Связность жизни

В. Дильтей НАБРОСКИ К КРИТИКЕ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗУМА

(Вопросы философии. –№4. –1988. –С. 135-152)

I. Переживание и автобиография

Задачи критики исторического разума

Связность духовного мира зарождается в субъекте, и она заключается в движении духа к определению смысловой основы связности этого мира, объединяющей отдельные логические процессы друг с другом. Итак, с одной стороны, духовный мир — творение постигающего субъекта, а с другой стороны, движение духа направлено на то, чтобы достичь в этом мире объективного знания. Тем самым мы подходим к вопросу, каким образом структура духовного мира субъекта делает возможным познание духовной действительности. Ранее я назвал это задачей критики исторического разума. Решение данной задачи возможно лишь при условии выделения отдельных действий, способствующих созданию этой связности, если затем можно фиксировать участие каждого такого действия в структуре исторического развертывания духовного мира и в раскрытии его систематики. Это историческое развертывание должно показать, насколько возможно устранить трудности, возникающие из взаимозависимости истин. Оно также будет выводить реальный принцип гуманитарно-научного постижения постепенно из опыта. Понимание есть обретение вновь Я в Ты; дух обретает себя, восходя ко все более высоким ступеням связности; это тождество (Selbigkeit) духа в Я, в Ты, в каждом субъекте сообщества, в каждой системе культуры, наконец, в цельности духа и всемирной истории делает возможным взаимовлияние различных действий в науках о духе. Здесь субъект познания един со своим предметом, и этот предмет один и тот же на всех ступенях объективации. Если в этом заключается способ познания объективности духовного мира, созданного субъектом, возникает вопрос, насколько это может способствовать решению проблем познания вообще. При разработке проблемы познания Кант исходил из основоположений, которые в формальной логике и математике служат средством рассмотрения проблемы познания, формальная логика во времена Канта усматривала в предельных логических абстракциях, законах и формах мышления последнюю логическую основу правомерности всех научных законов. Законы и формы мышления, и в первую очередь суждение, в котором, по его мнению, представлены эти категории, содержали условие познания. Он расширил эти условия за счет тех, которые, с его точки зрения, делают возможной математику. Величие подхода Канта заключалось в исчерпывающем анализе математического и естественнонаучного знания. Вопрос, однако, в том, возможна ли в рамках его понятий тео-рия познания истории, которую сам Кант не разработал.

Интериоризация и реальность: время²

Я рассматриваю здесь сказанное ранее о жизни и переживании в качестве предпосылки. Теперь задача состоит в том, чтобы показать реальность того, что постигается в переживании, и так как здесь речь идет об объективной ценности категорий духовного мира, возникающих из переживания, я позволю высказать несколько замечаний относительно того, в каком смысле здесь употреблено выражение “категория”. В предикатах, которые мы высказываем о предметах, заключены и способы постижения. Понятия, характеризующие эти способы постижения, я и называю категориями. Категории образуют внутренние систематические связи, высшие категории характеризуют высшие точки постижения действительности. Далее каждая такая категория характеризует особый мир предикаций, формальные категории — это формы высказывания всей действительности. К реальным же категориям относятся лишь те, которые своим истоком имеют постижение духовного мира, если они затем находят применение и в преобразовании всей действительности. Всеобщие предикаты, характеризующие связность переживания, возникают в переживании отдельного индивида; поскольку они применяются при отдельных актах объективации жизни в понимании и при характеристике субъектов высказываний, присущих наукам о духе, сфера их значимости расширится, и тогда оказывается, что везде, где есть духовная жизнь, ей присущи воздействие, сила, ценность и т. д. Таким образом, эти всеобщие предикаты приобретают статус категорий духовного мира.

В жизни первое категориальное ее определение является основополагающим для всех иных определений, заключающих в себе темпоральность (Zeitlichkeit). Это обнаруживается уже в выражении “течение жизни”. Время дано нам благодаря объединяющему единству нашего сознания. Жизни и внешним предметам, проявляющимся в ней, общи отношения одновременности, последовательности, временного интервала, длительности, изменения. Из них на основе математического естествознания были развиты абстрактные отношения, которые Кант положил в основание своего учения о феноменальном характере времени.

