Сливки общества

Пролог.

Тот город, где все произошло, был основан еще во времена первых пятилеток. Полным ходом шла индустриализация страны, и стране этой буквально позарез требовались заводы легкой и тяжелой промышленности. Причем немедленно и сразу. Что и было сделано – неуклонно и почти безукоризненно. Да и попробуй кто, поди, уклонись в те самые времена первых пятилеток. Солнечный магаданский край и теплая ласковая Колыма – вот наименьшие из благ, что ожидали тогда подобных смельчаков.

Сегодня трудно судить, чем руководствовались первые строители и проектировщики города, выбирая ему достойное место. Но, так или иначе, В*****ск вместе с сопутствующими ему предприятиями был заложен прямо посреди огромного непроходимого болотища, служившего источником вод для одного из небольших притоков Оки. Болотище, естественно, вскоре осушили, а речку, по этой самой причине ставшую просто большим ручьем, со временем заключили в бетонные трубы, где она находится и по сию пору. А затем построили город, ныне считающийся одним из самых красивых и благоустроенных в области. Но то ли дренажные работы в свое время были проведены неправильно, то ли ошиблись в своих расчетах из-за повальной спешки и энтузиазма той эпохи инженеры-землеустроители – сейчас можно только гадать. Важен результат: спустя полвека болото снова объявилось и во всей своей лягушачье-камышовой тинистой красе пошло в наступление на город. К осени 199* года оно затопило уже несколько гектаров леса на северо-западной окраине и вплотную подбиралось к объездной автодороге, пересекавшей этот лес.

Вот это болото и стало причиной внезапного несчастья, затронувшего, однако, всего лишь одну семью в городе, но зато семью весьма известную и в народе уважаемую.

I

Информация к размышлению

– Алло, это булочная?

– Нет, сливочная!

– А здесь что, сливки делают?

– Нет, дерьмо сливают!

Анекдот.

По правде говоря, неприятная случилась история, я бы даже сказал – просто омерзительная. Что ж, поведаю все как есть, нисколько ни приукрашивая, но и не смягчая всех пакостных подробностей: пусть будут ярким наглядным примером и уроком грядущему. Но сначала – небольшое досье на семью Склицких, с элементами личных биографий наряду и особенностями их характеров и деятельности. Надеюсь, это поможет правильно растолковать все происшедшее.

Итак, глава семьи, Антон Склицких, сорока с небольшим лет. Серьезный, представительный и весьма обеспеченный мужчина. Даже на самом гладко выбритом "Жиллетом" его лице, казалось, навеки отпечатался несмываемый глянец благополучия и солидности. До наступления так называемой перестройки Антон был крупной комсомольской "шишкой" – то есть большим чиновником и заведовал в городе молодежной культурой. Правда, случались иногда в его творчестве крупные промахи.

Например, история с музыкой. Здесь молодежной культурой считалось:

А. Детские и октябрятские утренники.

Б. Пионерские песни и пляски.

В. Однообразные и занудные композиции доморощенных ВИА, в которых пелось:

1. О комсомольских стройках.

2. О молодости и любви (как правило, платонической).

3. Миру – мир, нет – войне!

4. Обо всем вышеперечисленном сразу – например, о несчастной платонической любви на ударной комсомольской стройке и т.п.

5. И о прочих идейно одобренных местным горкомом комсомола темах.

Про всяких там панков-металлистов тогда еще и слыхом не слыхивали, зато вот людей с гитарами, что гордо именовали себя бардами и осмеливались прилюдно петь идеологически невыдержанные песни – очень даже не любили в чиновной комсомольской среде. Ну да не об этом речь. Забавно вот что: до самых двадцати пяти лет Антон Склицких упорно считал, что электрогитара включается в розетку. Об этом он узнал еще в глубоком детстве, во время просмотра одной из серий "Ну, погоди!" – той, где всенародно известному Волку достался мощнейший удар током от включенной в розетку электрогитары.

