но только чтоб башка твоя постоянно над водой торчала. И береги глаза, да и уши лучше заткнуть чем-нибудь. У Чека откуда-то нашёлся моток тонкой, но довольно прочной лески - любит, видать, на досуге порыбачить.

План операции был такой: Дрын, с привязанной к трусам сзади леской, как можно аккуратней, стараясь не нахлебаться отравы, подплывает к моржовой туше. Затем отвязывает леску от себя и привязывает её к бивню, ласту, хвосту, или ещё к чему - главное чтоб крепко держалась. После чего с крыши Хвост и Бельмес станут потихонечку подтаскивать моржа на леске, а Дрын, держась за тушу, должен вовсю им помогать, орудуя ногами и свободной рукой.

Проплыть нужно было всего-то метров тридцать пять-сорок, сделать несколько простейших операций, навроде затягивания узлов, - и медленно-медленно с грузом вернуться назад. Но нет ведь, без пакости не обошлось: - преодолев где-то три четверти пути, Дрын вдруг остановился среди оранжевых вод и отчаянно замахал руками:

- Эй! На берегу!

- Дрын, что там у тебя?! - отвечали ему с берега, - то есть крыши.

- Я, кажется ногу распорол!

- Что?!

- Ногу, говорю, распорол: - там штырь какой-то со дна торчит - вот об него и распорол!

- Сильно поранился- то?!

- На полбедра! Он острый, б..., как иголка, кровища так и хлещет!

- Назад плыви!

- Чего?!

- Назад, говорю, плыви, осёл, - пока кровью весь не изошёл! Да ещё и отрава, смотри, в рану попадёт! Вертайся со всех сил!

Ещё в глубокой древности умными людьми было замечено: хорошие, добрые, положительные события распределены во времени, как правило, равномерно, а вот гадости всякие имеют противное свойство собираться кучно, причём в что ни на есть неподходящий и неожиданный момент. Кто ж знал, что как раз в это самое время в районе пресловутой крыши курсировала приблудная акула? Она появилась в окрестных водах минут этак с десять назад - наверное для того, чтобы торжественно издохнуть среди тушек чаек, гагар и прочей живности, украсив и без того разнообразное трупное ассорти своим устрашающе-живописным хищным обтекаемым телом.

Подохнуть она должна была не скоро: акулы - очень древние рыбы и за многие десятки миллионов лет существования сумели обзавестись довольно-таки простым, но очень надёжным и прочным организмом, закалённым всяческими передрягами, случавшимися в предыдущие геологические эпохи. Они пережили и трилобитов, и динозавров, и мамонтов... Впрочем, тех, говорят, ещё в ледниковую эпоху всех до единого троглодиты поели. А акулы - те вполне способны питаться как друг другом, так и даже собственными внутренностями - если ей вспороть брюхо и бросить эти внутренности перед пастью. И ещё у акул очень хорошее обоняние, особенно на запах крови, дополненный прекрасной ориентацией в воде любой степени мутности по этому запаху.

А вода в описываемом районе Ильменского моря, несмотря на ядовито-оранжевый оттенок, была в данный момент, конечно не кристальной чистоты, но всё же весьма прозрачной. Когда до низко чернеющей над волнами - был прилив - крыши Дрыну оставалось доплыть всего метров пятнадцать, воду возле него вспорол характерно заострённый треугольный плавник. Тотчас же с берега раздались дикие и испуганные вопли: - Дрын, шухер!! - Акула сзади!

- Чего?

- Акула, мудак!! Сзади! Да не оглядывайся, греби быстрей!

Впрочем, оглянуться Дрын так и не успел: вода вокруг него резко взбурлила и вспенилась - это акула перевернулась брюхом вверх, демонстрируя раззявленую пасть с многочисленными рядами острых как бритва зубов. Они всегда так делают, нападая на тех, кто плавает на поверхности: пасть-то у акул снизу. И пасть эта моментально схлопнулась, оставив Дрына без нижней части туловища. Истошный нечеловеческий визг далеко-далеко разнёсся над Ильменским морем и вода вокруг жестокого пиршества огромной хищной рыбины из оранжевой стала кроваво-красной. Акула сделала пару кругов в этой разноцветной воде - в центре их находился теперь уже хрипящий и захлёбывающийся в агонии Дрын - и снова атаковала, перевернувшись на спину. Хрипящая, с безумно вытаращенными глазами, голова её жертвы на миг мелькнула промеж зловещих челюстей - и скрылась, навечно канув в бездонный и ненасытный желудок.

- Ну вот и всё - сказал грустно Хан: - сплавать решил за пищей, да и сам вот, б..ь, теперь стал ею. За четвёртый день, что мы здесь валандаемся, это уже второй...

А акулу эту тем временем уже начало настигать жестокое и неотвратимое возмездие: отрава, щедро напитавшая волны, добралась-таки и до её жизненно важных органов, и в первую очередь - до мозга и основных нервных узлов. Здоровенных размеров рыбину начало лихорадочно трясти и тело её резкими мышечными спазмами гнуло почти впополам то в одну, то в другую сторону. Если бы всё это уменьшить в добрую сотню раз - то так мелко трепещет и бьётся какой-нибудь мелкий ёршик или пескарик, поддетый на крючок и выкинутый на берег. Но в естественных пропорциях агония огромного хищника, причём только что пообедавшего свежей человечиной, смотрелась весьма противно, жутко и омерзительно.

День пятый. Девять. Проповедь.

...Небо не видело позорнее пацака, чем ты, Скрипач!

Из к/ф "Кин-дза-дза! "

Её сына продали на мясо, потом убили и съели.

Андрей Платонов. "Корова".

