День двадцать пятый

Как ни приятно было общество Фицджералдов, после их отъезда Стивен почувствовал облегчение. Их жизнерадостность утомляла его, он остро осознавал необходимость беречь свои силы. Когда он вместе с Розалиндой, махая рукой, провожал ее родителей, его больно поразила мысль, что он никогда больше их не увидит. Каждый день приносил с собой новые потери.

После того как карета скрылась из виду, Розалинда повернулась к нему с улыбкой.

– Я должна поехать в Кассел-Хаус пообедать с двумя своими новыми тетями. – Она подставила ему лицо для поцелуя. – А сегодня вечером я скажу тебе что-то очень-очень важное.

Несколько мгновений он держал ее в объятиях. Хотя страсть и шла на убыль, он очень дорожил ее близостью и жалел, что она будет несколько часов отсутствовать. Но у него было много дел.

После того как Розалинда уехала, он уединился в своем кабинете, приказав, чтобы его не тревожили. Настало время подумать о своих общественных обязанностях. Он был лордом-лейтенантом^[9] Сомерсетшира, попечителем двух школ, доверенным лицом Британского музея, не говоря уже о многом другом. Одно из преимуществ медленного умирания то, что он может спокойно уладить все свои дела. Преимущество неожиданное, но все же преимущество. И чем скорее завершит он эти дела, тем скорее они смогут вернуться в аббатство.

Боль в этот день была особенно сильная. И чтобы сохранить ясность мысли, он принял две пилюли. После чего принялся просматривать горку бумаг, оставленных для него секретарем. Учитывая, что все так аккуратно подготовлено, он надеялся закончить работу к концу дня.

Приступ, как обычно, начался неожиданно, в перерыве между просмотром двух документов. Он замер, чувствуя, как боль спускается по пищеводу в желудок и далее. Руку стиснул сильный спазм, гусиное перо переломилось. Он согнулся в три погибели, и его стало неудержимо рвать. Хорошо, что он велел не беспокоить себя. Несколько часов никто не войдет в кабинет. И у него будет достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.

Он приподнялся, опираясь одной рукой о стол, чтобы перейти на диван в другой стороне кабинета. Но голова у него закружилась, ноги подкосились, и он рухнул на пол.

Он лежал на боку, не в состоянии пошевелиться, чувствуя, как боль разрывает его внутренности. Неожиданно для самого себя он начал терять сознание. Когда мир потемнел у него в глазах, он с удивлением и яростью подумал, что не может, не должен умереть сейчас, сегодня. У него остаются еще три недели. Если можно, конечно, полагаться на предсказание Блэкмера.

Это была его последняя мысль, перед тем как кромешная тьма затопила его сознание.

– Стивен!

Голос Розалинды рассеивал обволакивавшие ею клубы темного тумана. Она стояла рядом с ним на коленях, и лицо ее было белым как полотно.

Он слышал, как тихо шелестит ее нижняя юбка. Чувствовал, как ее теплые пальцы нащупывают его пульс. Ее запах, запах душистых цветов, ласкал его обоняние.

– Еще.. жив. – с трудом выговорил он.

– Слава тебе, Господи! Когда я вошла и увидела тебя лежащим на полу – Она не договорила. Ее глаза блеснули слезами. – Можешь ли ты с моей помощью подняться в спальню?

Обдумывая ее слова, он вдруг понял, что границы его мира отныне ограничены стенами этого дома. Он даже не может поддерживать видимость нормальной жизни. Вряд ли когда-нибудь он увидит аббатство. О Господи Иисусе! Вряд ли он сможет еще предаваться любви с Розалиндой. Кто знал, что его последний час так близок.

Смиряясь с жестокой действительностью, он сказал хриплым шепотом.

– Нет. Позови… двух лакеев.

Она встала и несколько раз громко позвонила в колокольчик. Затем вернулась и, опустившись на колени, стала вытирать платком пот с его лба.

Когда прибежали лакеи, она отдала им необходимые распоряжения. Голос ее как будто бы звучал спокойно, но он чувствовал затаенную в нем дрожь.

Молодые лакеи были сильно потрясены и встревожены, увидев своего хозяина в таком состоянии. Они подняли его очень бережно. Вот что значит хорошо платить слугам, в полузабытье подумал Стивен.

Пока его несли наверх, он боролся с полным беспамятством. Прежде чем положить в постель, на него надели ночную рубашку. Видимо, потому, что он весь дрожал от холода. С тех пор как женился на Розалинде, он еще ни разу не надевал ночной рубашки.

Сев около кровати, Розалинда обхватила его руку своими теплыми пальцами.

– Ты слышишь меня, Стивен? – Когда он кивнул, она продолжила: – Я сейчас же вызову врача. Мне следовало это сделать, как только мы приехали в Лондон.

Она хотела подняться, но он удержал ее за кисть.

– Нет. Я уже много раз видел, что делают врачи, когда умирают богатые люди. Моему отцу делали кровопускание, давали очистительное, ставили пластыри. Он прошел через настоящий ад. Даже дикие звери умирают с большим достоинством, чем умер он. Я поклялся, что, когда настанет мой час, я не допущу, чтобы подобное делали со мной. – Он заглянул Розалинде в глаза, давая почувствовать, насколько серьезно то, что он говорит. – Я могу встретить смерть лицом к лицу. В конце концов, у меня просто нет выбора. Но я не хочу, чтобы эти проклятые мясники творили невесть что с моим телом.

– Но что, если доктор сможет тебе помочь? – умоляюще сказала она. – В конце концов ты опираешься только на мнение Блэкмера. Что, если он ошибся и твоя болезнь вполне излечима?

– Если бы я допускал такую возможность, я призвал бы всех английских шарлатанов. – Он со свистом выдохнул воздух. – Но тело-то не лжет. Я умираю. Обещай, что позволишь мне умереть так, как я хочу, Розалинда. Пожалуйста.