Так вот, однажды, во время праздничного концерта, посвященного какой-то там очередной годовщине, Антон сидел в первых зрительских рядах душного не проветренного зала. Увидев, что у выступающих с похвальным усердием гитаристов одного из местных ВИА от жары сильно вспотели руки и лица, сей комсомольский вожак тут же рьяно и бесстрашно выскочил прямо на сцену. Мощными и уверенными взмахами своих начальственных дланей он остановил и прекратил концерт в самом его апофеозе – из соображений, по его словам, электротехнической безопасности. Позже он оправдывался перед разъярённым секретарём горкома партии – что мокрые от пота руки гитаристов при работе со столь опасными электроприборами могли вызвать сильные удары током высокого напряжения, сопровождающиеся обширными ожогами ладоней. Самое интересное- тот секретарь, весьма образованный и культурный человек, Антону сразу же поверил- видимо, он тоже смотрел тот пресловутый мультфильм. В итоге все ВИА в городе и районе молча и тихой сапой упразднили, а потом и разогнали самых непокорных и назойливых.

После же была перестройка, ускорение и кооперация, в мутной водичке которых бывший комсомолец изловчился выудить для себя и жены с дочерью вполне приличный и увесистый финансовый капиталец. А когда в начале девяностых все принялись, согласно моде, вспоминать свои родословные и искать в них дворянские корни – Антон также сумел их изыскать и доказал, что является прямым потомком князя Михаила Семеновича Склицкого, владевшего в начале девятнадцатого века усадьбой и селом Ухмырье, а заодно окрестными деревнями вкупе с болотистыми угодьями и лесом. Правда, если судить по фамилии Антона, то получается, что принадлежали его предки скорее не к роду – а роду вышеупомянутых князей, но не в этом суть дела. Главное – это сказать всем, что имеешь самое непосредственное отношение к дворянам и помещикам, издревле владевшим этим краем. К осени 199* года сей глава семьи, образцовый муж и примерный отец, занимал солидный руководящий пост в городской управе и был очень уважаемым человеком.

* * *

Теперь о Ларисе Склицких, верной жене, подруге и соратнице Антона. О ней известно немногое, ибо прошлое ее покрыто плотным и непроницаемым туманом. Подобные густые туманы часто можно наблюдать ранними летними утрами вблизи дальней северо-западной окраины города, за шоссе – там, где болото затопило лес.

Кто узнает, кто расскажет теперь, с помощью каких замысловатых ухищрений страшненькая нескладная пэтэушница в год Московской Олимпиады сумела охмурить красавчика-симпатягу комсомольского чинушу? Причем не только охмурить, но и скоропостижно выскочить замуж за него. Обычно подобные клинические случаи имеют старомодный и набивший оскомину диагноз: брак по расчету, а так же по залету – и не стоит о них более распространяться.

За неполные двадцать лет супружества Лариса Склицких успела украсить чело своего благоверного огромными красивыми и развесистыми рогами, а заодно и превратиться в начальственную и внушающую невольный трепет общественную даму. Светскую, так сказать, львицу провинциально-исполкомовского бомонда. А еще, кроме властного характера и соответствующего знака Зодиака, со львами Ларису Склицких роднило вот что: львицы не имеют гривы. По молодости и дури спалив свои локоны перекисью, вернее, ее неумеренным наружным употреблением, она добилась в конце концов, крайней ломкости, чахлости и разреженности личной шевелюры. После чего Лариса была вынуждена носить на голове роскошный белокурый парик, который, кстати, был очень ей к лицу. К осени 199* года Лариса Склицких руководила одной из городских жилконтор и была очень уважаемым человеком.

А вот – плод греховной любви пэтэушницы и комсомольца в год Московской Олимпиады, Наталья Склицких, девятнадцати лет. Ну что про нее сказать? При друзьях и знакомых именует себя Натали, одевается броско, крикливо, строго по моде – и по финансовым способностям родителей. Учится в местном институте на менеджера, чтобы затем пойти по стопам предков. С соискателями ее руки и сердца держится крайне высокомерно, поскольку замуж собирается так же, как и мама – по расчету. Мама, естественно, тоже на этом упорно настаивает: – "Зять - оборвыш мне тут в квартире на хрен не нужен! Ищи ты лучше, Наташ, себе богатого да преуспевающего". Рестораны и ночные дискотеки – вот где ее можно встретить по выходным, а частенько и в другие дни недели. В разговорной речи ее то и дело слышны особенно модные нынче американизмы: "No problem", "O'key", "All right" и тому подобные издевательства над родной русской речью. Больше о ней сказать нечего, да и нет никакого желания.

Да, семья эта была весьма и весьма известной в городе. Знакомства со Склицких искали многие, а уж какими-либо связями с ними гордились в открытую. Что тут говорить – и сами Склицких в приватных беседах напрямую именовали себя элитой В*****ска и сливками местного общества. Так что неудивителен шок большинства городских обывателей при известии о внезапном и таинственном исчезновении этого семейства в полном составе ближе к концу осени 199* года.

