Однажды мы это увидим

Я помню тот день, когда мы впервые публично рассказали о том, что пережил Колтон. Это было 27 января 2007 года, на вечерней службе, которая велась в церкви Маунт‑Вью в Колорадо‑Спрингс. На утренней службе я прочел проповедь о Фоме, ученике Христа, который не поверил другим ученикам и даже самой Марии Магдалине, видевшим воскресшего Христа, ибо сам он Его не видел. Вот как эта история приводится в Евангелии от Иоанна:

«Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус.

Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.

После восьми дней опять были в доме ученики Его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди их и сказал: мир вам!

Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим.

Фома сказал Ему: Господь мой и Бог мой!

Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня: блаженны не видевшие и уверовавшие» (Иоан. 20:24–29).

Именно отсюда берет свое начало известное выражение «Фома неверующий» – так называют тех, кто отказывается верить во что‑либо, не имея к сему физических доказательств или непосредственного личного свидетельства. Другими словами, это люди без веры.

В той утренней проповеди я говорил о своем раздражении и отсутствии веры, о мятежных минутах, проведенных в маленькой больничной комнатке, о гневе на Бога и о том, как Господь пришел ко мне посредством моего сына и сказал: «Я здесь».

Те, кто присутствовал на утренней службе, передали своим друзьям, что пастор и его жена (те самые, чей сын побывал на небесах) подробно расскажут об этом на вечерней службе. В тот вечер церковь была забита до отказа. Колтон (ему на тот момент было уже семь лет) сидел вместе с братом и сестрой во втором ряду, пока мы с Соней три четверти часа рассказывали его историю. Мы рассказали о том, как Колтон общался с Дедой, как встретился со своей нерожденной сестрой, а потом в течение почти часа отвечали на вопросы собравшихся.

Через неделю после возвращения в Империал я спустился в свой офис, расположенный в цокольном этаже, чтобы проверить электронную почту, и среди писем обнаружил одно, присланное семьей, в чьем доме мы с Соней и детьми жили во время посещения церкви Маунт‑Вью. У хозяев дома были друзья, которые присутствовали в церкви в тот вечер, когда мы там выступали, и слышали описания небес, коими поделился Колтон. Именно эти друзья через хозяев и прислали нам письмо. В нем шла речь о рекламном ролике, показанном на канале Си‑эн‑эн двумя месяцами раньше, в декабре 2006 года. Он был посвящен юной американке литовского происхождения по имени Акиане Крамарик, жившей в штате Айдахо. Эту девочку (если верить ролику, на тот момент ей было 12 лет) в четырехлетнем возрасте начали посещать «видения» небес. Эти описания были столь же удивительными, как и описания Колтона, и людям, приславшим письмо, показалось, что нам это будет интересно.

Сидя за компьютером, я быстро нашел этот трехминутный ролик. Приятный мужской голос, сопровождаемый плавной классической музыкой – пьесой для виолончели, звучащей на заднем плане, говорит: «Художница‑самоучка, черпающая, по ее словам, вдохновение свыше. Этим юным дарованием созданы… духовные, глубоко эмоциональные картины».

Сказанное оказалось верным. Под звуки виолончели на экране возникала одна картина за другой; на них были изображены ангелоподобные существа, идиллические ландшафты и человек в профиль, оказавшийся не кем иным, как Христом. Затем в кадре появилась девочка, расписывающая красками холст. Казалось просто невероятным, что эти картины написала маленькая девочка (разве что взрослый человек, художник, долго обучавшийся портретной живописи), – это были настолько сложные живописные творения, что они могли бы стать украшением любой художественной галереи.

Акиане начала писать в возрасте шести лет, говорил голос за кадром, а в возрасте четырех она «начала описывать матери свои путешествия на небо».

И тут зазвучал голос самой Акиане. «Там есть все краски, все цвета этого мира, – говорила она, описывая небеса. – Там сотни миллионов цветов, которых мы еще не знаем».