Следующим утром муки голода усилились многократно, можно сказать даже - в геометрической прогрессии. Разговаривать хоть о чём-то никому не хотелось. Никому, кроме Ботана. Того стало клинить по-серьёзному: - Вы что, Ноя забыли? - А - а -а, - вот будет вам и второй потоп! Бога на вас нет. Акула, да? Сами вы хуже всякой акулы, поняли? Бога захотели? Ах, Бога...А знаете, ребята, Он к вам уже приходил... А чем вы Ему ответили? - Инквизицией, да? Или теологией, умащённой "испанскими сапогами"5 - Кстати, второй потоп - вот он - вместо Второго Пришествия! Вам мало? Или ещё на полметра Океан поднять? Это ж сколько надо дури? - Антарктиду растопить! Предупреждали ведь, - остановитесь, хватит Небо выхлопами угарными травить, хватит Землю-матушку обсирать... Ну и где сейчас, скажите, Санкт-Петербург? Там даже шпиль Исаакия, и тот над водой еле торчит... Нет, вы - не акулы. Вы - крысы! Всё так называемое человечество. Просто большие серые двуногие паразиты. Некогда философ Диоген ходил с фонарём искать человека. Сейчас, да хоть корабельный прожектор с собой возьми, не то что человека - макаки сраной - и той не найдёшь! Одни крысы-паразиты вокруг. Само Небо ужаснулось вами - и затопило ваши крысьи зловонные норы. Но нет, вы неистребимы и непотопляемы как дерьмо. Вы вырыли себе новые норы, не хуже прежних, и снова, как и раньше...

- Затухни, Ботан! - донёсся сдавленный голос близлежащего Шкета: - Крысы, крысы... Сейчас хоть пауков живых пригоршню сожру, не то что крысу...

Пропустивши эту голодную и бестолковую реплику мимо ушей, Ботан вдохновенно продолжал: - И снова, как и раньше, принялись гадить, причём не только в своих логовах, как те, маленькие крыски, но и вокруг, и в воздух, и в воду... Вот! - указующим перстом обвёл Ботан оранжевую водную гладь с колышущимися на ней трупами людей и всевозможных морских животных: - Вот наиболее яркий, - я бы даже сказал, ярко-оранжевый пример человеческой тупости, скотства и безалаберности!

- Сам, что ли алаберный? - донёсся возмущённый глас ещё кого-то из команды, кажется, Хвоста. На себя посмотри, ботан немытый! Не спорю, башка твоя большая и умная, прям как у лошади, - но мыть-то её надо, хотя бы раз в месяц. Не волосы, а сальный нечёсаный колтун. А по бородище - и вообще уж чуть ли не мандавошки стадами носятся. С тобою рядом и находиться-то неприятно, не то что философию всякую разводить! Ишь, распинается: акулы, крысы, скоты... Сам ты скот, Ботан. И пахнешь так же.

- Во-от она, извечная людская нетерпимость! - тотчас же парировал Ботан: - За несколько слов правды о человечестве вы мне сразу же в глотку вцепиться готовы и сожрать прямо с потрохами! Вы и меж собою того и гляди перегрызётесь. Всё побережье кровищей залили... Когда вы все, люди, наконец-то передохнете от какой-нибудь заразы, несчастная изгаженная до усёру Земля вздохнёт с радостным облегчением!

- А сам как будто кровищей никого не заливал! - снова подал голос ботанов оппонент.

- Ишь, гуманитарий какой! А что в Бежецке вытворял, помнишь, а? Или забыл, как потом выкобенивался: "- Вальпургиева ночь! Варфоломеевская! Ночь Зверей! Манхэттэн! ", и кровь о брюки вытирал...

- Да, было! - невозмутимо продолжал диалог Ботан: - Было! Да! - А вы, что, сами чистые, что ли? Я-то хоть нашёл в себе силы осознать - что я есть крыса, паразит двуногий. А вы? Вы это поняли? До вас дошло?

- Слышь, ребята! - раздался вдруг властный голос Хана: - да стукните, б..., наконец-то его чем-нибудь, лишь бы замолчал!

Но Ботан, тем не менее, продолжал: - Знаете, а между прочем, в так называемые средние века - вы, небось, уже и не слышали, что это было такое, - дабы вывести из замка всех крыс - брали дюжину этих мерзких тварей и сажали в бочку, обитую изнутри железом... Спустя некоторое время...

Ему не дали договорить и довести это весьма занимательное сравнение до закономерного конца: Бельмес, здоровенный туповатый малый, со всей своей голодной дури обрушил прямо на голову Ботану обрубок ржавой и недезинфицированной арматуры. Ботан заткнулся - и, наверное, навсегда: дёрнулся в судорогах пару раз - и с виска его начала медленно капать тёмно-бурая венозная кровь.

- Убил, что ли? - прокомментировал свершившееся действо Бельмес: - Я ведь тихонечко его, по самой тыковке...

- По тыковке! - По тыковке, коз-зёл! - вступил в свои права Хан: - ты б его ещё карданом от "Камаза" ох..чил! - Всё. Труп он теперь. Ну и что, скажите мне, господа голодные, мы теперь с ним делать будем? Господа голодные изволили дружно промолчать.

- А раз так - продолжил свои измышления Хан, - то ввиду крайне обострённого чувства голода, отсутствия всяческих сигналов от Рыжего Макса, крайнего озверения нашей команды, - то бишь населения данной крыши, наличия свежей, не отравленной всевозможной дрянью человеческой туши, и прочих факторов, предлагаю воспользоваться новоиспечённым трупом Ботана как возможностью для всей команды прожить немного дольше... Народ безмолвствовал.

- Ну, стало быть, на том и порешили - подвёл итог молчанию Хан, доставая из кармана штанов большой складной нож, чтобы разделывать тело. Разделка туши оказалась делом более тяжёлым и кровавым, чем они ожидали.6 Но, однако, вскорости мясо успешно было отделено от костей, потроха удалены, и посреди громадного пространства крыши был разложен праздничный костёр. А чем не праздник: - наконец-то появилась жратва!!! Дровами для костра послужили многочисленные обломки досок, веток и тому подобное горючее, по-видимому заброшенное на крышу нечастыми, но очень мощными штормами. Единственное, чего не хватало для полного кайфа в грядущем каннибальском фуршете - это соли. Конечно, кое-где, поближе к краю замшелого бетона и сверкали в высохших лужах её кристаллики, но они явно были морского поисхождения, а с морем, после всех предыдущих событий, больше связываться как-то не хотелось.

