Владимир Владимирович маяковский 2 страница

Открылся вечер докладом Сергея Клычкова о творчестве покойного Ширяевца. После Клычкова на сцену вышел, встреченный громом аплодисментов и приветственными возгласами Сергей Есенин. Восторженная встреча показала, что жители Твери, особенно молодёжь, знают и любят его поэзию. Своё выступление С. А. Есенин начал с чтения стихотворения, посвящённого памяти Ширяевца:

Мы теперь уходим понемногу

В ту страну, где тишь и благодать.

Может быть, и скоро мне в дорогу

Бренные пожитки собирать[203].

Читал Есенин неподражаемо. В зале слышались бурные аплодисменты, шум, крики «бис». Собравшиеся не хотели отпускать его со сцены. Е. Е. Шаров вспоминает:

«В первом отделении [вечера] Есенин читал стихи: “Мы теперь уходим понемногу…”, “Русь советская”, “Возвращение на родину”, “Письмо матери”, “Не жалею, не зову, не плачу…” “Всё живое особой метой…”, “Дорогая, сядем рядом…” <…>

Из-за кулис я видел многих знакомых, которые сидели в первых рядах. Эти люди в буквальном смысле слова плакали от восторга. Я видел возбуждённое лицо старика профессора М. П. Миклашевского, который, несмотря на почтенный возраст, видимо, не стеснялся своих восторженных слёз»[204].

После С. А. Есенина выступали москвичи Николай Власов-Окский, Пётр Орешин, Сергей Клычков. Во втором отделении на сцену вышли тверские поэты: С. Д. Дрожжин, Е. Е. Шаров, Н. П. Рогожин, М. С. Дудоров и другие. В конце вечера «под занавес» опять вышел Есенин.

Поэтический вечер памяти Александра Ширяевца прошёл с большим успехом. После концерта все его участники сфотографировались в художественной студии Е. Я. Элленгорна. Затем состоялся ужин в ресторане «Кукушка», который тогда находился в городском саду. Сейчас на этом месте стоит кинотеатр «Звезда».

С. А. Есенин благодарил тверитян за тёплый приём и на память подарил своему близкому другу Матвею Дудорову сборник стихов. На титульном листе первого издания «Радуницы» имеется надпись: «Дорогому Дудорову с любовью и дружбой С. Есенин. 1924, 9/VI. Тверь»[205].

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Антонов С. Есенин в Твери // Литературная Россия. 1980. 28 марта. С. 24. Антонов С. По следам автографа // В мире книг. 1971. № 12.

Басукинский А. С. Есенин в Тверском крае // Заря (Конаково). 1980. 23 сентября.

Басукинский А. «Мы все уходим понемногу…» // Смена. 190. 16 ноября.

С. 4.

Бойников А. М. Поэзия Спиридона Дрожжина: Монография. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2005. С. 196-200.

Гончарова И. «И простим, где нас горько обидели…» (о приезде в Тверь

С. Есенина) // Тверская жизнь. 1994. 1 июля.

Гончарова И. А., Редькин В. А. Ревнители традиций: Очерк о Тверском литературно-художественном обществе имени Ивана Саввича Никитина. Тверь: Тверское областное книжно-журнальное издательство, 2002. С. 63-66.

Жизнь Есенина: Рассказывают современники. М.: Правда, 1988. С. 504-506.

Попов Н. Поэт и президент (Рассказ в стихах о приезде к Калинину в Верхнюю Троицу С. Есенина и американского писателя А. Р. Вильямса) // Калининская правда. 1972. 17 декабря.

Шаров Е. Не стёртое временем: Отрывки из воспоминаний о Есенине (Есенин в Твери) // Смена. 1965. 5 октября.

Шаров Е. Рядом с Есениным // Смена. 1969. 22, 25, 27 марта.

Шаров Е. На Тверской земле (Есенин в Твери) // Литературная Россия. 1970. 2 октября.