Эти отношения определяют, но не исчерпывают переживание времени, в котором понятие времени находит свою окончательную реализацию. Здесь время воспринимается как беспрестанное движение вперед, в котором настоящее беспрерывно становится прошлым, а будущее настоящим. Настоящее - это наполненное реальностью мгновение, оно реально в противоположность воспоминанию или представлениям о будущем, обнаруживающимся в желании, ожидании, надежде, страхе, стремлении. Эта наполненность реальностью или настоящим существует постоянно, тогда как содержание переживания непрерывно изменяется. Представление о прошлом и будущем существует только для тех, кто живет в настоящем. Настоящее дано всегда, и нет ничего кроме того, что в нем открывается. Корабль нашей жизни как бы несет течение, а настоящее всегда и везде там, где мы плывем в его волнах, страдая, вспоминая или надеясь, короче говоря, везде, где мы живем в полноте нашей реальности. Мы беспрестанно движемся, вовлеченные в это течение, и в тот момент, когда будущее становится настоящим, настоящее уже погружается в прошлое. Таким образом, моменты наполненного времени не только качественно отличаются друг от друга, но если мы бросим взгляд из настоящего назад в прошлое или заглянем в будущее, то каждый момент этого потока времени, независимо от того, что мы в нем обнаруживаем, будет иметь различный характер. Позади нас лишь ряд воспоминаний, упорядоченных по осознанности и эмоциональности; подобно тому. как, уменьшаясь, исчезает вдали вереница домов или деревьев, так и эта последовательность воспоминаний различна по степени своей близости к нам и исчезает в сумраке горизонта. И чем больше звеньев — душевных состояний, внешних событий, средств, целей — между осуществляющимися настоящим и будущим, тем больше возможностей для определенного течения событий, тем неопределеннее и туманнее становится образ этого будущего. Оглядываясь в прошлое, мы пассивны: прошлое неизменно, тщетно человек, предопределенный прошлым, грезит о том, что все могло быть иначе. В отношении к будущему мы активны, свободны. Здесь наряду с категорией действительности, которая открывается нам в настоящем, возникает категория возможности. Мы чувствуем себя людьми, обладающими безграничными возможностями. Таким образом, это переживание времени определяет содержание нашей жизни по всем направлениям. Именно поэтому учение о чистой идеальности времени не имеет никакого смысла в науках о духе. Ведь это учение может лишь утверждать, что по ту сторону жизни, которой присуще как “всматривание” в прошлое, зависящее от хода времени и темпоральности, так и неослабевающее, деятельное и свободное стремление к будущему и возникающее из этого предельное отчаяние, усилия, труд. цели, устремленные в будущее, простирается преобразование и развертывание, осуществляющееся во временном жизненном процессе в качестве условия всего этого призрачного царства безвременности,— нечто безжизненное. Но в этой нашей жизни заключена реальность, знанием о которой обладают науки о духе.

Антиномии, которые мышление выявляет в переживании времени, возникают из непроницаемости этого переживания для познания. Самый малый интервал отодвигающегося от нас времени уже заключает в себе течение времени. Настоящее н и к о г д а н е с у щ е с т в у е т; то, что мы переживаем как настоящее, всегда заключает в себе воспоминание о том, что только что было в настоящем. Среди всех прочих моментов прошлое продолжает оказывать воздействие на настоящее в качестве некоей силы, значимости прошлого для настоящего, придавая воспоминанию своеобразный характер присутствия, благодаря чему воспоминание вовлечено в настоящее. То, что в потоке времени образует единство в настоящем, поскольку оно имеет единый смысл, составляет то малое единство, которое мы можем назвать переживанием. В дальнейшем мы будем называть переживанием любое охватывающее единство интервалов жизни, связанных общим смыслом в жизненном потоке даже там, где эти периоды отделены друг от друга прерывающими их процессами.