Когда мясо поджарилось до аппетитной корочки, донельзя оголодавшая банда, ведомая и направляемая чутким руководством Хана, поступила более чем разумно: каждый съел всего лишь по небольшому кусочку, тщательно пережёвывая его и запивая большим количеством воды - из луж, конечно, больше неоткуда. Это было сделано для того, чтобы измученные ожиданием желудки потихоньку привыкали к сытной и калорийной мясной пище. Чтож, поели... Потом поспали - пока дождь не пошёл. Затем - солнце уже садилось - все сушились вокруг жарко пылающего костра и теперь уже вовсю набивали животы бывшим своим товарищем.

Все, кроме Дохода - тот напрочь отказался есть мясо своего лучшего друга: "Я лучше от голодухи подохну, чем съем хоть один кусок! " - Смотри, накаркаешь на себя! - ухмыляясь, предостерёг его Хан. Впрочем, за Доходом и до этого замечались всяческие странности. Так, например, он часто передвигался иноходью. Так скачут некоторые лошади: передние и задние копыта идут в ногу друг другу. А у Дохода, когда он шёл, - также правая, например, рука, взмахивала вместе с шагом правой ноги, а не наоборот, как у нормальных людей. Со стороны всё это смотрелось весьма забавно.

День шестой. Девять. Литературное кафе.

Окрестное море всё больше и больше наполнялось дохлой рыбой всех существующих в округе видов. На следующее утро она устилала воду буквально-таки серебристым ковром, но главное - не разлагалась. Иначе наступил бы ужас. На явление спасательной команды от Рыжего Макса никто уже и не надеялся - все больше думали о хлебе, точнее о мясе насущном. Был приготовлен несолёный, к сожалению, завтрак.

- Поешь ботанятинки! Ну поешь, а то вон тощий какой... Скушай хоть кусочек, иноходец ты наш... - подкалывал Хвост тщедушного, но гордого и упрямого Дохода.

- Слушай ты, Локи7 недоделаный, отстань от человека, по-хорошему прошу! - вполголоса, но так, что услышали все, прервал его Серый: - Помнишь, как ты недавно Баклану рыбки поесть посоветовал? - Вон он плавает. А то быстро у меня к нему отправишься. Заодно и спросишь, хорошо ли ему там. Он будет рад тебя видеть. Хвост недовольно чертыхнулся, но замолк, хотя чувствовалось, что это стоило ему превеликих трудов. Когда животы были набиты до отвала - у всех, кроме Дохода, конечно - наступило лениво-истомное переваривание. Небо окутывала лёгкая облачная дымка и солнце поэтому припекало не особо сильно. Скука... Скукотища... Захотелось хоть как-нибудь развеяться...

Всеобщее молчание нарушил Хан: - Шке-ет! А расскажи-ка нам что-нибудь этакое. Сагу, например, нордическую. Ты же в Скандии8 бывал... Там, правда, говорят, одичали все - аж до крепостного права дошло, но саги... - Саги у них теперича зашибись, про героев... Помнится, ты уже что-то такое нам вещал. Рассказывай, Шкет. Остальные согласно поддержали: -Давай-давай, Шкет, не жмись!

- Да я и не жмусь. Про Билла Кремовую Морду, он же Гейтс-Форточка, слышали?

- Слышали. - отвечали дружными голосами Чек, Грыз и Бельмес. Хрон подгавкнул: - Слышали-слышали, еще в позапрошлую "бомбёжку"! Там этот Билл сети зачем-то ставил на суше и всё время окна какие-то открывал. Скукотища полная и слов непонятных много. Тогда слегка обиженный Шкет поведал обществу крайне непристойную винландскую9 сагу - и тоже про некоего Билла - только абсолютно другого. Про храброго конунга по имени Билли Кожаный Кинжал, что соблазнил в извращённой форме несчастную свою батрачку Монику Грязное Платье. После чего опозоренная Моника подняла визг на всю Винландию, а в результате храбрый конунг Билли Кожаный Кинжал избил какого-то ярла Саддама из Багдада.

Когда смолкли аплодисменты восхищённых слушателей, Хан снова заказал музыку: - Слушай, Шкет, а ты что-нибудь нашенское, родное, - можешь? Такое, чтоб душа сначала развернулась... - Знаю-знаю - прервал его польщённый сказитель -... А потом чтоб свернулась - в трубочку, вместе с ушами.- Былину хотите?

- А она старинная и героическая? - ехидно подал голос Хвост. - Сейчас услышишь - мало не покажется! - спокойно парировал Шкет.

- Итак, поехали: "Былина про атомну станцию" - и начал вещать нараспев, иногда трагически подвывая в конце строчек.

Былина про атомну станцию.10

Как во славном граде во Чернобыле,

Что стоит над речкою Припятью,

Недалече от грозной от Станции,

Окаянной Станции Атомной,

Где нейтроны лупцуют бесовские,

Чтобы делать из них электричество,

Собирались хлопцы Первомай бузить,

Хороводы водить да демонстрации,

А потом идти да на шашлыки

В темный лес с горилкою и девками.

И случилось бы лихое празднество,

Но на грозной Станции на Атомной,

Где корежат электроны лядовы,

Чтобы делать из них электричество,

За четыре дня до Первомаища,

Да за три до Ночи Вальпургиевой,

На Четвертом Блоке окаянныим

Приключился страшный да едрёный взрыв:

То нейтроны, электроны да атомы,

Окаянные силища бесовские,

Ополчились на своих укротителей,

Операторов своих да угнетателей,

Что лупили их стержнем графитовым

Во темнице, что звалася Реактором.

Как восстали полчища дикие!

И к утру уже к едрени матери

Разнесли треклятый весь Четвертый Блок!

То не войско встало вражье над Припятью

И не Змий многоглавый реликтовый,

Туча черная, грибовидная,

Начиненная злой Радиацией,

Заслонила людям да небесный свет.