Эвентов И. С. Сергей Есенин: Кн. для учащихся. 2-е изд., перераб. М.: Просвещение, 1987. С. 71-74.

Александр АЛЕКСАНДРОВИЧ Фадеев (1901-1956)

Необычно познакомились и вступили в брак родители нашего знаменитого земляка Александра Александровича Фадеева. Отец его, Александр Иванович Фадеев, выходец из бедной крестьянской семьи Пермской губернии, весьма успешно окончил сельскую школу, но в гимназию в Перми его не приняли, отнеслись к нему с высокомерным пренебрежением. Всё же он, преодолев немало нешуточных препятствий, сумел сдать – к тридцати годам – экстерном экзамен за гимназию и получил звание учителя сельской школы. Несправедливости жизни, раздумья о тяжком положении трудового народа толкнули его на путь революционной борьбы. Когда в 1897 г. он был арестован, его друзья попросили двадцатичетырёхлетнюю курсистку Антонину Владимировну Кунц пойти на свидание к нему в тюрьму под видом невесты, расспросить о его нуждах, передать посылку от товарищей. Она согласилась. Антонина Владимировна была дочерью мелкого чиновника из Астрахани; приехав в Петербург, стала учиться на фельдшерских курсах, сблизилась с социал-демократами. Встреча с Александром Ивановичем оставила глубокий след в её душе. На девушку произвели сильное впечатление крепкая уверенность молодого революционера в победе народа над царизмом, стойкость и мужество, с которым он переносил выпавшие на его долю испытания, внешность его – лицо, обросшее густой рыжеватой бородой, с глазами, горящими ненавистью к угнетателям, лучистыми и ласковыми к товарищам. Антонина Владимировна ещё несколько раз навестила его в тюрьме, а вскоре, полюбив этого человека, стала его настоящей невестой.

Александра Ивановича отправили в административную ссылку в г. Шенкурск Архангельской губернии. Антонина Владимировна после окончания фельдшерских курсов поехала туда и 14 октября 1898 г. вступила с ним в законный брак. Т. А. Фадеева, сестра писателя, сообщила: «Семья после окончания срока ссылки отца странствовала по различным городам страны… 1900-1901-й – в Кимрах...»[206] Некоторое время Антонина Владимировна работала в местной земской больнице. «Главным кормильцем семьи, – вспоминает Т. А. Фадеева, – была мать, работавшая фельдшерицей и акушеркой.

В семье, однако, не было счастья – и не только из-за материального неблагополучия. Обнаружились расхождения между отцом и матерью и на личной и на общественно-политической почве.<…> В конце концов они разошлись. <…> Александр Иванович вскоре был сослан в Сибирь на каторгу.

Все связи с семьёй А. И. Фадеев порвал. Умер он в 1916 году у себя на родине от туберкулёза»[207].

А. А. Фадеев родился 24 декабря 1901 г. в селе (ныне городе) Кимры Тверской губернии. В Кимрском загсе хранится метрическая книга Покровского Собора Корчевского уезда, где библиотекарь города О. Н. Смирнова обнаружила запись: «Родился 11 декабря, крестился 13 декабря 1901 года Александр. Родители Пермской губернии, Ирбитского уезда, Покровской волости, села Покровское. Отец Александр Иванов Фадеев и законная его жена Антонина Владимировна, оба православного вероисповедания. Восприемники. Вдова Титулярного Советника Ольга Ивановна Кунц. Кимрской земской больницы фельдшер Фёдор Степанов. Крестил священник Александр Степанов с причтом». В Твери и поселке Редкино именем Александра Фадеева названа одна из улиц, а в Кимрах – набережная Волги и городская детская библиотека. На гостинице, в которой он останавливался, прикреплена мемориальная доска с его барельефом.