Снова зазвучал голос за кадром; он говорил, что мать Акиане – атеистка и что в их семье никогда не говорили о Боге. В доме не было телевизора, и Акиане никогда не посещала подготовительную школу. Поэтому, когда девочка стала рассказывать о небесах, а затем изображать их сначала на рисунках, а потом на картинах, мать ничуть не сомневалась, что дочь сама это выдумывает, ибо она не могла услышать это от кого‑то другого.

Но мало‑помалу мать начала склоняться к тому, что видения Акиане не вымышленные, а реальные и что, следовательно, реален и Сам Господь Бог.

«Думаю, Господь знает, куда, в какую семью Он посылает наших детей», – сказала миссис Крамарик.

Я вспомнил, что Иисус, когда Его ученики пытались не допустить к Нему детей, дабы те Его не беспокоили, сказал им: «Пустите детей приходить ко Мне» (Лук. 10:14).

Я тут же мысленно составил фразу для будущей проповеди: «История Акиане показала, что к Богу может прийти каждый и в любом возрасте – даже маленькая девочка из семьи, где имя Божье никогда не произносили».

Но это было не все: в тот же день Бог преподал мне еще один урок.

Пока я смотрел, как на экране моего компьютера возникают одна за другой мастерски сработанные картины Акиане, голос за кадром сказал: «Акиане и описывает Бога так же красочно, как и рисует Его».

И тут же на экране возник лик Самого Христа. Это был тот же лик, который я видел и до этого, но теперь он был обращен к зрителю и смотрел, так сказать, прямо в камеру.

«Он необычайно чистый, – звучал голос Акиане. – Он очень мужественный, сильный и большой. А глаза у Него просто прекрасные».

Надо же! Почти три года прошло с того времени, как Колтону сделали операцию, и около двух с половиной лет с тех пор, как он впервые описал Иисуса здесь, в этом же подвале. Меня поразило сходство воспоминаний у него и Акиане: на небесах все цвета мира… и особенно сходство в их описаниях глаз Иисуса.

– А Его глаза, папа… – сказал тогда Колтон. – Его глаза такие прекрасные!

Очень интересная деталь в описаниях у двух четырехлетних детей, деталь, которая может, пожалуй, послужить отправным ключом. Посмотрев ролик, я запустил его еще раз, чтобы найти второе изображение Иисуса, удивительно реалистическую картину, которую Акиане написала, когда ей было 8 лет. Глаза действительно поразительные – ясные, зеленовато‑голубые под изогнутыми темными бровями, – а пол‑лица в тени. И еще я заметил, что волосы у Него короче, чем на картинах большинства художников. Да и борода тоже другая, более густая, более… не знаю, как и выразить… более неухоженная, что ли.

К тому же в дюжине портретов Иисуса, виденных нами начиная с 2003 года, Колтон не нашел ни одного, который, по его мнению, был бы верным.

«Ну что ж, – подумал я, – посмотрим, что он скажет о картине Акиане».

Я встал из‑за стола и крикнул Колтону, находившему наверху, чтобы он спустился вниз.

– Иду! – последовал ответ.

Колтон быстро сбежал по лестнице и был тут как тут.

– Да, папа?

– Взгляни‑ка на это, – сказал я, кивнув на монитор. – Что не так с этой картиной?

Он повернулся к экрану и… словно язык проглотил.

– Колтон!

Он все так же стоял перед экраном, внимательно разглядывая потрет. Его лицо ни о чем мне не говорило.

– Что не так с этой картиной, Колтон? – снова спросил я.

Ни слова в ответ.

Я взял его за руку.

– Колтон!

Наконец мой семилетний сын повернулся ко мне и сказал:

– Папа, здесь все верно.

Зная, сколько картин «забраковал» Колтон за эти годы, мы с Соней почувствовали, что на портрете кисти Акиане мы наконец узрели истинный лик Иисуса. Или, по крайней мере, нечто поразительно похожее.