А советские власти ехидные,

Дабы правду сокрыть о случившемся,

Говорили всем байки лживые

– Дескать, это проводят учения,

Чтоб бороться со злой Радиацией,

Операторы в белых халатиках

На далекой АЭС Чернобыльской.

Но не знали власти ехидные,

Архиплуты сии да протобестии,

А что туча та богомерзкая

Пролетела на Русью Малою,

И над Белою, да над Великою,

Над Литвинами да над Чухонцами,

И достигла аж самой Швеции.

Как прознали о том дети викингов,

Обозлилися они, посуровели

Навострили мечи харалужные

– И послали в ООН злую жалобу

На скотину Начальника Станции,

Что содеял им тучку небесную,

Нашпигованну цезием-кобальтом.

Отвечал им Сам Голова Страны,

Сам Генсек люботрезвый и меченый,

Что любил всех выстроить в очередь

И одаривал щедро талонами

На кусочек мыла из Тузика,

Да на водку с чаем и сахаром.

Говорил он долго и муторно,

Искажая слова да коверкая:

Мол, была небольшая авария,

Просочилася в дырочку маленьку

Мала толика злой Радиации.

Не авария – так, посмешище:

Пострадало всего две бабушки

И одна собачка приблудная.

Да и те лишь в легком нокауте

И, вполне возможно, оправятся

Прямо в здании медлечебницы,

Куда их поместили на пару дней.

А чтоб шведы те, дети викингов,

Побросали б мечи харалужные,

Улыбнулися да помирилися

Под своими стенками шведскими

И пошли б гурьбой да за шведский стол

Со своими шведскими семьями

Отмечать лихой Первомаев День.

И напилися б эля с тоником

Так, чтоб мало бы не показалося,

А не слали впредь письма подметные,

Не позорили гордость советскую.

Ну а мы тут, власть предержащие,

Нерушимой дланью железною

Покараем супостата-недруга,

Злого гада Начальника Станции.

Как придут за ним Кому Надобно,

Увезут его Куда Следует

– Так и будет знать лжеученый-плут,

Как пускать во свет Радиацию!

И тогда народ успокоенный

Тут же радостью преисполнился,

Начал праздновать Первомаев День:

Совершать трудовые подвиги

На своих угодьях усадебных

Иль в лесу с горилкой да девками

Проводить лихи демонстрации.

И жила страна припеваючи

Еще пару лет да еще одно,

Да еще один неспокойный год,

Пока сам Генсек не отправился

На достойный отдых заслуженный,

В замок свой, трудом заработанный,

Дефицитами всеми да талонами,

Во далекие земли Канарские.

Вот тогда-то сразу по всей Руси

Да по Малой и Белой с Великою,

Изо всех лесов да отравленных,

С жутким ревом да завыванием,

Как полезли мутантов полчища

И уродов иных генетических!

Растопырив клешни и щупальцы,

Плотоядно щелкая жвалами

Стали бить-обижать да честной народ.

Отнимавши сало с горилкою.

А бесстыжих девок раскрашенных,

Что гуляли лесами тёмными

Мерзопакостны дети бесовы

Перелапали грязным щупальцем.

И нашлися всё ж добры молодцы,

Что доспехи одев химзащитные

Вышли в поле да разотравлено,

Супротив окаянных недругов.

А на поле том да росли грибы

Невозможных размеров громаднейших

Продавали их добры бабушки

Бестолковым лохам заезжиим.

Бьются с ворогом добры молодцы

Аж кишки летят по окраинам

Да над чёрною речкою Припятью.

Там их рыбины лопают гадские,

Монотонно хлопая жабрами.

Бьются с недругом добры молодцы

С огнеметами да противогазами.

Победить не могут и до сих пор

Окаянно отродье бесово!

И поныне людям покоя нет

От напастей Злой Радиации!

- Вот ведь скоты! - размышлял тем временем голодный, но гордый Доход: - обожрались мясом своего же товарища и сидят, байки травят...

А Шкет, закончив былинное повествование и выслушав комплименты довольной донельзя публики, снова вернулся к своим любимым сагам. Далее он рассказал о некоей Офелии Изменнице, которую жестоко задушил в постели страшный мавр Шварц Чёрный Негр11, а в следующей саге мавр этот почему-то оказался батраком на Марсе. Там он неожиданно вдруг вспомнил всё, - и вместе с местным храбрым конунгом по имени Джон Картер и каким-то Фродо Толкинсоном освободил всю планету от монголо-татарского ига. Не считая бесконечного Шкетова словоизлияния, прерванного лишь сытным ужином и восхищёнными воплями отдельных слушателей, больше в тот день ничего интересного не происходило. К ночи Доход был уже на грани голодного обморока.

День седьмой. Восемь.

Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Народная примета.

Утром начинался отлив. Мясо почти подошло к концу и надежды на приплытие помощи с берега больше фактически не было. А из обломков досок и веток, что хаотически валялись на крыше (а они, кстати, тоже кончались,) - не свяжешь даже самого захудалого плотика. Но Хан всё-таки нашёл хоть какой-то выход из положения. Он рассудил так: со всякой крыши, как правило на жилых домах, да и на промышленных строениях, должен иметься спуск в ниже лежащие этажи - то есть пожарная лестница вдоль стены или какой-нибудь люк. На поиски чего он и направился со всей, кроме Дохода, командой.

А Доход, начиная с самого раннего утра всё сидел на замшелой плите, бессмысленно глядя куда-то сквозь горизонт. Пожарную лестницу так и не нашли, зато здоровенный железный люк, запертый проржавевшим насквозь амбарным замком - спустя полчаса поисков успешно обнаружился под кучей бетонных обломков, возле угловатой башенки непонятного назначения. Проблема состояла в том, чтоб разгрести эту кучу: за несколько десятилетий обломки спрессовались в почти монолитную массу, украшенную поверху зарослями травы и кустарниками субтропических пород. Кучу разгребали аж до прилива, затем долго сбивали хоть и ржавый, но прочный замок, потом долго выколупывали из пазов также ржавый до невозможности люк...

