Год спустя. Прыжок в неизвестность.

Еще год спустя. Назначенная неожиданная встреча.
Скорпиус
Я умиленно наблюдал, как Лили носилась по дому в поисках особенной рубашки, которую шила последние месяцы. Наконец, она маленьким тайфуном подлетела ко мне, сияя радостной улыбкой. Признаться, мне плевать, как выглядит эта эксклюзивная сорочка, лучше бы сгреб свою неугомонную женушку в охапку и не выпускал из кровати ближайшие пару недель. Но, увы и ах, срочная зарубежная командировка. Кстати, первая в моей карьере и весьма ответственная. Лили визжит и вырывается из моей хватки:
- Скор, ты же ее помнишь, - она грозит мне пальчиком и усмехается, - мог бы сделать вид, что она хоть чуть-чуть тебя интересует.
- Интересует, еще как интересует, особенно если будет надета на твое обнаженное тело, - я хищно щурюсь и медленно продвигаюсь к своей жертве. - После жаркого крышесносного секса, - я подмигиваю стремительно краснеющей жене (она все еще краснеет, как школьница, можете себе это представить?), пользуясь ее замешательством, снова ловлю в объятия и затягиваю в нежный, но требовательный поцелуй.
- Нет, я сказала, - она тычет мне в грудь своим наманекюренным пальчиком. - И, между прочим, ты договорился о завтрашней встрече с представителем французского Министерства?
- Мерлин, - я готов рвать на себе волосы, потому что совсем не подумал об этом, а она только ухмыляется. - Солнышко, вот и кто в нашей семье дипломат, а кто дизайнер? - я насмешливо изгибаю бровь, наблюдая, как Лили горделиво приосанилась и попыталась изобразить серьёзное невозмутимое лицо. Стоит ли говорить, что получилось из рук вон плохо?
- Даже и не знаю, хорёчек мой, - чмокнула меня в нос и изрекла: - А теперь исправляй свой промах, пока на дворе не дремучая ночь, а потом баиньки. Завтра тяжелый день, - она развернулась в дверях, снизу вверх глядя на меня, и добавила: - И никакого секса, тебе нужно выспаться, - и как у нее получается такой менторский тон?
Пока я не успел опомниться, Лили скрылась из моего поля зрения. Вот ведь шалунья! Сама раззадорила, а мне теперь мучиться. Я обреченно вздохнул, идя за пергаментом и пером. Вот знает же, что без нее черта с два что-то найду в ближайший час, обеспечивает себе глубокий здоровый сон. Что за несправедливость - секс по расписанию? Хотя можно будет наказать Лили после командировки, тогда ей уже не отвертеться, ссылаясь на предстоящий тяжелый рабочий день. Я хищно усмехнулся, попутно прикидывая расположение парижских магазинов с перчинкой, что называется. Ох, дорогая, будет тебя сюрприз на Рождество! Пергамент нашелся сам собой, пока я обдумывал, какую лучше игрушку купить, и в какую часть города сунуться: маггловскую или магическую. Дилемма. Все-таки волшебники излишне консервативны в вопросах секса… Продолжение рода прежде всего и бла-бла-бла. Скучно. Неужели предки действительно только по балам ходили и галеоны зарабатывали, не покладая рук? Хм, хотя зная дедушку, шалить они все-таки умели. Где-то в самой отдаленной части поместья. Пока никто не видит и не слышит. Даже домовики. А то ведь не положено!