Готовая разрыдаться, она закусила нижнюю губу. Кивнула:

– Обещаю. Подать тебе пилюлю опия?

– Они на моем туалетном столике. Принеси три. Сильная, конечно, доза, но, может быть, она поможет приглушить адскую боль.

Розалинда принесла флакон из туалетной комнаты.

– Этот самый? Он кивнул.

– Я думал, что запас пилюль истощится еще до моего конца. Но Блэкмер, очевидно, дал их с большим запасом. Щедрый человек, – сказал он не без черного юмора. – Лекарства переживут меня.

Подняв его голову, она сунула ему в рот пилюли, затем дала стакан с водой, чтобы запить их. Даже это слабое усилие утомило его.

Розалинда бережно уложила его голову на подушки. На лицо ее упали завитки рыжеватых волос, глаза были как два больших озерца боли. Хотя его тело и было сковано оцепенением, эмоциональная чувствительность резко обострилась. Он ощущал ее страх и горе как свои собственные.

В чем-то это было даже труднее, чем переносить боль, раздиравшую его внутренности.

Ему хотелось сказать ей, как много она для него значила. Как ему дороги проведенные вместе с ней недели. Но не находил подходящих слов. Просто не знал их.

Когда на него вновь нахлынула тьма, он впился взглядом в ее лицо, отчаянно надеясь, что видит ее не в последний раз.

Розалинда держала Стивена за руку, пока он не уснул. Что же делать? Если ему вдруг не станет лучше, нечего даже и думать о том, чтобы везти его в Ашбертонское аббатство. Надо сказать секретарю, чтобы он срочно вызвал лорда Майкла, который, вероятно, уже в Ашбертонском аббатстве или, может быть, все еще у себя дома в Уэльсе. Флайфилду придется послать письма в оба места.

А как поступить ей самой? Позвать к себе мать или Джессику? В их обществе ей было бы легче, но это может помешать нормальной работе труппы. Обо всем этом надо хорошенько подумать, но сейчас она не в состоянии.

Дыхание Стивена было медленным, но ровным. Может быть, пилюли все же утишили боль? Она встала и пошла сказать Флайфилду, чтобы он послал за лордом Майклом и занялся неотложными делами. К счастью, весь обслуживающий персонал дома безоговорочно принял ее и, не задавая никаких вопросов, исполнял ее распоряжения.

Затем она поговорила с Хабблом, лакеем Стивена. Его первым побуждением также было послать за врачом, и ей пришлось объяснить, почему Стивен возражает против этого. В то время когда старый герцог умер, Хаббл уже служил в доме. Он хорошо помнил, каким пыткам подвергли врачи отца Стивена, поэтому понял его соображения.

Лакей хотел ухаживать за больным, и Розалинда разрешила ему это. В конце концов, он знает своего хозяина гораздо дольше, чем она, и заслужил это право. К тому же ей при всем желании одной не справиться.

Лакей зашел в комнату к хозяину, а Розалинда стояла некоторое время в нерешительности в холле, у двери спальни. Она испытывала отчаянное желание куда-нибудь спрятаться и как следует выплакаться. Но в доме, где полно слуг, уединенное место найти было трудно.

И тут она вспомнила об апартаментах, которыми пользовались лорд Майкл и его жена. Апартаменты еженедельно чистили, все остальное время они стояли пустыми. Она медленно прошла туда.

Мебель здесь была покрыта полотняными чехлами, но это не имело никакого значения. Она зашла в спальню. И там бросилась на массивную кровать и Дала волю долго сдерживаемым слезам. При этом она испытала такую боль, как будто из груди у нее вырывали сердце.

Глава 32

До чего приятно было вновь оказаться в аббатстве! Стивен шел по дорожке, которая по диагонали пересекала монастырский сад, наслаждаясь поскрипыванием гравия под сапогами. Сад был любимейшим его местом. С ним были связаны самые ранние его воспоминания, здесь он играл ребенком. Никогда еще он не видел его таким красивым, как в этот день. Цвели цветы, распространяя пьянящие ароматы. На солнце томно покачивались сверкающие бутоны.

Но каким образом он мог оказаться в Ашбертоне, да еще и летом! Ведь он был в Лондоне, и уже стояла осень. Нахмурившись, он стал оглядываться. Все кругом казалось совершенно обычным, включая его собственное тело, одетое в обычную деревенскую одежду: сапоги для верховой езды, темно-синюю куртку и широкие бриджи.

Странно только, что он не чувствует боли. Вот это необычно.

Озадаченный, он пошел дальше. На месте сада некогда был двор монастыря, ограниченный с четырех сторон старыми каменными аркадами. Когда-то здесь прогуливались монахини Ашбертонского аббатства. То же делают и теперешние обитатели аббатства. Он особенно любил гулять в ненастные дни по закрытым, укрывавшим от дождя переходам.

Луиза всегда очень любила это место. В погожие дни она проводила в саду долгие часы, в ненастные пряталась в крытых аркадах.

Да вот и она, сидит на каменной скамейке, как всегда, что-то усердно вышивает. Картина выглядела настолько естественно, что прошла целая минута, прежде чем он сообразил, что в этом месте обычно скамьи не было.

Еще минута понадобилась ему, чтобы вспомнить, что Луиза мертва.

Что это – сон? Наверное, сон. Но еще никогда сон не казался таким реальным.

– Луиза? – нерешительно произнес он. И направился к ней.

Подняв глаза, она улыбнулась с безмятежностью, какой он никогда не видел на ее лице. Хотя она ничего не произнесла вслух, он уловил скрытое приветствие в наклоне головы.

– Стивен, я уже давно тебя ожидаю.

Он опустился на одно колено перед ней на траву, так что их глаза оказались на одном уровне. Луиза была так же невысока и хороша собой, как и всегда, но выражение ее лица отличалось от того, к которому он привык. Она выглядела близкой и понятной. Незримой стены, всегда отделявшей их друг от друга, не было.

