Читайте также: |
|
Идея большого пространства, которая сначала пробила себе дорогу в связи с хозяйственно-индустриально-организационным развитием,' за короткое время непреодолимо добилась признания и в международно-правовом мышлении. Изменения пространственных размеров и масштабов слишком бросаются в глаза и прежде всего слишком эффективны, чтобы здесь еще могли сохранить прочность довоенные представления. Кто хотел бы сегодня серьезно в отношении современного владения Северным морем немецким флотом и военной авиацией еще повторять беспомощную аргументацию о международно-правовой допустимости или недопустимости, при помощи которой во время Мировой войны 1914-1918 годов пытались разрешить проблему «морской блокады»? Кто хочет мерить мерами и пространственными
'Zeitschr. fur Volkerrecht XXIV. 1940. S. 146 f.
представлениями довоенного времени новые зоны и пространственные обособления, к которым обращаются как воюющие стороны (как к опасным зонам всякого рода), так и не участвующие в войне стороны (как к безопасным зонам)?1 Каждый знает решающее, надо всем господствующее положение, которое причитается понятию эффективности в международном праве: при оккупации не имеющей владельца области, военном захвате, береговой блокаде, морской блокаде, признании воюющей партией, правительством и государством. Должно ли именно такое типично обусловленное ситуацией и техникой понятие, как «эффективность», оставаться связанным с прошлой, зачастую стократно устаревшей техникой? Пусть прежний международно-правовой позитивизм старался изо всех сил на службе тогдашнего status quo, он сам собой свелся ad absurdum благодаря проявившемуся в современной войне развитию эффективного владения пространством. При этом революционное для пространства действие военной авиации особенно сильно. На неизвестной прежнему международному праву практической проблеме, такой, как проблема затемнения нейтральных, соседних району воздушных боевых действий областей скорее можно будет развить соответствующее духу времени право нейтралитета, чем при помощи искусств интерпретации довоенных договоров. Я даже хотел бы здесь от-(важиться и на более далеко идущее утверждение: в то время как прежде пытались получить многочисленные аналогии права мира и права войны для воздуш-
1 Можно сравнить только — в отличие от английских и французских протестов от 15 и от 22 января 1940 года — немецкое объявление от 14.02.1940 к американской безопасной зоне (14-я резолюция Панамериканской конференции от 3.10.1939). Об этом Z. f. V. XXIV. 1940. S. 180 f. Ulrich Scheuner. Die Sicherheitszone des amerikanischen Kontinents. также в этом же номере: Carl Schmitt. Raum und Grossraum im Volkerrecht. S. 172.
ного пространства, исходя из океанического и морского права,1 предстоящее развитие представляется мне скорее так, что, наоборот, морское право будет получать решающие нормы и понятия со стороны права воздушного пространства. Ибо море сегодня не является, как то еще предполагали авторы международного права XVIII и XIX веков, недоступной для человеческого господства «стихией»; оно стало, напротив, в высшей степени «пространством» человеческого господства и эффективного расцвета власти.
Если рейхи обрушатся и начнется борьба за новые порядки, структура подчиненных старым рейхам международно-правовых систем предстанет в ощутимой четкости. Тогда не состоятся отвлекающие внимание от основного вопроса — который всегда является также вопросом пространства — замазывания несамостоятельного позитивизма. Надо всем господствующие и движущие всем основные понятия любого международного права, война и мир, станут видимы в их обусловленной эпохой конкретности, и специфическое, характерное для каждой международно-правовой системы представление о пространстве Земли и о распределении пространства Земли выявится тогда открыто. До сих пор нам заслоняла международно-правовой горизонт многовековая малая пространственность немецкой государственной мысли, которая почти всегда была также мышлением малого или среднего государства. Она преодолевается сегодня с тою же быстротой, с которой происходят великие военные и политические события и происходит торжество познания, что не государства, но рейхи являются истинными «творцами» международного Права.
Отнесенность к государству прежнего континентального малопространственного международно-пра-
Roberto Sandiford. Brevi note sull'analogia fra Diritto ^arittimo e Aeronautico. Studi di Diritto Aeronautico. VI. 1933.