Я чуть не рассмеялся, представив лицо Люциуса, спроси я его о сексе. Проклял бы, не раздумывая. Интересно, есть ли заклятие импотенции? Пожалуй, стоит поинтересоваться у Розы, она точно должна знать. Я снова хмыкнул и принялся за написание делового письма. И все бы было хорошо, но я вдруг понял, что понятия не имею, с кем завтра иду на встречу. И как начать письмо? Я перебирал в голове всю имеющуюся информацию, которой оказалось ничтожно мало. Представитель французского Министерства магии. Работает год. Женщина. Ответственная, исполнительная, трудолюбивая. Почему я не спросил у Стивенса ее имя? Видимо, слишком обрадовался долгожданной командировке, ведь это означает, что меня уважают, ценят и доверяют. Когда твоя жена Лили Малфой, в девичестве Поттер, поневоле заражаешься ее чрезмерной эмоциональностью и впечатлительностью. Я зажмурился. Пошел второй год совместной жизни, а я до сих пор не могу поверить, что Лилс вышла-таки за меня замуж. Мой лучик света. Я мечтательно улыбаюсь, представляя, как ее волосы разметались по подушке, а густые ресницы подрагивают во сне. Юная, чистая, невинная. Моя.
Стул опасно накренился, и я рухнул на пол, больно ударяясь локтем. Мерлин, с каких пор я стал таким сентиментальным романтиком? Ох, не поздоровится Лили, ох, не поздоровиться! Совсем размазней стал. Наскоро заканчиваю письмо, ограничиваясь какими-то ничего незначащими фразами, и отправляю сову.
Я захожу в спальню, предвкушая сладкую месть, но замираю на пороге. Лунный свет запутался в медных локонах Лили, создавая полутона на скулах и веках. Между бровей залегла задумчивая складочка, видимо, опять снятся загадочные края, о которых она не слышала. Блестящие губы чуть приоткрыты, так и манят прикоснуться к ним, вдохнуть свежий аромат и затеряться в чувственных ощущениях. Она прекрасна, как нежный цветок лотоса, и каждый раз, глядя на нее, я понимаю, что ни за что и никогда не посмею потревожить ее сон. Я быстро раздеваюсь и аккуратно опускаюсь на постель, чтобы не разбудить ее, но стоит мне чуть отодвинуть одеяло, Лили словно чувствуя меня, подползает ко мне и обнимает за талию, прижимаясь всем телом. Я целую ее в макушку, невесомо провожу рукой по спине и закрываю глаза. Завтра и в самом деле предстоит утомительный день.

Доминик

Что, в Англии промозглый ветер у всех последние мозги выдул? Или туман настолько застилает глаза, что пару строчек черкнуть невозможно? Даже в доме? Я уже несколько часов мечусь из угла в угол, еле сдерживаясь от членовредительства. Неужели так сложно заранее договориться о встрече, чтобы потом не кусать локти и не переворачивать офис в поиске нужных документов?
В комнату влетела сова с письмом, на котором красовалась официальная печать британского Министерства магии. Наконец-то! Все-таки не такие уж и непроходимые идиоты там работают. Я ухмыльнулась. Никогда не любила берега туманного Альбиона и его жителей. Все слишком блёклое, серое, невзрачное. Улицы, здания, машины, даже люди вокруг. То ли дело легкая, воздушная Франция, источающая цветочный аромат духов и полуденного зноя. И каждый день наполнен порхающими бабочками и неповторимым шармом французов, осыпающих тебя с ног до головы комплиментами и цветами. Я чуть заметно улыбаюсь и распечатываю письмо. Что ж, судя по всему, ему так же не сообщили, кто ведет переговоры с нашей стороны. Забавно, немного напоминает свидание вслепую, хотя действия Министерств вполне объяснимо. Чем дольше неизвестные остаются сокрытыми, тем больше вероятность непредвзятых и объективных переговоров. Я быстро нацарапываю ответ на обратной стороне пергамента и отправляю с той же совой.