– Где я? – спросил он. – И почему я здесь? Она положила вышивку на колени и подняла на него свои спокойные голубые глаза:

– Это то место, откуда возносятся на небеса. Он изумленно взглянул на нее:

– Стало быть, жизнь и в самом деле продолжается после смерти?

– Слово «смерть» воспринимается как полное завершение всего. Но ведь существует только жизнь. То, что называют смертью, – просто переход. – Она слабо улыбнулась. – Трудный, но переход.

Он вспомнил про сияющий сад, о котором рассказывала ему леди Уэстли.

– Несколько дней назад я встретил женщину, и она рассказала мне, что с ней случилось что-то похожее. Может быть, я уже умер, и ты здесь, чтобы помочь мне совершить этот переход?

– Ты не умер. Но ты в таком состоянии, что пелена, отделяющая зримое от незримого, очень истончилась. Поэтому ты и смог оказаться здесь. – Она печально улыбнулась. – Что до меня, то я и в самом деле явилась сюда, чтобы тебе помочь. И еще, чтобы искупить свою вину.

– Какую вину? – удивился он. – Ты всегда вела себя вежливо и благородно. В том, что мы не сумели сблизиться, нет ничьей вины.

– Ошибаешься. Это произошло по моей вине. – На ее лице отразилось глубокое раскаяние. – Я всегда знала, еще в раннем детстве, что мне не следует выходить замуж, но я позволила убедить себя в том, что это мой долг, потому что отчаянно хотела вернуться в Ашбертонское аббатство. Поэтому и согласилась стать твоей женой. Думая лишь о своих корыстных целях, я лишила тебя тепла, которого ты заслуживаешь. Во мне его просто не было. По своей природе ты человек добрый, полный любви к другим. Хотя я и сделала тебя глубоко несчастным, ты всегда относился ко мне с уважением. Немногие поступили бы так на твоем месте. Можешь ли ты меня простить за то, что я не дала тебе счастья?

Он покачивался на пятках в полном недоумении, даже растерянности. Он полон любви? Такого никто никогда не говорил. Он человек холодный. Отчужденный от всех. Джентльмен со спокойным, ровным характером. Строго соблюдающий справедливость. Верный друг. Но все эти достоинства, безусловно, не включают в себя любовь к другим. В сущности, он даже не знает, что такое любовь.

Он вспомнил о безмолвной боли, которая преследовала его в первом браке. О непреодолимом отчаянии, иногда его охватывавшем, о гневе, копившемся глубоко внутри его. Может быть, все это признаки любви, которая так и не проявилась внешне? Мысль была новая, вызывала глубокое беспокойство, ибо из нее следовало, что он вовсе не тот человек, каким себя считает. Однако он не мог отрицать, что глубокое страстное чувство, которое он испытывал по отношению к Розалинде, никак не вяжется с образом холодного, отчужденного джентльмена.

Он вновь заглянул в ясно-голубые, полные раскаяния глаза Луизы.

– Мне нечего тебе прощать, дорогая. У меня самого были сомнения по поводу женитьбы на тебе, но вопреки инстинкту я поддался давлению. Но ведь мы оба делали все, что в наших силах. Может быть, и не испытывали любви или страсти, но строго придерживались приличий. – После некоторого колебания он добавил: – По-доброму относились друг к другу.

Ее нежное личико просияло.

– Да, мы относились друг к другу по-доброму. Особенно ты ко мне. Спасибо тебе, Стивен.

Избавившись от чувства вины и раскаяния, Стивен ощутил в глубине души сильное облегчение. Они оба сделали все, что было в их силах. Никто не мог бы сделать большего.

Луиза вновь склонилась над вышивкой. Теперь они сидели в дружеском молчании. Еще никогда Стивен не чувствовал себя так легко рядом с Луизой. В саду царило такое спокойствие, что одна из красивых пестроцветных бабочек на миг опустилась на его ладонь.

Но он не обрел еще полного спокойствия.

– Ты сказала, что приняла мое предложение, потому что мечтала вернуться в Ашбертонское аббатство. Но ведь ты никогда не бывала здесь до нашей свадьбы.

Сделав последний стежок, она завязала узелком сверкающую нить. Затем подняла свою вышивку, и он увидел, что на ней изображен монастырский сад. Но не в его теперешнем виде. Каменные аркады еще не выглядели старыми, цветы были совсем другие, на заднем плане поднималась квадратная часовня. Это изображение напомнило ему старую гравюру, которая висела в аббатстве. Так выглядело Ашбертонское аббатство, когда здесь еще помещался монастырь.

Луиза слегка встряхнула свою вышивку, и вдруг все кругом переменилось: они как будто вернулись назад, в далекое прошлое. Оба стояли на бархатистой траве, Луиза была в темной монашеской одежде.

Она подняла на него свои спокойные глаза. – Давным-давно, в одно из своих предыдущих существований, я жила в аббатстве, в полном мире с собой. И в нынешнем существовании меня неудержимо тянуло к аббатству. Но когда я вышла за тебя замуж и переехала сюда, Я поняла, что ко мне взывали отнюдь не старые камни. Меня влекла к себе община, чью веру я так безраздельно разделяла.

В часовне, сзывая всех к молитве, зазвонил колокол. Она на миг наклонила голову.

– Прощай, Стивен. Да пребудет с тобой милость Божья. – Она повернулась и пошла прочь, в своей длинной одежде бесшумно скользя по траве.

Монахини одна за другой входили в дверь часовни. Когда за Луизой затворилась дверь, Стивен остался один. Он осознал, что она была неотъемлемой частью той духовной общины, которая жила и молилась здесь в течение многих столетий. Набожная девственница, она представляла собой нечто цельное. Но в замужестве с ним она не могла обрести цельности, это порождало в ее сердце неизбывную печаль, которая, словно каменной стеной, разгораживала их.