вового мышления выражалась прежде всего в том что образ пространства этого международного права был ориентирован на понятие «территория государства». Территория государства — это часть земной поверхности (вместе с относящимся сюда воздушным пространством и находящимся внизу подземным пространством до центра Земли), которая исключительно и замкнуто подчинена «государственной власти». Нам не нужно обсуждать здесь различные теории и конструкции учения о территории государства.1 В любом случае их образ пространства выглядит так: пространство Земли — это или твердая суша (и тогда опять или уже настоящая государственная территория или не имеющая владельца, доступная для приобретения путем оккупации со стороны государственной власти, итак потенциально государственная территория) или же открытое море, причем открытость моря состоит существенно в том, что море, открытое море, не является ни действительной, ни возможной государственной территорией. Важные проблемы пространства имеющей политическое значение для всего мира действительности сферы интересов, притязания на интервенции, запреты на интервенцию для чуждых пространству сил, всякого рода зоны, пространственные выделения в открытом *> море (зоны управления, зоны опасности, блокада, морские блокады, караваны судов с их охранением), проблемы колонии (которая все же совсем в ином смысле и с совершенно другим основным законом является «государственной территорией» по сравнению с метрополией), международно-правовые протектораты, зависимые страны — все это стало жертвой одной и той же альтернативы: государственная или негосударственная территория. Граница становится только лишь границей линии. В этом отно-
1 Ср. заключительную главу о «понятии пространства в пра вовой науке».
сяшимся к государству территориальном мышлении исключена возможность действительных (не только внутригосударственных) пограничных зон и буферных зон.1 Даже нейтральные буферные государства, чьим смыслом является пограничная зона и меж-ду-зона и которые обязаны своим существованием соглашению рейхов, рассматриваются как суверенные государства на том же уровне с теми же самыми рейхами. Что между замкнутой государственной территорией и — если так можно выразиться — негосударственным международно-правовым Ничто в действительности имеется много своеобразных, ни чисто внутригосударственных, ни чисто внешнегосу-дарственных образований, что к действительности международного права относится не только государственное территориальное верховенство, но и пространственные верховенства некоторого рода, в простой альтернативе межгосударственного и внутригосударственного не признавалось подобным же образом, как дуализм межгосударственного и внутригосударственного права не мог конструировать никакие охватывающие связи.2 Напротив, как только не государства, но рейхи признаны носителями международно-правового развития и формирования права, государственная территория также перестает быть
1 Примечательный симптом революционного для про
странства действия покорения воздуха заключается в том, что
именно в воздушном праве представлена идея пограничной
зоны (вместо только лишь поверхностной границы и границы
линии): Kroell. Traite de droit international public aerien. 1934. 1.
S. 71 (frontiere volume вместо frontiere surface); об этом (отри
цательно): Friedrich Giese. Das Luftgebiet in Kriegszeiten. Arch. d.
off. Rechts. N. F. 31. 1939. S. 161.
2 Carl Schmitt. Ueber das Verhaltnis von Volkerrecht und
Landesrecht // ZAkDR. 1940. S. 4; далее обсуждение книги:
И. Triepel. Die Hegemonie. 1938 // Schmollers Jahrbuch. Band 63.
1939. S. 516, и наконец: Festgabe fur Georgios Streit (Athen).
1940. Positionen und Begriffe. Hamburg, 1940. S. 263 f.
единственным представлением о пространстве международного права. Государственная территория предстает тогда тем, что она представляет собой в действительности, только случаем в международно-правовом смысле возможных представлений о пространстве, а именно случаем, подчиненным тогда абсолютизированному, между тем благодаря понятию рейха релятивизированному, понятию государства. Другие необходимые сегодня понятия пространства — это в первую очередь почва, которая в специфическом смысле была бы сопряжена с народом, и потом подчиненное рейху, выходящее за пределы народной почвы и государственной территории большое пространство культурного и экономически-индустриально-организационного излучения, распространения. Во избежание новых недоразумений относительно прежнего изложения1 нужно повторить: рейх — это не просто увеличенное государство, так же как большое пространство — это не увеличенное малое пространство. Рейх также не тождествен большому пространству, но каждый рейх имеет большое пространство и благодаря этому возвышается как над государством, пространственно характеризуемым исключительностью своей государственной территории, так и над народной почвой отдельного народа. Властное образование без этого большого пространства, которое увенчивает государственную территорию и народную почву, не было бы рейхом. И в прежней истории международного права, которое в действительности представляет собой историю рейхов, не имелось такого рейха без большого пространства,
1 Ср. обсуждение 1 и 2 издания настоящего труда «Порядок больших пространств в праве народов с запретом на интервенцию для чуждых пространству сил» (также в собрании «Politische Wissenschaft». Herausg. von Paul Ritterbusch. Berlin, 1940. S. 27-69) von Bohmert // Zeitschrift fur Volkerrecht. XXIV. 1940. S. 134-140.