Переживание — это точение времени, з котором каждое состояние до того, как оно станет отчетливо выделяющимся предметом, изменяется, потому что каждое последующее мгновение строится на предшествующем, и где каждое мгновение, не будучи еще схваченным, превращается в прошлое. Затем это мгновение появляется в качестве воспоминания, которое обладает свободой расширения своей сферы. Однако наблюдение разрушает переживание. Поэтому нет ничего более странного, чем тот способ связи, который мы назвали малым отрезком жизненного процесса; неизменным же остается только одно: структурное отношение — это его форма. Если попытаться, прибегнув к какому-то особого рода усилию, пережить сам поток жизни, то тут же показывается берег; ведь, согласно Гераклиту, поток всегда един и тот же, но вместе с тем не один и тот же, он представляет собой многое и единое; в таком случае мы вновь подпадаем под действие закона самой жизни, согласно которому любое мгновение жизни, ставшее предметом наблюдения, сколь бы мы ни интенсифицировали в себе сознание потока, оказывается вспоминаемым мгновением, а не потоком; в е д ь п о т о к ф и к с и р у е т с я с п о м о щ ь ю в н и м а н и я, к о т о р о е о с т а н а в л и в а е т в с е б е т е к у щ е е. Поэтому мы не можем постичь сущность самой этой жизни. То, что открывается ученику из Саиса³, есть образ, а не жизнь. Это необходимо уяснить себе для того, чтобы постичь категории, возникающие в самой жизни.

Из этого свойства реального времени следует, что поток времени в строгом смысле непереживаем. Присутствие прошлого заменяет нам непосредственное переживание. Желая наблюдать, время, мы разрушаем его с помощью наблюдения, так как оно устанавливается благодаря вниманию; наблюдение останавливает текущее, становящееся. Мы переживаем лишь изменения того, что только что было, а изменения того, что только что было, продолжаются. Но сам поток мы не переживаем. Мы переживаем некоторое состояние, возвращаясь назад к тому, что испытывает длительность и изменения в нас же самих, в интерпорпзации нашего Я ничего при этом не изменяется. Так же обстоит дело и с интроспекцией.

Жизненный процесс состоит из компонентов, из переживаний, которые внутренне связаны друг с другом. Каждое отдельное переживание соотнесено с Я, компонентом которого оно является; переживание структурно связано с другими компонентами. Во всем духовном мире мы находим связность, следовательно, связь — это категория, возникающая из жизни. Мы может постичь эту связность благодаря единству сознания. Это условие, которому подчиняется любая форма постижения, однако вполне ясно, что констатация связи не может вытекать из того простого факта, что единству сознания дано многообразие переживаний. Связность жизни дана нам лишь потому, что сама жизнь есть структура, которая связывает переживания, или структура эмоциональных отношений. Эта связность постигается с помощью всеобщей категории, являющейся способом высказывания обо всей действительности,— категории отношения целого к частям ⁴.

Духовная жизнь возникает на почве физического мира, она включена в эволюцию, будучи ее высшей ступенью на Земле. Условия, при которых она возникает, анализируют естествознание, раскрывающее законы, которые управляют физическими явлениями. Среди всех данных феноменально тел существует и человеческое тело, а с ним самым непосредственным образом связано переживание. Но с переживанием мы уже переходим из мира физических феноменов в царство духовной действительности. Это предмет наук о духе, и размышление об этом...⁵ и их познавательная ценность совершенно не зависят от изучения их физических условий.

Знание о духовном мире возникает из взаимодействия переживания, понимания других людей, исторического постижения сообществ как субъектов исторического действия и, наконец, объективного духа. Переживание - это фундаментальная предпосылка всего этого, поэтому и возникает вопрос: какие действия вызываются им?