Короче, к следующему отливу, доев мясо своего компаньона и даже догрызя его косточки, сытая орава вполне была готова к спуску в ниже лежащую неизвестность с целью поиска любых возможных плавсредств, а также герметичных запасов пищи, что вполне могли храниться там в каком-нибудь НЗ. К сожалению, не было горючей жидкости, чтобы сделать факелы, так что приходилось надеяться лишь на дневное освещение сквозь давно выбитые окна здания.

В отлив вода опускалась метров этак на шесть, что вполне позволяло спуститься на целых два этажа вниз и детально их обследовать. Внизу была мерзость запустения, покрытая толстенным слоем противно чавкающего под ногами ила. Кое-где, скрючив лапы и клешни в предсмертной агонии, словно маленькие подбитые луноходы, валялись дохлые крабы. И почти в каждом помещении или кабинете, что встечались на пути у исследовавших этаж, наблюдалась одна и та же безрадостная картина: перевёрнутые пластиковые столы, изрядно обросшие ракушками-паразитами, разбитые вдребезги компьютерные мониторы и телеэкраны, внутри которых давно уже свила себе гнёзда всяческая мелкая морская сволочь, - естественно, вот уже с неделю мёртвая. Как и длинные, обесцвеченные отравой, стебли водорослей, безжизненно распростёршиеся по илу вперемешку с хаотичными кучками мёртвого планктона. Какие же непролазные дебри, вовсю кипящие жизнью, были здесь всего лишь неделей раньше! А теперь вокруг, за каждой прогнившей дверью - лишь воплощённое царство мёртвых. Наверное, так миллионы лет назад выглядела Земля после падения астероида.

Несколько часов блуждания по бесконечным коридорам так ни к чему и не привели. Близился очередной прилив. Прежде чем лезть наверх, к солнцу и унылому Доходу, вместе решили, что это была лишь первая пробная вылазка, а далее, в светлое время суток, все помещения будут тщательно прочёсываться и обыскиваться по упорядоченной системе, начиная с ближних. Конечно, когда это позволяет отлив.

На крыше ждал сюрприз. Кто-то сдавленно прокашлялся: - Зря это он...

Хан прокомментировал внезапно открывшуюся картину по-своему: - Надо же, в такую прекрасную погоду, - и без мыла, на обрывке провода, да на пустой желудок... Хотя мне кажется, что теперь снова у нас...

- Правильно кажется - прервал его Хрон: - Сожрём его нахрен. Разделывай, у тебя теперь опыт есть.

Доход висел на куске изолированного провода, прикрученного к ржавому рельсу, торчащему с ребра одной из нелепых угловатых башенок, и глаза его, остекленев, так и остались открытыми. Они до сих пор продолжали грустно и бессмысленно глядеть куда-то за горизонт. Серый с Бельмесом, постояв немного с траурным видом для приличия, стали откручивать проволоку, чтобы снять тело. Хвост поспешил высказаться: - А гляньте-ка, ребята, там под ним мандрагора12, случаем не выросла? Знаете, когда мужика вешают - или он сам вешается, то у него... Серый глянул на него как-то по-особенному и Хвост тотчас же смолк на полуслове.

Где-то через час туша была полностью освежевана и теперь представляла собой готовый мясной полуфабрикат.

День двенадцатый. Семь.

Жребий брошен!

Г. Ю. Цезарь.

Увы, грань, отделяющая обычного цивилизованного человека от дикого и беспощадного каннибала так ничтожно тонка... Представьте, что однажды вдруг посреди ясного неба отключится навсегда электричество, погаснут разноцветные экраны телевизоров и мониторов, исчезнет радио... Остановятся могучие фабрики и заводы, не будет газа и воды из-под крана... Уже сейчас некоторые особенно продвинутые из нас не могут считать в уме... Кто-то не знает, как правильно приготовить яичницу... Иного превратить в яростную зверюгу способны даже триста грамм водки... В стране, что в ту эпоху снова назовут Винландом далеко не каждый помнит, где находится, к примеру, Москва - наверное в штате Огайо?

Есть некая маленькая-маленькая точка, миновав которую кажется, что уже дозволено всё. Особенно, если сверху дамокловым мечом не нависает суровая десница закона - условности, придуманной людьми же... И эту точку - грань человечности и разумности, успешно преодолели Хан и остальные в седьмой день на мёртвой крыше... Больше всех преуспел Хрон, сутяга, трус и шакал. О нём и будет дальнейший рассказ.

Мне противно и неприятно об этом писать, но если уж взялся - продолжу. За прошедшие четыре дня никаких бросающихся в глаза изменений, увы, не произошло. Снова - теперь уже по чёткому плану - лазили в отливы по нижним этажам и, к сожалению, безуспешно: здание-то огромаднейшее, сразу хрен что найдёшь, пусть даже и восьмером. В свободное от исследований время ели Дохода. Он был костлявый - что уже и так видно по имени - и к тому же абсолютно не вкусный. Кое-кого даже стошнило.

Вдобавок, на десятый день кукования всей этой банды на злосчастной крыше, кончились дрова - то бишь весь прибитый штормами хворост, что можно было найти. Совсем. То есть абсолютно, - и поэтому всё оставшееся от грустной тушки Дохода доедали сырым.

Утром пейзаж окрест был тот же - только рыбин дохлых прибавилось.

- Что ж, будем кидать жребий - сказал Хан: - сколько нас тут? - Восемь? - Ну и замечательно! Слабонервных и женщин прошу удалиться! - Что? - Таковых нет? Тогда продолжим.... Спичка с серою торжественно объявляет что ты жив, а вот обломанная...

Раскинули спички... Хрон аж позеленел весь, посмотрев в свою ладонь. А затем - раз - два - три - прыжка - и последний, ныряющий - попытался скрыться в оранжевом море. Впрочем, неудачно: метко брошенный Хвостом кусок бетона, размером с три кулака, достиг нашего героя в самой верхней точке последнего полёта. И новоявленный Икар упал бездыханный... Из воды его вытащили сразу же - чтоб не успел всякой дрянью пропитаться, - ну и мясо лишнее на крыше не помешает... Собственно говоря, именно ради этого жребий и кидали.

