Речь обвиняемого

Обвиняемый выходит вперед, охрана следует за ним на расстоянии двух шагов. Водворяется гробовое молча­ние. Все смотрят на мустангера, не отрывая глаз. Затаив дыхание, напрягают слух, чтобы не пропустить ни одного слова из речи, которая должна быть исповедью.

— Господин судья и присяжные!— говорит Дже­ральд, начиная свою речь согласно принятой в Техасе форме.— Я чрезвычайно признателен, что вы мне дали возможность говорить. Прежде всего я должен сказать, что, несмотря на таинственные обстоятельства, которые упоминались здесь, мой рассказ будет очень прост и объ­яснит часть загадки. Не все, что вы здесь слышали,— правда. Часть показаний— ложь, так же как лжив и тот человек, который их давал.

Обвиняемый пристально смотрит на Кассия Кольхау­на. Тот весь съежился от этого взгляда, как будто на него направили дуло револьвера.

— Совершенно правильно,что я встретился с мисс Пойндекстер. Эта благородная девушка своим откровен­ным признанием дала и мне возможность говорить здесь совершенно искренне,иначе я не решился бы сказать всю правду. Прошу вас верить всему, что я буду и дальше говорить. Правильно так же и то, что наше свидание бы­ло тайным и что оно было прервано Генри Пойндексте­ром. Правильно и то,что мы с ним поссорились, или, вернее, он бранил меня. Но то, что наша ссора возобно­вилась,— ложь. И тот, кто клялся в этом, не посмел бы этого сказать, если б я имел возможность вызвать его на дуэль.

Снова глаза обвиняемого устремляются на Кольхау­на,который трусливо прячется в толпе.

— Наоборот,— продолжает Джеральд, — Генри Пойн­декстер выразил мне свои сожаления о случившемся. Что же касается меня, то я был счастлив, что мы поми­рились.

— Значит, вы все-таки помирились?— спрашивает судья, воспользовавшись паузой в рассказе.— Где это произошло?

— Примерно в четырехстах ярдах от места, где про­изошло убийство.

Судья встает. В толпе зрителей раздаются возгласы удивления: обвиняемый первый упоминает о месте пре­ступления.

— Вы имеете в виду то место,где была пролита кровь?— нерешительно спрашивает судья.

— Я имею в виду то место, где был убит Генри Пойн­декстер.

Новый взрыв возгласов. Слышатся перешептывания и глухие восклицания. Одновременно раздается стон ста­рика Пойндекстера, который теперь уже больше не со­мневается в том, что у него нет сына. До этого в сердце отца все еще теплилась надежда, что Генри, быть может, еще жив. До этого момента еще не было явных доказа­тельств смерти его сына, были лишь отдельные случай­ные и не слишком убедительные догадки. Теперь же этой надежде не за что больше уцепиться — сам обвиняемый подтверждает факт убийства.

— Вы, значит, уверены, что Генри Пойндекстер умер?— спрашивает арестованного мустангера обвини­тель.

— Совершенно уверен,— отвечает обвиняемый.— Если бы вы видели то,что видел я, вы поняли бы, на­сколько бесполезен ваш вопрос.

— Значит, вы видели труп? — снова спрашивает обвинитель.

— Я должен возразить против такого метода допро­са,—вмешивается защитник. — Это прямое нарушение устава.

— Суд нашей страны этого не допустил бы,— доба­вляет ирландский адвокат.— У нас обвинитель не имеет права говорить до тех пор, пока не наступит момент перекрестного допроса.

— Таковы же законы и нашей страны,—говорит судья,сделав угрожающий жест по адресу нарушителя судебного порядка.— Обвиняемый,вы можете продол­жать ваш рассказ.Ваш защитник может задавать вам вопросы, какие он найдет нужными, но никто больше, до тех пор пока вы не кончите говорить. Продолжайте. Мы хотим слышать все, что вы можете нам сказать.

— Я говорил о примирении,— продолжает обвиняе­мый,— и сказал вам, где это произошло. Я должен теперь объяснить все остальное. Вы уже знаете, как мы расстались— мисс Пойндекстер, ее брат и я.Оставив их,я бросился вплавь через реку,потому что мне не хотелось,чтобы Генри узнал, как я попал в сад. У меня были свои основания для этого. Переплыв реку, я на­правился к сеттльменту. Ночь была очень теплой, как, наверно, многие из вас помнят, и, пока я дошел до гостиницы, моя одежда почти совсем высохла. Таверна была все еще открыта, и хозяин стоял за своим прилав­ком. Мне не хотелось оставаться под этим кровом,кото­рый, надо сказать,не был для меня особенно гостеприим­ным. Я решил вернуться на Аламо, в сеттльменте мне вообще незачем было больше оставаться. Я отослал сво­его слугу вперед, а сам предполагал отправиться на сле­дующее утро. Но то, что произошло в Каса-дель-Корво, заставило меня поторопиться с отъездом. Расплатившись с Обердофером, я уехал.

— А деньги, которыми вы расплатились?— спросил обвинитель.— Откуда вы их…

— Я протестую! — прервал его защитник.

— Вот так порядки! — воскликнул ирландский адво­кат, вызывающе посмотрев на дбвинителя.— Если бы это происходило в Ирландии, с вами, пожалуй, погово­рили бы иначе.

— Спокойствие, джентльмены!— произнес судья повелительным тоном. — Пусть обвиняемый продолжает свою речь.

— Я ехал медленно, спешить мне было незачем. За­снуть я не смог бы в ту ночь, и мне было все равно, где бы ее ни провести — в прерии или под крышей своего хакале. Я знал, что к рассвету доберусь до Аламо, и этого мне было достаточно.

Поглощенный своими мыслями, я не оглядывался назад— по правде сказать, у меня не было ни малейшего подозрения, что кто-нибудь может ехать за мной. И толь­ко когда я уже проехал около полумили по лесным за­рослям и очутился в месте, где проходит дорога на Рио-Гранде, я услышал топот копыт, который доносился сзади.

Я только что повернул— дорога там круто заворачи­вает, — и увидеть всадника мне не удалось. Но я слы­шал, что он приближается рысью. Машинально, лишь по привычке, выработанной жизнью в прерии, я свернул в чащу и оставался там, пока всадник не подъехал ближе.

Можете представить мое удивление, когда я увидел человека, с которым мы незадолго перед этим расста­лись с чувством раздражения!

Когда я говорю о раздражении, я не говорю о себе— это касается только его. Я не знал, в каком он был состоянии теперь. Может быть, он потребует от меня удовлетворения, подозревая,что я опозорил его сестру? Не буду скрывать перед судом, что эта мысль мелькнула у меня в голове, когда я увидел Генри.

Не чувствуя себя виновным, я не стал укрываться. Правда, мы встречались тайком с его сестрой, но в этом виновны другие, а не я и не она. Я любил ее всем сердцем, самой чистой и нежной любовью. Это же чув­ство горит во мне и сейчас…

Луиза Пойндекстер, хотя и сидит за приспущенными занавесками кареты, слышит каждое слово обвиняемого. На ее бледных щеках вспыхнул яркий румянец, но это был не румянец стыда — ее лицо загорелось ликующей радостью.

Глава ХС

Дата добавления: 2015-10-28