II

Чем дальше в лес – тем партизаны толще.

Мы с тобой одной крови...

Маугли.

И какой шайтан потащил их за грибами в тот лес ярким воскресным сентябрьским утром? Могли бы пойти в сторону Оки, например – там в бору тоже грибы водятся в изобилии, или за вокзал – и там найдется, что положить в корзину. Нет ведь.

– В этот week-end по грибы идем за шоссе, - упорно настаивала Натали. При этом в голове у нее слегка мутилось после вчерашней вечеринки, но, однако, Натали твердо помнила, что на этой самой вечеринке ее подружка Маша как раз и говорила, что за дорогой, слева от болота – самые шикарные подберезовики и подосиновики. А еще опят там немерено. Этот Наташин аргумент главным образом и убедил ее родителей в правильности избранного направления похода.

Сначала все шло как по маслу – и лес вокруг вроде бы не особенно сырой, и звуки моторов, доносящиеся от шоссе, позволяют держать нужное направление, не сбиваясь с правильного курса. А вот потом небо как-то тихо и незаметно заволоклось тучами, и звуки автострады постепенно все удалялись, удалялись по мере дальнейшего внедрения обоих уважаемых горожан с приплодом в чащобу, а потом исчезли со слуха вовсе. Под ногами противно захлюпало. К тому же, как-то некстати начал накрапывать редкий дождик, и все сильнее и сильнее. Вскоре он уже потерял право называться просто дождиком и вполне мог претендовать на почетный для всех разновидностей каплющих атмосферных осадков гордый титул "ливень".

– Ты куда ж это нас завел, козлина такая? – непринужденно вопросила светская львица Лариса своего солидного и рогоносного мужа. Ливень почему-то, вместо ощущения прохладной осенней свежести, сильно разил гнилостным болотным запашком.

Натали принюхалась и брезгливо сморщила личико: – Предки, а чё это дождь воняет? Может, он кислотный какой-нибудь? – впервые за несколько лет она вспомнила, что кислотными бывают не только дискотеки.

– Вот и я говорю, - поддержала ее мамаша, - на хрен мы сюда пошли? Тут же химзавод рядом! – она судорожно схватилась за парик под мокрой косынкой – так, словно боялась потерять и его вдобавок к сожженным когда-то волосам, - еще не хватало, чтобы нас всех тут химией какой-нибудь с ног до головы окатило! – продолжала Лариса свои словесные излияния, - давай, отец, выводи нас отсюда, да поживей! Где шоссе, помнишь? И грибы выкини к чертовой матери – радиация в них, поэтому они такие большие да крепкие.

* * *

Наверное, Антон взял неверный азимут, потому что минут через десять блуждания под проливным дождем все трое скопом увязли в трясине, основательно залив сапоги густой и осклизлой болотной жижей. И в этот момент раздражение оставило их. Вместо него пришло абсолютное спокойствие и некая близкая к нирване отрешенность. В потаенных глубинах подсознания и у отца с матерью, и у дочери вдруг зашевелилось что-то очень родное и знакомое, но давным-давно, много поколений назад, забитое, уничтоженное и выкорчеванное с корнем. Будто бы сама кровь этой, когда-то истерзанной машинами, а ныне заново оживающей земли, влилась в них через раструбы невысоких резиновых сапог и с холодной решимостью проникла в вены. И кровь эта потекла по их жилам, как и прежде у древних позабытых пращуров, орошая своей прохладной влагой напряженные мозги и внушая мысли "...С вами ничего не случится, мы ведь одного корня......Мы еще встретимся здесь, на болоте..." – казалось, шептали неведомые скрипящие голоса. "...Мы еще встретимся, братья и сестры......Мы теперь одной крови – и всегда были одной крови – Гхрэир Мтшэн – разбавленной крови...".

И все семейство Склицких, все трое, повинуясь некоему таинственному приказу, пришедшему откуда-то оттуда – из сумрачной дали чащобы, где живой, но чахлый лесок сменили затопленные болотом мертвые березы – как зомби, с застывшим безумным блеском в глазах, внезапно развернулись и пошли. Гуськом, строго по ранжиру и росту: первый – отец, затем – мать и дочь. Нечто, чему они отныне всецело стали подчинены, вело их неизвестно откуда взявшейся широкой и торной тропой – прочь от трясин и мертвого леса. Дождь скоро прекратился.