Двенадцатая ночь. Трое.

Пусть сильнее грянет буря!

Максим Горький.

Ещё с полудня о крышу начала бить большая волна, пока ещё без ветра. При ударах о бетон волны взбрасывали в воздух брызги и мелкую водяную смесь и, чтоб не надышаться отравой, Хан увёл свой отряд ближе к самому центру крыши, к нелепым башенкам и люку - туда, где несколько дней назад уныло повесился Доход. К большому разочарованию Хвоста, волшебной мандрагоры под памятным рельсом не оказалось. Зато на этом самом месте все дружно сели - кто на мох, кто на бетонные обломки, - и торжественно помянули парочку бедолаг-философов - Ботана и Дохода. Сырым и несолёным Хроном. Серый, не переставая жевать, тихо произнёс: - Нехорошо достойных людей шакалятиной поминать... Сказал он это тише, чем вполголоса, но услышали все и согласно закивали головами. Однако жевать не перестали.

Чем ближе солнце клонилось к вечеру, тем сильнее и громче били крышу волны. Вдобавок, начался прилив и волны уже заливали приморскую часть крыши. Особо сильные из них даже выбрасывали на бетон дохлую рыбу. И вот, ближе к сумеркам, когда поднялся ветер, огромный, мощный, в белой пене вал со страшной силой обрушился на здание, залив его чуть ли не до половины, а когда отравленные воды схлынули, на мокром мху, в окружении целого рыбьего косяка остался лежать мёртвый Баклан. Он лежал ничком, голова с растрёпанными волосами и густой щетиной была повёрнута в сторону башенок, а невидящие побелевшие зрачки, казалось заглядывали в душу каждому из оставшихся в живых.

- Скучно ему стало среди рыб молчаливых, вот он и обратно просится - попытался сострить Хвост.

- Да замолчи ты, остряк грёбаный - подал вдруг голос Грыз: - Не к добру всё это... Задницей чую, не к добру...

В вечерний час встала над западным горизонтом клубящаяся чёрно-синяя стена, и Солнце, моргнув на прощание, исчезло за ней. Ветер с каждым часом становился всё сильнее и сильнее и волны, вырастая, всё били и били, кроша в труху, щербатый бетон.

Хан начал давать распоряжения: - Мужики, видимо ночью начнётся самый шухер, поэтому лучше будет всем залезть на одну из этих хреновин - он показал на самую высокую и корявую башню - чтоб волны не достали, и обмотать лица тряпками, чтобы брызгами не напиться. Ещё: - Грыз, у тебя, как ты сказал, задница чувствительная. Так вот иди и наполни из лужи почище все фляги, что у нас есть. А ты, Бельмес, неси сюда то, что мы от Хрона не доели. Ну а мы снимаем с себя все лишние тряпки, чтоб закутать лица и жратву, а потом дружно лезем на башню.

Тем временем стало смеркаться - видимо, Солнце уже село - там, за растущей тёмной стеной. Когда проклюнулись первые звезды в ставших необыкновенно чистыми и иссиня-прозрачными небесах, туча эта выросла в высоту и походила уже на гигантский готический замок с клубящимися и меняющими очертания башнями. Чёрный замок всё больше и больше нависал над морем, будто давя наблюдателя и изничтожая его предчувствием смертельного кошмара. Вдруг из-под него ослепительно сверкнуло, а с полминуты спустя оттуда же донесся приглушённый рокочущий гром. И сразу же, будто откликнувшись, загремело и затрещало неподалёку: один из соседних панельных остовов, окончательно добитый волнами, с шумом и в пене осел в чёрно-оранжевую воду.

- Жуть то какая - промолвил впечатлительный Шкет и отвернулся. С противоположной стороны горизонта, откуда наползала грядущая ночь, из-за моря медленно вставала огромная тёмно-красная Луна и отражалась в штормовых валах кровавою дорожкой. Сбоку от неё рубиновым глазом подмигивал зловещий Марс: было великое противостояние и планета сияла необычайно ярко. Впечатлительный Шкет перестал озираться по сторонам и молча уткнулся лицом в колени - и дальше так и сидел.

Даже Хвост, будто догадываясь о чём-то, сейчас стал непривычно серьёзен: - Прав был покойный Ботан - иногда бывают моменты, когда ощущаешь себя просто загнанной в угол беспомощной крысой...

- Что, проняло наконец-то, Локи ты наш валдайский? - Дружески ободрил его Хан.

- Не в сказку попал - полушёпотом добавил Серый: - А если даже и в сказку, то в злую, жестокую и кровавую. И кончится она хреново.

- Ну и пейзаж, - продолжил он всё так же тихо: - прямо сумерки богов какие-то. Только музыки Вагнера не хватает. Остальные созерцали жуткое зрелище шествия стихии под завывание ветра молча: они просто не знали кто такой Вагнер. Тем временем снова ослепительно сверкнуло, ветер усилился, и секундами спустя хлёстко ударил гром. Тьма клубилась и сгущалась...

- Господи! - Поневоле вырвалось у Грыза: - Что же сейчас будет...

- Поздновато ты Господа вспомнил - мрачно пробормотал громила-Бельмес: - Раньше надо было. Когда Ботана с Доходом кушал... - и со значением покосился в полумраке на ворох тряпья слева. Там лежало кровавое филе Хрона, запелёнутое в его же одежду. От этого даже флегматичному, спокойному как удав Чеку, стало не по себе: он вздрогнул, зябко поёжился, но так ничего и не сказал.

Мощный порыв ветра принёс первые крупные капли и через короткое время хлынул настоящий тропический ливень. Багряная Луна пару-тройку минут ещё виднелась сквозь упругие струи, но после оказалась наглухо закрыта доползшей наконец до неё тучей и сплошной стеной воды. Небо разодрали ветвистые молнии и гром обрушился сразу же, кузнечным молотом ударив по ушам. Началось...