пусть содержание, структура и консистенция большого пространства в различные эпохи различны.
Международное право последнего столетия было промежуточным и переходным образованием между старым, возникшим в XVI веке христианско-евро-пейским международным правом и лишь сегодня постепенно выделяющимся новым порядком пространств и народов. Венский конгресс 1814-1815 годов мыслил еще совершенно европоцентрично.1 С 1856 года (допуск Турции в семью наций) международное право и формально перестало быть европей-ско-христианским международным правом. С 1890 года европоцентричный образ Земли разрешается в одинаковый «International Law».2 Первое потрясение он испытал благодаря посланию Монро 1823 года. Парижские пригородные предписания 1919 года означали его окончательный распад. В наши дни, в 1940 году, начинает выделяться новый порядок пространств и народов. В течение переходного времени ведущие рейхи прежнего европейского международного права, Англия и Франция, пытались сохранять старую европоцентричную систему, притом что они не были на высоте задачи построения европейского порядка. Старая европоцентричная система международного права покоилась на международно-правовом различении полноценного, государственного порядка и умиротворения европейского пространства государств и неевропейского пространства свободной, европейской экспансии. Неевропейское пространство
Тем более наивно выглядят сегодня попытки выставить этот конгресс как служащий мерилом пример (Guglielmo Ferrero. Reconstruction. 1940) или представить некоторые фигуры этого конгресса, Меттерниха, Талейрана или Александра 1, в свете прославляющей актуальности.
" Carl Schmitt. Die Auflosung der europaischen Ordnung im international Law». Deutsche Rechtswissenschaft (Vierteljahr-sschrift der Akademie fur Deutsches Recht). Bd V. Oktober 1940. v 267 ff.
было бесхозным, нецивилизованным или полуцивилизованным, было территорией колонизации, объектом овладения европейскими державами, которые стали рейхами именно благодаря тому, что они владели такими заморскими колониями. Колония — это пространственный основной факт прежнего европейского международного права. Все рейхи этой международно-правовой системы имели в своем распоряжении большое пространство экспансии: Португалия, Испания, Англия, Франция и Голландия в своих заморских колониях,' габсбургская монархия на Балканах против владений не принадлежащего к международно-правовому сообществу Оттоманского рейха, Российский рейх как против оттоманских владений, так и в Сибири, Восточной и Средней Азии. Пруссия была единственной великой державой, которая была только государством и, если она пространственно расширялась, могла делать это лишь за счет соседей, которые уже принадлежали европейскому международно-правовому сообществу. Благодаря этому обстоятельству было нетрудно создать Пруссии славу нарушителя мира и брутального государства насилия, хотя ее пространство было малым и скромным в сравнении с пространством других рейхов.
Ведущими в этой системе европейского международного права были западные державы Англия и Франция. Понятие рейха, насколько оно не было продолжением и translatio Римской империи или Германского рейха, было связано с заморским владением. Не Дизраэли был первым, кто сначала открыл понятие рейха, которое определяется заморским богатством, когда он в 1876 году соединил корону короля Англии с титулом императора Индии — на что фа-
1 Бельгийская колония Конго была поздним, характерным для общего положения тогдашнего международного права смещением и не могла, конечно, образовать ни рейх, ни собственное большое пространство.
шистская Италия в 1936 году дала ответ, когда она соединила с итальянской королевской короной не титул императора Рима, а титул императора Эфио-пиИ' _ но в начале нового распределения земли, в начале XVI века испанский конквистадор Эрнан Кортес после покорения Мексики предложил немецкому императору Карлу V именоваться императором своих новых индийских владений, поскольку этот титул более оправдан, чем титул императора Германии.2 Связанный с заморским колониальным владением императорский титул был, впрочем, лишь симптомом, но важным и доказательным симптомом как для образа пространства, так и для понятия рейха прежнего, ведомого Англией и Францией, европейского международного права.