Н. Иванова, не приведя доказательств, утверждает, что «в детстве Фадеев пережил тяжёлую травму в связи с неожиданным уходом из семьи отца»[208]. В то время – в сентябре 1905 г. – ему не было и четырёх лет, и, как писала его сестра Татьяна, «больше мы не видели своего отца, а Саша и вовсе его не помнил»[209]. Н. Иванова исправила и жизнь матери Фадеева, уверяя, что она «уже на Дальнем Востоке нашла себе нового мужа, Глеба Свитыча»[210]. На самом деле она вышла замуж за фельдшера Глеба Владиславовича Свитыча, сына польского революционера, в Вильно в 1907 г. Он был моложе её на 12 лет, у неё было трое детей, его родственники не хотели этого брака, но сила незаурядного взаимного чувства смела препятствия. По словам Татьяны Фадеевой, «…мама и отчим жили счастливо, любили друг друга. Глеб заботливо и с любовью относился к детям»[211]. Фадеев звал его ласково «Глебушка», любил его. Глебу не хотелось ехать на Дальний Восток, «…против поездки возражали и его родные, но мама стала собираться в дорогу, и он сказал: “Куда ты, туда и я”»[212]. Осенью 1908 г. они прибыли во Владивосток, устроились на работу на посту Святой Ольги, потом переехали в село Саровку, затем в село Яковлевку, а оттуда в Чугуевку, где прожили восемь лет.

А. А. Фадеев говорил о своей матери: «Она – замечательный человек, и если есть во мне что-то стоящее – это только от неё. Мы в детстве рано стали самостоятельны, к этому приучила нас мать»[213].

В разное время А. А. Фадеев неоднократно бывал на тверской земле. 6-8 января 1937 г. он приезжал в г. Ржев, где выступал в железнодорожном клубе станции «Ржев-2» с докладом о советской литературе и с сообщением о работе над романом «Разгром» в Ржевском горкоме партии. В разговоре с О. Моисеевым в 1939 г. Фадеев сказал о Кимрах: «…ведь я там делал самые первые шаги на земле. Никак туда не выберусь, а надо, надо – столько раз обещал маме».

Незадолго перед войной – 7 июня 1941 г. – писатель приехал на теплоходе по каналу имени Москвы вместе с матерью Антониной Владимировной, чтобы познакомиться с городом, в котором он родился. А. А. Фадеев выступил в клубе Савёловского машиностроительного завода, рассказал о литературных делах, о новых книгах, подчеркнул их роль в воспитании патриотизма. «Ваша главная мечта?» – прочитал он вопрос в записке. Посмотрел в зал, признался: “Подольше бы жить без войны. Чтоб мир и лад был между народами”. На вопрос: “Когда ещё приедете в Кимры?” он ответил: “Что приеду – это обязательно, а когда… – развёл руками”»[214].

А. А. Фадеев также посетил местный краеведческий музей. Сопровождавший его работник районной газеты «Коллективная жизнь» А. Никитин вспоминал, что писатель рассматривал экспонаты, отражающие развитие кимрского кустарно-обувного дела. Особое его внимание привлекла выставка работ местных художников, в частности, скульптуры из дерева – фигуры и групповые сценки из дореволюционного быта сапожников, изготовленные местным скульптором-самоучкой Иваном Абаляевым. Известно, что Фадеев с матерью побывал в клубе промкооперации на спектакле «Платон Кречет», поставленном Калининским драматическим театром.

Мне, тогда учащемуся Кимрского педучилища, довелось в первый раз увидеть знаменитого писателя в библиотеке, где я стоял в очереди за книгами. Туда и зашёл А. А. Фадеев (о его прибытии в педучилище мы уже знали) и стал разговаривать с библиотекаршей. Он спросил: «Читают ли мои книги студенты?» Ему ответили, что учащиеся постоянно интересуются «Разгромом», а роман «Последний из удэге» читают меньше.