Мы были абсолютно уверены, что ни одна картина, ни одно живописное полотно никогда не сможет передать все величие личности Христа, восставшего из мертвых. Но после трехлетнего изучения всевозможных изображений Иисуса мы убедились наконец, что картина, выполненная Акиане, не только отличалась от типичных Его «портретов», но и была единственно верной, ибо заворожила даже Колтона. Но что особенно интересно: когда Колтон сказал о картине Акиане: «Здесь все верно», он еще не знал, что эта картина, названная «Князь мира: воскресение Христа», была написана ребенком, который, как и Колтон, заявлял, что побывал на небе.

Получить представление о том, как в действительности выглядит Иисус, – это, несомненно, очень интересно, но это не единственное следствие нашего посещения церкви Маунт‑Вью. Кроме всего прочего, там мы впервые поняли, какое огромное влияние может оказывать на земных людей встреча Колтона со своей сестрой на небесах.

Тогда, в январе 2007 года, после окончания вечерней службы ко мне подошла молодая мать; в ее глазах блестели слезы.

– Я потеряла ребенка, – сказала она. – Он родился мертвым. Ваш сын случайно не знает, в раю ли теперь моя крошка?

Дрожал не только голос женщины, сама она тоже дрожала.

«О Господи! – подумал я. – Да кто я такой, чтобы отвечать на этот вопрос?»

Колтон говорил, что на небе очень, очень много детей. Но не мог же я пойти и спросить его, не видел ли он случайно ребенка именно вот этой женщины. И все же я не хотел, чтобы она оставалась замкнутой на своем горе.

К счастью, к женщине подошел мальчик лет шести‑семи и стал дергать ее за юбку. У меня тут же родился ответ.

– Вы верите, что Господь меня любит? – спросил я ее.

Она смахнула слезы.

– Ну‑у‑у… думаю, что да.

– А вы верите, что Он и вас любит так же, как и меня?

– Да, верю.

Тогда я кивнул в сторону ее сына, стоявшего рядом с ней.

– Верите ли вы, что Господь любит вашего сына так же, как Он любит Колтона?

Она помолчала секунду, обдумывая вопрос, а затем ответила:

– Да, безусловно.

– В таком случае, если вы верите, что Господь любит вас так же, как Он любит меня, если верите, что Он любит вашего живого сына так же, как Он любит моего живого сына, то неужели вы не верите, что Он любит вашего нерожденного ребенка так же сильно, как и моего?

Женщина перестала дрожать и неожиданно улыбнулась.

– Никогда не думала об этом в таком ракурсе.

Я мысленно вознес благодарственную молитву Святому Духу, Который дал мне силу «свыше», подсказав, как ответить охваченной горем женщине, ибо сам я, должен признаться, не настолько умен, чтобы самому додуматься до этого.

Это был первый, но не последний раз, когда мы с Соней были вынуждены давать ответы на монументальные вопросы бытия. Правда, иногда люди, вместе с нами участвовавшие в перипетиях нашей семейной драмы, сами находили ответы на имевшиеся у них вопросы.

Как я уже писал выше, еще до того, как нас выписали из больницы в Норт‑Платте, в палату Колтона заходили – попарно или поодиночке – медсестры, молча глядели на игравшего Колтона и выходили за дверь. Это были те самые сестры, обязанностью которых было следить за медицинскими и прочими параметрами жизнедеятельности Колтона и вносить их в таблицы.

Теперь же они приходили просто так, только чтобы поглядеть на этого маленького мальчика, которого еще два дня назад считали безнадежным и который теперь сидел в кровати, разговаривал и играл со своей новой игрушкой – плюшевым львом. Именно в это время одна из сестер отвела меня в сторону и спросила:

– Мистер Бэрпо, можете уделить мне минутку времени?

– Могу, – сказал я.

Она кивнула в сторону кабинета, расположенного на другой стороне коридора, прямо напротив палаты Колтона.

– Давайте зайдем туда.

Спрашивая себя, что бы все это могло значить, я проследовал за ней в небольшую служебную комнатку, которая, видимо, служила комнатой отдыха для медперсонала. Медсестра закрыла дверь и повернулась ко мне лицом. В глубине ее глаз горели крошечные искорки, словно у нее внутри рождалось что‑то новое и неожиданное.