***

В эту ночь погибло четверо: Грызу и Бельмесу не помогли даже повязки на лицах: они всё-таки наглотались отравы. Грыз помер относительно тихо, а вот Бельмес в агонии так лягнул державшего его Хвоста, что сбросил того с башни: верхушка её была малюсенькая, где-то три на четыре шага. Свалившись с относительно небольшой высоты, Хвост повредил себе ногу. Ему на помощь спустился Хан, но поздно: одна из волн, перехлестнувших крышу, уволокла Хвоста с собой, а следующая, особо крупная - с размаху швырнула Хана прямо на торчащую из бетона метрового роста ржавую трубу.

День тринадцатый. Один.

Тщательно пережёвывая пищу, ты помогаешь обществу.

Ильф и Петров.

Кошмарную ночь пережили всего лишь трое: Шкет, Чек и Серый. К утру тучи развеялись и Солнце встало с таким невинным видом, как будто бы ничего и не произошло. Ёщё выяснилось, что мясо Хрона, несмотря на многослойную упаковку, всё ж исхитрилось потерять товарный вид, и поэтому в пищу было абсолютно непригодно. Все трое, успев хорошенько проголодаться за прошедшую дикую и бессонную ночь, многозначительно посмотрели друг на друга...

Молчание нарушил Серый: - Ну даже если мы сейчас кинем жребий, это поможет оставшимся двоим продержаться от силы неделю. А дальше что? Решать кто сдохнет последним? Да, - а как же без воды-то? Кончается она - полторы фляжки всего осталось. Хотя и было их только две по литру каждая. Одним словом, полезли вниз, мужики, - пока отлив продолжается. Может, и вправду найдём чего...

Первым спускался вечно спокойный и флегматичный Чек. Серый и Шкет гуськом и осторожно шествовали следом за ним: на этот раз впервые решили исследовать второй этаж вниз - если смотреть от крыши. Ступеньки покрывал аж дециметровый слой осклизлого слежавшегося ила, на лестнице без окон - хоть глаз выколи, и следовательно, вскоре стряслось неизбежное то, чего в таких условиях и следовало ожидать. А случилось вот что: едва ступив на нижний пролёт лестницы, Чек оступился во тьме о какую-то дохлую раковину и с неценцурной бранью обрушился вниз по ступенькам. После чего вдруг стало как-то по-особенному тихо...

Минуту спустя (вот она, осторожность!) к нему спустились Серый со Шкетом. Когда глаза наконец привыкли к темноте, им стало всё ясно. На этот раз Чек, в свою очередь, отправился в ту далёкую и неведомую Вальгаллу, где уже счастливо пируют три четверти команды Хана, а может быть, даже и вечно похмельный Макс Рыжий. Чек сверзился со ступенек настолько неудачно, что переломал себе обе ноги, а заодно и шею. Теперь, лёжа в грязи среди обломков бетона и мёртвых водорослей, он был похож на куклу, которой пьяный сборщик присобачил голову наоборот - лицом к спине. В полумраке такое смотрелось особенно отталкивающе.

- Ну вот... - После минутного молчания наконец-то произнёс Серый: - И жребия кидать не нужно... Судьба за всех сделала выбор... Интересно, кто из нас следующий? - Ладно, время не ждёт. Пошли, Шкет, этаж осмотрим. А с ним - на обратном пути разберёмся. Мёртвые подождут, им торопиться уже некуда... На этаже было гораздо светлее: поднимающееся Солнце било в обросшие всякой морской дрянью окна и у обоих исследователей сразу же началась резь в глазах. Первый кабинет, второй... Пусто - и так далее по номерам. Однако, между восьмым и девятым была особая, окованная нержавеющей сталью, дверь.

"БАРАЙСКИЙ ХИМИЧЕСКИЙ КОМБИНАТ"

- гласила полустёртая временем надпись на ней, и далее: "отдел Г.О.". Пронеслось не менее получаса, прежде чем стальная, но с проржавевшими донельзя петлями конструкция, сдалась на милость вооружённых арматуринами победителей.

...Эх, если бы всё это было найдено хотя бы двумя днями раньше! Сейчас остались бы в живых как минимум те четверо... А найди команда Хана стальную дверь день этак на второй - живы были бы все поголовно, включая Баклана... За дверью таился склад вещей из неприкосновенного запаса Г. О. - то бишь гражданской обороны. Здесь было в наличии всё: начиная от резиновых лодок, противогазов и костюмов химзащиты - и вплоть до давно просроченных консервов "Завтрак туриста". Имелся даже особый бак с водой, с краником внизу и надписью сверху: "Барайский химкомбинат. Вода питьевая, очищенная ионами серебра". Наверх вытащили всё - от мёртвого Чека - и до этого самого бака. Совместными усилиями надули лодку - в неё вместилось бы целая дюжина человек, не только двое. Смеркалось - на этот раз без шторма - и пора бы уже и поужинать. После торжественного предания верного товарища и молчаливого друга волнам, решили заморить червячка.

- Что, Серый, всё по человечинке прикалываешься? - спросил его донельзя радостный Шкет: - Ты как хочешь, а вот я лучше консервов поем. По крайней мере, я не знаю, какие они были при жизни.

- Ты хоть дату посмотри на своих консервах, прежде чем жрать-то! Мало ли какая хрень за пятьдесят лет внутри этих банок завелась, блевать потом замучаешься. - Это Серый ему.

- Да морж с ней, с датой, это же ведь консервы, а они стерильные должны быть. И Шкет на радостях уплёл аж четыре банки "Завтрака туриста". Серый воздержался: он спокойно и без эмоций не спеша поедал одну из отрезанных перед погребением ног Чека. На этот раз мясо было жареным: Серый поджарил его на чадящем дымном огне. Такой костёр получится, если палить пластик от мониторов и прочей оргтехники, а этого добра на этажах оказалось навалом. Соль и специи успешно нашлись на всеобъемлющем складе Г. О. Наутро был назначен отплыв.