Тяжело вздыхаю. С каждой секундой письмо все ближе к моей родине, и перед глазами помимо воли всплывают отрывочные картины из детства. Возможно, оно и не было идеальным в моем понимании, но радости и детского счастья было предостаточно. Особенно ярко в памяти всплывает Рождество, когда мне было семь. Тогда зима была очень снежной, и ближе к полудню все многочисленное семейство высыпало во двор. Я уже чувствовала себя чужой, но безудержное веселье захлестнуло и меня с головой. Мальчишки обстреливали девочек снежками, а мы упорно пытались возвести баррикады, чтобы взять реванш. Отчетливо помню момент, когда я не удержала равновесие и плюхнулась в снег. Он был мокрым, липким и противным. Мое тело сковал мерзкий холод, разливающейся по каждой клеточке. А может, это был страх от потери координации, ведь со мной такого еще не случалось? Я старалась не шевелиться, чтобы он не забился за шиворот и не набился в нос, но с каждой секундой становилось все холоднее, а остальные не замечали моего фиаско. Детский мозг лихорадочно пытался выбрать наименьшее из двух зол, но не успел. Помощь подоспела вовремя. Джеймс схватил меня за воротник курточки и мягко, но настойчиво вытащил из-под снежных завалов, улыбнулся и помог отряхнуться. Наверное, именно тогда я и посмотрела на него не просто как на кузена. Возможно, тогда он и стал моей детской мечтой.
Мерлин и Моргана! Я тянусь к пачке сигарет и судорожно закуриваю. Вообще-то я бросила с полгода назад, но до сих пор храню пачку. Так, на всякий случай. Что не говори, а иногда они та соломинка, которая не позволяет скатиться в пропасть отчаяния и боли. Внутренности скручивает, а густой дым застревает в легких, оседая горечью на языке. Почему, почему, почему? Зачем я снова его вспомнила? Столько лет прошло, а я все никак не могу научиться спокойно на него реагировать. Джеймс Сириус Поттер - мой персональный кошмар. Чувствую запах тлеющего фильтра. Ухмыляюсь, даже не заметила, как докурила. На глаза наворачиваются слезы. Что б тебя! Доминик Делакур никогда не плачет. Даже наедине с собой в темной комнате. Слезы - ненужная сырость, от которой не становится легче. Они не приносят облегчения, успокоения или хотя бы очищения. Нет. Поднимаю палочку и произношу заклинание. Последний раз я так делала года два назад. Белые снежинки опускаются на волосы, путаясь в них, застревая и тая через несколько секунд, превращаются в поблескивающие бриллианты. Сейчас я сама себе кажусь Снежной королевой, кажется, именно так он меня назвал на свадьбе Лили.
В стену летит старинная ваза, за ней фарфоровый сервиз, пепельница и, наконец, подсвечник. Не хочу, не хочу, не хочу его вспоминать! Я сильная, я справлюсь. Поттер навсегда ушел из моей жизни, и я не желаю о нем вспоминать! Больше никогда. Ни за что. Не буду. Я невидяще смотрю перед собой, наблюдая, словно в калейдоскопе время проведенное вместе. Будь ты проклят, Джеймс. Будь проклята Англия. Будьте прокляты все, кто связан с прошлым, которое я хочу забыть. Почти забыла. Осталось лишь пережить завтрашние переговоры, и я порву все ниточки, еще связывающие меня с тем миром.
По моей щеке все-таки скатывается одинокая слеза и теряется в прядях светлых волос.

Скорпиус

Мерлин, где черти носят эту министерскую особу? Сколько можно ждать? Я еще могу понять пятиминутное опоздание, деловая этика это позволяет, но не добрых же двадцать минут. Я заказываю легкую закуску и задумываюсь, не написать ли жалобу на эту легкомысленную девицу. Нервы уже на пределе, когда на стул, стоящий напротив меня, усаживается неземное создание со шлейфом светлых волос. «Очередная профурсетка, получившая должность через постель», - мелькает в моей голове. Я пристальнее вглядываюсь в ее лицо и каменею. Так, либо у меня галлюцинации, либо это Доминик Уизли? Холеная, дерзкая и вызывающе сексуальная Доминик - министерский сотрудник, дипломат, представитель французского отдела международного магического сотрудничества? А почему бы и нет? Пока я пытаюсь вернуть своему лицу хладнокровное выражение, она слегка насмешливо произносит:
- Не ожидала увидеть тебя здесь, собственно, как и ты, судя по искреннему удивлению во взгляде, - она изящно подзывает официанта и заказывает ассорти из морепродуктов. Интересный выбор.