– Мистер Бэрпо, я много лет проработала медсестрой, – начала она. – Я не должна говорить вам этого, так как нам запрещено подавать семье больного даже слабые намеки на надежду. Но я все‑таки скажу. Так вот, доктора считали, что Колтон не выкарабкается. А уж если они говорят, что больной не выкарабкается, стало быть, этот человек уже не жилец на белом свете.

Она помедлила секунду, а затем прямо перешла к делу:

– Но когда я вижу, в каком состоянии находится ваш сын сегодня… Поверьте мне, это чудо. Бог воистину существует, ибо то, что я вижу сегодня, – это чудо.

Я душевно поблагодарил ее, а затем сказал:

– Хочу, чтобы вы знали: мы твердо верим, что это дело рук Божьих. Все прихожане нашей церкви собрались прошлым вечером вместе и молились за Колтона, и мы верим, что Господь ответил на наши молитвы.

Медсестра слушала меня потупив глаза, потом вдруг посмотрела на меня и улыбнулась:

– Ну, я просто хотела сказать вам это и вот, сказала.

Она повернулась и ушла. Возможно, подумал я, ей просто не захотелось выслушивать пасторскую проповедь. Да и, правду сказать, ей моя проповедь не нужна: то, что нужно, она видела собственными глазами.

Касаясь того, что Колтон увидел и пережил на небесах, люди часто говорили нам: «Ваша семья благословенна!»

И они правы – в том смысле, что мы краем глаза заглянули за полог, разделяющий земную и вечную жизнь.

Но я при этом всякий раз думал: «Благословенны? Да ведь мы видели, как наш сын чуть было не умер!»

Возможно, кому‑то покажутся забавными все эти разговоры о небесах, о Божьем престоле, Иисусе, Деде и дочери, которую, как нам казалось, мы потеряли, но однажды снова встретим. Но нет ничего забавного в том, какой ценой мы приобрели весь этот опыт. При воспоминании о тех страшных днях, когда мы наблюдали, как Колтон едва цепляется за жизнь, у нас с Соней на глаза наворачивались слезы. До нынешнего дня чудесная история о том, как Колтон попал на небеса и как мы едва не потеряли своего сына, является для нас событием одного порядка.

Когда я был ребенком, меня всегда удивляло, почему кресту – распятию – придают такое большое значение. Если Бог Отец заранее знал, что Его Сын воскреснет из мертвых, то почему распятие Сына должно считаться жертвой? Но теперь я понимаю, и понимаю всецело, почему Пасха для Бога – это не завершение игры, заканчивающейся пустым гробом. Сам бы я тоже сделал все что угодно, только бы не дать Колтону страдать, и охотно поменялся бы с ним местами.

В Писании сказано, что когда Иисус испустил дух Свой и, безжизненный, повис на кресте римлян, Бог Отец отвернулся от Него. Я убежден, что, если бы Он этого не сделал, если бы продолжал смотреть на муки Сына Своего, Он не смог бы этого вынести.

Иногда люди спрашивают: «Почему именно Колтон? Как вы думаете, почему это случилось именно с вашей семьей?»

И мне не единожды приходилось отвечать на это: «Послушайте, мы простая семья из захолустного городишка в штате Небраска. Все, что мы можем, – это рассказать вам о том, что с нами случилось, в надежде, что вы почерпнете отсюда помощь и поддержку для самих себя, – как та медсестра в больнице Норт‑Плата, которой нужно было увидеть чудо, чтобы поверить, что есть нечто более высшее, чем мы сами.

Или как та женщина в церкви Маунт‑Вью, которой нужен был хотя бы проблеск надежды, чтобы примириться со своим горем. Или как Соня, которой нужно было исцелить свои материнские травмы. Или как моя мать, Кей, которая после двадцати семи лет сомнений наконец твердо знает, что однажды она снова встретится со своим отцом.

Если вы прочтете Книгу Откровений и другие библейские свидетельства о небесах, то увидите, что сведения в них во многом фрагментарны. Как пастор веслианской церкви я всегда весьма осторожно подхожу к тому, что проповедую с кафедры, и всегда учу тому, что сам нахожу в Писании.