Переживание заключает в себе элементарные акты мышления. Я называю их интеллектуальностью переживания. Она появляется вместе с ростом осознанности: изменение внутреннего содержания превращается таким образом в осознание различия. В том, что изменяется, то или иное обстоятельство постигается отдельно. В переживание включаются суждения о пережитом, в котором переживание предметно. Было бы излишним излагать здесь то, как мы, исходя из переживания, получаем знание обстоятельств каждого духовного акта. Чувство, которое мы не пережили, нельзя обрести в переживании других людей. Но для формирования паук о духе решающим является то, что мы наделяем субъекта, у которого возможность переживаний ограничена рамками тела, всеобщими предикатами, атрибутами, исходя из нашего переживания, которые и образуют отправной пункт для категорий наук о духе. Формальные категории, как мы видели, возникают из элементарных актов мысли. Они представляют собой понятия, в которых представлено постигаемое этими актами мысли. Это такие понятия, как единство, многообразие, равенство, различие, степень, отношение. Они являются атрибутами всей действительности⁶.

Связность жизни

Теперь уже очевидна новая черта жизни: она обусловлена вышеизложенным характером темпоральности жизни, но выходит за его рамки. Мы определяем наше отношение к жизни — как к собственной, так и к чужой — через понимание. И это отношение осуществляется в собственных категориях, которые чужды познанию природы как таковому. Если познание природы для изучения этапов, предшествующих возникновению человеческой жизни в органическом мире, нуждается в понятии цели, то оно ведь заимствует эту категорию из человеческой жизни.

Формальные категории — это абстрактные выражения для исследования логических отношений различия, для постижения степени различия, соединения, разделения. Они как бы выявляют картину становления высшей степени, которая только констатируется, но не конструируется а priori. Эти категории формируются уже на первоначальных ступенях мышления и затем обнаруживаются в таком качестве и в нашем дискурсивном мышлении, которое обусловлено уже знаками, правда, на более высоком уровне их развития. Формальные категории — это формальные условия понимания и познания как в науках о духе, так и в естественных науках.

Однако реальные категории в науках о духе во всех случаях совершенно иные, чем в естественных науках. Я не останавливаюсь на проблеме возникновения этих категории. Здесь речь идет лишь об их оценке. Ни одна реальная категория не может притязать на одинаковое значение как в естествознании, так и в науках о духе. Всякая попытка переноса абстрактно выраженного в естествознании метода в науки о духе ведет к тому, что границы естественнонаучного мышления преступаются, что неприемлемо точно так же, как неприемлемо для естествознания перенесение отношений из сферы духа на природу, из чего исходила натурфилософия Шеллинга и Гегеля. В историческом мире нет естественнонаучной причинности, ибо причина в смысле этой естественнонаучной причинности включает в себя то, что она в соответствии с определенными законами необходимо вызывает определенные следствия. История же знает лишь отношения воздействия и страдания, действия и противодействия.

И независимо от того, как будущее естествознание могло бы развернуть понятие субстанций как основ - носителей событий или сил, вызывающих их к жизни, разрабатывая новый понятия,— все эти способы образования понятия и в сфере естественнонаучного знании неприменимы в науках о духе. Субъекты высказывании об историческом мире — от процесса индивидуальной жизни до жизни человечества — характеризуются только определенным способом связи в четко ограниченных рамках. И хотя формальная категория, представленная в отношении целого и части, едина и для этой связи, и для связи пространства, времени, и для всего живого организма, однако лишь в сфере наук о духе эта категория обретает собственный смысл благодаря сущности жизни и соответствующих ей методов понимания, а именно — смысл связи, соединяющей части. Причем и здесь органическая жизнь в соответствии с характером эволюции действительности, ставшей предметом нашего опыта, должна рассматриваться как промежуточное звено между неорганической природой и историческим миром и, следовательно, как предварительная ступень последнего.

Но в чем же заключен этот собственный смысл, в котором все компоненты жизни человечества связаны в одно целое? Каковы категории, в которых мы овладеваем этим целым с помощью понимания?

Я обращаю внимание на автобиографии, являющиеся непосредственным выражением осмысления жизни. Автобиографии Августина, Руссо, Гете — его наиболее типичные исторические формы. Как достигали понимания вышеуказанной связи различных периодов своей жизни эти писатели?