- Да, не ожидал, но это ничего не меняет, - я слегка приподнимаю уголок рта в полуулыбке и достаю документы. - Приступим?
Следующие несколько часов мы обсуждали проблемы международного магического сотрудничества, рисовали схемы взаимосвязей торговли между нашими Министерствами, рассматривали наиболее выгодные соглашения, необходимые для укрепления отношений между Англией и Францией, прогнозировали перспективы развития сотрудничества стран в краткосрочном и долгосрочном периодах. Я понял, почему она занимала эту должность. Вежливая, учтивая, любезная, но уклончивая и прагматичная. Она явно скрупулёзно готовилась, поскольку выбранная линия поведения была весьма гибкой, но твердой. Она шла на компромисс, но не в ущерб интересам страны. И это вызывало уважение и некоторое восхищение. Пусть я не понимал, как ее занесло в политику, но толк она в ней знала. Наконец, все детали были улажены, а неточности устранены. Можно чуть расслабиться.
- Может, вина? - я слегка откинулся на спинку стула.
- Не откажусь, - она вздыхает. - Признаю, переговоры были немного утомительны, ты умеешь давить и отступать в нужный момент, - она чуть изгибает бровь, - вести с тобой дела все равно, что идти по минному полю, шаг - и ты взлетел на воздух.
- Полагаю, это плохо?
- Для меня просто чудовищно, - она усмехается, - но достойно уважения, - салютует в мою сторону. Забавная. За маской роковой соблазнительницы кроется вполне обычная женщина, непосредственная и интересная. Или она так изменилась?
- Ну что, - она поднимает бокал только что принесенного вина, - выпьем за то, что нам хватило мудрости понять друг друга, и смелости, чтобы перешагнуть через навязанные стереотипы, - я насмешливо выгнул бровь, но выпил, глядя в ее голубые глаза.
- А как тебя в Министерство занесло? - все-таки я задал интересующий меня с самого начала разговора вопрос.
- Как тебе сказать, - ее взгляд приобрел оттенок задумчивой мечтательности, с таким выражением меланхоличный отец обычно рассуждал о погоде в начале марта, - захотелось чего-то нового, пожалуй. Все ждали, что я подамся в модели или в актрисы, как тетя, но этот бизнес слишком скучен и однобок для меня, - она чуть улыбнулась, - не скажу, что политика и экономика меня особо интересовали когда-либо, пожалуй, я устроилась на работу в Министерство из вредности и упрямства, а потом мне понравилось. Я поняла, что это действительно мое, - она крутила уже опустевший бокал, наблюдая, как об его хрустальные края преломляется свет. - А почему ты оказался в Министерстве?
- У меня все прозаичнее, - я усмехнулся, - мечта детства, что тут еще добавить? - она откинулась на стуле и расслабленно полулежала, позволяя созерцать идеальные изгибы тела. Точеные плечи, скрытые атласом черного делового платья, подрагивающие в такт дыханию. Небольшая, но упругая грудь, плотно натягивающая ткань: все же старые привычки не так-то легко искоренить. Осиная талия, наводящая на мысль: «А не балуется ли дама корсетом?» Округлые бедра, плавно переходящие в длинные стройные ноги. Деловое и в меру строгое платье неожиданно показалось едва ли не самым откровенным нарядом, из всех мною ранее увиденных. Странно, при встрече оно мне таким не показалось. Может, все дело в вине? Или в ее профессионализме в делах и непосредственности в жизни? Или кровь вейлы будоражит мой разум? От последней мысли мне захотелось одновременно истерически рассмеяться и удариться головой об стену, почувствовать себя домовиком так сказать. Какая к Мерлину кровь вейлы? Вейлой была ее прабабка, разве что изящные черты лица да светлые волосы и остались. Мне казалось, что температура в ресторане подскочила на несколько градусов, а Доминик сидела все в той же позе, словно и не замечала никаких перемен. Впрочем, для нее их возможно и не было.
- Не одиноко тебе здесь? Все-таки ты выросла в большой семье, а они все в Англии, - я пытаюсь перевести разговор на нейтральную тему, но, кажется, задеваю за больное.