Но теперь она вновь ощущает себя цельной. Закрыв глаза, он возблагодарил Бога от ее имени. Это была первая искренняя молитва в его жизни.

Если, конечно, он еще жив. И рядом с ним Розалинда.

На глазах у него монастырский двор превратился в тот самый сад, который он знал и любил.

Он стал беспокойно оглядываться. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, что по одной из диагональных дорожек к нему приближается Розалинда под руку с каким-то мужчиной. Его жена и ее спутник были одеты и роскошные одежды, которые носили четверть века назад.

Но нет, эта женщина не Розалинда. Глаза у нее голубые, не карие, рост не такой высокий, выражение лица другое. Со сверхъестественным спокойствием он понял, что видит Софию Уэстли и ее мужа, Филипа Сан-Сира. Графа и графиню дю Лак.

Улыбнувшись, как старому знакомому, София протянула ему руку. Рука была твердая, упругая, вполне реальная. Он склонился над ней. А когда выпрямился, с удивлением заметил, что она моложе, чем Розалинда сейчас, и муж только чуть старше ее. И моложе, чем он, Стивен.

Она продолжала держать руку Стивена, и перед ним стали возникать живые образы. Пожилая женщина, держа за руку испуганную девочку, пробиралась по лесам. Она тщательно скрывалась от солдат. На горстку монет, которая у нее была, она покупала грубую крестьянскую еду, из этих же денег оплачивала проезд на крестьянских повозках. Наконец, вместе с девочкой достигнув морского порта – французского ли, бельгийского, он не знал, – женщина купила билет на корабль, отплывающий в Англию. Каким-то необъяснимым чувством Стивен все время угадывал, что София и Филип путешествовали вместе с няней и малышкой, охраняя их от всех опасностей.

Но они не могли спасти старую женщину, когда по прибытии в Лондон ее изношенное сердце вдруг отказало. Стивен увидел, как сторож в мундире протянул руки к Розалинде, как она в ужасе бросилась бежать, тут же запутавшись в зловонном лабиринте узких улочек и переулков.

София и Филип все время оставались с дочерью, пытаясь как-то защитить ее. София безуспешно пыталась найти кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о Розалинде.

Но как могла она это сделать, будучи призраком?

А затем София нашла Томаса и Марию, которые, весело смеясь, выходили из лондонского Тауэра. Между Софией и Марией было некое родство душ, которым и смогла воспользоваться мать Розалинды. Она внушила Марии мысль прогуляться в районе церкви святой Екатерины.

Она привела Фицджералдов на набережную. Филип незримо толкнул свою маленькую дочурку в объятия Марии. И только после этого граф и графиня дю Лак смогли отправиться в свой светлый сад.

– Я все понял. – Стивен, нагнувшись, поцеловал гладкую щеку своей тещи. Филип крепко пожал его руку. Это был темноволосый красивый человек с излучающими тепло карими глазами. Глазами Розалинды. – Вы оба хорошо справились со своим делом.

– Не мы одни. – Филип сделал жест рукой, и, заглянув в огороженный сад, Стивен увидел пожилую женщину со спокойным лицом, которая наблюдала за несколькими детишками, скакавшими вокруг нее в солнечных лучах. – Это мадам Стэндиш, смелая няня Маргарет.

Подняв голову, женщина улыбнулась Стивену, затем перевела заботливый взгляд на детей. Он понял, что здесь, в этом месте, которое не принадлежало целиком ни земле, ни небесам, она ухаживает за рано умершими детьми.

Стивен снова взглянул на Софию и Филипа.

– Спасибо, – спокойно произнес он. – Я знаю, что вы берегли свою дочь не ради меня, но мне очень повезло, что вы смогли ее спасти. Она величайшая радость моей жизни.

Стивен услышал их ответ:

– Скажите Маргарет, что мы очень ее любим. И с нетерпением ждем дня, когда снова с ней свидимся.

Они повернулись, пошли по направлению к солнцу и вскоре растворились в потоках света.

Обуреваемый какими-то новыми, еще не осознанными чувствами, Стивен провожал их взглядом. Все его существо пронизывал свет. Это был свет любви.

Он опустился на скамью, где еще недавно сидела Луиза. Тем временем свет наполняв его, рушил все внутренние барьеры, давая полную свободу его чувствам.

Теперь он мог хорошо видеть, как еще в раннем детстве возвел стелу, чтобы защитить себя от той боли, которую приносит с собой любовь. Он помнил, как его, совсем еще малыша, наказывали за неумение сдерживать свои чувства. Как-то отец строго отругал его за то, что он оплакивал гибель своего любимого пса, а за то, что он играл с детьми простонародья, и того хуже – побил. Немало кирпичей в постройку стены вложило беспутство его матери. Страх, гнев, стыд, чувство, что его предали, – все это тоже отгораживало его от жизненных горестей. Разумеется, и от радостей. К тому времени, когда строительство стены было закончено, он уже представлял собой образец английского джентльмена. Стал холодным в обращении, отчужденным, трезвым в суждениях, всегда удерживающим страсть в рамках приличий. И, естественно, не познавшим ни взлетов, ни падений любви.

Раздираемый болезненными порывами чувств, он ощущал себя льдиной, с треском ломающейся в самой гуще ледохода. Но струившийся на него теплый свет, свет любви, врачевал его раненый дух. Он вдруг осознал, что в его жизни всегда была любовь, хотя он и не решался назвать ее этим именем. При всех свойственных его матери недостатках, он все же ее любил, как любил и сестру, которая отдавала больше, чем стремилась получить обратно. Точно так же он всегда любил и Майкла, хотя эта любовь и была отягощена соперничеством, безотчетным стремлением завоевать одобрение отца, а это стремление было чревато самоуничижением.

