Сентября 1988 – О мой бог, что я делаю?

Поскольку не было никакого дорожного движения в этот час ночи, поездка в квартиру Эдварда была быстрой. Эдвард был тих. Он смотрел в окно, как будто пытался решить неисчислымие проблемы в своем отражении.

- Гм, - выдохнула я, ища, что сказать.

- У меня есть комната для гостей, - объяснил он своему окну.

- Правильно, - согласилась я.

Я бы осталась в его спальне.

- Остальные твои вещи? - спросил Эдвард, его глаза окинули рюкзак у моих ног.

- У аппарата для чтения микрофишей.

- Конечно. Я утром пошлю Эммета, - пробормотал Эдвард и вернулся к решению сложных математических уравнений, глядя в окно.

- Он не попадет в библиотеку без идентификационной карточки Нью-Йоркского университета, - предупредила я.

Эдвард не прикоснулся ко мне, когда я выбиралась из машины у его дома. Он не признавал меня, когда мы ждали лифт, и в лифте, он смотрел на свои ноги, а не на наши отражения в стеклянных стенах. Я, конечно, поглядывала на него. Руки сжаты в кулаки, челюсти крепко сжаты, Эдвард выглядел так, как будто хотел ударить что-то.

Я должна была испугаться, но не испугалась.

Вместо того, чтобы вжаться в угол, у меня было желание обнять его. Я имею ввиду, у него были круги под глазами и плечи опущены, он прислонился к стене за поддержкой. Хотя, казалось, что у него был Эммет в полном распоряжении, у него была группа и менеджеры, и я только что видела, как тысячи людей падали к его ногам, здесь, в лифте со мной, Эдвард был очень одинок. Это не устраивало его; это не работало. Ему нужно было больше. Я могла быть большим. Так? Может быть?

Может быть.

Я изучила себя в зеркале, удивляясь, могла ли я быть тем большим; пытаясь понять, была ли я настолько тощей, как говорил Эдвард. Я всегда была худой, но возможно, скулы не всегда так выдавались, и глаза не всегда были такими большими. Я не могла решить.

Я не обняла его.

Вместо этого, я последовала за Эдвардом по коридору и ждала, пока он возился с замками и потянулся, чтобы включить свет, и затем, я застенчиво последовала за ним в квартиру, затаив дыхание. Его квартира была более старомодной и богатой, чем я могла себе представить, но от высоких потолков, сияющих полов и огромных окон, наполненных лунным светом захватывало дух. Большой, черный рояль мерцал в полумраке.

Я чуть не споткнулась о мешок, переполненный мятой, грязной одеждой, который был отброшен в сторону от двери.

Эдвард неловко стоял в фойе, все еще не смотрел на меня.

- Это на самом деле очень... мило, - пробормотала я.

- Это не мило. Это просто человечно. Никогда не позволяй себе делать что-то такое же... глупое, снова без...

- Глупое? - потребовала я, опешив. - Глупое? Знаешь, не у каждое есть дом-пентхаус.

- У тебя есть я, Белла. Нет никакой нужды жить в чертовой библиотеке. У тебя есть я.

- Что это вообще значит?

- Я не знаю. Идем.

Не говоря ни слова, даже не взглянув в моем направлении, Эдвард шагал по длинному коридору и включал свет, пока шел. Комната, в которую он меня привел, была больше моей спальни дома, черт, она была больше всего моего дома. Одна стена полностью состояла из огромного окна, а у другой, стояла огромная кровать с кованой железной спинкой.

- Эта подойдет? - спросил он, отходя в сторону, чтобы пропустить меня и не прикоснуться ко мне.

- Хм...

- Ванная там по коридору.

- Хорошо. - Я могла пользоваться ванной.

- И кухня, и кабинет, и библиотека... ты можешь пользоваться всем и считать своим.

- Это определенно не мое, - сказала я, пытаясь все осознать.

Я сделала пару шажков по комнате и села на кровать. Эдвард фактически попятился назад в холл.