Решающее международно-правовое значение заморской колонии заключается в том, что конкретную действительность понятий война и мир в прежнем международном праве можно понять только в горизонте этого образа пространства. Нужно все снова напоминать о том, что международное право является правом войны и мира, jus belli ас pads. Различная в разные исторические эпохи, связанная с временем и пространством, конкретная и специфическая действительность войны и мира и конкретное и специфическое взаимоотношение обоих этих состояний образуют ядро любого международно-правового порядка и всей совместной жизни организованных народов в каким-либо образом распределенных пространствах. Что было миром движимого будто бы суверенными государствами европейского международного права с 1648 по 1914 годы? Как возможен мир и с ним международное право между суверенными государства-
Об этом. Giorgio Cansacchi в Scritti giuridici in onore di Santi Romano. 1940. S. 393 f., и Carlo Costamagna // Lo Stato VII. 1936 S. 321 ff
Karl Brandi. Der Weltreichsgedanke Karls V // Europaische Kev"e. XVI Mai 1940 S. 277.
ми, каждое из которых располагает свободным, пое доставленным его суверенному решению правом войны? Само собой разумеется, что совместная жизнь таких суверенных властных образований исходит не из субстанциально данного настоящего мира" но из постоянной допустимости войны. Это значит' что мир является здесь только не-войной.' Но такой мир возможен лишь столько времени и такое возведенное на только лишь не-войне общее состояние терпимо лишь столько, насколько война не является тотальной. Предполагаемая в прежней европейской системе международного права война между европейскими государствами была на деле всегда только частичной войной, будь то княжеская война XVIII века или война комбатантов, которой придерживалась последующая эпоха до 1914 года. Это ядро этого международного права. Частичной, не тотальной войне была свойственна важная, часто подчеркивавшаяся в последние годы особенность, что понятие войны этого прежнего международного права должно было не принимать во внимание вопрос справедливости войны, что оно было «недискриминационным» понятием войны.
Тем временем было осознано значение поворота к дискриминационному понятию войны и к тотальной войне.2 Напротив, еще далеко не достаточно осозна-
1 Carl Schmitt. Inter bellum et pacem nihil medium // ZakDR 1939. S. 594; La Vita Italiana. XXVII. Dezember 1939. S. 637 f.; Positionen und Begrifte. S. 246 f.
1 Julius Evola. La guerra totale // La Vita Italiana. XXV. 1937 S. 567; Carl Schmitt. Die Wendung zum diskriminierenden Krieg-sbegriff // Schriften der Ak. f. D. R. Gruppe Volkerrecht Nr. 5 1938; G. A. Walz. Nationalboykott und Volkerrecht // Schriften usw. Nr. 7. 1939; Theodor Maunz. Geltung und Neubildung mo-dernen Kriegsvolkerrechts. Freiburg, 1939; H. Plessner. De huidige Verhouding tusschen Oorlog en Vrede. Groningen, 1939; Franz Wesendonk. Der Kriegsbegriff im Volkerrecht. Bonner Dissertation, 1939.
но, в какой огромной степени прежняя парцелляция и релятивизация войны была достигнута в международном праве пространственными средствами. Сюда в первую очередь относится метод политики равновесия, который хотя также часто разбирался и обсуждался,1 но чья связь с частичным понятием войны прежде не замечалась, поскольку пропало пространственное мышление науки международного права. В связи с тем фактом, что колония была основой прежнего европейского международного права, нужно, кроме того, обратить внимание еще на целый ряд особых международно-правовых образований, которые в любом случае остались совсем без внимания при относящейся к государству малой пространственное™ большинства континентальных специалистов по международному праву. Сюда относится интересный не только исторически, но и во всеобщем смысле важный факт: явное или молчаливое соглашение о «дружеских линиях». Такие линии выделяют, например, в XVI веке неумиротворенное пространство для беспощадной борьбы за власть таким образом, что внутри выделенного пространства (за линией, beyond the line) разыгрывающиеся взаимные правонарушения и нанесения ущерба для европейских отношений колониальных держав не должны были быть поводом войны, не должны были нарушать договор и мир.2 Дружеские линии, «amity lines», в раз-
' Fritz Berber. Prinzipien der britischen Aussenpolitik // Schnften des Deutschen Institute fur aussenpolitische Forschung. Berlin, 1939.