- Малфой, ты женат на моей кузине и должен был понять, что я чужая в этой семье, белая ворона, отсутствие которой всех скорее радует, чем огорчает, - она усмехается, но в уголках губ залегает горестная складка. Или мне хочется так думать?
- Но ты же… - она обрывает меня на полуслове.
- Как семейная жизнь? Еще не пожалел, что выбрал Лили в качестве спутницы жизни? - она смотрит преувеличенно заинтересованно и, пожалуй, с ироничной усмешкой, это чуть отрезвляет.
- А должен был? - я отвечаю вопросом на вопрос. Да, это верх невоспитанности, но перед кем тут блюсти этикет? - Лили - прекрасная женщина, которая делает меня по-настоящему счастливой, - она нагло ухмыляется.
- Тогда почему ты смотришь на меня, словно голодная собака на случайно брошенную кость?
- Так низко себя оцениваешь? - я пытаюсь спрятать удивление за насмешливой язвительностью - кажется, выходит. Ее шея покрывается красными пятнами - верный признак злости. Пусть, так даже лучше.
- Моя самооценка тебя не касается, - голос прозвучал немного резковато и если бы не пунцовая шея, я бы и не понял, что она злиться. Откуда в ней столько самоконтроля? Остальные представители семьи Уизли им явно не отличаются.
- И, кстати, я Делакур, а не Уизли, - словно прочитав мои мысли, произнесла она.
- Ты вышла замуж? - мои брови не поползли вверх только благодаря отточенной годами выдержке.
- Нет, с чего бы, - она хохотнула, что удивило меня еще больше (хотя куда уж больше?). - Взяла мамину девичью фамилию.
- Представляю, как обрадовался Билл с его взрывным характером.
- Общаешься с папой? - кажется, на этот раз она удивилась.
- Не то чтобы близко, но временами болтаем за бокалом бренди, - она неопределенно хмыкает и отворачивается к окну. Рассматривает что-то ведомое ей одной, потому что я в кромешной темноте ни черта не вижу.
- Что ты нашел в Лили? - она резко поворачивается и с каким-то ожесточением всматривается в мои глаза. - С твоей внешностью и влиянием семьи в обществе у тебя был обширнейший выбор. Так почему именно она? Что особенного в малышке Лили, верящий в сказки о драконах, стерегущих принцесс, и рыцарях в сверкающих латах с палочкой наперевес? - ее слова сочились таким сарказмом, что мне захотелось принять душ. С ней. С Доминик, чтобы смыть с ее языка это брезгливое пренебрежение по отношению к Лилс. Это еще что за бред?
- Тебе не кажется, что я не обязан обсуждать с тобой свою жену и наши отношения? - я придал вопросу максимальную степень насмешливости, на которую сейчас был способен.
- А может, ты просто не знаешь ответа на этот вопрос? - она щурит глаза и издевательски ухмыляется.
- Она не похожа на тебя, ясно? - кажется, меня понесло. - Я люблю ее невинность, застенчивость и некоторое простодушие. Люблю смотреть, как она смешно надувает во сне губки и убирать упавший на лицо медный локон. Люблю, как она тычет пальчиком мне в грудь и притворно злится. Я люблю ее, слышишь?
- Эй, малыш, успокойся, - Доминик поднимает руки в успокоительном жесте. - Чего ты так разгорячился-то? Поняла: любишь, очень любишь, - ее губы искривляет хищная ухмылка. - Но заметь, все, что ты перечислил, может относиться и к сестре, и к матери, я не увидела искры страсти, желания, вожделения. Как примитивно - всего лишь взаимовыгодный союз, а я-то голову ломала, как у Лили получилось тебя заарканить.