Вечером А. А. Фадеев выступил в Доме учителя перед общественностью города. Он мне понравился: высокого роста, стройный, с открытым симпатичным лицом, в его русых волосах заметно пробивалась седина. Понравился демократичной манерой поведения, собранностью, цельностью, хорошо ощутимой порядочностью, внутренним достоинством. Привлекал он и заметно заинтересованным отношением к собравшимся, серьёзной тональностью разговора о современной литературе и её значении в жизни нашего общества. Создавалось впечатление, что он не просто проводит очередную встречу с читателями, а выполняет ответственное задание государственной важности. Писатель говорил негромко, спокойно, избегая пафосных фраз, предельно ясно строя речь, не допуская никакой рисовки, никакого стремления к внешнему эффекту, к тому, чтобы обязательно понравиться публике.

Запомнились два его ответа на вопросы. Один из них, как можно было судить по выражению лица, мимике и интонациям Фадеева, был ему неприятен: «Как вы относитесь к критическим замечаниям Горького в адрес вашего романа “Последний из удэге”»? Писатель несколько стушевался, как мне показалось, этот вопрос задел его самолюбие. Его ответ не был однозначным: «Могу сказать, что у Горького были основания для критики. Но следует учитывать, что мой роман ещё не завершён, горьковские замечания касаются только первых двух книг, очень трудно правильно оценить их в отдельности, не имея перед собой всего произведения. Над его завершением я продолжаю работать и стараюсь при этом учитывать горьковскую критику». На второй вопрос «Что сейчас делает Демьян Бедный?» Фадеев, немного подумав, суховато официально, но с оттенком горечи ответил: «Демьян Бедный что-то пишет, его никто не печатает. Живёт он на то, что продаёт книги из своей библиотеки». Тогда Д. Бедный был в незаслуженной опале, его исключили из партии, из Союза писателей. Лишь после начала Великой Отечественной войны его патриотические стихи снова появились в центральных изданиях.

Антонина Владимировна вместе с сыном долго искала «дом, в котором он появился на свет, но безуспешно. На месте дома возвышался Спасо-Преображенский собор, построенный вскоре после отъезда Фадеевых из Кимр, в начале столетия»[215]. Но, к её радости, она встретилась и беседовала с двумя старыми знакомыми.

В годы войны Фадеев весь свой выдающийся талант художника и публициста, незаурядный дар организатора отдал борьбе с врагом. Обращаясь к своим товарищам по работе, он со всей страстью восклицал: «Если в грозную годину для твоего народа не льётся из твоего сердца кипящее слово, какой же ты художник? Кого ты сможешь прославить или заставить возненавидеть лирой своей? Где возьмёшь ты пламень чувства и силу разума, если жизнь и борьба лучших людей народа на самом высоком гребне истории пройдет мимо тебя?» Он призывал: «Пусть все духовные и физические силы художников слова будут направлены к одному – воспитанию, неустанному воспитанию в каждом советском человеке страстного стремления к победе! Пусть в каждом сердце горит пламя победы!»[216]

В записях Фадеева, хранящихся в Российском государственном архиве литературы и искусства, о пребывании под Ржевом отмечено, что погиб командир 185-й дивизии Комиссаров. Остался в живых комиссар дивизии, Герой Советского Союза Бойко. Встреча с ним произошла в феврале 1942 г., о чём свидетельствует хранящаяся в архиве фотография. Имена тех, кто был рядом с Фадеевым, долгое время оставались неизвестными, установить их помог Иван Васильев[217].

Фадеев встретился с членом Военного совета Д. Леоновым, рассказавшим о том, как машинистка и старик-кассир от старой границы, от города Себежа, и почти до самого Калинина по тылам врага несли случайно попавший к ним в руки мешок с государственными ценностями. Фронтовые впечатления пригодились Фадееву для написания статьи и – позже – при работе над образом Фенбонга в романе «Молодая гвардия». Фадеев увидел немца, который носил на теле брезентовые вериги и держал в пришитых к ним карманах валюту, а в самых нижних, что на животе, «золотые серёжки, вырванные из чьих-то ушей», перстеньки, золотые коронки от зубов.