Иногда кажется: вроде бы все препятствия преодолели, овраги форсировали, дракона замочили, крепость вражью взяли, принцессу освободили... - Но нет! Всегда и обязательно случится какая-нибудь дрянь, что назло всем испортит всю оставшуюся малину. Вечером выяснилось что Шкет отравился консервами. Аптечка на складе, конечно же, была, - но откуда ж знать Серому, как применяются препараты полувековой давности?.. Серый был честным малым: он даже пытался откачать хрипящего и агонизирующего Шкета, но по ошибке вколол ему в вену что-то не то... Короче говоря, под утро отдал концы и Шкет.

Весёлая история, не правда ли?

День последний. Крысиный Волк.

Всё утро Серый, плавая на оснащённой вдвоём с покойным Шкетом лодке, вылавливал по окрестному Ильменскому морю трупы своих товарищей. С них он снимал - не пропадать же добру - обручальные золотые кольца, цепочки, браслеты серебряные и прочую бижутерию. В довесок, лодку он набил металлическим ломом - в основном из цветных металлов - и отправился в не особо дальнее плаванье. К Валдайскому побережью направляться не стоило: мало ли какие вопросы могут возникнуть у тех, кто помнил его по банде Хана. Серый сделал себе парус из плаща и двух расходящихся под острым углом шестов - так похожий на полинезийский - и резиновая лодка под свежий бриз плавно заскользила в сторону Скандии. А в лодке сидел Крысиный Волк.

Эпилог.

В Средневековье был такой способ выведения крыс из замка: дюжину их кидали в бочку, обитую изнутри железом. Недели через две - бочку открывали... Там оставалась лишь одна крыса: самая умная, хитрая, прожорливая и сильная. Остальных она просто съедала за это время - в результате борьбы и естественного отбора. А затем эту крысу, что называлась теперь Крысиный Волк, просто отпускали в замок... Научившись питаться себе подобными, та поедала всех до единой соплеменниц, что встречались ей по пути, а после либо уходила в другой замок, либо незаметно издыхала.

К исходу пятого дня плавания на северо-западе показались зубчатые стены и стреловидные башни скандийского замка. Вместе с попутным ветром неуклюжая резиновая лодка быстро домчалась до вожделённого побережья и Серый сошёл на каменистый берег. Размявши конечности, он направился вверх по тропе - к воротам твердыни, переделанной в замок из чьей-то древней и допотопной военно-морской базы. Взявшись за висящее бронзовое кольцо, торчавшее из дубовой двери, Серый три раза с силой ударил им о потемневшие от времени доски...

12.02.2001 г. – 26.12.2001 г.

Примечания:

1. "Мобильник" - в описываемое время очень мощный радиотелефон с возможностями рации (дальность действия от 300 до 500 км. Применялся, в частности, бандами мародёров для связи и координации действий. (авт. прим.)

2. "Бомбить" - здесь означает заниматься мародёрством в затопленном городе: добывать материальные и технические ценности, драг. и цвет. металлы, оружие и т. д. и т. п. (авт. прим.)

3. Теология (др-греч) - наука, изучающая Бога и Высшие Силы

4. Сюзерен (фр) - в средние века более высокий титулом покровитель

5. "Испанский сапог" - средневековое орудие пытки. Широко применялось инквизицией.

6. Цитата из Р. Сильверберга "Хроники Маджипура".

7. Локи - др. скандинавский бог хитрости. Отличался крайним ехидством и злословием.

8. Остров Скандия - то, что осталось от Скандинавии после подъёма Мирового Океана. За полвека изоляции от остального мира островитяне вернулись к средневековому образу жизни. (авт. прим.)

9. Винландом древние скандинавы называли Северную Америку. Скандийцы-островитяне. просто следуют их традициям. (авт. прим.)

10. Стихи автора (Д. Елисова).

11. Наглядный пример вопиющей тавтологии: все четыре слова фактически означают одно и то же - "чёрный." (авт. прим.)

12. По старинному преданию, волшебная разновидность мандрагоры вырастает под мужчиной-висельником. Дело в том, что петля пережимает некий нерв, отчего происходит выброс семени. Там, куда оно упало, и вырастает мандрагора.

ГОД ОБЕЗЬЯНЫ

Почуял я, что обезьяной

Кошмарной ночью вдруг я стал!

Косматой дикой обезьяной

По проспектам побежал!

Панк-гр. "Чудо-Юдо".

Никто и никогда не видел Лох-Несское чудовище трезвым.

Журнал "Наука и жизнь" №7/2001г.

Это была эпоха несбыточных надежд. Советский Союз, чудовищнейший за всю историю человечества механизм унижения и насилия над личностью, наконец-то пожрал сам себя и издох в жутких корчах, напоследок испортив воздух Беловежской пущи. Но мы-то, мы тогда были так молоды - казалось, вот дунул ветер настоящей свободы - и сразу всё, наконец-то, наладится и станет жить всем спокойно и радостно, как за бугром живут... Наивные и невежественные! Этот глумливый, старый и коварный дракон подох только для того, чтоб посеять, разбросав повсюду, свои зубы, а потом накормить массивным разлагающимся телом молодое, но чертовски прожорливое потомство. Ну и ветерок перемен был необходим, чтобы потомству этому получше дышалось на первых порах - пока сами они не подрастут и не окрепнут как следует. На смену героям старого времени, принципиальным, жестоким и кровожадным партайгеноссе, на сцену тихой сапой выползли иные, ещё гаже... - Те самые: либо бывшие комсомольцы, либо некто моложавые с циничной распальцовкой и жлобской якорной удавкой на толстой потной шее. Было ещё и заискивающее пред ними неслыханное буйство тупой и примитивной рекламы, и фильмы о мафиозных разборках нынешних хозяев жизни - это чтобы народ, так сказать, заранее привыкал к рекам кровищи на улице и насилию во всей без исключения повседневной жизни.

***

Дата добавления: 2015-10-28