Исходный пункт для установления действительной ценности высказываний наук о духе мы усматриваем в характере переживания, которое является интериоризациеи действительности.

Если переживание становится предметом фиксирующей сознательности в элементарных актах мысли, то в них заметны лишь те отношения, которые содержатся в переживании. Дискурсивное мышление репрезентирует то, что содержится в переживании. Понимание основано прежде всего на том, что в каждом переживании, характеризуемом как понимание, существует отношение выражения к тому, что в нем выражено. Это соотношение переживаемо в его своеобразии, отличном от всех других. И так как мы преодолеваем узкие границы переживания только с помощью истолкования проявлений жизни, то центральной процедурой при построении наук о духе оказывается понимание. Но тем самым обнаруживается, что понимание нельзя трактовать просто как процедуру мысли; транспозиция, подражание, сопереживание — эти факты указывали на цельность душевной жизни, проявляющуюся в этом процессе. Здесь понимание связано с самим переживанием, а это и есть интериоризация данной ситуации целостной душевной жизнью. Тем самым во всяком понимании есть нечто иррациональное, коль скоро иррациональна сама жизнь; понимание не может быть никогда репрезентировано формулами логических операций. Предельная, хотя и сугубо субъективная, достоверность, заключающаяся в сопереживании, никогда не может быть заменена проверкой познавательной ценности выводов, в которых может быть изложен процесс понимания. Таковы границы логической разработки понимания, установленные его природой.

Если мы видим, что законы и формы мысли значимы для каждой науки и что в методах наук в соответствии с отношением познания и действительности существует глубокое родство, то вместе с пониманием мы подходим к тем процедурам, которые не имеют ничего общего с естественнонаучными методами. Ведь эти процедуры основываются на отношении проявлений жизни к внутреннему началу, выражаемому в них.

Ив процедур мысли, присущих пониманию, необходимо прежде всего выделить грамматическую и историческую подготовительную работу, которая служит лишь для того, чтобы ориентацию понимания на устойчивые предметы — на прошлое, пространственно отдаленное или чуждое по языку, - перенести из эпохи и среды, в которой жил автор, в эпоху и среду, которая окружает читателя.

С помощью элементарных форм понимания на основании определенного числа случаев, в которых последовательность аналогичных проявлений жизни выражает сознательное начало, также обнаруживающее соответствующее родство, делается вывод о том, что это соотношение существует и в других аналогичных случаях. Из повторения того же значения слова, жеста, внешнего поступка делают вывод о том, что и в других случаях сохранится это значение. Но можно сразу же заметить, сколь неэффективна эта схема выводов. На деле же, как мы показали, проявления жизни одновременно есть для нас репрезентация всеобщего; мы делаем выводы, упорядочивая их по типам жестов, поступков, по диалектам. Вывод от особенного к особенному предполагает отношение к общему, которое представлено в каждом случае. И это отношение становится все более отчетливым не там, где вывод о новом случае делается из отношения между рядом единичных, аналогичных между собой проявлений жизни и психикой, выражением которой они являются, а там, где более сложные индивидуальные обстоятельства составляют предмет вывода по аналогии. Поэтому из закономерной связи определенных свойств более сложного характера мы делаем вывод о том, что при наличии этой связи и в новом случае это свойство будет присутствовать, хотя оно в нем еще не наблюдалось. На основании такого вывода мы относим мистическое сочинение, которое вновь найдено пли время написания которого должно быть заново определено, к тому или иному кругу мистических сочинений определенного периода. Но в подобном выводе постоянно реализуется стремление вывести из отдельных случаев способ построения, связующий его отдельные части друг с другом, и тем самым дать более глубокое обоснование нового случая. Так, в действительности вывод по аналогии переходит в индуктивный вывод, который применяется для нового случая. Разграничение этих двух способов выведения для процесса понимания имеет весьма относительное значение. Везде получается лишь оправдание какой-то ограниченной степени ожидания нового случая, о котором и делается вывод. Для этой степени ожидания не может быть найдено всеобщее правило, она может быть оценена только из обстоятельств, которые всегда иные. Найти правила для этой оценки — задача логики наук о духе¹¹.

В таком случае обосновываемую здесь процедуру понимания следует понимать как индукцию. И эта индукция относится к тому типу, в котором всеобщий закон выводится не из неполного ряда случаев, а из их структуры, системной организации, соединяющих случав как части в одно целое. Индукции этого типа являются общими как для наук о природе, так и для наук о духе. С помощью такого рода индукции Кеплер открыл эллиптическую орбиту планеты Марс. И подобно тому, как здесь исходной была геометрическая интуиция, которая позволила вывести простую математическую закономерность из наблюдений и расчетов, подобно этому нужно соединить все исследуемое в процессе понимания — слова в некий смысл и смысл отдельных частей целого в его структуру. Например, дан порядок слов. Каждое из них является определенно-неопределенным, и оно содержит в себе вариабельность своего значения. Средства синтаксического соотношения слов друг с другом также многозначны в строгих границах: так возникает смысл, поскольку неопределенное определяется синтаксической конструкцией. И далее, ценность композиции частей целого, состоящего из предложений, также многозначна в определенных границах, и она устанавливается из целого...¹².

Дата добавления: 2015-10-24