И вот уже зашумело, заурчало вдали шоссе, и гнилостные болотные ароматы постепенно уступили место характерным запахам цивилизации – бензиновым и солярным выхлопам тяжелых многотонных грузовиков, что вовсю снуют туда-сюда по В*****ской объездной автодороге. И вот уже над вершинами чахлых березок и осин замаячили вдали, под вновь выглянувшим Солнцем, оранжево-желтые громады городских кирпичных многоэтажек.

Солнцем, сияющим в каждой дождевой капле на желтеющих листьях деревьев, ясным небом с редкими ошметками былых серых туч и яркой, двойной, небывалой красоты радугой приветствовал город своих знаменитых и уважаемых земляков. О происшедшей на болоте ссоре и последовавших за ней аномальных событиях по дороге домой изо всех сил старались не вспоминать, а уж придя туда – и позабыли об этом вовсе. Грибы Антон, назло Ларисе, так и не выкинул из корзины. Наплевав дружно на пресловутую химию и радиацию, засолили на зиму целых шесть банок опят, а из подберезовиков с подосиновиками получился отменного вкуса суп, да и на сковородку с картошкой хватило. Week-end удался на славу.

III

Метаморфозы.

…А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане,

Из поганых болот чьи-то тени встают…

Песня из к/ф "Бриллиантовая рука".

После того случая прошло где-то месяца полтора. Первой это заметила хозяйка дома, Лариса Склицких. Что-то непонятное начало твориться с ее кожей на всем теле – она стала как будто грубее и плотнее, а спустя несколько дней, наводя ежеутренний марафет перед работой, Лариса вдруг ужасу своему заметила, что у нее выпадают брови. Натали также в последнее время упорно отказывалась от приглашений в рестораны и на вечеринки от своих многочисленных поклонников. Да и по телефону она болтала с подружками все реже и реже, а затем и вовсе перестала брать трубку, пугаясь своего с каждым днем все более грубеющего голоса.

Лишь глава семьи, труженик мэрии, Антон Склицких, настойчиво создавал иллюзию, будто ничего особенного с ним не происходит. Но и он был вынужден со временем одевать на работу специальные зеркальные очки, ссылаясь на глазную болезнь, так как подчиненные потихоньку замечали происходящие с ним необратимые метаморфозы и полушепотом обсуждали их между собой, выходя покурить в отведенные для этого в мэрии места. Больше всего воображение их будоражило резко изменившаяся форма зрачков в глазных яблоках начальства: из черных и круглых с карей радужкой вокруг, они отчего-то вдруг стали вытянуты вертикально, как у кошки, а радужка сменила свой цвет на блекло-туманно-желтоватый. Теперь у Антона были глаза рептилии, и он тщательно прятал их под стеклами зеркальных очков от чужих, не в меру любопытных, взглядов.

А превращения все продолжались. В конце концов Склицких-старшие, оба, как по команде, не сговариваясь, взяли на работах отпуска за свой счет – благо, возможность такая всегда имелась. Не в поликлинику же идти в подобном земноводно-рептильном виде. К тому времени у них исчезли даже веки – они постепенно заменились полупрозрачной дымчатой пленкой. Натали тоже не показывалась в своем институте, думая – "если что – предки отмажут". Все трое сидели дома и почти не отваживались заговорить друг с другом. Страшная и чудовищная тайна их внезапной мутации еще теснее сплотила и объединила семью Склицких. Теперь они могли прекрасно обходиться без привычной человеческой речи, поскольку общались меж собой при помощи мыслеобразов. К тому же, голоса их стали настолько хрипатые, шипящие и противные, что и самим слушать не хотелось.

Была, впрочем, и еще одна причина не покидать родную квартиру: холоднокровные животные не переносят ноябрьских заморозков и, как правило, впадают в спячку на зимний период. Ящерицы и змеи – в норах под землей, а лягушки и тритоны – в родных болотах. Больше всего Склицких, которые к тому времени успели превратиться в чудовищные гибриды всех вышеперечисленных ползающих, прыгающих и плавающих гадов, боялись внезапно оцепенеть где-нибудь на улице, а потом быть обнаруженными – и разоблаченными соседями и суровым общественным мнением. А ещё они уже не могли с некоторых пор питаться привычной человеческой пищей. Шесть банок соленых осенних опят, увы, так им и не пригодились.