И вот тут мне срывает крышу. Пожалуй, я перебрал с вином, но никто не смеет лезть в мои отношения с женой, тем более так язвительно и уничижительно говорить о том, чего не знает. Я хватаю ее за руки и пару раз встряхиваю. Вижу, как зрачки расширяются от страха настолько, что голубизна глаз исчезает, они кажутся пронзительно черными. Вижу в них отражение своего перекошенного от гнева лица. И мне это нравится. Я упиваюсь ощущением власти над этим юным и податливым телом. Сейчас все мое естество кричит о том, что ее нужно наказать, растоптать, унизить, и мне стоит большого труда сдержать свою темную сторону, так отчаянно рвущуюся наружу.

Доминик

С пугающей ясностью понимаю: одно неосторожное движение, и он окончательно перестанет себя контролировать. И надо же было заговорить о Лили. Вот кто меня вечно за язык тянет? И что теперь делать? Какой бы расчудесной я не была, он все равно сильнее. Мужчина. Сильный маг. Разъяренный до крайности. Прекрасно! На этот раз ты влипла по самые уши, Доминик Делакур. И соблазнить его явно не получится. Черт!
И стоило мне об этом подумать, как его губы накрыли мои. А это еще что значит? От неожиданности я приоткрыла губы, и блондинистый нахал, похоже, счел жест моего искреннего замешательства и изумления за приглашение. Я упираюсь ему в плечи, пытаясь оттолкнуть, но вместо этого он только сильнее прижимает меня к себе. О Мерлин, я чувствую, как он возбужден. Чертовски возбужден. И когда только успел?
Последняя мысль вылетает из моей головы, как только его горячий язык касается моего. Чуть шершавый, юркий, ласкающий. Кажется, именно в этот момент отключились мои тормоза, и я растворилась в ощущениях. Он муж кузины? Плевать! Работник не самого дружелюбного по отношению к Франции Министерства магии? Плевать! Причем тут политика, это всего лишь секс! Хотела погрузиться в работу и забыть на время о личной жизни? Так я его и не увижу в ближайшее время!
Его руки сводили меня с ума. Его губы терзали мои губы с ненасытной жадностью. Его язык сталкивался с моим языком в яростной битве за лидерство. Мы оба потеряли рассудок, затевая слишком рискованные игры. Я пропустила момент, когда он отрывается от губ и покрывает мелкими поцелуями мои веки, лоб, щеки. Но когда он обхватывает губами мочку уха и слегка ее прикусывает, я непроизвольно выгибаюсь в его руках, а с губ срывается протяжный стон. Я капитулировала.
Малфой подхватывает меня на руки и трансгрессирует в номер отеля, хотя сейчас ни он, ни я не обращаем внимания на антураж. Главное, что нам никто не помешает. Я полностью отдаюсь во власть желания. Терять уже нечего, все мосты сожжены. Его губы судорожно шарят по моему лицу, мои руки лихорадочно пытаются стащить хотя бы пиджак с его плеч. Мерлин, что мы творим? Он целует ямочку у основания шеи, и я выпадаю из реальности. Только его губы, руки, стоны. Везде, повсюду, снова и снова манят, дразнят, обжигают.
В его руке мелькнула палочка, и в тот же момент мы, абсолютно обнаженные, задыхаемся в объятиях друг друга. Он резко кидает меня на кровать так, что я ударяюсь локтем о деревянный столбик. Больно, грубо, яростно, но мне это нравится, черт возьми! Как же мне надоели сопляки, сдувающие с меня пылинки. Вот он, самец, который властвует над самкой и не признает условностей и полутонов.
- Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул? - его хриплый шепот отдается мурашками по всему телу.
- Не знала, что тебе нужны указания. Совсем сноровку растерял с моей любезной сестричкой?
Я знаю, что подливаю масла в огонь, в какой-то мере подписываю себе смертный приговор, но оно того стоит. Это я понимаю в тот момент, когда он яростно сжимает мою грудь, одновременно кусая нежную кожу шеи. Его зубы впиваются в податливую плоть, заставляя гореть меня в экстазе удовольствия, смешанного с болью. Его дыхание опаляет места укусов, когда он опускается ниже, ниже, ниже. Я выгибаюсь, чувствуя прикосновения горячего языка к напряженному соску.
- Да, да, да, укуси его, - срывается с моих губ до того, как я осознаю, что именно сказала.