Но сильнее всего была его любовь к Розалинде. Ее теплое понимание с самого начала высвечивало темные уголки его души, а их разделенная страсть возносила его о блаженства, которое вполне могло бы соперничать с райским. То, что в конце концов, невзирая на все перипетии судьбы, он нашел ее, лучше всего свидетельствовало о том, что их жизнь направляется божественным Промыслом.

Он закрыл глаза, продолжая вбирать в себя благословенный свет. Розалинда, его жена, его возлюбленная. Он испытывал благоговейный трепет, благодарность. Как же ему повезло, что, осененный тенью смерти, он познал, что такое любовь.

Отныне он никогда не будет испытывать страха перед смертью.

Глава 33

Еще долго после того, как выплакалась, Розалинда лежала, простершись на кровати. Ее пробирал осенний холод, но не было сил даже пошевелиться. Состояние Стивена ухудшалось с такой ужасающей быстротой, что ее нервы не выдерживали.

Однако выбора не было. Он – ее муж, и она, как преданная жена, должна заботиться о нем: если надо, кормить его с ложечки или не подпускать к нему врачей. И, конечно, нельзя позволять себе расслабляться, поддаваясь горю.

Уже смеркалось. Значит, она пробыла здесь несколько часов. Надо встать и пойти подменить Хаббла.

Порция, которая лежала рядом с ней, свернувшись черно-рыжим клубком, шевельнулась и открыла свои большие зеленые глаза. У нее был особый дар проскальзывать в двери; она последовала за Розалиндой в апартаменты Майкла, вспрыгнула на кровать, сунула свой маленький носик под хвост и все это время молча пролежала с хозяйкой.

Слабо улыбнувшись, Розалинда пальцем почесала шею котенка. Ведь это свадебный дар Стивена, который он выбрал, чтобы хоть чуточку поднимать ей настроение в самые мрачные часы. Невозможно было без улыбки наблюдать за шаловливыми проделками Порции, не ощущать удовольствия от прикосновения ее маленького шершавого язычка.

Внизу послышались какие-то звуки. Видимо, явились посетители. Надо было встать и хотя бы сполоснуть лицо, а потом уж выйти отсюда. Ведь она актриса. Сумеет скрыть свои чувства и сыграть роль сильной, исполненной достоинства хозяйки дома. Сейчас, еще несколько минут, соберется с силами и сделает это.

Кто-то открыл дверь гостиной. Под быстрыми шагами заскрипел пол. В следующий миг дверь спальни распахнулась.

Чувствуя себя болезненно уязвимой, Розалинда резко села на кровати и увидела перед собой самую красивую женщину, какую ей когда-либо доводилось встречать. Женщина была темноволосая, с лицом в форме сердца и даже в простом дорожном костюме казалась удивительно элегантной.

Розалинда мысленно застонала. Представляя себе, какое заплаканное у нее лицо, она соскользнула с кровати и стояла, опираясь одной рукой о сверкающий набалдашник.

– Добрый день. Вы, должно быть, леди Майкл. Извините, что зашла в ваши апартаменты.

– Вам незачем извиняться. Мы не предупредили о своем приезде. А вы, должно быть, – леди Майкл наклонила голову набок, – новая жена Стивена?

Розалинда кивнула:

– Да. Меня зовут Розалинда. Леди Майкл оглянулась через плечо и сказала шедшей за ней следом служанке:

– Ты можешь идти, Молли. Она с улыбкой пересекла комнату.

– Рада встретиться с вами, Розалинда. Зовите меня Кэтрин.

Принимая предложенную ей руку, Розалинда вдруг выпалила:

– Во второй вечер нашего пребывания в Лондоне я надевала ваше платье. Стивен поклялся, что вы ничего не будете иметь против, но я ему не совсем поверила.

Кэтрин рассмеялась:

– Верьте ему. Стивен всегда прав. – Повернувшись, она сняла шляпу, затем плащ. – А он сейчас дома?

Очевидно, она не знает, в каком состоянии находится ее деверь. Глубоко вздохнув, Розалинда постаралась полностью овладеть собой.

– Да, он здесь, но очень болен. Сегодня у него был тяжелый приступ, и он, вероятно, все еще спит.

Кэтрин быстро повернулась. Ее лицо сразу помрачнело.

– Значит, это правда? Несколько недель назад его доктор Блэкмер написал моему мужу, что Стивен нездоров и ушел из дома, не взяв с собой ни одного слуги. Майкл тотчас отправился на поиски. И все это время продолжал его искать. Она прикусила губу. – Зная, что Стивен собирается жениться и что он путешествует, все время ускользая от моего мужа, я убедила себя, что Блэкмер ошибается. Я… я не хотела верить, что он серьезно болен.

– Лорд Майкл искал своего брата? – удивленно переспросила Розалинда. – Стивен и не предполагал, что его отсутствие может кого-нибудь обеспокоить. Он только хотел отвлечься от своей обычной жизни.

– В чем и хорошо преуспел. – Кэтрин закатила глаза. – Мой муж не отличается особым терпением, но тут он просто взбеленился. Написал из Шотландии, что прекращает поиски и возвращается в Лондон, где мы с ним и встретимся.

– Он был в Шотландии? – не веря своим ушам, переспросила Розалинда.

– Он и доктор Блэкмер, который его сопровождает, следовали за экипажем с мужчиной и женщиной, которую они по описанию приняли за вас, почти до самого Эдинбурга Розалинда моргнула.

– Господи. Я просто не знаю, сочувствовать им или смеяться.

– Лучше, вероятно, смеяться, – прагматично заметила Кэтрин. – Это разгоняет печаль.

Она была права, но Розалинде в этот момент было не до смеха.

– Когда ваш муж прибудет в Лондон?

– Я думаю, завтра или послезавтра. – Кэтрин вздохнула и зажгла одну из стоявших там ламп. – У меня такое впечатление, будто я не виделась с ним целую вечность.