В августе 1941 г. Фадеев выехал на Западный фронт, где встретил генерала И. С. Конева, с которым жил в одной комнате во время Х съезда партии. В январе 1942 г. он прибыл на Калининский фронт, который наступал в снегах под Ржевом. Там Фадеев настоял, чтобы ему дали возможность побывать на крайне опасном участке фронта, ему хотелось «видеть подлинную войну». И он попал на острие того клина, что глубже других вонзился в расположение противника. Тут всё простреливалось. Б. Н. Полевой вспоминал: «Ходим только по лесу. Странный это лес. Он весь посечён и поломан снарядами и минами. <…> Когда этот “мешок” немцам предстояло только завязать и вся наша связь с остальной армией поддерживалась лишь по одной дороге, проложенной по дну небольшого извилистого оврага, сверху пришел приказ, требующий, чтобы “бригадный комиссар Фадеев и сопровождающие его лица” немедленно вернулись обратно…»[218]

В декабре 1942 и январе 1943 г. А. А. Фадеев в качестве военного корреспондента «Правды» был в районе Торопца и Великих Лук. В последний декабрьский вечер 1942 г. для жителей деревни Ново-Бридино, где жили корреспонденты газет, был устроен новогодний праздник. Фадеев предложил собратьям по перу: «А что, если мы учиним ёлку?» Предложение приняли, он возглавил «секцию украшателей ёлки». На ветках принесённой ёлки развесили патроны, гильзы, шишки, папиросные коробки, пузырьки из-под одеколона, пуговицы. В тот вечер вокруг ёлки танцевали «весьма известные журналисты, знаменитые фоторепортёры, их верные друзья – водители фронтовых машин. И среди них больше всех, шумнее всех, веселее всех – писатель с мировым именем. А степенные колхозники сидят за столом, пьют чай и то, покрепче чая, и с удивлением и любовью поглядывают на него. Потом самодельный медведь, изготовленный нами из вывернутой шубы и корреспондента Совинформбюро А. А. Евновича, на четвереньках вползает в комнату, наделяет ребят подарками, катает самых маленьких и начинает хоровод»[219].

Спустя годы на том месте, где стоял дом, в котором отмечался новогодний праздник в 1942 г., жители деревни посадят ёлочку – в память о военной, «литературной» ёлке. В Ново-Бридине построили библиотеку-музей, в которой собраны экспонаты, рассказывающие о пребывании в этой деревне писателей и журналистов в годы войны. Её называют «домом Фадеева». Над библиотекой-музеем в течение ряда лет шефствовал Б. Н. Полевой. Он присылал свои книги, на одной из них надпись: «Самодеятельному музею в Ново-Бридине на добрую память от одного из тех, кто когда-то с бридинскими ребятишками плясал на новогодней ёлке 1943 года. Б. Полевой». У старейшей жительницы деревни Бридино под Торопцом «Анны Алексеевны Нефёдовой, которая жила в одном доме с военными корреспондентами, сохранились фотографии почти тридцатилетней давности. Среди них есть и снимки бригадного комиссара А. А. Фадеева. Покинув Бридино, Александр Александрович переписывался с бридинцами, в частности, с дочерью Анны Алексеевны Женей»[220].

В статье «Изверги-разрушители и люди-созидатели», опубликованной в газете «Правда» 14 января 1942 г., А. А. Фадеев заклеймил преступные деяния фашистских оккупантов: «В деревне Рубцово Моркино-Городищенского сельсовета Калининской области немцы выгнали за околицу всё население, стариков, женщин и детей, и расстреляли из пулемётов. <…>

Население деревень Даниловского, Некрасовского и Борисовского сельсоветов, общим числом до 2000 человек немцы выгнали в лютый мороз за речку Тьмаку и стали расстреливать из автоматов и пулемётов. <…>

Древний русский город Старица, родина первого русского путешественника купца Афанасия Никитина, город, славившийся своим монастырём – памятником русского зодчества, город, расположенный по двум сторонам верховья Волги, необычайный по красоте своей, – разрушен и сожжён немцами почти целиком»[221]. С гневом и острой болью Фадеев писал о том, что натворили фашисты в Калинине: «В одном из подвалов города найдено 13 трупов молодых людей, из них двое 1925 года рождения, – все убиты тупым предметом, у некоторых выколоты глаза, некоторых пытали, подвесив за ноги. 4 девушки были сначала изнасилованы, потом убиты»[222].