- Уже поздно, - сказал он, пристально глядя на ботинки.

- Или рано, - предложила я.

- У тебя нет... ничего.

- По сравнению с тобой.

- Ты даже не представляешь себе, Белла. Жди здесь.

Эдвард вернулся через пять минут с аккуратно сложенной футболкой, халатом и бутылкой шампуня. Он в нерешительности остановился у двери, как будто у невидимого барьера, но, наконец, переступил порог и положил вещи рядом со мной на кровати. - В ванной уже есть мыло и полотенца. Я проверил.

- Гм, спасибо.

Эдвард сунул руки в карманы.

- Тогда спокойной ночи? - пробормотал он, что прозвучало почти как вопрос, покачиваясь на каблуках.

Он был достаточно близко, что я могла протянуть руку и дотронуться до него. Я не сделала этого.

- Да, конечно. Спокойной ночи... Эдвард.

Той ночью я приняла первый свой настоящий душ почти за месяц, не забывая ни на секунду, что я была голой в квартире Эдварда-гребаного-Каллена. Мое тело все время покалывало, вероятно скорее из-за массажной насадки душа, а не из-за моего воображения... Я представила, что мои руки, это его руки. Я специально оставила дверь незапертой, просто на случай, если ему понадобится срочно воспользоваться гостевой ванной.

Этого не произошло.

Вместо этого, я была очень одинока, когда насухо вытиралась полотенцем и развернула оставленную мне Эдвардом футболку. Мои руки немедленно начали дрожать. Это была футболка Specials. Знаете, та футболка Specials, которую Эдвард носил, когда мы впервые встретились. Это должно что-то значить, так? Что это, черт возьми, значит? Я мозги сломала, пытаясь это понять, когда на цыпочках возвращалась в свою комнату, совершенно голая, за исключением этого тонкого, хлопкового прикрытия.

Он трахнул мои мозги этой футболкой.

Само собой разумеется я мало спала той ночью. Я лежала в темноте и смотрела на полоску света из-под двери спальни. Я интересовалась и едва надеялась, что Эдвард удивит меня. Не удивил. Каждый раз, когда я ворочалась, я чувствовала, как мягкий хлопок трется о мои соски. Он хотел, чтобы я это чувствовала. Возможно. Может быть.

Я наконец прошлепала к окну и смотрела на черную пустоту Центрального Парка и многоэтажки Вестсайда. Все, как внутри, так и снаружи, казалось затихло, за исключением моего разума. Поддавшись импульсу, я порылась в своем рюкзаке и писала всю оставшуюся ночь напролет.

-

Я взяла коробку с тумбочки и начала перебирать небольшие записные книжки, и, наконец, нашла ту, которую искала. Она была более потрепаной, чем остальные. Мои руки тряслись, когда я нашла страницу. Я провела пальцем по собственныму почерку. Он почти неузнаваем. Я так больше не пишу. Трудно поверить, что я тот же самый человек, который сидел на подоконнике, одетый только в футболку, пишущий только под светом звезд.

Я однажды слышала, что все клетки нашего организма обновляются каждые семь лет. Я не знаю, правда ли это, но если это так, то это значит, что ни одной клеточки не осталось от той девочки, которая писала этот дневник. Ни единой клеточки моего организма не существовало тогда – это только воспоминания, эфир в воздухе.

Записная книжка была у меня в руках – это моя связь с прошлым. Вот почему эта коробка и ее содержимое так важны. Как Розали могла подумать, чтобы я избавилась от этого? Отказалась от него? Отказалась от моего сердца?

Глаза слезились, когда я читала свои записи.

Сегодня Эдвард Каллен нашел меня в толпе. Он услышал мой голос и когда увидел меня, попросил Эммета привести меня к нему. Эдвард сказал, что беспокоился за меня, и сегодня он позволил мне спать у него дома. Я никогда не думала, что ему не все равно. Ему не все равно.

Дата добавления: 2015-10-28