Августин целиком ориентирован на постижение связи своего существования с богом. Его сочинение - одновременно и религиозное размышление, и молитва, н рассказ. Эта исповедь имеет своей целью поведать о событии его религиозного обращения, где каждое предшествующее событие лишь веха на пути к этой цели, в которой и заключен умысел провидения относительно этого человека. Для Августина ни чувственное наслаждение, ни философский экстаз, ни любование оратора лоском своей речи, ни жизненные отношения не являются самоценностью. Во всем этом он усматривает положительное жизненное содержание, причудливо смешанное со страстным стремлением к трансцендентному отношению; все это преходяще, и лишь благодаря обращению в новую веру возникает вечное и лишенное страданий отношение. Таким образом, понимание им своей жизни осуществляется благодаря отнесению ее отдельных звеньев к реализации абсолютной ценности, безусловно высшего блага, и лишь в этом отношении у каждого направляющего свой взор на прошлое формируется осознание значимости каждого минувшего момента жизни. Августин усматривает в своей жизни Не развитие, а подготовку к совершению решительного поворота от всего преходящего содержания жизни.

Руссо! Его отношение к своей жизни в “Исповеди” может быть раскрыто в тех же категориях значения, ценности, смысла, цели. Вся Франция была полна слухами о его браке и его прошлом. Свое страшное одиночество, доходившее до мизантропии и мании преследования, Руссо объяснял непрестанной деятельностью своих врагов. Оглядываясь на свое прошлое, он вспоминал изгнание из родного дома с его кальвинистским суровым порядком, отказ от полной приключений жизни во имя того великого, что в нем жило, всю уличную грязь, скверную пищу, чувство бессилия по отношению к всевластию аристократов и окружавших его избранных умов. Однако, что бы он ни делал, какие бы страдания и лишения ни переносил, он считал себя аристократом и благородным человеком, душа которого слита со всем человечеством, а в этом и заключалась идеалы его времени. Именно это он и хотел показать миру — показать правомерность своего духовного существования, раскрыть его целиком таким, каким оно было. Здесь также дано определенное истолкование хода внешних событий его жизни. Найдена связь, которая не сводится к простому отношению причин и следствий. Выразить эту связь можно лишь в следующих словах: ценность, смысл, значение. При более пристальном взгляде мы видим, что существует своеобразное отношение этих категорий друг к другу, которое выражает его истолкование. Руссо прежде всего стремится добиться признания права своего индивидуального существования. В этом представлен совершенно новый взгляд на безграничные возможности реализации жизненных ценностей. Из этого взгляда вытекает соотношение категорий, в которых Руссо осуществляет интерпретацию собственной жизни.

А теперь обратимся к Гете. В “Поэзии и правде” человек относится к своему существованию универсально-исторически. Он рассматривает себя только под углом зрения связи с литературными направлениями эпохи. Он обладает спокойным и гордым чувством определенного места в ней. Таким образом, каждый момент существования этот старец, оглядывающийся па собственное прошлое, рассматривает как значительный в двояком смысле: как услаждающую полноту жизни и как силу, действующую в связности жизни. Он чувствует каждый этап своей жизни — в Лейпциге, Страсбурге, Франкфурте - как наполненное жизнью настоящее, определяемое прошлым, как устремленное вперед, к формированию будущего, но это уже называется развитием. Теперь попытаемся глубже проникнуть в те отношения, которые существуют между категориями как средствами постижения жизни. Смысл жизни - в формировании, в развитии; этим своеобразно определяется значение каждого момента жизни: его значение есть одновременно и переживаемая са-моценность момента, и его действенная сила.

Каждая жизнь имеет свой собственный смысл. Он заключен в том значении, которое придает каждому настоящему моменту, сохраняющемуся в памяти, самоценность, при этом значение воспоминания определяется отношением к смыслу целого. Этот смысл индивидуального бытия совершенно неповторим и не поддается анализу никаким познанием, и все же он, подобно монаде Лейбница, специфическим образом воспроизводит нам исторический универсум.

Дата добавления: 2015-10-24