Фадеев запечатлел признаки восстановления нормальной жизни в Калинине, в значительной степени разрушенном оккупантами, отметил радость жителей, дождавшихся возвращения нашей армии в город. Он писал о подготовке к возобновлению работы ряда предприятий, о том, что от Москвы до Калинина пошли поезда, о школьниках, «с счастливыми лицами идущих в советскую школу», о висящих на витринах и стенах зданий объявлениях, в одном из них «просят зарегистрироваться профессоров, преподавателей и студентов педагогического института»[223].

В очерке «Боец» Фадеев отметил подвиг красноармейца, посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза: «В 1941 году, в боях за Калинин, у вражеского дзота, не дававшего продвинуться вперёд и много унесшего жизней наших людей, Падерин был тяжело ранен и в порыве великого нравственного подъёма закрыл амбразуру дзота своим телом»[224].

После окончания войны, в феврале 1951 г., Фадеева избрали депутатом Верховного Совета РСФСР по Бологовскому избирательному округу Калининской области. В Бологом он встречался с молодыми избирателями в городском Доме культуры, с железнодорожниками в локомотивном депо. В течение одного дня у писателя было пять встреч с людьми, беседы начались рано утром и окончились поздним вечером. Он присылал свои книги в городскую библиотеку, поддерживал связь с бологовской школой № 11. 27 июня 1951 г. Фадеев отправил письмо секретарю Лесного райкома ВКП (б) (Лесной район входил в Бологовский избирательный округ): «Уважаемый товарищ! Я располагаю возможностью помочь библиотеке Вашего района новыми книгами – общим количеством до трёхсот. Прошу Вас сообщить мне адрес районной библиотеки, если таковая имеется, чтобы я мог переслать ей эти книги. Если Вы посчитаете более целесообразным пополнить этими книгами колхозные библиотеки, прошу Вас рекомендовать мне два-три населённых пункта, куда я мог бы направить по сто-полтораста новых книг, и тоже сообщить мне адреса, по каким я мог бы отослать эти книги. С приветом. Депутат Верховного Совета РСФСР А. Фадеев»[225]. Получив ответ, писатель отправил четыре ящика книг в библиотеки колхозов «Молога» и «Знамя коммунизма».

В канун 1 мая 1946 г. он прислал в Кимры письмо, которое было опубликовано в местной газете: «Мой первомайский привет дорогим землякам – рабочим, служащим и интеллигенции города Кимры. Ещё не в столь давние времена, в 1901 году, когда я родился, город Кимры представлял из себя большое село, которое прославилось на всю Россию своими замечательными мастерами кустарного производства обуви. Слава этих знаменитых и в то же время незаметных людей не померкла и до сих пор. Но с той поры село Кимры выросло в промышленный и культурный город с фабриками и заводами, школами и техникумами. В осуществлении четвёртой пятилетки городу Кимры суждено сыграть немалую роль, особенно в деле удовлетворения потребностей нашего города в повышении материального благосостояния народа. Желаю вам успехов, дорогие товарищи. А. Фадеев».

После победы над фашизмом А. А. Фадеев приезжал в Кимры, чтобы отдохнуть денёк-другой на охоте в приволжских перелесках. Останавливался он не в гостинице, а у старейшего работника юстиции Василия Семёновича Шеврыгина, которого связывала давнишняя дружба с Ф. И. Панфёровым, автором романа «Бруски». Сам В. С. Шеврыгин рассказал, что после войны у него в доме (ул. К. Маркса, 4) «не раз останавливался для отдыха и охоты в кимрских лесах известный писатель Ф. И. Панфёров, иногда вместе с женой, писательницей А. Д. Коптяевой. В один из таких наездов Ф. И. Панфёров прибыл в Кимры вместе с А. А. Фадеевым. Переночевав, гости отправились на охоту в окрестности деревни Плешково, что неподалёку от посёлка судостроителей Белый Городок. Через несколько дней москвичи, отяжелённые охотничьими трофеями, возвратились в Кимры. После краткого отдыха они уехали на машине в Москву»[226]. Этот приезд относится к 1947 г.