Поскольку у меня было очень много вопросов, на которые не было ответов, то на личностном уровне я не тратил много времени на размышления о небесах. Но теперь я только об этом и размышляю. Мы с Соней оба размышляем, и от многих людей мы слышали, что история Колтона подтолкнула и их чаще думать о небесах. У нас по‑прежнему нет ответов на все вопросы, даже, казалось бы, уже закрытые. Зато в нашем сознании сложилась некая картина, глядя на которую мы произносим в восхищении: «Красота!»

Моя мать подытожила это таким образом (и, честное слово, мне это очень нравится):

– До того как это случилось, – сказала она мне, – я больше думала о том, на что реально похожи небеса и каково это – быть там. Но если раньше я просто воспринимала небеса как идею, то теперь я визуализирую их. И если раньше я просто слышала о них, то теперь точно знаю, что однажды я их увижу.

Эпилог

Уже более семи лет прошло с того времени, когда поездка обычной американской семьи (а наша семья самая обычная) превратилось в небесное путешествие, которое изменило всю нашу жизнь. Нас часто спрашивают, почему мы так долго выжидали, прежде чем рассказать историю Колтона. На это есть несколько причин. Во‑первых, хотя со времени суровых испытаний в больнице действительно прошло семь лет, наш стремительный бросок из Грили в Империал послужил лишь самым началом всей истории. Как вы уже знаете из книги, мы получали сведения от Колтона урывками на протяжении многих месяцев и даже лет. Поэтому, хотя его схватка со смертью заняла не так много времени, на раскрытие всей истории понадобилось несколько лет.

Уже после того как мы начали делиться тем, что случилось, с другими людьми, многие говорили нам: «Вы должны написать книгу!», на что мы с Соней отвечали: «Мы? Написать книгу? Да, да, неплохо бы».

Прежде всего мы никак не могли свыкнуться с идеей, что кто‑то в самом деле захочет читать о нас. Да и само написание книги – это целый процесс, неведомый нам. Нам это мероприятие казалось, возможно, чуть менее масштабным и трудным, чем полет на Луну. Да, в свое время, еще учась в колледже, я редактировал местную газету, а Соня неплохо владела пером, ибо много писала, готовясь к защите степени магистра. Но у нас обоих была любимая работа, которую нужно было выполнять, маленькие дети, которых нужно было воспитывать, и церковь, по отношению к которой нужно было исполнять свои обязанности. Да и спать иногда тоже нужно было. И только после того, как наш друг Фил Мак‑Каллум, тоже пастор, предложил устроить несколько ознакомительных мероприятий и привлек на них нужных людей из издательского мира, только тогда мы начали серьезно задумываться, что вполне могли бы написать книгу. Но на это тоже ушло время, причем немалое.

И вот еще что. Как родители, мы беспокоились о Колтоне. Многим людям нравится его история потому, что в ней обилие деталей, касающихся описания небес. Нам это тоже нравится. Но ведь есть не только райские кущи, но и суровые больничные будни с их кошмаром и ужасом, которые нас преследовали, кажется, целую вечность. Для многих это очень деликатная тема, и мы не были уверены, как именно отразятся эти воспоминания на Колтоне. И как он, будучи центром всеобщего внимания, вынесет все это? Нас все это сильно беспокоило. И до сих пор беспокоит. Мы привыкли к жизни в маленьких городках, к маленьким школам, маленьким церквам. «Маленький» – это то, к чему Колтон тоже привык и что он хорошо знает. Но оказаться в свете прожекторов и быть в центре внимания – это совсем другое дело. Тут мы не уверены, как это на нем отразится.

Но теперь, слава богу, книга написана. На следующий день Соня, смеясь, сказала мне: «Теперь, полагаю, мы можем смело внести в наш список желаний пункт „Стать писателем“ и спокойно поставить против него галочку».