– Чем скорее вернется лорд Майкл, тем лучше, – сказала Розалинда. – Даже два дня могут оказаться слишком большим сроком.

Кэтрин, вздрогнув, подняла глаза от лампы.

– Неужели Стивен так плох? Розалинда села в изножье кровати.

– Он в очень тяжелом состоянии. Сегодня, кажется, чуть не умер. Боюсь… боюсь, что это может случиться в любую минуту.

Кэтрин шумно вдохнула воздух.

– Что говорит доктор?

– Стивен не разрешает их звать. Говорит, что его отец претерпел ужасные мучения от врачей перед смертью, и он не хочет, чтобы и с ним было то же самое.

– С этим трудно спорить, – согласилась Кэтрин. – Могу я видеть его? Кстати, я ведь долгое время работала санитаркой. Это может пригодиться.

– Конечно. – Розалинда провела Кэтрин в герцогские апартаменты. В спальне было тепло и уютно, горели свечи Хаббл с мрачным видом сидел у кровати. Стивен лежал так неподвижно, что Розалинда вся дрожала от страха, пока не убедилась, что он дышит. Кэтрин также вздрогнула при виде деверя. Его худоба, сильно осунувшееся лицо свидетельствовали, что он и в самом деле на краю смерти.

Подойдя поближе, Розалинда ласково сказала:

– Ты не спишь, мой дорогой? Глаза Стивена приоткрылись.

– «Смерть, не гордись собой. Ты не всевластна! И не ужасна, нет… – пробормотал он. – Минет короткий сон, и мы проснемся в вечности».

Сердце Розалинды упало, она подумала, что он бредит. Но глаза у него были теплые и прозрачные. Она облегченно улыбнулась.

– Если уж цитируешь Джона Донна, должно быть, тебе получше?

– Да, лучше. Извини, что я расстроил тебя сегодня. – Он ласково улыбнулся. – Я должен поговорить с тобой, но… сейчас у меня что-то сил маловато.

– Почему бы тебе не отдохнуть еще? – предложила она. – Ты и выглядишь гораздо лучше. Сон, я думаю, пойдет тебе на пользу. – Он явно чувствовал себя сильнее, и еще в нем было что-то новое, но что именно, она не могла понять.

Он тихо кивнул:

– Поговорим попозже.

И тогда она поняла, что видит в его серо-зеленых глазах успокоение. Даже что-то вроде счастья. Скрытый страх и возмущение несправедливостью судьбы, которые он испытывал все это время, куда-то исчезли. Это, может быть, и порадовало бы ее, если бы она не сознавала, что его смирение с тем, что его ждет, отдаляет его от нее.

Отбросив эту мысль, она с улыбкой сказала.

– К тебе гости.

С другой стороны кровати подошла его невестка.

– Здравствуй, Стивен.

– Кэтрин? – Его лицо просветлело. – Майкл тоже здесь?

– Нет, но скоро будет. – Нагнувшись, она поцеловала Стивена в щеку.

– Ты очень плохо поступил, что заболел так сильно. Я этого не одобряю.

– Я тоже. Чертовски неосторожно с моей стороны, – криво усмехнулся он. – Насколько я понимаю, вы с моей женой уже познакомились?

Кэтрин рассмеялась:

– О да. Я намерена распить с Розалиндой бутылку на двоих и сравнить записи в наших дневниках о семейной жизни с Кеньонами.

Он сделал вид, будто напуган.

– Хорошо, что я не услышу, как вы будете нас обсуждать.

– Как бы это не усугубило ваше высокомерие, – сказала Розалинда, радуясь, что Стивен еще сохранил способность шутить.

Он посмотрел на темное окно.

– Вам надо пойти перекусить. Кэтрин, вероятно, проголодалась с дороги.

– Очень хорошо. – Розалинда взяла флакон со стола. – Будешь пить пилюли?

– Да. Две, пожалуйста.

Она вытряхнула пилюли ему в ладонь и налила стакан всегда находившегося под рукой молока. После того как он проглотил и запил лекарство, она поцеловала его и на миг прижалась к его щеке. Кожа была прохладная, не такая липкая, как раньше.

Розалинда сказала Хабблу, что пришлет ему ужин, а затем подменит. Когда они с Кэтрин спустились на нижний этаж, ее невестка сказала:

– В письмах Майкла было много интересных подробностей, я просто сгораю от любопытства. Насколько я могла понять, вы актриса, Стивен какое-то время участвовал в спектаклях вашей семейной труппы. Если у вас нет возражений, я хотела бы выслушать полный рассказ.

Розалинда вздохнула, опасаясь, что Кэтрин поведет себя так же сурово, как сестра Стивена.

– Я вышла за него замуж не ради денег.

– Достаточно посмотреть на вас обоих, чтобы понять это, – подняв тонкие брови, сказала Кэтрин. Розалинда успокоилась.

– Я рада, что вы это понимаете. А вот Клаудия – нет.

– А, Клаудия, – сухо произнесла Кэтрин. – Она никогда не здоровается со мной прямо. Для нее настоящая пытка – находиться в одной комнате с Майклом, и она считает, что он заслуживает именно такой грубой, вульгарной жены, как я.

– Она осуждает и вас?

– Клаудия осуждает всех, а я дала ей достаточно поводов выражать свое недовольство. – В глазах Кэтрин зажглись насмешливые искры. – Да вы и сами подумайте. Вдова, обремененная дочерью, женщина, которая ухаживала за ранеными и, заметьте, голыми мужчинами, не только за своим мужем, да еще прошла под бой барабанов через весь полуостров! Какой ужас! Ни одна хорошо воспитанная леди не выдержала бы такой жизни.

Розалинда рассмеялась:

– Кажется, у нас с вами много общего.

– Да, конечно. – Кэтрин взяла за руку свою новую невестку. – А теперь пошли на кухню, и там вы мне все расскажете.