В 1950-е гг. Фадеев не раз отдыхал с удочкой в руках в укромных заводях Московского моря, в Инюхинских и Шошинских заливах, недалеко от посёлка Редкино, где он останавливался в небольшом деревянном домике, в семье директора завода В. Е. Диева. Он подарил гостеприимному хозяину роман «Молодая гвардия» с надписью на титульном листе: «Дорогому Владимиру Ермолаевичу Диеву на добрую память. А. Фадеев. 6/11-52». Сам Фадеев 15 июля 1954 г. сообщил в письме, что находится сейчас «у своего товарища по Горной академии, директора завода, с хорошей дачей на реке Шоша – в Калининской области». Фадееву очень понравилось пребывание там. Он встречался с жителями окрестных деревень и обсуждал роман «Молодая гвардия».

По сообщению учёного секретаря музея «Молодая гвардия» в Краснодоне Р. Аптекарь, одним из участников молодёжной подпольной организации в этом городе был Николай Григорьевич Талуев, который родился 2 мая 1920 г. в Тверской губернии, в Молодом Туде, окончил Ржевский педагогический техникум. В 1937 г. он вступил в комсомол, работал учителем Азановской неполной средней школы Селижаровского района, был секретарём школьной комсомольской организации. В феврале 1940 г. ушёл в армию, окончил Томское пехотное училище. Позднее воевал в составе 18-й армии. 15 февраля был назначен командиром пулемётного взвода курсов младших лейтенантов, находившихся в прифронтовом Краснодоне. Летом 1942 г. во время боёв на донской земле он попал в окружение, пробрался в Краснодон, в августе устроился плотником в электромеханические мастерские, где работали руководители подполья Лютиков и Бараков. «В мастерских и на шахтах города постоянно проводились диверсии и саботаж, с перебоями работали крайне необходимые для оккупантов системы водоснабжения и энергоподачи, и в этом немалая заслуга Н. Г. Талуева. Он обучал молодых патриотов обращению с оружием, тактике открытого боя с врагом, правилам подготовки боевых операций…» В 1943 г. немцы расстреляли Талуева у шурфа шахты № 5. Он был похоронен в братской могиле героев «Молодой гвардии» в центре Краснодона.

Очень трудное, героическое время просвечивает во всей жизни и творческой деятельности А. А. Фадеева. Славный сын русского народа, настоящий патриот, человек щедрой души, большого ума и поразительно чуткого сердца, он стал выдающимся писателем, одним из зачинателей советской литературы.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Фадеев. Воспоминания современников: Сборник. М.: Советский писатель, 1965. С. 3-10; 304-325.

Коркунов В. Жизнь замечательных людей Кимрского края. Кимры: Кимрская типография, 1997. С. 55-61.

Это было на Калининском фронте. М.: Московский рабочий, 1985. С. 53-56.

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ ВАСИЛЬЕВ (1902-1937)

Талантливый прозаик и поэт Иван Михайлович Васильев родился 23 февраля (по новому стилю 7 марта) 1902 г. в деревне Новое Лукино Вышневолоцкого уезда Тверской губернии в крестьянской семье. Позднее в автобиографии он так вспоминал о своей малой родине: «В детстве запомнились мне леса, с трёх сторон обжимающие деревню, весёлая речка Тигомка, драки парней на её зелёных излучинах, станция Спирово, казавшаяся тогда большой и почему-то сердитой, отцовский столярный верстак и сказки дедушки Короля»[227].