Задавали нам и другие вопросы, особенно дети. Они хотели знать, видел ли Колтон на небе каких‑либо животных. Да, видел! Кроме коня Иисуса, он видел, по его собственным словам, собак, птиц и даже льва – и он был настроен очень дружелюбно.

Многие наши друзья‑католики спрашивали, видел ли Колтон Деву Марию, мать Иисуса. Да, Марию он тоже видел. В первый раз она стояла на коленях пред Божьим престолом, а в другой раз – рядом с Иисусом. «Она по‑прежнему любит его как мать», – сказал Колтон.

Есть еще один вопрос, который постоянно задают нам люди: как пережитое Колтоном изменило нас? Честно говоря – и Соня подтвердит это, – нас это совершенно выбило из колеи. Дело в том, что пасторы и их семьи чаще всего выступают в роли именно «утешителей», а не «утешаемых». К их числу относимся и мы с Соней: в дни нужды и невзгод мы всегда посещали больных, приносили пищу и заботились о чужих детях. Мы были неколебимо уверены в себе – вплоть до самонадеянности, если не гордыни. Но изнурительные дежурства в больнице выбили из нас гордость, обломав ее, как сухую ветку, и научили нас смиряться и принимать помощь от других людей – помощь физическую, эмоциональную и финансовую.

Да, хорошо быть сильным, хорошо благословлять других. Но мы под влиянием испытаний приобрели и другую добродетель – умение быть уязвимыми, давая возможность другим людям тоже быть сильными и благословляющими. Для них, как оказалось, это тоже было благодатью.

История Колтона изменила нас еще в одном отношении: мы стали смелее. Мы живем во времена, когда люди сомневаются в существовании Бога. Как пастор, я всегда находил более утешительным для себя говорить только о моей вере, а сейчас, кроме того, я говорю и о том, что случилось с моим сыном. Это правда, и я говорю об этом, нисколько себя не оправдывая.

Между тем здесь, в Империале, жизнь течет своим руслом – так же, как и для всех семей в провинциальной Америке. Кэсси уже 13 лет, осенью она перейдет из начальной в среднюю школу. Последний вечер был для нее особенно знаменательным: она впервые попробовала свои силы в школьном эстрадном хоре. Наш младший, Колби, тоже достиг значимой вехи в жизни: в этом году он пошел в детский сад, что само по себе очень хорошо, ибо он уже начал постигать первые азы дошкольного образования.

Что касается Колтона, то в этом месяце ему исполнится 11 лет, и в сентябре он пойдет в шестой класс. Это во всех отношениях нормальный парень. Он занимается борьбой и играет в бейсбол. Он учится играть на пианино и на трубе, но в школе не особенно прилежен и говорит, что его любимый предмет – большая перемена. Время от времени он все еще рассказывает о небесах, но при этом воздерживается от заявлений, что побывал там неоднократно или что у него особая, не рвущаяся связь с вечностью. Несмотря на его сверхъестественное путешествие, его отношения с братом и сестрой вполне естественны. Колби во всем подражает Колтону, является, так сказать, его уменьшенной копией, и часто они спорят из‑за того, кто у кого украл фигурки супергероев. Кэсси, как всегда, досталась роль долготерпеливой старшей сестры. Особо наглядно это проявилось в тот момент. когда мы все пытались придумать название для этой книги.

Я предложил: «Небо для четверых».

Соня: «Небеса по Колтону».

Кэсси: «Он вернулся, но он не ангел».

В конце концов именно Колтон, причем неумышленно, выдал фразу, которая и дала название всей книге. В 2009 году, на Рождество, мы предприняли семейное путешествие в Даллас, штат Техас, где, сидя в ресторанчике «Старбакс» с женщиной‑редактором, обсуждали с ней нашу книгу. Она посмотрела на нашего старшего, сидевшего напротив нее, и спросила:

– Колтон, что ты хочешь, чтобы люди узнали из твоей истории?

Тот посмотрел ей прямо в глаза и без промедления ответил:

– Я хочу, чтобы они узнали, что рай существует наяву.

Тодд Бэрпо

Империал, штат Небраска

Май 2010 года

Дата добавления: 2015-10-28