Сидя в столовой над супом, хлебом и сыром – это было все, что женщины попросили подать, – Розалинда рассказала, как Стивен спас Брайана от неминуемой гибели в реке. Как «мистер Аш» вошел в состав труппы и еще о свадьбе на лужайке. Затем сообщила о своем собственном происхождении. То, что она с полным правом может носить титул французской графини, добавило определенный вес ее рассказу.

Кэтрин в свой черед рассказала о своих обожаемых детях и об их доме в Уэльсе. Для Розалинды было облегчением узнать, что она также очень любит своего мужа. А мужчина, любимый такой женщиной, как Кэтрин, не может быть очень злым.

Когда они вдвоем опустошили кофейник, Розалинда сказала:

– А теперь я пойду наверх, отпущу Хаббла, а сама останусь на ночное дежурство. Я хотела бы принять вас со всем гостеприимством доброй хозяйки, но, думаю, что вы чувствуете себя в этом доме куда вольготнее, чем я.

– Возможно. Не беспокойтесь. Со мной все будет в порядке. – Кэтрин прикрыла зевающий рот. – Поездка была быстрой и утомительной. Я не прочь отдохнуть. Только хотела бы задать один вопрос. – И, поколебавшись, спросила: – Вы не в положении?

Розалинда открыла глаза от изумления.

– Я вижу, у вас большой опыт. Недаром вы ухаживали за больными и ранеными.

– Это можно определить по внешнему виду женщины, – объяснила Кэтрин. – Значит, моя догадка верна?

Розалинда кивнула:

– Насколько я могу судить, да.

– Аллилуйя! – Кэтрин вся просияла. – Я так рада. Стивен, вероятно, просто на седьмом небе.

– Я еще не сказала ему. Скажу сегодня. Если он не будет спать.

– Будем молиться, чтобы это был мальчик.

– Стивен сказал, что Майкл не хочет быть герцогом. Но разве вы, как мать, не хотите этого титула для вашего сына? – с любопытством спросила Розалинда.

– Пожалуй, нет. Я не сомневаюсь, что мой маленький Николас сможет с достоинством занимать любое высокое положение. Но для Майкла стать герцогом было бы сущим наказанием, а я не хотела бы видеть его несчастным. – Она улыбнулась. – Или слишком занятым, чтобы уделять мне достаточное внимание.

Розалинда подумала, что никакая занятость не помешает мужу уделять достаточное внимание Кэтрин. Но все еще не удовлетворив свое любопытство, спросила:

– Но почему лорд Майкл не хочет унаследовать герцогство?

Кэтрин ответила, тщательно взвешивая слова:

– Я никогда не встречалась со старым герцогом, но знаю, что он просто отвратительно обращался с Майклом. Если не считать их общих со Стивеном проказ, у него не сохранилось никаких хороших воспоминаний об Ашбертонском аббатстве. Он не прочь иногда там бывать, но ни в коей мере не претендует ни на титул, ни на поместья.

Розалинда кивнула, убежденная этими доводами.

– Я сделаю все, что в моих силах, для вас обоих. Кэтрин встала и на мгновение обняла ее.

– Я так рада, что Стивен женился именно на вас. Ощущая тепло ее объятия, Розалинда поняла, что ей особенно нравится в Кэтрин. Материнская забота обо всех людях, которая напоминает ей Марию.

– И я тоже рада, – мягко ответила она. – Несмотря ни на что, очень рада.

Очнувшись от дремоты, Стивен увидел, что рядом с ним, с кругами под глазами, спокойно сидит Розалинда.

– Почему ты сидишь в кресле, – пробормотал он, – когда в твоем распоряжении такая удобная кровать? Она сонно моргнула.

– Ты правда хочешь, чтобы я легла рядом с тобой? Я боюсь, чтобы тебе не стало хуже.

– Не думаю, что боль станет сильнее, если я буду спать рядом с женой. Более того, у меня такое впечатление, что мне станет лучше. – Он вдруг заколебался. – Но может быть, тебе неприятно лежать с человеком в таком состоянии, как я?

Ее глаза округлились.

– Что за бред! Как тебе могло прийти в голову, что мне будет неприятно лежать рядом с тобой? – Позевывая, она поднялась. – Пойду надену ночную рубашку и сейчас же вернусь.

Он вздохнул, не очень обрадованный ее намерением надеть ночную рубашку. Не слишком ли много на них будет одежды? Но ведь кто-то может из самых благих побуждений зайти, чтобы узнать, как он себя чувствует. Он уже понял, что умирающие лишены права на полное уединение.

Через несколько минут Розалинда вернулась в вышитой ночной рубашке, с заплетенными в косу волосами. Задув все свечи, кроме той, что стояла на комоде, она подошла к кровати.

– Не дать ли тебе еще лекарства?

– Нет. Ложись. – Он не хотел тратить драгоценное время на одурманенный сон.

Она скользнула под одеяло рядом с ним. Он принял ее мягкое тело в свои объятия, ощущая при этом удовольствие столь сильное, что оно походило на боль. Странно, но ее близость приглушала его физические муки. Или, может быть, он просто меньше их замечал?

– Какое блаженство – чувствовать, что ты рядом! – шепнул он.

– Ммм. И мне тоже очень хорошо с тобой. – Ее теплое дыхание овевало его шею.

Несколько минут они лежали спокойно. Затем она робко произнесла:

– У меня есть для тебя хорошая новость. До сих пор я молчала о ней, потому что не была уверена. Кажется… кажется, у меня будет ребенок.

Он затаил дыхание, не смея поверить услышанному. Затем в его сердце, словно шампанское забурлила радость.

– Какая чудесная новость!

Прилив энергии позволил ему приподняться, опираясь на локоть. При слабом свете единственной свечи он увидел на лице Розалинды то сладостное выражение, которое со времен Евы можно видеть на лицах всех женщин, объявляющих, что у них будет ребенок. Он погладил ее рыжеватые волосы.