Дыхание обрывается, сердце останавливается, тело выгибается под умелыми ласками Малфоя. И когда я уже кричу какую-то бессвязную чушь, он кусает сосок, мягко и почти нежно, а затем все сильнее сжимая кожу зубами, пока я не захожусь в крике. Боль, невыносимая боль, но такая сладкая. Я готова молить еще и еще о такой пытке, и, кажется, он понимает. Зализывает покрасневшее место укуса, невесомо целует, заставляя меня вздрагивать от контраста ощущений. На несколько секунд я забываю, где нахожусь и что делаю, пока сознание не пронзает резкая боль. Теперь он кусает правую грудь, смачно, с чувством, оттягивая кожу, и тут же теребит соски, даря совершенно неописуемый поток ощущений сладострастной боли. Никогда не знала, что я мазохистка.
Малфой проходится руками по всему телу, сжимая талию и очерчивая бедра. Я чувствую, что он готов, но черта с два, мальчик, ты угадал. Я ловким движением опрокидываю его на спину, оказываясь сверху. Теперь моя очередь. По блеску в глазах вижу, что не привык. Это тебе не скромница Лили. Я провожу руками по его груди так, чтобы остались красные следы от ногтей. Дергается, напрягается, прикрывает глаза, знаю, что нравится. Бледно-розовые соски стали похожи на твердые камешки, к которым безумно хотелось прикоснуться во что бы то ни стало. У меня перехватывает дыхание, когда я наклоняюсь и целую один из них. Из горла Малфоя вырывается стон, глаза закрыты, голова откинута. Мерлин, хочу его съесть! Я ласкаю поочередно его соски, покусывая и облизывая их. Чувствую, что он на пределе. Да и что греха таить, я тоже.
Засасываю одну из его розовых горошинок в рот, одновременно медленно поглаживая напряженный живот. Его руки обнимают меня сильно, порывисто, до синяков, но я и не думаю кричать, мне это нравится. Резко впиваюсь зубами в бок - вскрикнул, ослабил бдительность, но мне этого достаточно. Пробегаюсь пальцами по рукам, ощущая, как под кожей перекатываются канаты мышц, и опускаюсь на его член. Сразу до упора.
Нервные окончания взорвались ослепительным фейерверком. Он такой огромный, твердый, пульсирующий. Малфой изумленно распахивает глаза и пару секунд пытается осознать произошедшее. Да, маленький, я тебя оседлала, но мое торжество обречено на провал, я это понимаю по безумному блеску, разгорающемуся в глубине его глаз. Стоит мне первый раз качнуться в его сторону, как он переворачивается, прижимая меня к кровати и сквозь зубы раздраженно цедит: «Нет, детка, в этой постановке доминирую я». Я усмехаюсь, но в следующий момент забываю свое имя. Он с такой силой вбивает мое тело в матрас, что из глаз сыплются звезды, в горле пересыхает, а губы шепчут какую-то бессвязную абракадабру.
Толчок, толчок, еще толчок. Кусает, целует, сдавливает. Я отключаюсь. Ощущение, что этот изверг вытрахал мою душу, и теперь я парю где-то между адом и раем. В глазах рябит, все тело окутала сладостная истома, а он еще вдалбливается в меня. Чувствую, как член наливается силой и через пару секунд выстреливает в меня семенем. Малфой без сил падает сверху, шумно дыша мне в ухо, и затихает.
- Ты как? - мне кажется, что он потерял сознание.
- Кончил, - я смеюсь каким-то хриплым гавкающим смехом.
- Ты ведь не думаешь, что одного раза достаточно?
- А ты ведь не думаешь, что я позволю тебе быть сверху?
Мы оба замолкаем, готовясь ко второму заходу. Черт, а ведь ни у кого не получалось настолько быстро и качественно довести меня до финала. Определённо над этим стоит подумать на досуге. Шелестящее размеренное дыхание Малфоя было последним, что я услышала перед тем, как уплыть в царство в Морфея.

Дата добавления: 2015-10-24