2 Первый пример (только устно заключенного) соглашения — испано-французского договора Cateau-Cambresis. 3. 4. 1559, у F. G. Davenport. European Treaties bearing on the History °f the United States and its Dependencies to 1648 (Publications of *e Carnegie Institution. 154, 1). Washington, 1917. S. 208, 219 ff. Об этом еще не оцененное в научном международно-правовом отношении выдающееся изложение: Adolf Rein. Der Kampf
личных проявлениях пространственно и в переносном смысле лежат в основе каждой междунар0д. но-правовой системы. В XVIII веке обнаруживаются уже многочисленные противоположные примеры того, что европейские войны не должны оказывать влияние на колонии, итак, колония предстает умиротворенным пространством, Европа же — полем битвы. Известное и часто цитируемое в последние годы постановление статьи 11 Берлинских Конго-актов от 26 февраля 1885 года, согласно которому названные в Конго-актах области в случае войны должны рассматриваться как нейтральные и как принадлежащие не ведущему войну государству, — это последний пример этого развития и смещения «дружеских линий». И многочисленные нейтрализации (Швейцария, Бельгия, Люксембург) и объявления «независимости» XIX и XX веков имели смысл пространственных вьщелений и обособлений, в большинстве случаев на службе соответствующей интересам британской мировой империи европейской политики равновесия, чьей несущей основой было определенное распределение колониального мирового владения.
Во второй раз тотально побежденная Франция — после длившихся более двадцати лет коалиционных войн 1792—1815 годов и после страшного поражения 1870/71 годов — могла сохраниться в такой системе в качестве европейской великой державы. Даже кровавые войны этой эпохи не были тотальными в смысле борьбы за последнюю экзистенцию, поскольку носители этого международного права имели в своем рас-
Westeuropas um Nordamerika im 15. und 16. Jahrhundert. Stuttgart-Gotha, 1925 (Allg. Staatengeschichte 2, 3. S. 207 f.; о тезисе: «По ту сторону экватора нет греха». S. 292. Ср. та1°^' Ulrich Scheuner. Zur Geschichte der Kolonialfrage im Volkerrecrb Z. f. Volkerrecht. XXII. 1938. S. 466; Wolfgang Windelband. Motive europaischer Kolonialpolitik// Deutsches Adelsblatt. 14.11.19-ЗУ
поражении в колониях достаточное свободное пространство, потому их взаимные столкновения в Европе не обладали настоящей, последней, экзистенциальной жестокостью. Бисмарк, обладавший европейским чувством ответственности, еще оставил побежденной Франции после 1871 года возможность колониальной экспансии в Африке и Восточной Азии. Но в течение XIX века это свободное пространство постепенно закрывается. Значение послания Монро 1823 года заключается в общем смысле в создании большого пространства с запретом на интервенции, но его особый смысл заключается в том, что оно является первым закрытием обширной области европейской колонизации. Тем самым появляется первый не-европейский рейх. Проведенное Англией допущение Турции в европейское сообщество наций содержит дальнейшее сужение, которым начинается английская политика поддержки турок сначала вне, а после 1919 года и внутри Европы. В 1905 году Япония выступает вторым не-европей-ским рейхом. В то же время новые европейские великие державы, Германский рейх и Италия были отстранены от распределения внеевропейского колониального владения или довольствовались остатками, в то время как Англия и Франция (в 1882—1912 годах) делили Северную Африку старым образом как бесхозную землю, причем Египет достался Англии, Марокко — Франции. Тем самым державы старого европейского международного права в последний раз объединились в стиле прошлых времен за счет третьих и на основе раздела заморского владения. Дальнейшее развитие, как оно было определено договорами Парижских предместий 1919 года и их легитимацией в Женевской Лиге Наций, известно. У побежденной европейской силы, Германии, ко-
лонии были отобраны. И здесь обнаружилось то, что колония была основным фактом прежнего европейского международного права. Исключение Германии из неевропейского колониального владения было настоящей диффамацией и дисквалификацией Германии как европейской державы. Во время санкций Лиги Наций против Италии (1935—1936 годы) и во время испанской гражданской войны (1936— 1939 годы) потом в Женеве и в Лондонском комитете не-интервенции раскрылась вся беспомощность Англии и Франции. Больше не искали осмысленных и действенных «дружеских линий» и обособления вражды. Сегодня западные державы Англия и Франция платят за свою неспособность ввести новые, растущие народы Европы в ведомую ими систему международного права и осуществить справедливую мирную перемену («peaceful change») с подлинными дружескими линиями. Они искупают свою вину не только крушением своего прежнего мирового могущества, но и крушением международно-правовой системы, которая была основана на них как ведущих рейхах и на созданном ими распределении пространства Земли и которую они в 1919 году сами разрушили, ослепленные победой и обладанием.
Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
V. Понятие рейха в международном праве | | | VII. Понятие пространства в правовой науке |