– Какая ты у меня молодец!

– Но и ты тоже. – Рассмеявшись, она положила его руку на свой живот. – Я думаю, что забеременела в самый первый раз, еще на сеновале.

– Это чудо, Розалинда. – Он лег, продолжая держать руку на ее животе. – Каждый из нас считал себя бесплодным. Но мы вместе смогли создать новую жизнь. – Жизнь, которую ему так и не суждено увидеть. горько сознавать, но это так. Может быть, он сможет, как София и Филип, хоть раз повидать своего первенца. Но это не то же самое, что держать его на руках, смотреть, насколько он похож на Розалинду…

Он постарался отбросить эти мысли как совершенно бесплодные. Сейчас он здесь, с Розалиндой, которая сообщила ему радостную новость. А он, в свою очередь, должен передать ей послание от родителей.

– Сегодня днем, после приступа, со мной произошло нечто очень необычное.

И он описал свое удивительное пребывание в аббатстве. Он умолчал о том, что Луиза сказала об их браке, полагая, что это дело личное, но упомянул о том, что она объясняет смерть как простой переход. Рассказал он и о своей встрече с родителями Розалинды, и о том, как они заботились о своей дочери.

Закончил он словами:

– Родители велели передать, что очень тебя любят. В наступившем безмолвии он раздумывал, не вызовет ли Розалинда санитаров, чтобы отправить его в бедлам. Услышав какой-то приглушенный звук, он понял, что она плачет на его плече.

– Ты знаешь, Розалинда, что я в здравом уме. – Он поцеловал ее в висок. – Может быть, это был вещий сон.

– Я что-то все время плачу. Должно быть, из-за беременности. – Она вытерла глаза краем простыни. – Если это и был сон, то, конечно же, вещий. Когда ты рассказал, что мои родители вместе и заботятся обо мне, все во мне словно запело.

Она потерлась щекой о его лицо, к счастью, выбритое Хабблом.

– Однажды ты спросил меня, почему я верю, что жизнь не ограничивается видимым нами миром, и я не могла ответить. Но сейчас ты сам объяснил, почему. Родители были моими ангелами-хранителями. Я сразу же это поняла, как только ты рассказал мне о своем сне.

И если София и Филип вместе, они с Розалиндой в один прекрасный день наверняка тоже будут вместе. Он погладил ее спину, остро ощущая не только телесную, но и духовную близость. Но вот беда, ему хотелось полной близости. Хотелось войти в ее тело, хотелось услышать ее томные стоны, ощутить неизъяснимое чувственное блаженство…

На его уста рвалось ругательство, но он сдержался.

– До сих пор я не сознавал, что желание – порождение скорее духа, а не тела. Я так хочу тебя. Но я слишком слаб. – Его губы искривились. – Хочу, но не могу.

– Ничего страшного Стивен, – шепнула она. Ее рука скользнула вниз по его телу, лаская с бесконечной нежностью. – Я… я не знаю, смогу ли быть близкой с тобой, понимая, что это, возможно, в последний раз.

Он почувствовал ком в горле. Еще одна потеря, и очень большая. Существует ли физическое слияние в Саду Света? Где-то он читал, что в раю существует лишь духовное слияние, куда более сладостное, однако, чем телесное. Он еще тогда подумал: каким образом автор мог узнать это? После того как он много раз был близок с Розалиндой, ему казалось весьма сомнительным, что может быть наслаждение более сильное.

И тем не менее надежда оставалась.

Розалинда бодрствовала еще долго после того, как Стивен уснул. То, что он рассказал, казалось ей вполне достоверным. Родители сопровождали ее и позаботились о том, чтобы она попала в руки приемных родителей. Она дважды благословенна. Но почему-то всю жизнь жила в постоянном страхе.

Поняв это, она страшно разозлилась на себя. В памяти вновь замелькали воспоминания о смерти родителей. Да, они умерли быстро, но их ужасная смерть глубоко запала в ее душу. За трагедией последовали недели мучительного страха, ставшего просто непереносимым, когда умерла ее любимая няня. Ей пришлось терпеть холод и голод, испытывать все тот же парализующий страх, но она старалась выжить – и выжила.

Неудивительно, что, хотя и чудом спасенная, она чувствовала себя так неуютно в этом мире. Она погребла ужас на дне своего сердца и приложила все усилия, чтобы быть примерной дочерью Томасу и Марии. Все, что угодно, только бы они не прогнали ее.

В течение многих лет страх неотступно преследовал ее. Она страшилась неведомого, страшилась лишиться своей приемной семьи, страшилась полюбить кого-нибудь слишком сильно. Она искала спокойствия и безопасности сразу во многих, поэтому любила многих. Вышла замуж за Чарлза, потому что он составлял часть привычного мира и ей казалось, что на него можно положиться. И еще ей поначалу казалось, что она может спокойно выйти замуж за Стивена. Конечно, он тяжело болен, и это ужасно, но утешением служило то, что она сможет вернуться к знакомой жизни.

Однако полюбить его всерьез – небезопасно, думала она тогда, это многократно усугубит тяжесть утраты, сделает ее сравнимой по тяжести с утратой родителей. Поэтому она не была готова к любви. Глубокая симпатия. Да. Конечно же, страсть. Но не любовь.

И тут вдруг Розалинда подумала: «Смешно. Я всегда считала себя спокойной и благоразумной, зачем же скрывать от самой себя, как сильно я люблю Стивена! Любить его – дело отнюдь не безопасное. Страшно даже подумать, что я могу утратить его. Это так же тяжело, как если бы мое сердце раскромсали надвое».

Но когда-нибудь они снова будут вместе. Розалинда твердо в это верила. И с этой надеждой, вконец измотанная, она задремала.

Глава 34

Дата добавления: 2015-10-24