Маленький Ваня рос любознательным ребёнком. Даже некое подобие учения – одновременное чтение вслух ватагой мальчишек разных книг короткими зимними днями под руководством прижившегося в деревне то ли отставного дьячка, то ли бывшего волостного писаря Тимофея Ивановича – было для него приятным занятием, хотя учитель нередко бывал «под градусом» и в «воспитательных» целях имел обыкновение пускать в ход ременную плётку[228].

Отец Васильева был большим любителем духовных книг, и именно он пробудил у будущего писателя тягу к чтению. Читал же Иван запоем все попадавшиеся под руку книги и уже в детстве, между крестьянскими заботами, самыми любимыми из которых были уход за лошадью и столярное ремесло, пробовал сочинять незатейливые стихи и частушки.

После этого И. М. Васильева приняли во второй класс церковно-приходской школы. Следующей ступенью образования стали для него два класса железнодорожной школы в Спирове. На этом мечты о дальнейшей учёбе пришлось оставить. Родителей соблазнила мысль определить сына «на лёгкие хлеба» – отправить в Петроград для получения довольно-таки престижной в то время профессии телеграфиста. В мае 1917 г. тверской паренёк поступает в Петроградскую телеграфную школу, которую оканчивает всего за неделю до Октябрьской революции.

Взбудораживший Россию октябрьский вихрь увлёк за собой и Ивана Васильева. В одной из своих первых поэм «Город» он воскликнет:

И наблюдая за борьбой кипучей,

И сам кипя в клокочущем котле,

Тогда узнал, какой порыв могучий

Врага бунтующего одолеть.

Казалось… мизерным следить за аппаратом,

Когда на фронт – стотысячный отряд!

Хотелось… убежать к шагающим солдатам

И встать с винтовкою у баррикад[229].

Сначала И. М. Васильев работает на телеграфе в Петрограде и Петрозаводске, затем кочует по железной дороге в разных направлениях. До отказа набитые службой будни не заглушили в нём прежней тяги к образованию: «За время железнодорожной службы читал я урывками, пробовал слушать лекции в Великолуцком народном университете и написал первый рассказ, который был напечатан “Великолуцкой правде” и которого не помню даже по названию»[230].

Около года Васильев был комиссаром глухой железнодорожной станции, затерянной в болотах Карелии. Там на плечи девятнадцатилетнего юноши свалилось множество сложных и ответственных обязанностей: налаживание бесперебойной работы железнодорожного депо, открытие клуба и школы, обеспечение железнодорожников продовольствием и одеждой. Пришлось также столкнуться и с вражеским заговором, и с несознательностью рабочих. Богатая событиями комиссарская практика даст потом будущему писателю живой материал для автобиографической повести «Крушение» (впервые издана в 1927 г. под названием «Болотное»).

«Время было жёсткое и хорошее», – в этих словах Васильева не только личное восприятие бурной эпохи, но и убеждённость целого поколения, охваченного романтической верой в революцию. В эти же годы он вступает в комсомол, а много позже в протоколе его допроса в НКВД появится любопытная запись: «…с 1919 по 1921 год состоял в ВЛКСМ, выбыл как оторвавшийся от организации»[231]. Фраза очень странная, поскольку в мае 1921 г. Васильев поступает на рабфак при Петроградском университете, который он впоследствии окончил, именно по комсомольской путёвке.

В горячем порыве И. М. Васильев не только набрасывается на учёбу, но и приступает к литературному творчеству. Тогда на рабфаке действовал небольшой студенческий кружок с громким названием «Вольная философская ассоциация студентов» («Вольфил»). Его участники выпускали рукописный литературно-художественный, критический и философский журнал «Гонга» (вышло 4 номера). Васильев с увлечением пишет в него статьи, стихи и первую часть поэмы «Отщепенец», по его собственному признанию, «с отступлениями и сюжетом в подражание “Евгению Онегину”»[232].

Дата добавления: 2015-10-28