* * *

И однажды, промозглой и бессонной ночью в конце ноября, незадолго до первых снегопадов, нечто – то самое нечто из непрерывно наступающего на город болота, снова вспомнило о них и бесцеремонно и властно призвало к себе. Словно зомби, не глядя друг на друга, Склицких принялись одевать на себя все теплые вещи подряд, что только нашлись в доме. А потом, гуськом и строго по ранжиру, как и в прошлый раз на болоте – первый Антон, затем Лариса, за ней – Натали, семейство отправилось в долгий и трудный, изобилующий всяческими опасностями путь. Не успели даже присесть на дорожку – хотя и не смогли бы этого сделать и при всем своем желании. Длинные чешуйчатые и шипастые хвосты физиологически и анатомически не приспособлены для сидения на табуретках или стульях, не говоря уж о креслах.

Ночной город был пуст – кому охота шляться по улицам в такую холодрыгу? Да и Склицких изо всех сил старались прошмыгнуть незаметно, где-нибудь темными дворами, чтоб не вызвать у какого-либо запоздалого прохожего или стража порядка нездорового и назойливого интереса. Таковы были их мысли.

Но на самом-то деле вид воплощенного наяву Парка Юрского Периода, разодетого как убегающие от русских морозов солдаты Наполеона, любого встречного полуночника мог привести, как минимум, к обмороку или испачканным штанам, если не к инфаркту или его брату инсульту. Какой-то случайный забулдыга их все-таки заметил, правда, к утру он уже забылся дома пьяным сном и потом абсолютно ничего не помнил. А может, просто не хотел вспоминать, так как посчитал им увиденное первыми симптомами белой горячки, если не чего похуже.

Спустя полчаса семейство Склицких вовсю месило зимними ботинками черную болотную грязь, ломая образовавшийся сверху нее тонкий прозрачный ледок. Из прочной толстой порванной кожи на ботинках все троих торчали острейшие и хищно изогнутые когти на концах чешуйчатых пальцев.

Они с треском продирались вперед сквозь чащу, все так же выстроившись по ранжиру – все дальше и дальше уходя вглубь замерзающих топей и попутно скидывая с себя ненужную им более одежду. То был чудовищный и жуткий рептильный стриптиз, где всякую эротическую музыку вполне достойно заменяло ритмичное чавканье трясины под мерной поступью трехпалых когтистых лапищ.

И они пришли – туда, где мертвый лес на болоте простер к грязно-серым, подсвеченным городскими огнями, небесам свои изломанные коряжистые ветви. Здесь, в сердце трясины, Склицких окончательно и бесповоротно распрощались с примитивной человеческой цивилизацией. Встав на все четыре лапы и взмахнув для бодрости хвостами, они резко, как по команде, с душераздирающим хрустом раскрыли только что прорезавшиеся жабры и по очереди, неторопливо ушли в холодные глубины – под замерзшую ряску и хрупкий прозрачный ледок поздней осени. В чертоги таинственного Хозяина Болот, в гости к тому Нечто, что приказало им прийти, а до этого намертво связало их кровными узами, напомнив о былом родстве. И мерзлая тина скрыла их зимний сон в компании заторможенных рыбин и оцепеневших земноводных гадов.

Эпилог.

Весной они проснулись вместе со своей веселой квакающей и урчащей компанией. Перестроившиеся, мутировавшие и снова растущие организмы настойчиво требовали сытной белковой пищи, причем в большом количестве. А болото это их – трех здоровенных гадин, прокормить уже не могло. Кто знает, куда они подались – но, однако, доподлинно известно, что в окрестностях В*****ска и особенно на Оке, часто стали пропадать рыболовы, пляжники и иная праздношатающаяся публика. Затем, правда, эти пропажи как-то постепенно сошли на нет – то ли Склицких в очередной раз мутировали и вдруг стали травоядными, то ли, по какой-то иной и не менее экзотической причине, сменили место своей кормежки и дислокации – это неизвестно и поныне. А потому дальнейшее их жизнеописание становится абсолютно невозможным ввиду полного отсутствия информации. Больше о Склицких написать нечего.

А ведь они были солидные и очень уважаемые в городе люди. Сливки общества.

25 марта 2000 г.

Дата добавления: 2015-10-28